ГЛАВА IV
ВСТРЕЧА. НАКАЗАНИЕ
°°°Морра°°°
Уселась у самого края небольшого дивана в самом отдаленном углу помещения. Закинула ногу на ногу и жестом подозвала официанта. Высокий парень в форменной одежде наклонился и спросил: «Шампанское или, может, что покрепче?» — «Шампанское». Один алкоголь, никакого разнообразия, к тому же я, как на зло, абсолютно не восприимчива к алкоголю. А мне бы сейчас напиться, как делают это обычные люди.
Вечеринка в стиле «dinner dance», как писало в буклете, оказалась довольно скучной. Хотя бы потому, что никто практически не кушал и не танцевал, но я всё равно немного неуклюже потанцевала, призывно глядя на Костина. Не понимаю этих людей, пришли, сбились в кучу и разговаривают о работе, о бизнесе, но никто не веселится. Возможно, офисные трудоголики уже забыли что это такое. Или я отстала от моды. Вот, помню, были времена, когда я посещала балы аристократии... вот там уж точно никто не скучал.
Дом Воскресенского, хозяина, оказался махиной раза в три больше моего особняка. Хотя не понимаю зачем ему столько пространства. По слухам, нет ни семьи ни друзей. Один из многочисленных офисных трудоголиков, как я называю подобных ему. Ничего, кроме успеха в карьере, в жизни не добился. О нём стало известно лет пять назад, когда он уверенными шагами стал продвигаться к своим первым миллионам. Однако до сильных мира сего, избранных (и прочие титулы), то бишь старые пердуны-директора, чиновники всея Руси, жирные богатеи и их дети, он добрался только в этом году. Не понимаю, как ему удалось так высоко подняться...
Я о нём наслышана, хотя, признаться, лично ещё не знакома. Да и сюда меня не приглашали, я выкупила билет у одного знакомого.
Говорят, Воскресенский ещё молод и весьма отличается от других. Сегодня увидела его впервые, издалека. Он стоял боком ко мне, в метрах десяти, и разговаривал с двумя мне не знакомыми мужчинами, а в руках плавно покачивался бокал шампанского. Стоит такой весь красивый, аккуратный до последнего волоска на голове, в идеальном костюме, в элегантных лакированных туфлях, галстуком под цвет дорогих часов. В расслабленной позе хищника. Лицо спокойно, на губах лёгкая полуулыбка, серые глаза холодно взирают на собеседников, а блондинистые пряли мягко спускаются на высокий чистый лоб. Стоит и не замечает меня.
Было в нём что-то такое, что притягивало. Вот и я не удержалась и задержала на нём на несколько секунд дольше взгляд, чем полагалось. Мне казался он знакомым. Словно бы эти серые глаза вижу не впервые.
С моей стороны было непочтительно не поздороваться с хозяином дома и не поздравить его с успешной сделкой, собственно поэтому мы тут все и собрались, но я решила проигнорировать это. И так нарушила правила, воспользовавшись чужим приглашением, да к тому же без спутника и ещё в таком вызывающем наряде.
Здесь я только ради Костина, напомнила себе.
Чёрное платье с высоким разрезом сбоку и обнажённой спиной сделало своё дело, учитывая и то, что под ним нет белья. Костин попался в мою сеть, как муха в паутину. Теперь дело за малым - пару раз улыбнуться ему, несколько намёков, и он мой. Чем темнее душонка, тем легче ею управлять.
Прогнала очередного претендента на мою персону и принялась сосредоточено рассматривать незаурядное собрание коротких мечей. Здесь они висят более как украшение, нежели часть коллекции. Да и по виду ничего необычного или редкого. Вот только один меч с кривым зазубренным лезвием мне весьма приглянулся.
Я встала, с трудом удержав равновесие на высоких каблуках, и направилась к желаемому. Я возьму его себе, уж больно понравился. Пойдёт в мою коллекцию, будет номером четыреста сорок семь.
Только протянула руки чтобы снять то, что уже считала своим, как за спиной раздался недовольный мужской голос:
- Что это вы делаете?
Я не обернулась, спокойно продолжила начатое.
- Хочу взять это себе.
- А вас родители не учили, что это называется воровством, а за воровство наказывают?
- Нет, не учили, у меня никогда не было родителей, - и невозмутимо попробовала дотянуться до меча, но из-за низкого роста не достать, даже каблуки не помогли.
Увидев, что меч мне при таком раскладе не светит, решила воспользоваться креслом и уже при помощи него попробовать ещё раз. Но только попыталась повернуться, как огромное мужское тело прижалось к моей спине, а затем незнакомец без особых усилий достал то, что не получилось достать мне и вложил в мою когтистую ручку.
