Часть 4. Вика
Урок обществознания напоминал Вике пытку депривацией сна. Пятидесятилетняя Земчук, как обычно, уныло штамповала шаблонные фразы, не обращая внимания на откровенно скучающие лица.
Земчук звали Еленой Борисовной, но в классе за ней еще с прошлого года закрепилось прозвище «Ужасная». Кличка появилась с легкой руки Ольги, которая в свое время, в ответ на коллективное нытье по поводу тяжелого характера учительницы по обществознанию, взмахнула руками в притворном возмущении:
— Вас послушать, так это Елена — Ужасная!
О чем бы Вика ни думала, мысли ее неизменно крутились вокруг Тумановой и их отношений. Чем больше они сближались, тем сложнее всё становилось. Угадать настроение Ольги, как питерскую погоду, было невозможно. Она то предлагала после уроков «прогуляться» и, пока они шли по улочкам от школы до дома в Последнем переулке, болтала о всякой всячине, то становилась холодной и отстраненной и говорила, что ее не нужно провожать, потому что ей нравится быть одной. Иногда они переписывались до поздней ночи, и Ольга рассказывала об очень личных вещах так, словно Вика была ее лучшей подругой, а иногда просто игнорировала Викины сообщения, не удостаивая их даже смайлом.
«Брак — исторически обусловленная, санкционируемая и регулируемая общественная форма отношений между мужчиной и женщиной. Сегодня происходит умышленное размытие в сознании человека границ между добром и злом, между мужчиной и женщиной, уничтожается институт семьи. Но мы не позволим навязать нашему обществу неприемлемый образ жизни, отказаться от народных традиций, ценностей, простого человеческого счастья в семье».
В классе стояла гробовая тишина. Телефоны у всех лежали в сумках. У Земчук были строгие правила, нарушать которые никто не осмеливался.
Чтобы скрепоносный бред не давил на уши, Вика фантазировала о том, как могла бы плавно, пуговица за пуговицей расстегивать Ольгину темно-салатовую блузку, в которой она сегодня появилась в школе. Представляя, как медленно снимает с Ольги одежду, как касается губами ее изящной лебединой шеи, она рисовала в тетради женский силуэт: обнаженные плечи, грудь с возбужденно торчащими сосками...
— Шевелева! — Земчук грубо выдернула тетрадь из ее рук. — Чем ты занимаешься? Это что за порнография?
На лице ее было написано такое брезгливое выражение, будто она держала в руке дохлую крысу. В классе раздались смешки. Вику охватил приступ гнева. Еще не хватало, чтобы эта тупая пизда над ней глумилась.
— Это не порнография, а прекрасное женское тело.
— Встань. О чем я рассказывала сейчас, повтори?
Вика поднялась со стула.
— О том, что в нашей стране брак возможен только между мужчиной и женщиной. К сожалению.
По рядам прокатился удивленный шепот.
— Интересно, — зловеще произнесла Ужасная. — Еще что-то добавишь?
— Не надо, Вик, — едва слышно пробормотал сидящий рядом Костя. — Молчи.
— Да, добавлю, — наверное, так же себя ощущали декабристы на Дворцовой или солдаты с гранатой, бросающиеся под надвигающийся танк. — Я лесбиянка. И я за легализацию однополых браков. И за то, что однополые семьи должны иметь право на усыновление детей. И за мир во всем мире! — с усмешкой добавила она и уселась на место.
— Великолепно, — Ужасная кивнула, будто мысленно поставила против ее имени галочку. — Слава богу, мы живем в обществе, где таких, как Шевелева, меньшинство. Или, как принято говорить, «меньшИнство», — она презрительно улыбнулась.
По классу легким бризом прокатился хохоток и тут же стих под суровым взглядом Земчук.
— Но это не значит, что мы будем мириться с тем, что нам хотят навязать чуждую идеологию, используя для своих целей самые разные средства. Поэтому в нашей стране принимаются законы о запрете на пропаганду гомосексуализма, а также другие чрезвычайно важные правовые акты, о которых мы поговорим на следующих уроках.
— Тетрадь отдайте, пожалуйста, — громко сказала Вика. — Это моя личная вещь.
— Ты ее непременно получишь. Позже, — Земчук усмехнулась. — После того, как ее увидят твои родители и администрация.
