Тёмные воды

Голос показался смутно знакомым, но ничего путного в голову так и не пришло, поэтому, чтобы не затягивать молчание неприлично долго, пришлось наконец заговорить.

– Василиса, – осторожно представилась я и, немного подумав, добавила, – Лескова.

Подумать явно стоило ещё чуть дольше. Может, тогда в мою светлую голову и пришел бы резонный вопрос, на кой потусторонним духам моя фамилия.

Анастасия улыбнулась так сладенько, что сразу ясно стало: моё имя она и так знает.

– Мы встречались раньше? – подозрительно уточнила я.

– Ты знаешь меня, просто не помнишь, – кивнула она, подтверждая мои догадки.

– Так, может, освежишь память?

Девочка в льняном платье вместо ответа шагнула вперёд, не сводя с меня своего насквозь пронизывающего взгляда.

– Я пришла, потому что ты позвала меня. Избавить тебя от бремени, как ты и хотела. Ты же хотела отдать ту силу, что портит тебе жизнь?

Я опешила на секунду. Фигасе у вас тут потусторонний сервис. Только подумаешь – и сразу вот.

– Дело в том, что эта сила... она мне вроде как нужна, – проговорила я медленно, уже сомневаясь в собственных словах. До сих пор избавиться от неё, просто вернуться к нормальной жизни мне никто не предлагал. Я даже не задумывалась о том, что это вообще возможно.

– Зачем нужна? – живо осведомилась Анастасия.

– Помогать одному... бестолковому шаману.

Шаману, который при невыясненных обстоятельствах умудрился заработать проклятье, не дающее ему камлать или, выражаясь человеческим языком, проводить свои колдунские ритуалы. Точнее, проводить-то он их мог, правда, платить за это приходилось дорого – тело разрушалось буквально на глазах. Спасение от этого было одно: быть рядом и обнулять энергию проклятия точно так же, как я обнуляю всё, что имеет связь с потусторонними силами, с Дальним берегом. Точно так же, как несколько минут назад на лестнице я чуть не обнулила того бесовского барабашку.

– Бестолковый шаман как-то раньше и без тебя справлялся, – отстранённо заметила Анастасия, разглядывая свои ногти. – И поверь мне, найдёт способ справляться и дальше, если решит, что вреда от тебя больше, чем пользы.

Её поразительная осведомлённость в моих делах напрягала. Да что там, пугала до дрожи. Анастасия вздохнула с усталой улыбкой, протягивая вперёд руку. Я застыла, не совсем понимая, какого действия она ожидает в ответ.

– Наклонись ко мне, – мягко подозвала девчушка. – Я знаю, что сила не твоя, и ты получила её по недоразумению. Обладатель такого груза едва ли может рассчитывать на спокойную жизнь. Никто не должен страдать из-за обидных недоразумений. Кто бы ни был за это в ответе, неправильно было тебя втягивать изначально. Но мы можем это исправить. – это звучало ободряюще, но я всё ещё колебалась, словно что-то не давало покоя.

– Предупреждаю, это предложение, ограниченное по времени, – в голосе потусторонней собеседницы послышались нотки нетерпения.

Соблазн был велик. Учитывая, что я всё равно до конца не понимаю, что с этой силой делать. Не знаю, на кой она мне. Зато она с успехом притягивает всех оккультных неадекватов округи, которые одержимы идеей заполучить себе этот невероятно лакомый кусочек, в процессе вскрыв меня в каком-нибудь богами забытом месте. Я уже шагнула вперёд, но в последнюю секунду где-то на задворках сознания мелькнула мысль, которую я даже и осознать-то не успела, прежде чем хлестнула размашисто по протянутой ко мне ладони. Анастасия зашипела, прижимая руку к груди.

Мой чокнутый бывший, Егор Черноусов, когда-то хотел заполучить этот дар себе. И отдавать его нельзя было не только потому, что процесс этот подразумевал мою безвременную кончину, а всё больше потому что Егор Черноусов конечный психопат, которому даже грабли в руки давать нельзя, не то что силу избавляться от нечисти одним прикосновением.

А кто эта девочка, стоящая передо мной с обещаниями избавить меня от дара?

Кому это я хотела его отдать?

– Ещё раз: ты кто, нахрен, вообще такая? – вкрадчиво и недобро проговорила я, голосом, дребезжащим от напряжения. – Откуда ты так много про меня знаешь?

Анастасия подняла залитые тьмой глаза.

– Я ж ведь хотела по-хорошему.

Что-то блеснуло в её руке тусклым зловещим огоньком. Рассматривать было некогда, потому что в этот момент до меня дошло окончательно: это не только потусторонний сервис, это ещё и капитальный потусторонний развод.

Повинуясь даже не разуму, а взявшим верх первобытным инстинктам, я сорвалась с места. Анастасия бросилась за мной хищными скачками с несвойственной шестилетке прытью. На крутом повороте я поскользнулась на гравии, разбила коленку, но тотчас вскочила, устремляясь глубже во тьму, туда, куда не добивал своим слабым трепещущим отблеском угасающих фонарь над ступеньками главного входа. Если меня что-то и спасло, так это то, что за четыре года, проведённые в Альма матер, я успела выучить её территорию достаточно хорошо, чтобы прекрасно ориентироваться в условиях, так скажем, ограниченной видимости. Едва оторвавшись от преследования, я спряталась под крыльцом чёрного хода за кучей строительного мусора, оставшегося после того самого вечного ремонта на цокольном этаже. Затаила дыхание, прислушиваясь. Сердце колотилось где-то в горле. Паника не давала нормально думать. Пытаясь хоть немного обуздать её, я дрожащими руками вытянула из кармана телефон и с трудом сдержалась, чтобы не выругаться от досады: экран, едва подсвеченный остатками заряда, показывал жалкий 1%.

