Запретная поэзия

Царской академия называлась не только из-за наследных отпрысков, которые тут обитали, но и из-за того, что многие правящие семьи выделяют немалые средства на её совершенствование. От чистого сердца. Ну, или с целью поднять свою репутацию в глазах общества — благотворительность поощрялась во все времена.

Академия была относительно новым учебным заведением, ей не было и трёх десятков лет. Однако своя маленькая усыпальница уже имелась — здесь хоронили преподавателей и, к огромному несчастью, студентов, не успевших закончить обучение. Родные могли их забрать, но чаще отказывались это делать, потому что достойные проводы — удовольствие весьма недешёвое даже для состоятельных семей, а в Академии их устраивали полностью за её счёт и со всеми почестями.

Всего здесь было меньше десяти гробов с каменными табличками, а на одном из них даже стоял портрет — это был Ромео Герральди, первый ректор, заложивший большинство академических порядков, работающих и по сей день. Сегодня пополнения в рядах усопших здесь не будет, эльфирийцы изъявили желание забрать тело Аполлона домой. Однако церемонию в его честь всё равно устроить обязаны, иначе это было бы чудовищным неуважением к погибшему и его семье.

Строение было довольно большим, состоящим из нескольких помещений: в самом начале находился архив с информацией обо всех студентах и преподавателях, когда-либо учащихся или преподававших в Академии; дальше главный зал, в самом конце которого, на небольшом возвышении, стоял аналой, а перед ним — несколько рядов скамеек; на них лежали плоские и простые синие подушки. И только в самом конце здания, за длинным узким коридором, была сама усыпальница, в которую практически не проникал свет и не было проведено отопление.

Необразованные простолюдины верили в «богов». Они молились им, совершали служения и ритуалы в их честь, просили о чём-то, прислушивались.

Что касалось знати, то их вера основывалась на теориях о том, что когда-то давно жили существа невероятной силы, и именно они заложили основные правила мира: дали магическую силу своим преемникам, начало первым заклинаниям, сотворили миры мёртвых... Большинство аристократов, особенно не слишком обременённые образованием, в это верили, воспитывали в этой религии своих детей; утверждали, что те «древние настоящие Боги» никуда не исчезли, они всё ещё приглядывают за миром и наказывают тех, кто идёт вопреки законам.

Но было много и тех, кто либо придерживался мнения, что эти «Боги» давно покинули наш мир, либо не существовали вовсе. Последних обычно осуждали и пророчили мучительную гибель, но их это мало волновало.

Независимо от веры, церемонии рождения, бракосочетания и прощания были священной традицией, которая выглядела довольно схоже в любой стране. Традиции нарушать нигде не принято.

На аналое расположилась закрытая книга на ксарвене, которую неспешно листал тот, кому поручено зачитать прощальный текст. На храмового жреца он был совсем не похож: аккуратно стриженная и ещё почти не седая борода, узкие очки на переносице, модный костюм-тройка. Возможно, это был один из профессоров? Если судить по виду, он вполне мог бы преподавать историю или оккультизм у старших курсов.

Ада выросла во дворце, хотя в городе его называли «храмом Ра». На храм, на самом деле, он был не похож вовсе, даже зал для служений там всего один, и то построенный для того, чтобы фараон важно сел на свой трон, взял блюдо с сочными фруктами и насладился танцами молоденьких наложниц. Это всё в целом выглядело как плевок в лицо верующим.

Ада в гареме жила только до семи лет. И, хоть она смутно помнила подробности, могла сказать, что ей там нравилось. Её мать рано казнили за двойную попытку побега вместе с ребёнком, поэтому никакой конкуренции за внимание Ра в девочке не видели. С дочерью правителя лучше дружить — вот её никто и не обижал, даже наоборот, много баловали, развлекали...

Но, несмотря на женский пол, её сила — война. И образование должна получить соответствующее. В семь лет её перевели из гарема в школу для мальчиков, которые в будущем должны стать солдатами, а личным наставником назначили Сета.