Она подошла к столу и положила тетрадь в свою сумку.
— А сейчас все открыли учебники на странице 114 и читаем параграф. На следующей неделе будет проверочная работа.
В тишине зашуршали страницы книг. Вика опустила голову, чувствуя себя так, словно танк поехал дальше, а она подорвалась на собственной гранате.
***
После обществознания по расписанию стояла физика. Не прошло и десяти минут урока, как дверь в кабинет приоткрылась. Ольга, появившись на пороге, приветливо кивнула физичке и жестом показала, что вставать не стоит.
— Ирина Алексеевна, можно я Шевелеву заберу?
— Ну, если так срочно, — физичка пожала плечами, она не любила, когда Ольга отпрашивала учеников. И саму Ольгу, как казалось Вике, тоже недолюбливала.
В классе возбужденно зашумели.
— С вещами? — спросила Вика. Паясничая, она будто поддерживала свой новый имидж борца за свободу и справедливость. — Я имею право на телефонный звонок?
Все начали ржать. Но когда она взглянула на выражение Ольгиного лица, ей стало не смешно.
— Извините, Ирина Алексеевна, — со сдержанной вежливостью сказала Ольга.
Она вышла первой, Вика, собрав сумку, выскочила за ней. Не проронив ни слова, Туманова пошла вдоль коридора к лестнице.
Вика следовала за ней до самого кабинета, сохраняя дистанцию. Приблизилась она к Ольге, только когда та отпирала дверь, нервно звеня связкой ключей.
— Я не сделала ничего плохого.
Ольга ничего не ответила, молча прошла к своему столу и вытащила из ящика злополучную тетрадь по обществознанию.
— На.
Тетрадь шлепнулась на парту перед Викой.
Она медленно раскрыла ее на странице, где была нарисована обнаженная Ольга. К счастью, лицо она успела обозначить лишь парой штрихов.
— И дальше что? — Вика захлопнула тетрадь и засунула в рюкзак.
— Дальше? Не знаю, — Ольга пожала плечами. — Елена Борисовна собиралась отнести это директору, чтобы проиллюстрировать свои обвинения. Но я ее уговорила этого не делать. Пообещала, что сама разберусь с тобой и доведу до сведения родителей.
— В чем обвинения? — в горле вдруг вырос ком. — Я что, не имею права высказать свое мнение? Вы же знаете, какие у нее взгляды, сами говорили...
— Заткнись, — прервала ее Туманова. — У тебя совсем мозгов нет, Вика? Я думала, ты умнее. И понимаешь, когда надо говорить, а когда молчать.
— Да почему я должна молчать? Мне нечего стыдиться.
— А мне? Мне, скажи, зачем нужны эти проблемы? Ты хоть понимаешь, что меня подставляешь? Мне только стремных разговоров не хватало.
— А вы тут при чем? — она похолодела, не могла же Ольга узнать себя в безликом наброске.
— При том, что она считает, что у нас с тобой какие-то особенные отношения. Цитирую: «Ваша любимая Шевелева у меня на уроке сделала публичное признание. Она, оказывается, из этих. Мало того, что ей не стыдно, она еще и открытой пропагандой занимается», — передразнив Ужасную, Ольга устало махнула рукой. — Ладно, мне пофиг на самом деле. Просто неохота выслушивать от этой старперши всякую хрень. Она за полчаса умудрилась мне полностью вынести мозг и испортить настроение на весь день.
— Извините, — Вика опустила глаза. — Я не знала, что так будет... Я не подумала о том, что это как-то вас коснется.
— Потому что думаешь только о себе, — Ольга прижала ладони к вискам. — Всё, хватит, иди. Ты меня утомила. Бесполезный разговор.
Что если Ольга разочаруется в ней навсегда? В панике Вика схватилась за край стола, будто он мог помочь ей удержаться на поверхности и не захлебнуться в собственном страхе.
— Ну пожалуйста, Ольга Сергеевна, простите. Я больше так не буду. Я обещаю. Скажите, что мне сделать? Как исправить это все? — по ее щекам крупным градом покатились слезы.
На лице у Ольги не отразилось никаких эмоций, кроме раздражения. Все Викины слова будто ударялись в глухую непробиваемую стену.
