Школьные коробки [ЗАМОРОЖЕН]

«Быть собой — дорогого стоит»

Репетиция томилась в затхлом плену старого актового зала, где воздух густел от пыли и нафталина. Джисон, словно прикованный, стоял на сцене, тщетно пытаясь вдохнуть жизнь в роль угрюмого принца, чья судьба - вырвать прекрасную принцессу из когтей злобного дракона. Феликс, облаченный в комичную роль дракона, изо всех сил хрипел и взмахивал нелепыми картонными крыльями, вызывая скорее смех, нежели ужас.

Внезапно, словно споткнувшись о невидимую преграду, Феликс запнулся, слова предали его.

"Эм... Я... Я... Огнедышащий... Этот...", - пролепетал он, заливаясь краской смущения.

Джисон с долей презрения закатил глаза.

"Огнедышащий ты... дракон, похитивший принцессу и требующий выкуп!", - прошипел он сквозь зубы, подсказывая тонущему в пучине забытья другу.

Феликс судорожно вздохнул, словно глотнул свежего воздуха, и продолжил свою тираду, но лишь для того, чтобы через минуту вновь беспомощно замолчать. Зал взорвался хохотом, а в душе Джисона начало закипать раздражение.

"Тихо!", - властно скомандовала режиссер, пытаясь усмирить распоясавшуюся стихию. - "Феликс, соберись! Джисон, будь немного снисходительнее. Начнем сначала."

Репетиция возобновилась, но чары были разрушены. Злорадные шутки и неуместный смех продолжали отравлять атмосферу, и Джисону казалось, что он вот-вот взорвется от гнева.

В этот момент дверь актового зала распахнулась, и на пороге возник Минхо. Его взгляд скользнул по присутствующим и остановился на Джисоне.

"Прошу прощения, я не помешал?", - спросил он, слегка смущенно. - "Я слышал о репетиции и решил заглянуть."

Кровь бросилась в лицо Джисона. Он не хотел, чтобы Минхо видел его в этом жалком обличье, в этой абсурдной постановке. Нет, это не просто смущение. Это жгучий стыд, смешанный со злостью. Стыд - самое ненавистное чувство для Джисона, и он всей душой желал, чтобы его искоренили из человечества. Тягостное чувство, от которого хочется самому вырыть себе могилу и заживо похоронить себя в ней. Хану не хотелось предстать в дурном свете перед новеньким. Первое впечатление - это важно. А какое впечатление может сложиться, если он сейчас стоит на сцене, в костюме средневекового принца, с глупым, огромным павлиньим пером на шляпе? И этот нелепый драконо-Феликс, который только усугубляет ситуацию. Джисону хотелось, чтобы Минхо увидел в нем крутого, независимого, сурового и дерзкого парня, а не мягкую булочку с корицей, похожую на белку. Неизвестно почему, но Минхо раздражал Джисона.

"Нет, все в порядке", - ответил Джисон, стараясь сохранить видимость спокойствия. - "Просто небольшие трудности."

Минхо одарил его лукавой улыбкой, приближаясь.

"Может, я могу чем-нибудь помочь? Я неплохо разбираюсь в актерском мастерстве", - предложил он, подмигнув.

Джисон колебался. С одной стороны, помощь Минхо могла оказаться весьма кстати. С другой - перспектива работать с ним в такой обстановке казалась мучительной.

"Не думаю, что это необходимо", - ответил Джисон, стараясь, чтобы в его голосе не прозвучало раздражение. - "Но спасибо за предложение."

Однако режиссер ухватилась за эту идею с энтузиазмом:

"Прекрасно! Минхо, ты как раз вовремя! Помоги Феликсу с текстом! А Джисону - с образом! Ты же видел, как он играл Гамлета в прошлом году! Это было потрясающе!"

Режиссёра ни капли не смущало, что Минхо - новенький, только перевёлся в эту школу, и, соответственно, не знает ни о какой постановке Гамлета. Сейчас для неё главное было поставить нормальную сцену, а не черти что.

Феликс с облегчением передал Минхо свои картонные крылья. Минхо, усмехнувшись, взял сценарий и начал что-то шептать Феликсу, жестикулируя и показывая, как нужно рычать.