Да и кому я, нахрен, собралась звонить из астрала? Впрочем, если кому отсюда и звонить, то только этому треклятому шаману. Треклятый шаман как назло трубку не брал. Хотя вызов, скорее всего, вообще не проходил, потому что ни один из операторов не работал на тонком плане.

– Что, выбрала опцию «звонок другу»? – послышалась слева язвительный смешок.

Я даже головы не успела повернуть, прежде, чем это порождение фильма ужасов одним резким, неожиданно сильным движением выбило из моей руки телефон. Шлёпнувшись экраном вверх, тот заскользил по асфальту, удаляясь на такое расстояние, где его было уже не застать.

И в этот момент я поняла, что тогда блеснуло так жутко в руке у Анастасии – это был изогнутый серп с деревянной ручкой. Понимание пришло слишком поздно, когда он уже был приставлен лезвием к моей шее.

Анастасия ладонью коснулась моего лба.

– Не двигайся, – предупредила она ледяным командным голосом, какой никак не ожидаешь услышать у ребёнка. – Я успею снять тебе голову с плеч раньше, чем ты хоть что-нибудь ещё выкинешь.

Угроза была веская. Я даже не рискнула осведомиться, что ещё за нафиг за потусторонне представление в стиле «рабочий и колхозница»? Слишком он жуткий был, этот серп. Готова поклясться, что от него исходил парализующий мертвенный холод. И сложно было сказать, что хуже: он или боль, порождаемая прикосновением чужой ладони, пронзающая, казалось, одновременно и тело и сознание так, будто тебя заживо выворачивают наизнанку .

Анастасия мерзенько усмехнулась, давая понять, что всё у неё идёт по плану. И вдруг мрак за её плечом озарился слабым сиянием, послышался низкий утробный звук вибрации. Я задохнулась от удивления: на телефон, почти сдохший, застрявший в хрен знает каком астральном измерении, проходил ответный вызов.

Анастасия обернулась на неожиданный звук, и этого мгновения мне хватило. Я рывком стиснула пальцы у неё на запястье, совсем не заботясь о том, что сделаю больно.

О, я хотела сделать ей больно. Чужая кожа вскипела под моим прикосновением, задымилась, источая удушливый запах палёной плоти. Анастасия взвыла, посылая в воздух парочку совсем не детских проклятий – они были последними, что я услышала, прежде чем сознание поглотила внезапная, бездонная как болото, тьма.

***

Картинка какое-то время двоилась перед глазами. Потом и свежая потолочная побелка, и слегка облупившаяся оконная рама, и мутные разводы света из коридора – всё встало на свои места. Затылком я ощущала ступеньку лестницы. Поясницей – тоже. Всё тело ныло так, будто я разгружала вагоны, но холод бетона не давал соскользнуть обратно в небытие. Я медленно поднялась, напоминая самой себе восставший из могилы труп, растёрла кое-как затёкшие конечности. Поморщилась, чувствуя, как к ним иглами возвращается чувствительность.

За маленьким окном у потолка не было видно ничего, кроме тёмного неба. Я неуютно передёрнула плечами, оглядываясь вокруг, но лестничная клетка была совершенно обычной.

Такой же как и всегда. Привиделось мне всё, что ли?

Доконают когда-нибудь эти кислотные сны.

Придя в себя окончательно и удостоверившись, что очередной приступ головокружения мне не грозит, я быстро сбежала по лестнице, чтобы снова оказаться в пустом холле второго этажа. Снова спуститься по парадной лестнице. Замереть, различив в конце коридора какое-то едва заметное движение. Охранник на своём посту поднял голову от кроссворда:

– Ты чего здесь? Время видела? – уставился на меня так, будто увидел нечисть, которую надлежит немедленно изгнать из педухи крёстным знамением. Даже за кроссворд покрепче схватился – вдруг отберу.

– Так это... Проект надо было доделать... – ошалело выпалила я.

Охранник дядя Арслан уже не раз видел эту картину: как я в ночи, когда все уже разошлись, покидаю стены родного универа, из-за измождённого вида реально напоминая какую-нибудь упыриху. Быть учебным ассистентом Будаева – то ещё приключение. То мы контрольные в ночи проверяли, потому что он с ними дотянул до последнего момента, то стенгазету рисовали ко дню космонавтики (и при чем здесь, скажите, иностранные языки?), то программу готовили на фестиваль культур. Так что ничего удивительного в моём позднем дефиле не было.

За исключением того, что летняя сессия закончилась, наступили каникулы и никаких фестивалей в ближайшее время не предвиделось.

– Это... для приёмной кампании, – добавила тут же, сама удивляясь своей находчивости.

– Силы надо рассчитывать, чтоб в ночи по зданию не бродить, как приведение, – охранник пропустил через турникет, бормоча что-то недовольное мне в спину.

Слегка пошатываясь, я вышла на ступеньки главного входа.

Втянула воздух полной грудью, чувствуя, как изнутри наполняет странная эйфория, как щупальца морока окончательно разжимаются, сворачиваясь клубками где-то на границе сумрака, выжидая, когда ты снова дашь слабину.

Это был мой мир, моё место и время. И в данный конкретный момент этого времени всё было хорошо.