Часть 6. Ольга
— Пупсики мои, не отстаем, до начала фильма двадцать минут, не теряйтесь.
Шумная толпа вывалилась из метро, изо ртов галдящих школьников вырывался пар, а на щеках распускался румянец от мороза. После продвинутой лекции по зарубежной литературе, на которой приглашенная Ольгой преподавательница без особых стеснений раскрыла тему увлечений Кэррола, пупсики уговорили ее сходить посмотреть «Алису в Зазеркалье». В старом кинотеатре на Новослободской как раз шел показ фильмов Тима Бёртона.
— Мальчики, — Ольга широко улыбнулась и протянула руки, обтянутые тонкими перчатками из черной кожи. Она улыбнулась еще шире, когда к ней расторопно подлетели Герман с Витей и подхватили под руки.
«Вот и весь секрет женских побед — шпильки и гололед», — подумала она. Просто притворись слабой и уязвимой, и тебя начнут носить на руках.
— На следующей неделе мама собирается съездить со мной в Разумовского и в ПГУ, — сообщил Герман. — Говорит, пора уже решать.
Мама Белковского Ольгу восхищала — не женщина, а таран. Крутая бизнес-леди с деловой хваткой питбуля, она без напряга управляла фирмой, мужем, сыном, а заодно и родительским комитетом.
Ольга подозревала, что Герман тянулся к ней, потому что всё время подсознательно нуждался в «сильной руке», которая будет и журить, и поощрять. Она не была любителем психологических спекуляций (травмирующие родители, бла-бла), но все же наблюдения показывали, что больше всего возле нее крутились мальчики, привыкшие слушаться мам.
Но в том, что Белковского привлекает биология, безусловно была ее заслуга как профессионала. А своим профессионализмом она всегда гордилась.
— Главное определиться с направлением, помнишь? Если это генетика и нанотехнологии, то лучше МГПУ, там такой питомник для ученых, — воодушевляясь, Ольга сильнее вцепилась в его локоть. — Но если хочешь выбрать то, что сегодня востребовано, то лучше в Разумовского, они специализируются на природоохранных биотехнологиях.
— Хочу выбрать то, где будут больше платить, — Герман расхохотался, а Ольга поморщилась — обывательский прагматизм всегда ее раздражал.
Она резко повернулась к Вите, в наказание лишая Белковского своего внимания:
— А ты что решил?
— Я в технический на авиастроение, у меня дядя пилот, — гордо произнес Митяев.
— Оу! Даже так! Интересно... — в воображении сразу нарисовался подтянутый бравый мужчина в синей форме. Она улыбнулась — дурацкие стереотипы, если дядя похож на племянника, то, скорее всего, окажется неказистым щуплым брюнетом с торчащими во все стороны волосами.
А тем временем у Митяева открылся шлюз, и всю оставшуюся дорогу до кинотеатра Ольга была вынуждена механически кивать, делая вид, что слушает нудное повествование о Витином дяде, родителях, старшем брате и даже псе какой-то редкой породы, которого этот самый дядя-летчик привез из Новой Зеландии. Семейные истории ее раздражали. Возможно, потому, что в ее семье всегда происходили разборки и ссоры. Все лицемерили и лезли друг другу в душу. Сама Ольга не общалась ни с кем из родственников. C тех пор, как закончила школу, наотрез отказывалась являться на любые застолья, не важно, каков был повод. Правило нарушила, только когда умер дед. После похорон пришла на поминки. Деду она была благодарна за то, что он ее любил и в детстве всегда заступался за нее перед скорой на расправу матерью. Ну и конечно, за то, что оставил ей в наследство 3-комнатную квартиру на Соколе, которую Ольга сдавала за двести штук в месяц. Именно благодаря этим деньгам, а не учительской зарплате, она могла позволить себе жить так, как ей хотелось.
— Митяев, а ты сам-то чего в летчики не идешь? — Ольга обернулась на Викин голос. Шевелева шла под руку с Супруненко и, судя по выражению лица, злилась. Ольге стало смешно. Ей нравилось видеть, как Вика нервничает.
— Вестибулярный аппарат хромает, — сокрушенно ответил Витя. — Даже в машинах иногда укачивает.