- Держите, это вам подарок от меня...
И тут я не выдержала и резко повернулась. Добрым незнакомцем оказался хозяин и виновник вечеринки.
Зрачки мужчины резко увеличились, оставив лишь тонкую серую полоску радужки, едва заметную. Губы приоткрылись и он равно выдохнул. Первой мыслью было - наркоман.
- Ты...
- Мы знакомы? - спросила, ткнув острым когтем ему в плечо, как бы намекая, что он непозволительно близко, буквально прижался ко мне всем телом.
- Знакомы ли мы? - переспросил заторможено. В его голосе чувствовались испуг и удивление. - И ты ещё спрашиваешь? Я искал тебя столько лет, думал, что ты погибла. Но твоё тело так и не нашли, ни следа, только несколько пятен крови доказывали, что ты не видение, не мираж и не фантазия. Ты была, ты есть... Чёрт возьми, все эти годы я искал именно тебя... И когда уже отчаялся, ты просто взяла и появилась!
Схватил меня за плечи и несколько раз встряхнул.
- Я тебя всё равно не помню.
- Возможно, ведь уже прошло семнадцать лет. Мне было тогда пятнадцать, ты спасла мне жизнь... Там, на крыше...
И тут я его вспомнила!
- Ну конечно, ты тот самый мальчик, что хотел спрыгнуть с крыши! Вот уж не думала тебя ещё раз увидеть.
- За эти годы ты ни капли не изменилась. Тебе, должно быть, уже где-то под сорок, но ты всё ещё молода. Такая же, какой я тебя запомнил в ту ночь.
Длинными пальцами коснулся моей щеки и плавно спустился к губам.
- Ничего не изменилось, - произнёс на выдохе.
Краем глаза заметила, что Костин злобно смотрит на нас, недовольный тем, что рядом со мной другой мужчина. Отлично, человечек созрел. Но, прежде чем приступить к решающему этапу, мне следует избавиться от Воскресенского.
- Послушай, я была очень рада встрече, но теперь мне пора.
Он резко сменился в лице. Сейчас он смотрел на меня сосредоточено, словно гадая, шучу я или правду говорю, почти злобно.
- Ты никуда не пойдёшь, останешься в моём доме со мной, пока я всё не выясню. Ты даже представить себе не можешь, как яростно и неистово я жаждал нашей встречи, и теперь, когда ты прямо передо мной, я ни за что не отпущу тебя. Даже думать не смей...- Прервала столь яростный монолог, всунув ему в руку подаренный меч и силой мысли заставив зависнуть сознание мужчины на несколько минут. Этого вполне достаточно, чтобы уединиться с Костиным для совершения задуманного.
А дальше дело за малым: вывести давнего знакомого в сад под предлогом того, что мне стало плохо и душно в помещении. «Красавица хочет прогуляться под звёздным небом». И вуалям! Как только оказались на улице в укромном, скрытом ото всех месте, как он повалил меня на влажную траву.
Добрая личина моментально спала.
Навис надо мной словно скала. Казалась, случится что-то противное самому слову человек, что-то, что не должно существовать в мире, который люди так лелеют в своём притворстве. Прижал к холодной земле, запрокинув мои руки за голову, крепко зафиксировал их. А второй свободной рукой судорожно дёргал штаны, но от волнения непослушные пальцы дрожали, и мужчина никак не мог ухватится за крохотный язычок на молнии брендовых брюк, которые он наверняка купил за бешенную суму в каком-нибудь бутике в центре города, где, по его мнению, могут закупаться только достойные. Такие как он.
Прерывистое дыхание насильника раздавалось у самого уха, а его невнятный шёпот был сплошным сплетением исковерканных слов на пару с грязными ругательствами. Он словно подбадривал себя этим. Давай, мол, ты сможешь, что стоит завладеть жалкой женщиной; они только для того и созданы, чтобы быть никчёмной игрушкой в руках садома.
Молния никак не давалась, видать заклинила. Штанишки-то не так хороши оказались. Но всё же он решительно раздвинул мои ноги начал тереться об мягкое, источающие приятный аромат чистоты и свежести тело, так красиво извивающейся в танце совсем недавно. А он смотрел, и дикая, необузданная жажда брала верх над слабым разумом.
Мне было даже любопытно наблюдать за ним. Конечно, несомненно, этот жалкий человечишка отчаянно жаждет добраться до моего тела, надругаться над ним. Но мне, в сущности, плевать.