Школа находилась далеко от дворца, отец практически никогда её не навещал, но не очень-то и хотелось, ведь был Сет. Нельзя сказать, что он стал ей родителем, вовсе нет. Он относится к ней исключительно как к сестре, а она к нему — как к брату.

Сет научил её владению мечом, езде на лошади, стрельбе из лука, метанию ножей... Да это вообще было лучшее детство, которое только можно представить!

Только длилось оно не так долго, как бы того хотелось. Всего через год Сет уехал в Тенебрис и стал приезжать не чаще трёх раз в год. Без него в школе было не так увлекательно, но с другими мальчишками, в целом, не скучно. К тому же, редкие появление Сета в Арахияне помогли Аде иначе ощущать праздники и лето — именно из-за брата она всегда с трепетом ждала их, любила подарки и блюда, которые готовили только в особые дни. Как вообще можно считать праздники «обычными»?!

На скамейках разместилось десятка два студентов. Некоторые были с их курса, другие постарше. Лицеистов попросили остаться в комнатах.

Никого не заставляли посещать эту церемонию, из-за чего многие решили отсидеться в покоях или заняться своими делами, используя неожиданно появившийся свободный денёк и не задумываясь над его причиной. А те, кто пришёл, сделали это по своим причинам: кто-то знал Аполлона ещё с лицея, кто-то считал себя не в праве не прийти, кто-то пёкся о своей репутации...

Когда мужчина у аналоя закончил зачитывать текст, студенты сложили ладони вместе и каждый мысленно сказал умершему то, что не успел при жизни. Или сделал вид, что сказал.

После смерти люди превращаются в чистую энергию и, пройдя круг очищения, заново возвращаются, но уже в другой форме — перерождаются. Дух умершего находится в этом мире всего три дня, с каждым часом отдаляясь больше и больше, теряя связь и становясь одним из жителей загробного мира своей страны, прежде чем стать новым воплощением. Но исключения есть всегда.

Многие боятся стать заблудшей душой, призраком — они не попадают в мир мёртвых, не превращаются в энергию, становятся безликими тенями и бессмысленно бродят возле места своей смерти.

По крайней мере, так это объясняли взрослые. На деле же, стать заблудшей душой крайне сложно, на это способны обречь только очень мощные проклятия или целый вагон чудовищных злодеяний за спиной. Даже многие обладатели силы смерти за свою жизнь так ни разу и не сталкивались с призраками.

Сара сидела на скамейке, сложив ладони вместе. И, в отличие от остальных присутствующих, она выглядела очень расслабленно и в её голове наверняка был не страх оказаться на месте Аполлона. Этим такие, как она, всех и пугают — они привыкли к смерти и не придают ей особого значения.

Ада пропустила всю скорбную речь неизвестного дядечки и пришла под самый конец, после встречи с Амоном.

Он не приглашал никого в свой кабинет, но она точно знала, что Амон её не прогонит. Как и любого другого студента. К нему всегда можно обратиться с каким угодно вопросом.

Амон сидел на своём широком кресле в свете магической лампы и утренних сумерках, проникающих через решётчатые окна. Жестом он пригласил сесть возле своего стола.

— Что будет с Авеном? — без лишних прелюдий спросила Ада.

— Ничего. Причина смерти Аполлона в том, что он выпил яд.

— Значит, его убила не сила смерти?

Или косвенно убила, сведя с ума? Но вслух Ада это не сказала. Она была последней в списке тех, кто переживал за Аполлона, но он точно был не из тех, кто вольёт в рот яд собственными руками. Это всё было слишком подозрительно. И по выражению лица Амона понятно: он думал так же.

— К Авену никто не предъявляет обвинений. Все видели, как он забежал в общежитие уже после смерти Аполлона. Ведётся расследование, но пока что нет ничего, что бы указывало на присутствие в комнате кого-то ещё.

Слухи про то, что сила смерти сводит с ума, — это просто слухи. Никто и никогда ещё не находил им подтверждения. Но всё же... Даже если это не создаст Авену глобальных проблем, положение изгоев ему и другим обладателям силы смерти обеспечено. В этом мало приятного.