В голове мелькнула мысль: может, встать на колени? Но интуитивно Вика понимала, что от этого станет только хуже.
— Тема закрыта, я все уладила. Просто уходи. Мне надо побыть одной. Переварить это все. И Вика... — Ольга вздохнула. — Мне нужна пауза. И вне рамок уроков я общаться не хочу.
— Пауза? — дрожащим голосом переспросила Вика. — На сколько.
— Не знаю. Мне просто надо отдохнуть. Понимаешь? Тебя слишком много стало в моей жизни, и это напрягает.
— Хорошо, — выдавила Вика, чувствуя как ноги делаются ватными от стыда и ужаса. — Я поняла.
— Ну вот и славно, — Ольга равнодушно отвернулась к столу и начала перебирать какие-то бумаги. — Все, иди, я тебя не задерживаю.
***
За завтраком Вика не могла смотреть на еду и сидела перед остывающим кофе в глубокой задумчивости. В ее голове заезженной пластинкой прокручивался вчерашний диалог с Ольгой.
— Ты чего не завтракаешь? — мама посмотрела на часы. — Ты не опоздаешь?
— Плохо себя чувствую. Подташнивает что-то. — Вика болезненно поморщилась: «...тебя слишком много», «...иди, я тебя не задерживаю». Она сама себе напоминала назойливую муху, от которой отмахнулись пренебрежительным жестом.
Мама потрогала Викин лоб.
— Температуры, вроде, нет.
— Можно я сегодня не пойду в школу?
— Что-то случилось?
Озабоченный мамин взгляд стал последней каплей. Вика расплакалась и рассказала о том, что произошло на уроке обществознания, но про Ольгину реакцию говорить не стала.
— Тебя в классе обижают? — мамино лицо стало суровым. — Дразнят?
— Нет, — всхлипнула Вика, — все нормально. Все к этому спокойно отнеслись.
— Тогда чего ты плачешь? Из-за этой вашей Елены Ужасной? Не переживай, я сама позвоню директору и пожалуюсь на нее. А потом на «Эхо Москвы» позвоню, расскажу, как тебя учительница травит из-за твоей ориентации.
Вика похолодела, представив себе, как «обрадуется» Ольга такому ходу событий.
— Не надо, мам. Ольга Сергеевна все уладила. Тетрадь мне вернула и.... — не выдержав, Вика снова разрыдалась. — Я не хочу идти в школу.
Убеждение, что это правильный выход, нарастало.
— Ну хорошо, — мама присела на табуретку рядом и погладила Вику по плечу. — Хочешь, я отгулы возьму и к Даше поедем.
— Да! — всхлипнула Вика. — Хочу. Спасибо, мам.
Так будет лучше. Вика не представляла себе, как по-другому выдержит эту долбаную «паузу». У Даши полный детокс от цивилизации, никакой связи с окружающим миром: сеть еле ловила, а про доступ в интернет и думать было нечего.
Мама бодро хлопнула в ладоши:
— Тогда собирайся, а я Даше позвоню, пока она на работе и с ней связь есть.
Слушая мамин приглушенный голос, раздающийся из другой комнаты, Вика не сомневалась в том, что они с тетей сейчас костерят гомофобов. В семье её выбор приняли еще год назад безоговорочно, без всяких «Ну, может, перерастешь, и эта дурь пройдет».
***
Даша держала небольшую реставрационную мастерскую мебели в Сергиевом Посаде, а сама жила в дачном поселке в двухэтажном доме, окруженном яблоневым садом. Семейство регулярно собиралось здесь на праздники, а Вика каждое лето с удовольствием тусила у любимой тети несколько недель.
Сейчас с детства знакомый пейзаж за окном раздражал. Все напоминало о прошлом безмятежном счастье, о времени, когда она ехала сюда с легкой душой и прекрасным настроением. Всю дорогу до поселка Вика с закрытыми глазами слушала мощный вокал Адель.
Даша встретила их, сидя на крыльце в рабочем комбинезоне. Рядом с ней стояла корзина с грибами, большим охотничьим ножом она ловко срезала с них шляпки и выкладывала на разложенную на земле бумагу.
— Ну, привет борцам за свободу и демократию. Слышала, тебе орден скоро на сиськи повесят с радужной ленточкой.