— Не переживай, Витенька, — нарочито ласковым голосом проворковала Ольга. — Строить самолеты дело не менее важное, чем ими управлять.
— Вот и дядя так говорит, — обрадовался Митяев. — А еще он сказал...
Вика с Костей вырвались вперед. Глядя на удаляющуюся стройную девичью фигуру, Ольга ощутила нечто похожее на возбуждение. Иногда с ней это происходило, когда она смотрела на Шевелеву и вспоминала, как сильно та ее хочет.
Хочет, но молчит. Месяц назад, в баре, Ольга ясно дала понять, что Викина привязанность (а также излишняя привязчивость) ее напрягает. С тех пор та ходила грустная, на уроках смотрела на Ольгу тоскливым взглядом побитой собаки, а Супруненко, как верный рыцарь, ласково обнимал ее за плечи на переменах и наклонялся к ее уху, наверняка успокоительные мантры нашептывал. Правда, в последнее время Шевелева немного оживилась. Может, смирилась, а может, появился новый интерес. Ольга уже не раз замечала, что в столовой Вика с Оксаной сидят за одним столиком. Болезненное самолюбие не давало проигнорировать этот факт с равнодушным спокойствием. И это бесило больше всего.
Именно из-за этой назойливой потребности не выпускать никого из своей паутины (Андрей как-то в ревнивом гневе сравнил ее желание очаровывать людей — с паучьим стремлением затащить в сети как можно больше жертв) в кинотеатре Ольга уселась между Германом и Викой.
И, конечно, когда во время просмотра она шептала Вике на ухо всякие шутливые комментарии, Вика краснела от удовольствия и, наклоняясь, старалась коснуться Ольгиных губ.
Ольге это нравилось — определенно в поведении влюбленных женщин было нечто трогательное и изящное. Мужчины, с их туповатым напором, не чувствовали полутонов и не умели правильно подыгрывать.
Прикусив уголок губы, медленно, но уверенно Ольга накрыла рукой Викину ладонь, расслабленно лежащую на колене, и ощутила, как та вздрогнула. Ольга рефлекторно сжала пальцы. Мягкие вибрации покатились волна за волной от солнечного сплетения вниз. Она закинула нога на ногу, плотнее прижимаясь к Викиному бедру. Краем глаза заметила, как в световых отблесках задрожали пушистые ресницы. Облизнув верхнюю губу, Ольга улыбнулась и перевела взгляд на экран. Ей определенно нравилось это кино.
Фильм закончился не очень поздно, но на улице было уже темно. Половина народа пошла на радиальную, а половина на серую ветку. Ольга пожалела, что не взяла машину, — она ведь даже не выпила (пупсы ходили за ней как приклеенные), а пара глотков из фляги в туалете перед сеансом не в счет.
В метро вместе с ней спустились Герман, Вика, Костя и еще несколько девочек. Резво вбежав в вагон, Герман занял для нее место в центре. Все обступили Ольгу, держась за поручни, хотя неподалеку еще были свободные сиденья.
— Какие персонажи вам понравились больше всех? — спросила Ольга, перекрикивая шум.
— Шляпник! — брякнул Костя.
— Алиса! — ответил Герман. — А вам?
Ольга поймала Викин взгляд и подмигнула ей. Они еще летом обсуждали первый фильм. Так что Шевелева была в курсе.
— Еще с первой части, и это не вопрос для дискуссии, я нежно люблю Абсолема, — она улыбнулась, заметив, как вытянулось лицо Белковского.
Ее забавляло, как старательно Герман пытается скрыть недоумение. Ольга выразительно посмотрела на Вику и закатила глаза. Вика звонко рассмеялась, качая головой.
Они вышли из метро и побрели по бульвару. На заледеневшей мостовой Ольга поскользнулась. К счастью, Герман успел подхватить ее под локоть. Благодарно кивнув, она оглянулась на Вику и приглашающе качнула головой. Отцепившись от Супруненко, та тут же подбежала и взяла за руку с другой стороны.
— Важно сохранять баланс, да, пупсики? — ласково сказала Ольга. Сердце до сих пор колотилось от выброса адреналина. Она представила себя лежащей на земле со сломанной ногой.