Связанных с мертвецами боялись всегда. Хоть большинство из них и не проводило никаких пугающих практик, ограничиваясь прощальными церемониями, легенд вокруг них ходило много: и взглядом проклятия насылают, и поцелуями годы жизни отнимают, и беременным с ними общаться ни в коем случае нельзя... В общем, если все были одарённые как одарённые, то они с рождения прокляты на общественное осуждение просто по факту своего существования.

Их не любили даже в самом близком кругу, что подтверждали мимолётные слова Сары про её отношения с родными. Часто у таких людей не было семьи: родители почти никогда не одобряли брак с «гробовщиками». И даже материальное положение не всегда спасало ситуацию.

— Я рад, что ты зашла, — перевёл тему Амон, нарушая возникшее молчание. — Мне бы хотелось поговорить о твоей учёбе.

И что она уже успела натворить?! Неужели попалась на ругани со старшими?

— Ты довольно неплохо справляешься, Ада. У тебя пока что нет ни одной задолженности. Мне нравится это.

Похвала от Амона! День не так уж и плохо начался.

— И мне показалось, что сейчас хороший момент, чтобы назвать твоего индивидуального наставника. Мы, наконец, провели все необходимые тесты и смогли распределить между собой студентов. Ты будешь работать с Кали Агнихотри.

Только не это! Все только и твердят о том, какая она змея, как вдохнуть без её ведома не даёт! К ней даже собственная дочь тёплых чувств не питает! На оккультизме она даёт учить просто тонну материала и каждое проклятое занятие устраивает устные опросы и письменные проверочные! А ведь даже до практики ещё далеко!

Амон прочитал в глазах Ады всю ту нецензурную лексику, которую она изо всех сил в себе подавляла и, выдохнув, сказал:

— С Кали можно найти общий язык. Когда я учился в Академии, мы работали в связке. Она не так плоха, как говорят.

Кали была женой правителя Караниша — Шивы. Причём далеко не единственной женой. Её выдали за него замуж в двадцать один год, а он был втрое старше. Но сейчас львиная доля семейных дел находится в её руках: все важнейшие торговые контракты, дипломатические договорённости, армия — всё под контролем Кали. Она часто уезжает из Тенебриса в Караниш, живёт на две страны, потому что все важнейшие международные сделки заключаются здесь.

С трудом Амон смог уговорить Кали стать преподавательницей, но только по одной дисциплине — оккультизму. На нём студенты проходили виды энергий и их взаимодействия, составление новых ритуалов и разбор уже имеющихся, различные практики, помогающие облегчить колдовство...

Учила она действительно хорошо. Но это было тяжело. Очень тяжело. Даже пресловутое «удовлетворительно» — уже подарок небес. На списывании она ловила моментально и за грешную попытку заставляла делать огромное дополнительное домашнее задание. А потом не ленилась выкраивать в нём мельчайшие ошибки и заставлять переделывать.

— Кали тоже обладает силой войны. Тест показал, что твоя энергия очень буйная, ей не хватает контроля. Ты сможешь у неё многому научиться.

Ада нахмурилась и спросила:

— А что я буду делать, когда она уедет?

— Обычно Кали не отсутствует дольше двух недель. Она скажет тебе, над чем поработать, и попросит кого-нибудь приглядеть, чтобы всё получалось. Вы сработаетесь.

Редко отсутствует дольше двух недель... Но ведь за две недели и в Караниш-то не добраться! Значит, тайные порталы на границах, о которых ходят байки, действительно могут существовать?

— Ладно. Я надеюсь на это.

— Это было первое, о чём я хотел поговорить, — одиночная магия. Теперь давай обсудим работу в связках.

— Ты и сам всё видел.

— Я более чем уверен, что Сара просто боялась тебе навредить, после произошедшего между Аполлоном и Авеном.

— А мне-то с этим что делать?

— Я хочу, чтобы ты работала с Эросом.

С Эросом! Да одна новость радостней другой! Сдерживаться, чтобы не высказать всё, что она об этом думает, становилось всё сложнее.

Сару наверняка поставят в связку с Авеном. И почему это всё лучшее ему, хотя он студентами в стены кидается?! В их группе есть ещё одна счастливая обладательница воя мертвецов — Хель! Почему бы с ней его не поставить?! Ещё немного и Ада задаст все эти вопросы ректору в лицо.