Ни один мускул не дрогнул на моём красивом лице, я лишь изогнула бровь в безмолвной насмешке. Пусть пытается, раз так хочется.
Тут он остановился.
Конечно, жертва, которая должна кричать, стенать, вырываться, просить о пощаде, смирно лежит под ним, подчиняясь его движениям и смотрит равнодушным взглядом на будущего мучителя, на того, кого она должна видеть в кошмарах, как минимум, следующие несколько лет. Но нет, всё спокойно. Не спокоен только он.
Жалкое подобие человека перестало трепыхаться надо мной и уставилось, вы только представьте, прямо мне в глаза! Да ещё и с таким возмущением, словно это я во всём виновата.
- Что, весь пыл пропал? Я тут уже, по меньшей мере, минуты две лежу, а ты даже с молнией не справился, - спокойной произнесла слегка улыбаясь.
- Заткнись, заткнись, сказал... - а дальше полились отборные ругательства, которыми, уверенна наверняка, он пытался прикрыть свою беспомощность в столь грязном деле.
- Нет уж. Мы же оба знаем, что тебя прельщает вовсе не процесс совокупления, а сама борьба. Тебе же нравится, когда сопротивляются. Нравится, когда ты чувствуешь себя сильным.
- Ты ничего не знаешь! - А после он плюнул мне в лицо, но промахнулся и попал в волосы.
- Знаю, я всё знаю. Таких, как ты, я читаю словно последнюю записку приговоренного к смерти. Слишком жалко и слишком просто. Нет в тебе ничего, что мне не известно.
- Пожалуйста, замолчи. Ты сама виновата, - он почти плакал. Сердце его билось сильно-сильно, а дыхание никак не могло прийти в норму; он задыхался при каждом слове.
- Ты прав. Всё, что сейчас происходит, происходит по моей задумке.
Тут он не выдержал, отпустил мои до этого, как он думает, надёжно зафиксированные руки и врезал мне по лицу со всей силой, на которую только было способно немощное тело. Впрочем, я не почувствовала боли.
- Пора тебя наказать, человек, - с этими словами начала свою первую трансформацию во второе обличие созданного Советом тела.
Кожа почернела до такой степени, что обрела цвет древесного угля. Тело стало крупнее, гибче, опаснее; покрылось тонким слоем слизи, источающей такое зловоние, что я сама повела в сторону носом. Пальцы увенчали длинные крючковатые когти, такие же чёрные, как и я сама. Скулы обострились, рот наполнился острыми клыками-иглами, что беспорядочно расположились во рту, до крови раздирая нежный язык, что сейчас по-собачий вывалился наружу, раскачиваясь из стороны в сторону. А глаза...
Без труда повалила Костина на спину.
- Смотри на меня, - кое-как проговорила, стараясь ещё больше не изранить язык.
Тут же какая-то неведомая даже для меня сила завладела им и заставила заглянуть в темный омут глаз. Он провалился в их глубину, в бездну бесконечного одиночества существа, узнавшего тысячелетия скитаний и мук. Он заглянул туда, где рождаются греховные мысли безумца, обречённо на блуждания в глубинах своего сознания, где нет ни единого лучика надежды, где невозможно проснуться, где кошмары кажутся сказкой, а боль наслаждением.
У всех есть тьма, там, глубоко внутри, и чем больше живёшь, тем сильнее и отвратительнее она становится, тем больше её, проказницы, власть над своим носителем. Чаще всего, она порабощает, не выпускает из капкана страха. Вот только я сумела обуздать тьму, а это жалкое подобие мужчины нет, хоть в нём она ничтожно мала. Так вот пусть смотрит, смотрит и тонет. Это и будет ему наказанием!
- Я никогда не отнимаю жизнь, поэтому смотри в мои глаза. Ты будешь жить, это я тебе обещаю.
- К-то... т-т... ы...
- Сама Смерть, - произнесла у самого его уха, коснувшись влажным языком дрожащей щеки.
Не выдержав пытки, его тело обмякло, и он свалился, потеряв сознание.
Я отшвырнула неудачливого насильника, встала, поправила смятое, испачканное, кое-где разорванное платье. А ведь оно такое дорогое. Эх, жаль, придётся выкинуть.
Встряхнула копной роскошных волос, избавляясь от пыли и мелкого сора, застрявшего в волосах, и направилась прочь отсюда. Прочь от того, на кого мне стыдно и жалко смотреть. Я не должна была с ним так жестоко поступать, но сделанного не воротишь.