Карман пальто приятно тяжелила фляга. Выпить хотелось прямо сейчас, забив на все эти дебильные этические нормы. Ольга с недавних пор начала привыкать к мысли, что становится высокофункциональным алкоголиком. Диагноз ей еще месяц назад поставила подруга детства Женя — крутой программист в крутой международной корпорации. Жене единственной позволялось критиковать Ольгу. «Всё мне в голове по полочкам раскладываешь, вот что значит аналитический ум», — шутила Туманова. Но на самом деле, созванивались они нечасто, и, конечно, Женино мнение никак на нее не влияло.
Вскоре они дошли до Ольгиного подъезда.
— Спасибо всем, пупсики мои. Обязательно отпишитесь, когда доберетесь до дома.
Ольга поймала разочарованный взгляд. Очевидно, после «шалостей» в кинотеатре Вика ждала приглашения на чай. В душе шевельнулось нечто похожее на раскаяние — не стоило идти на поводу у своих «хотелок» и мучить девочку.
— Слышала? — она взяла Вику за плечо и с почти с материнской озабоченностью произнесла. — Напиши мне, не забудь.
— Не забуду, — зеленые глаза сверкнули влажным блеском.
Одного Ольгиного слова было достаточно, и вечер мог бы стать томным. Но, к сожалению, она была еще слишком трезвой, а надутые губки Шевелевой чересчур соблазнительными. И дело было не в двух глотках из фляги, а в том, что, чего уж там скрывать, это безумное обожание ее заводило.
Нельзя идти на поводу у сиюминутного желания. Даже если от него слабеют ноги. Строго напомнив себе о самодисциплине, Ольга нарочито весело произнесла:
— Герман, спасибо еще раз, ты мой спаситель.
Белковский осклабился:
— Может, вас до квартиры проводить? Вдруг там маньяки в подъезде?
Ольга поморщилась — ну почему люди так легко впадают в фамильярность? Как можно до такой степени не осознавать границ? Все же Вика отличалась от прочих некоей внутренней интеллигентностью, врожденным чувством такта и деликатностью. Может быть, поэтому Ольга по пьяни выбалтывала ей так много личного.
— Всех маньяков я сама давно разогнала, — прохладно улыбнувшись, сказала она и поторопилась зайти в подъезд. Захлопнувшаяся за ней дверь заглушила все эти нескончаемые «до завтра» и «до свидания».
***
Дома, устало скинув с себя одежду, Ольга отправилась в ванную. Пена iHerb и ароматическая морская соль должны были избавить от неудовлетворенности, голодным зверем притаившейся между ног. Но, увы, этикетки врали — никакого «успокоительно-расслабляющего эффекта» не случилось. Она лениво просунула руку между ног, но поняла, что на это у неё нет сил. С закрытыми глазами она в полной неподвижности пролежала четверть часа в горячей воде. Затем ополоснулась под душем и, надев пушистый халат, прошла в комнату. Предусмотрительно купленные еще вчера две бутылки красного радовали глаз симпатичными ярлыками, стоя на журнальном столике. «И мое сердце за-мерло», — хихикнув, Ольга взяла бокал, бутылку и завалилась на мягкий диван. Врубив плазму, отыскала в ютьюбе «Лучшие хиты 90-х». От песен, знакомых с детства, ей было комфортно и приятно, как от массажа головы.
На айфоне светились уведомления от пупсов. Ольга равнодушно смахнула всплывающие окна и, откинувшись на спинку дивана, отпила очередной глоток.
Вытянув ноги, посмотрела на недавно сделанный в салоне идеальный педикюр: ярко-красный (она признавала только красный или черный) — и медленно набрала в Ватсапе: «Чем занимаешься?»
Гоша ответил через пять минут: «Пришел из магазина, варю пельмени, а ты?»
От пошлых бытовых подробностей сразу свело скулы.
Она отправила улыбающийся смайл, сфотографировала наполненный бокал и написала: «А у меня скучный вечер с "Риохой"».
Последний секс у нее был в прошлый Новый год с Андреем. И как раз на Рождество они разругались в хлам. Нормально ли это для женщины ее возраста — почти год не трахаться?
Гоша намек уловил: «Могу подъехать с закуской))».
Одновременно с этим прилетело удивительно лаконичное сообщение от Вики: «Дошла».