Самое время попрощаться и посетить церемонию.

Теперь, сидя рядом на скамейке, Ада чувствовала, как гнев потихоньку отпускает её. Сложно сказать из-за чего, но Сара даже своим присутствием очень успокаивающе на неё воздействовала. Или, может, дело в умиротворённой обстановке усыпальницы, которая даже самых импульсивных людей заставляет задуматься о жизни и на мгновение выдохнуть?

Когда все начали расходиться, и Сара поднялась со скамейки, Ада последовала за ней. Одной тут сидеть и прислушиваться к каменным стенам, рискуя подслушать болтовню усопших, как в местных байках, не было никакого желания.

Возле аналоя странный профессор раздавал брусничные тарталетки — с густой кроваво-красной и кислой начинкой, в тающем во рту песочном тесте. Когда умирал кто-то юный, было принято раздавать их, как символ горячей крови, которая навсегда останется сладкой, с лёгкой горчинкой.

Ада с удовольствием умяла тарталетку, в то время как Сара жевала её очень медленно, неуверенно откусывая и принюхиваясь.

Ада пихнула её локтем и подмигнула:

— Да не бойся, не отравлено. Все едят.

Сара неловко улыбнулась и, кивнув, откусила побольше.

Не успела она зубы сомкнуть, тарталетка развалилась на кусочки и упала на грудь. А из оставшегося в руке песочного теста торчала игла.

Сара похлопала глазами и начала оглядываться по сторонам. Компания из их одногруппников бурно что-то обсуждала, поглядывая на неё. Ада, тоже заметив это, уже собралась идти разбираться, но Сара только развернулась на каблуках и, бросив сладость на пол, быстрым шагом вышла из здания прочь.

Ада пару секунд металась между желаниями преподать хулиганам урок или последовать за подругой, но в итоге побежала следом, ловя на себе осуждающие взгляды местных работников и скорбящих.

Сара села под ярким красным клёном, поджав под себя ноги и скрестив руки на груди. Ни мокрая земля, ни уже по-настоящему осенний холод её не смущали. Или смущали, но в самую последнюю очередь.

— Они просто придурки, — заявила Ада и села рядом. — Я, правда, не понимаю, как они воткнули иглу в тарт так, чтобы она попала именно к тебе.

— Они и не втыкали в мою. Это заклинание подмены. Игла была спрятана в другом тарте, а потом его поменяли местами с моим, находящимся в руке.

— И поэтому ты так сомневалась? Заметила?

Она пожала плечами:

— Да, но я подумала, что мне показалось.

Ада удивлённо посмотрела на Сару, наблюдая за тем, как изменилось её лицо: такое спокойно-уверенное в храме и настолько грустное сейчас. Странно, что она не прислушалась к своей интуиции — по всей видимости, эта черта у Сары прекрасно развита. Видимо, ей хотелось верить, что какая-то подстава со стороны других студентов невозможна, тем более в священном месте. А теперь ещё и на белой рубашке сверкали красные пятна от ягод, которые не отстираются.

— Проклятье! — выругалась Сара, резко срываясь с обиды на злость. — Это моя единственная белая рубашка!

— Завтра суббота. Можем сходить в магазин за новой. Подберём тебе ещё лучше этой.

— Да нет у меня денег, — буркнула Сара. — А с первой стипендии пальто куплю.

— Как нет денег? — удивилась Ада. — У тебя? У Агнихотри?

— Так это же родители их киркой долбят, а не я!

Мнение о Кали упало ещё ниже. И эта женщина будет её наставницей! Она собственной дочери пальто и рубашку не покупает из-за каких-то своих понятных ей одной принципов, заставляя мёрзнуть осенью, так что ж сделает с бедной ученицей!

— Я в библиотеку, — сказала Сара, начав вставать.

В этот момент она вскрикнула и подогнула ногу. На голени появилась небольшая, но кровоточащая царапина.

— Ай!

— У нас в комнате есть аптечка, — сказала Ада.