Язвительный грубоватый юмор старшей маминой сестры Вика обожала с детства. Но сейчас вдруг разревелась.
— Ты чего? — Даша, отбросила нож и, вскочив на ноги, кинулась ее обнимать. — Обиделась?
— Ты все же полегче со своими шуточками, Даш, — мама посмотрела на сестру с укоризной.
— Да все нормально, — Вике стало неловко от того, что она ведет себя как истеричка и пугает близких. — Это нервы.
— Ну значит правильно сделали, что приехали, — кивнула Даша. — Тут самое место для перезагрузки.
Полдня Вика гуляла по знакомым местам, пару часов проторчала у пруда, бездумно пялясь на воду. Кипящий жизнью летом, теперь поселок будто вымер, дачники разъехались, и тишину нарушали только лай собак и чириканье беззаботных воробьев.
Мысли ее скакали от мрачно-пессимистичного «ей плевать» до злобно-оптимистичного «ей меня будет не хватать».
***
Ночью она продолжала анализировать, лежа в постели с открытыми глазами. Мозг никак не уходил в спящий режим. Неужели Ольга все это время считала ее навязчивой? Но как тогда объяснить многочасовые диалоги в Ватсапе? Зачем тогда Ольга рассказывала ей о детстве, о проблемах с матерью, о неудавшихся отношениях с Андреем?
Достав онемевший без интернета телефон, Вика открыла галерею. Ольга иногда присылала ей селфи. На одном из снимков она насмешливо щурилась в камеру, держа в руке маленькую бутылочку «Просекко». В ее бесшабашной полуулыбке Вика видела нечто потаенное, никогда не проговариваемое вслух, что-то, от чего Ольгу было немного жаль.
Вика отбросила одеяло и, накинув плед, полезла в рюкзак за скетчбуком. Чернота ночи за панорамными окнами сменилась утренним сумраком, когда Вика, отложив карандаш, уперлась лицом в измазанные грифелем ладони. По всему столу были разбросаны смятые листы бумаги. Портрет пока не получался. Но она чувствовала себя гораздо спокойней. Рисуя Ольгино лицо, она словно снова ощущала связь между ними. «Это космос», — процитировала она любимое Ольгино выражение и, забравшись в теплую кровать, устало прикрыла глаза.
Проснулась она от ощущения, что на нее кто-то смотрит. Приоткрыв один глаз, Вика увидела кота Дездемона со снисходительно-добрым выражением на морде. Рыжая громадина тут же начала басовито урчать и всячески напрашиваться на ласку.
— Жопа толстая с хвостом называется котом, — пробурчала Вика, поглаживая пушистого наглеца.
***
— Привет, соня, завтракать будешь? — Даша приглашающе махнула рукой.
— Буду, — усевшись в плетеное кресло, Вика заметила на рабочем Дашином столе несколько срезов дерева. Ее вдруг осенило. — Можно мне один забрать? — спросила она.
— Бери, — Даша пожала плечами.
***
Задумка Вики была достаточно простой и вместе с тем оригинальной. Наскоро перекусив и перекинувшись с мамой парой фраз, Вика поднялась на второй этаж.
В шкафу среди инструментов нашелся выжигательный аппарат, старенький, но рабочий. Она села на пол, положила перед собой деревянный эллипс и, закрыв глаза, провела по его поверхности пальцами. Включила телефон и мягким карандашом начала наносить эскиз будущего портрета, уже почти не подсматривая на экран.
Отвлеклась она, только когда услышала мамин голос:
— Дочь, мы тебя уже пять минут зовем ужинать. Спускайся.
Вика не заметила, как пролетело несколько часов. Со стоном она встала из-за стола, чувствуя, как от прилива крови неприятно закололо в пальцах и ступнях. Кряхтя, как старушка, она доковыляла до лестничного проема и, свесив голову вниз, посмотрела на уже сервированный стол. Пахло вкусно, но аппетита не было.
— Я не хочу есть.
— Чаю хоть приди попить с нами! — крикнула мама.
— Да, попозже, — кликнула Вика, торопливо возвращаясь к работе.
Через какое-то время на ступенях послышались шаги. Вика быстро перевернула портрет лицом вниз. Даша вошла с подносом, вечно выпрашивающий жратву Дездемон важно вышагивал следом за ней.