Долговато что-то Шевелева преодолевала два квартала. Ольга написала: «А что так медленно? С Костей целовалась в подъезде?», добавив два смайла: один хохочущий, другой рассерженный.
«Смешно», — ответила Вика без улыбки.
От Гоши прилетело несколько вопросительных знаков. Не обращая на них внимания, Ольга продолжила диалог: «А если серьезно? Обсуждала с ним, какая я бесчуЙвственная?» В чате наступило молчание.
Воспользовавшись паузой, она ответила Георгию: «Не стоит. Как-нибудь в другой раз. Приятного аппетита». Из озорства отправила ему гифку толстяка, пожирающего пельмени.
«Долго думаешь, Шевелева», — написала она подвисшей в сети Вике.
Бутылка «Риохи» довольно быстро подошла к концу. Ольга продолжила со «Старым мельником».
«Вы не бесчувственная. Просто ко мне ничего не испытываете. Видимо».
«Не надо уходить от ответа. Обсуждаешь меня с Супруненко? А с Оксаной?», — Ольга ощутила знакомый приступ гнева. Гнев всегда жил в ней, как постоянно напоминающий о себе зуд, то стихающий, то вспыхивающий с новой силой, когда она пила. На определенной стадии Ольгу осеняло: никому нельзя доверять. Алкоголь делал мир прекрасным, а затем жестоко лишал ее наивности, обнажая фальшь и лицемерие, присущие человеческой натуре.
«Ни с кем я вас не обсуждаю».
Ольга ненавидела, когда ей врут.
«Врешь! Трепешь обо мне направо и налево!»
«Не треплю. С чего вы взяли?!»
Коллеги обожали судачить у нее за спиной. Всех, блядь, интересовало, с кем она спит, откуда у нее бабки, куда делся Андрей.
«С того. Я тебе говорила, не люблю быть предметом чьих-то досужих сплетен. Не люблю, когда меня мусолят. Ты помнишь?»
Почему-то в восьмом классе ей показалось, что это круто — знать наизусть Онегина: «Кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей».
«Ольга Сергеевна, зачем вы так со мной? Я ничего никому не говорила».
«Ладно, все. Иди, пиши дальше своим друзьям. Надоело».
Вика что-то печатала, стирала, снова печатала.
Она потянулась за бокалом. Ярость ее утихла. На экране Женя Белоусов вопил: «Девочка моя синеглазааая».
Все это было фигней.
«Почему вы делаете мне больно? Вы же знаете, как сильно я вас люблю».
Ольга отпила несколько больших глотков и, отложив телефон, встала. Гримасничая, начала танцевать перед зеркалом. Женя Белоусов продолжал страдать. Ольга, подпевая, тоже искривила лицо. «Девочка мояяя синеглаааа-зааая!» Телефон на стеклянном столике вибрировал входящими. Она не спеша развела кальян и, усевшись перед ним на ковер по-турецки, взяла мобильный.
«Мне не надо было вам признаваться?»
«Но я подумала, что это будет честно».
«Вы не хотите со мной говорить? Пожалуйста, ответьте, не молчите. Мне очень плохо».
Она написала: «Я знаю, как ты ко мне относишься. И ценю это. Но не хочу, чтобы у тебя были иллюзии. Я тебе уже говорила. Мне нравятся мужчины».
«Да. Простите меня».
Ольга глубоко втянула в легкие ароматный дым и выдохнула густую струю. Напряжение медленно отпускало. Внутри нее словно разжались щупальца, стискивавшие горло яростью.
«Эти внеклассные мероприятия высасывают из меня все силы. Ты даже не представляешь себе, как я устала».
Она послала печальный смайл и посмотрела на бутылку — оставалась еще половина. Если допьет, головная боль завтра обеспечена. А у нее на первом уроке — седьмой класс. Бестолковые, шумные малолетки, которых она, конечно, давно приучила к дисциплине, но тем не менее с ними приходится все время быть в тонусе.
«Я люблю вас».
Ольга печально улыбнулась. Сейчас ей хотелось быть доброй и снисходительной. Затушив кальян, она пошатываясь забралась под одеяло и написала: «Я рада, что ты есть у меня».
«А вы у меня», — моментально прилетело в ответ. Ольга прикрыла глаза, в голове кружили привычные вертолеты.