Вообще-то, «у них в комнате» есть одарённая целительница, которая предпочитает это тщательно скрывать, потому что Аде больше нравится говорить, что способности у неё воинственные. И царапинка — не повод раскрывать эту страшную тайну.

— Да черти с этой кровью и царапиной! Я чулок порвала!

Ада задумалась. У неё самой чулок не было — носила исключительно брюки. Но они точно должны быть у Лилит или её соседки!

— Пошли. Я знаю кто тебя спасёт.

До самого общежития Сара молчала и ёжилась от холода. Её раздражало всё: погода, одногруппники, собственная «убогость» на фоне остальных студентов, сорящих деньгами. Она чувствовала себя максимально паршиво, ненавидела весь мир и очень хотела кого-нибудь проклясть да пострашнее.

В Академии Сара надеялась обзавестись друзьями, наконец-то стать полноценным членом общества... Даже книги, которые она читала по вечерам, были на тему поведения людей и социализации! Она очень хотела научиться быть частью чего-то цельного, понимать окружающих. Наконец перестать быть «той самой с мертвецами», какой была всю свою жизнь. Но наказание продолжается.

Ада настойчиво постучала в дверь. Ей открыла Лилит с полотенцем на голове.

— О, Ада! Сара! Что случилось?

— Долго объяснять. У тебя будет пара запасных чулок?

— Эм... Ну...

Она обернулась через плечо и крикнула:

— Рене! Ты могла бы мою сестру выручить парой чулок?

— Возьми в шкафу! — послышался ответ из ванной комнаты.

Ада довольно улыбнулась и, повернувшись к Саре, взяла её за руки.

— Вот видишь, ничего страшного. Сможешь и дальше в юбке ходить, не только в брюках.

Сара улыбнулась уголками губ и посмотрела ей в глаза.

— Спасибо.

Получив от Лилит чулки, они направились в свою комнату, но перед самой дверью Сара остановилась и предложила:

— Давай проведаем лошадей. Я давно не гуляла с Лалит в руках. И Джаю возьмём.

Ада хотела бы сказать, что планировала навестить Тез, к которой сейчас особо нет времени заходить, но звучало заманчиво. И отказывать Саре в такой момент совсем не хотелось.

Они не стали даже переодеваться. Просто захватили собаку и отправились в поля.

Моросил дождь, небо плотно затянулось серыми тучами — не лучшая погода для прогулок, особенно в поле. Но Сару, кажется, это не слишком волновало, Аду тем более.

Конюшни располагались совсем близко к общежитию, у некоторых «счастливчиков» даже окна на них выходили. С одной стороны, это красивый вид на лошадей, гуляющих в леваде, и работающих на плацу всадников, но всё-таки вдыхать эти ароматы при каждом проветривании — сомнительное удовольствие.

И главное строение, в котором жили лошади и располагались амуничники, и кормовая, и сенник — всё было построено из серого камня. Высокие тяжёлые ворота на входе были деревянные, с выжженными на них рисунками голов двух кладрубских лошадей — символа команды по конному спорту Царской академии, которая представляла её на соревнованиях в Тенебрисе и не только. Хотя на кладрубских лошадях, разумеется, никто не выступал. И в конкуре, и в выездке были популярны чистокровные верховые, потому как они самые доступные и, в целом, универсальные — и скачут, и прыгают, и нести себя умеют. Хотя эта порода лошадей тоже отнюдь не дешёвая, чистокровные скакуны были доступнее других спортивных пород. А кладрубская — скорее просто красивый символ и любимая порода первого ректора Академии.

Неподалёку от конюшни расстилались просторные поля, в которых гуляли табуны благовоспитанных кобыл и меринов; жеребцы же и просто наглые особи выводились в левады. За полем находился заезд в лес, где была достаточно неплохая протоптанная дорога, ведущая к озеру или обсерватории.

Кобыла Сары оказалась в деннике, потому что они подоспели как раз к обеду, когда лошадей загоняли домой, чтобы выдать заваренную кашу.

— Она у тебя такая чистая! — удивлённо воскликнула Ада.