Джисон почувствовал себя загнанным в угол. Ему ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Минхо подошел к нему и встал совсем рядом.

"Итак, угрюмый принц...", - начал он, внимательно глядя Джисону в глаза. - "Я вижу, что ты немного переигрываешь. Попробуй добавить немного меланхолии, немного отчаяния. Ты же должен спасти принцессу, а не просто выполнить свой долг."

Джисон слушал, затаив дыхание. Советы Минхо казались на удивление полезными. Он попробовал применить их на практике, и внезапно почувствовал, как его герой оживает. В нем появилась глубина, трагичность. Репетиция продолжалась, и с каждым разом Джисон чувствовал себя все увереннее. Минхо оставался рядом, поддерживая и направляя его. Неожиданно дурацкая постановка перестала казаться такой уж нелепой. Впервые за день Джисон почувствовал, что ему нравится то, чем он занимается.

Минхо, наблюдая за преображением Джисона, вдруг остановился и прищурился.

"Стоп, стоп, стоп! Хан Джисон, а ты уверен, что твой принц вообще хочет спасать эту принцессу?" - спросил он с хитрой улыбкой. Джисон в недоумении нахмурился.

"-В смысле?" - выдохнул он.

Минхо, не отрывая взгляда, подошел еще ближе и прошептал:

"А вдруг принц влюблен в дракона? Вдруг вся эта спасательная операция - лишь способ быть рядом с ним?"

Зал замер. Режиссер подавился воздухом, Феликс чуть не уронил крылья, а Джисон почувствовал, как по спине пробежал холодок. В голове пронеслась буря мыслей. Влюблен в дракона? Это же абсурд! Но в то же время... в этой безумной идее было что-то притягательное. Что-то, что заставляло сердце биться чаще.

"Минхо, ты гений!", - воскликнул режиссер, вытирая выступивший на лбу пот. - "Мы просто обязаны это попробовать! Джисон, дай нам немного гейской драмы! Пусть зрители рыдают!"

Феликс, который до этого момента пребывал в ступоре, вдруг оживился:

"Так, значит, я теперь не просто злой дракон, а еще и роковая любовь принца? Интересно!"

Джисон, все еще немного ошарашенный, взглянул на Минхо. В его глазах плясали озорные искорки. Хан не понимал, как ему удалось так быстро перевернуть все с ног на голову, но одно он знал точно: эта репетиция запомнится ему надолго. И, возможно, именно благодаря Минхо, он наконец-то перестанет быть "мягкой булочкой с корицей" и станет тем самым "суровым и дерзким парнем", которым так мечтал казаться. Или, по крайней мере, принцем, влюбленным в дракона.

На культовом моменте, где по новому сценарию принц признаётся дракону в любви, двери актового зала открываются и на пороге появляется он. Он - худшее создание всего человечества, которого когда-либо видел Джисон. Он - Ким Хаын. Хаын, поглазев пару секунд на сцену, разразился хохотом. Его гомофобия убивала. Джисону стало страшно. Вдруг Хаын, его ненавистный и самый ужасный брат на свете, расскажет всем о его нетрадиционной ориентации? Если скажет, то одно дело, что об этом будет говорить вся школа, а другое - если об этом узнают его опекуны - дядя Гук и тётя Ён.

Джисон похолодел. Он знал, что для Хаына это будет идеальным поводом для издевок, для унижения перед всей школой. В одно мгновение вся его уверенность, все вдохновение, подаренное Минхо, испарились, оставив лишь липкий страх. Он почувствовал, как щеки заливаются краской, как предательски дрожат руки.

"Что тут у вас за клоунада?" - проорал Хаын, не переставая смеяться. - "Принц и дракон? Серьезно? Совсем с ума посходили?" - Он обвел взглядом зал, с презрением задерживаясь на каждом лице. - "Только не говорите мне, что это еще и на сцене покажут! Меня стошнит!"