— Подкрепись. Весь день ничего не ела, — она поставила на стол тарелку с бутербродом и чашку с чаем и с любопытством спросила: — Дашь посмотреть?
Вика помотала головой. Дездемон мягко запрыгнул на стол и потянулся к кружочку колбасы.
— Нет, извини, не могу.
— Лааадно, секрет так секрет, — подмигнув ей, Даша согнала кота со стола. Обиженно мяукнув, он ушел спать под кровать.
***
Добавив взгляду насмешливые блики и подчеркнув линию скул, Вика устало потерла глаза и выгнула спину так, что позвонки захрустели.
Включив выжигатель в розетку, посмотрела в окно. В черном стекле отражался бледный овал с темными провалами глаз и торчащими во все стороны волосами. Она задернула шторы и в несколько больших глотков выпила остывший чай. Вспомнила, как Ольга когда-то сказала ей: «Если я из тебя чаемана сделаю, можно будет считать, что ты достигла следующей ступени эволюции». Вика была согласна на то, чтобы Ольга сделала из нее кого угодно. Лишь бы нравиться ей. Но может, Ольге уже надоело с ней возиться? Может, она решила, что Вика ничего интересного из себя не представляет? Смахнув набежавшие слезы, Вика глубоко вздохнула.
В воздухе пахло жженым деревом. Очень аккуратно, тщательно регулируя нажим, она обводила эскиз. Периодически, когда чувствовала, что выжигатель перегревается, останавливалась, давая ему остыть. Пока он «отдыхал», Вика проводила пальцами по теплому дереву вдоль плавных темно-коричневых линий, представляя, как могла бы погладить Ольгу по щеке, коснуться пальцем ее губ, а потом поцеловать их. Чем отчетливей проступало лицо на портрете, тем сильнее в ней нарастало возбуждение. К концу работы желание стало совершенно невыносимым — внизу живота все налилось свинцовой тяжестью и болезненно ныло. Выдернув шнур из розетки, Вика расстегнула джинсы и упала на кровать. Пальцы привычно нашли нужную точку. Под веками красными линиями горел портрет. Стиснув зубы, чтобы не кричать, дергаными движениями она терзала себя — слишком мокрую, слишком перевозбужденную. Но кончить никак не получалось. Вконец измучившись, она стащила с себя джинсы и трусы, перевернулась на живот и, просунув между ног одеяло, начала тереться о него, представляя, что Ольга наблюдает за ней. Это сработало. Горячая волна удовольствия нахлынула на нее с такой мощью, что, не сдержавшись, она громко застонала в подушку. Из-под кровати вылез Дездемон и недоуменно вытаращил на нее круглые как плошки глаза. «Нечего так на меня смотреть, все люди дрочат», — сонно пробормотала Вика и, накрывшись одеялом с головой, отвернулась к стене.
***
Прощаясь, Даша вручила им две плотно набитые сумки.
— Я вам тут наливочку брусничную закинула и еще по мелочи. Рома оценит.
— Ради твоей наливки он и из командировки вернется! — пошутила мама.
Очень скоро разноцветные заборы и каменные ограды остались позади. Вика грустно смотрела на мелькающие дорожные столбы. В наушниках звучала печальная Ocean Gipsy.
Они наконец въехали в зону покрытия, потому что на пике страданий Кэндис Найт прервали звуки входящих. Вика взглянула на множащиеся на экране уведомления. Миллион от Кости, одно от Оксаны, еще несколько из классного чата, остальные от Ольги. Она смахнула все и, сделав глубокий вдох, как перед прыжком в воду с трамплина, открыла самый важный для нее чат.
«Ну и почему ты отсутствуешь? Надеюсь, причина уважительная?»
«Привет! У тебя все в порядке?»
«Считаешь меня злобной стервой, наверное?))))»
«Хватит дуться, я соскучилась».
Сердце радостно подпрыгнуло в груди. Оказывается, для счастья людям иногда нужно всего несколько строк.
Чувствуя, как горло стискивает от волнения и нежности, Вика еще несколько раз перечитала сообщения, а затем набрала: «Вы ведь знаете, что вы лучшая!» — и нажала «Отправить».