Лалит — мышасто-пегая лошадь уникальной каранишской породы марвари. На её голове была большая белая отметина, заходящая на правый глаз, лоб (в форме забавного сердечка) и заканчивающаяся под нижней губой. Ещё несколько белых косых отметин было на теле, а также два носочка на обеих правых ногах. Грива была белой, всего с парой чёрных прядей, а хвост — наоборот. И всё это в сочетании с причудливыми ушками, вывернутыми в обратную сторону — особенностью породы. Ну просто загляденье какая нарядная кобылка!

Так удивила Аду её чистота, потому что главный закон содержания лошади гласит: чем она светлее — тем больше грязи будет на ней после прогулок, особенно в мокрую погоду.

Её вывели на недоуздке — очень свободно сидящем оголовье без железа во рту, — чтобы погулять «в руках».

Дождя уже не было, хотя небо всё хмурилось и не обещало отсутствия его в дальнейшем.

Джая много приставала к Аде, клянча у неё морковку, припасённую для лошадей, а та смеялась и не была в силах отказать, чем вызывала недовольство Лалит — кобыла начинала пихать её носом в плечо, обращая на себя внимание.

Ада хотела бы, чтобы их компанию дополнили её конь и львица, но с обоими возникали проблемы. Асим точно начнёт сходить с ума, если пойдёт в поле вдвоём с кобылкой не под верхом, а с Тез всё и так понятно — её разрешают забирать только на занятия по дрессуре, где львица не слишком хорошо себя показывает, в сравнении с собаками.

— Любишь ездить без седла? — подмигнула Сара, когда они уже ушли далеко от конюшни.

Ада оглядела Лалит и только сейчас обратила внимание, что на застёжке её недоуздка был такой же лев с рубиновыми глазами, как на кулоне у Сары. Многие студенты подчёркивали своё происхождение, нося на одежде или конной амуниции символы рода — чаще всего герб, но бывали и другие вещи, ассоциирующиеся с определёнными семьями. Например, женщины семьи Эхнатон любили носить тики с самоцветами, самый большой из которых обязательно был оранжевым.

— Люблю. Когда я училась в школе, мы с парнями часто сбегали из казармы ночью и скакали на конях вообще без амуниции. Влетало нам за это по самые уши, но было весело.

— Мне тоже нравится, особенно когда привыкаешь к этому и уже не больно. Именно без амуниции кажется, что ты и лошадь — что-то единое, дышащее в одном ритме. Твоё сознание и её сливается воедино... Никогда не испытывала подобного с седлом.

— Галоп без амуниции смело можно назвать одним из символов свободы!

Сара улыбнулась и кивнула в сторону спины Лалит.

— Хочешь прокатиться?

— На ней? В смысле, на твоей лошади?

Она рассмеялась:

— А ты видишь тут ещё лошадей?

В Арахияне к лошадям относились ревностно. Да и не только к ним, арахияне и ревность — это, в целом, синонимы. Они ревнуют питомцев, супругов, друзей, даже вещи и места. Такая уж собственническая особенность. И именно поэтому предложить проехаться на своём коне — это признак каких-то глубоких чувств: уважения, доверия, любви.

Ада улыбнулась и кивнула.

— Если можно.

— Запрыгивай. Она очень мягкая и по аллюрам, и по управлению. Копытный диван — садись и скачи.

Ухватившись за гриву, Ада замахнулась ногой и забралась на спину кобылы. Это было несложно — Лалит не сильно выше средней амиранской лошади, которых в основном используют в Арахияне.

Сара протянула ей чомбур — верёвку, за которую вела лошадь, — и обвела рукой поле.

— Повеселитесь.

К всаднику на спине Лалит отнеслась абсолютно невозмутимо — как будто и не заметила. Она как тыкалась носом в карман пиджака Сары, надеясь выудить оттуда сухарик, так и продолжала тыкаться.

— Чую, мне придётся отстирывать не только рубашку, — рассмеялась Сара.

Приняв чомбур, Ада оглядела поле и, вдохнув в грудь побольше воздуха, выслала уже как следует расшаганную и готовую к движению лошадь в рысь. Она оказалась активнее, чем выглядела со стороны. Но Ада привыкла: большинство «амиров» рысят так, будто хотят взлететь. Нужно просто расслабиться и поймать этот ритм.