Джисон хотел провалиться сквозь землю. Он знал, что сейчас последует целая волна оскорблений, намеков, язвительных комментариев, направленных лично на него. Хаын никогда не упускал возможности напомнить Джисону о том, что он "не такой", что он "ненормальный". Казалось, что до некоторых людей никогда в жизни не дойдёт, что никто не выбирает, каким им родиться. Будет он мальчиком или девочкой, мы не можем решить ровно так же, как и ориентацию. Природа сама распорядилась обо всём, и вины Джисона, что он "не такой", как выражался Хаын, нет. Хоть Джисона будут держать под дулом автомата, он не сможет заставить себя ощутить хоть какое-то влечение к противоположному полу, будь перед ним даже самая красивая девушка.

Но к удивлению Джисона, на защиту неожиданно встал Минхо. С каким-то спокойным, но в то же время твердым выражением лица, он подошел к Хаыну.

"Тебе не кажется, что ты немного не вовремя? И потом, что плохого в том, что люди самовыражаются?" - сказал Минхо.

В его голосе звучала сталь, и Джисон впервые увидел в нем такую уверенность и силу. До этого эта сила была слаба, но ощутима, а сейчас она вскрылась наружу. Хаын, видимо, не ожидал такого отпора. Он на мгновение замялся, но потом снова ощетинился:

"Да мне плевать на ваше самовыражение! Это мерзость какая-то!"

Режиссер, до этого момента пребывавший в шоке, наконец, пришел в себя.

"Ким Хаын! Немедленно покиньте зал! Вы мешаете репетиции!" - скомандовал он, стараясь сохранить голос ровным.

Хаын злобно посмотрел на всех присутствующих, но все же подчинился.

"Еще увидимся", - прошипел он напоследок, бросив взгляд на Джисона, и вышел из зала.

Тишина, повисшая в зале после ухода Хаына, была оглушительной. Джисон чувствовал на себе десятки взглядов, но не мог поднять глаза. Ему хотелось исчезнуть, раствориться в воздухе, лишь бы не видеть сочувствующие или, что еще хуже, насмешливые лица. Он был уверен, что теперь репетиция окончательно сорвана, и никто не сможет забыть этот унизительный момент.

Вдруг он почувствовал легкое прикосновение к плечу. Подняв глаза, он увидел перед собой Минхо. В его взгляде не было ни насмешки, ни осуждения. Только тепло и понимание.

"Не обращай на него внимания", - тихо сказал Минхо. - "Он просто завидует."

Джисон недоверчиво посмотрел на него. Завидует чему? Тому, что он гей? Тому, что он участвует в дурацкой постановке?

"Завидует тому, что ты не боишься быть собой", - пояснил Минхо, словно прочитав его мысли. - "А это дорогого стоит."

Джисон почувствовал, как внутри него зарождается робкая надежда. Может быть, все не так уж и плохо? Может быть, он не один в этом мире? Он взглянул на Феликса, на режиссера, на остальных ребят. Они смотрели на него с сочувствием и поддержкой. Впервые за долгое время Джисон почувствовал себя частью чего-то большего. И, возможно, именно благодаря Минхо, он сможет пережить этот непростой период своей жизни. Возможно, он даже сможет стать тем самым "суровым и дерзким парнем", которым всегда мечтал быть. Или, по крайней мере, принцем, влюбленным в дракона, который не боится своих чувств.

"Продолжим?" - спросил Минхо, обращаясь ко всем присутствующим. В его голосе снова звучала уверенность, которая, казалось, передалась и остальным. Режиссер кивнул, Феликс неуклюже взмахнул крыльями, и репетиция возобновилась.

Но после всего случившегося, Джисону было сложно вернуться в роль. Слова Хаына продолжали звучать в его голове, отравляя каждое движение, каждое слово. Он чувствовал себя уязвимым, словно его выставили на всеобщее обозрение. И тогда он вспомнил слова Минхо о меланхолии и отчаянии. Он попытался вложить в свою игру всю свою боль, весь свой страх, и неожиданно это сработало. Принц, влюбленный в дракона, стал не просто персонажем, а отражением его собственной души. И в этот момент Джисон понял, что именно сейчас, на этой дурацкой репетиции, он сильнее, чем когда-либо.