Сара опустилась на корточки и начала трепать по ушам Джаю, отчаянно требовавшую внимание последние полчаса.

Ада быстро разогрелась и позволила лошади понестись галопом. Он был мягкий, размашистый за счёт длинных ног. Скорость прибавлялась, но только потому, что всадница этого хотела. Лалит очень чутко реагировала на все команды и точно остановилась бы, стоило подать необходимый сигнал — идеально выезженная лошадь, никогда не знающая жестокости.

— Сара, я так давно не скакала так свободно, уже начала забывать, что за пределами плаца что-то есть!

Пронесясь от души галопом по большому кругу, они живенькой рысцой вернулись к Саре и Джае. Почти на ходу Ада спрыгнула с лошади и, обняв её за шею, начала активно хлопать одной рукой и чесать за ухом другой.

— Вы красиво смотритесь вместе, — с улыбкой сказала Сара.

— Это было что-то с чем-то! Мы с тобой просто обязаны съездить на прогулку на выходных, и у тебя нет выбора!

Сразу после этих небольших «поскакушек» снова начал собираться и накрапывать дождь. Когда девушки добрались до конюшни, это был уже настоящий ливень, так что обе успели насквозь промокнуть.

Сара только и успевала причитать, что она подхватит лёгочную болезнь и красиво умрёт в своей постели, а Ада отвечала, что достанет её с того света.

Первое, что они сделали по возвращении в свою комнату — это переоделись. Ада одолжила свой свитер, подаренный ей Амоном перед учебным годом. Он выглядел на Саре слишком большим, но не несуразным.

— Мне ещё нужно доделать схему по стратегии, — сказала Ада.

Сара домашнее задание предпочитала делать в перерывах между парами, поэтому проблем с ним никогда не возникало. А это значило, что у неё есть свободное время проверить Авена. Сегодня он не показывался ей на глаза.

Дойдя до мужского крыла, она постучала в дверь. В комнате слышались разговоры, больше похожие на спор, и открыли не сразу. Перед Сарой предстал взъерошенный Авен, на котором были только домашние штаны и недовольное выражение лица:

— Кого опять... Сара? Привет.

Немного опешив от такой эротики, она прочистила горло и улыбнулась:

— Привет. Я хотела проверить, как ты себя чувствуешь.

— Мой сосед по комнате — настоящая скотина. Его тупая баранья башка не понимает, что разбрасывать грязную одежду и оставлять на столе объедки, как минимум, неприлично.

— Тебе надо, ты и убирай! — воскликнул тот самый сосед, услышав жалобы на себя.

Авен жил с тенокским парнем со второго курса — Уицем. Вообще-то, имя у него было намного длиннее и сложнее, но все теноки предпочитали представляться либо своим вторым именем, либо значительно сокращать первое.

Сара засмеялась и сделала осторожный, но настойчивый шаг в комнату.

— Я войду?

— Давай лучше я оденусь и выйду к тебе. Сил моих больше нет видеть это животное.

Меньше, чем через минуту, Авен вышел из комнаты в рубашке, на ходу подворачивая рукава, и улыбнулся.

— Столовая ещё не закрыта. Как смотришь на ужин?

— Звучит заманчиво. Но до закрытия осталось не больше десяти минут.

— Тогда надо поторопиться.

Не дождавшись ответа, он схватил её за руку и, едва не поскользнувшись на коридорной плитке, сорвался с места. Сара чуть было не упала несколько раз, потому что бегала медленнее, но очень старалась успевать.

Ада сидела в комнате, нависая над учебником по стратегии и рисуя пресловутую схему. Оставалось совсем немного, как вдруг свеча погасла, хотя сильного сквозняка не ощущалось.

— Что за...

Она зажгла спичку, чтобы снова подпалить фитиль, но огонь не задержался. Тогда попыталась включить магическую лампу, но тоже безуспешно.

За спиной пронёсся ледяной ветер.

Свеча зажглась сама по себе.

— Что это было?