Тёмные воды

Я уставилась на экран с явным осуждением. Сомнительные 6% заряда. М-да, надо уже приучиться таскать с собой пауэр банк.

Справедливости ради, я не рассчитывала, что всё затянется так надолго. Почти все, и многострадальные студенты, и преподаватели, разошлись уже, коридоры постепенно обезлюдели, и я осталась в гордом одиночестве – подпирать стену напротив преподавательской и страдальчески поглядывать на экран смартфона, который с неуклонной жестокостью показывал всё меньший процент заряда. Но жаловаться было не на что. Когда я устраивалась учебным ассистентом к старшему преподавателю кафедры методики, я знала, что преподаватель этот... не совсем обычный. Точнее, то что он «необычный» – это с первого взгляда видно было любому нормальному человеку. Но вряд ли кто-то мог предположить, что он бурятский шаман, в свободное от работы время в бубен стучит, с духами общается, ходит на дальний берег, вот это вот всё. Когда у тебя такая насыщенная внеучебная деятельность, как уж тут управишься без учебного ассистента?

В конце коридора наконец послышались шаги. Я отлипла от стенки, встречая Будаева усталым, чуть насмешливым взглядом

– Ну что, всех студентов измучили, Кирилл Адьянович? Долго вы.

На этаже было немноголюдно, да и чужих ушей в непосредственной близости не наблюдалось, однако в стенах университета мы всё равно предпочитали лишний раз проявлять осторожность и не обращаться к друг другу на «ты». Наверное, не было бы ничего фундаментально страшного в том, что кто-то вдруг это услышал, вряд ли бы у Будаева на челе тотчас возникла огненная надпись «Этот препод спит со своими студентками», но... лучше было не нарываться даже на малейшие подозрения.

– Что там осталось, ведомости заполнить? – я зевнула, прикрывая ладонью рот.

– Да, ничего особенного, но писанины много. Хотя думаю, вдвоём мы быстро справимся, – Будаев отпер святая святых, кафедральную преподавательскую и отступил, пропуская меня вперёд, в объятия бюрократии.

Работа с ведомостями – это та ещё нудятина, к тому же ещё ответственная: поди ж ты напиши на каждого студента и номер билета, и по два дополнительных вопроса, попробуй ошибиться в имени или фамилии – и придётся всё делать заново. В общем, кромешный педагогический треш, единственное утешение – что вдвоём оно и правда быстрее выходит. Мы уже закончили, заполнили и подписали каждую треклятую бумажку, и даже заботливо сложили их в стопочку, когда шкафу за его спиной послышался грохот, невнятный писк, и спустя пару секунд оттуда вывалилось нечто величиной с котёнка, пыльное и настолько лохматое, что казалось одним сплошным свалявшимся комком шерсти. Мы уставились на это зрелище, раскрыв рты. Дух – а это несомненно был он – замер на мгновение, ошеломлённый тем фактом, что у него появились зрители, а потом вдруг с диким зазывным улюлюканьем взвился к потолку, где где принялся описывать ломаные хаотичные круги.

– Местная барабашка преподавательская, – сообщил Будаев, наблюдая за этими фортелями с невозмутимым спокойствием, – не бойся, он безвредный.

Едва он это проговорил, как местная преподавательская барабашка вошла в крутое пике, выхватила у меня из рук стопку только что тщательно заполненных и аккуратно сложенных бумаг, и вихрем выскочила из преподавательской.

– Стой! Блин! Ведомости отдай, чертила! – взвилась я, но барабашка уже уносился вдаль по коридору, дико ухая от удовольствия, что ему удалось затеять эдакую забаву. – Ничего себе «безвредный», ещё какой вредный! – от всей души возмутилась я, леденея от мысли, что весь этот ворох документов придётся оформлять заново.

– Ладно, переборщил с комплиментами, признаю, – поморщился шаман, и стена за его спиной озарилась рыжими всполохами, – Янхар, банхар!

Он призвал онгонов, своих духов-помощников, и проворные лисы кинулись вслед за барабашкой, приводя его, казалось, в ещё больший восторг. С лютым гиканьем

сваливая находу стулья, роняя многострадальные пальмы, заботливо усаженные в гигантских банках из-под майонеза, три духа мгновенно устроили на этаже такой бедлам, какого кафедра методики не видела со времён капитального ремонта.

– Он так разошёлся, потому что его почти никто не видит, и с ним давно никто не играл, – на ходу бросил Будаев, кидаясь следом.

Я пару секунд стояла, растерянно глядя ему вслед, а потом до меня наконец дошло то, что он уже понял, и я бросилась за ним. Погоня грозила переместиться в сторону лестницы, а значит, вообще выйти из-под контроля.

В лестничном проёме Янхар и Банхар почти загнали маленького демона в тупик, и в какой-то момент казалось, что у него нет выхода, но в последнюю секунду он проскользнул мимо лисьего носа в проём между перилами и с победным кличем разжал зубы, выпуская из мёртвой хватки всю кипу украденных документов. Вот чёрт! В голове успели мелькнуть лишь цветистые матюки, которые старосте четвёртого курса даже знать не пристало. Я ринулась вперёд, врезаясь животом в перила и перехватывая ведомости за секунду до того, как им упасть в провал между этажами. Барабашка на такой поворот явно не рассчитывал, заворчал и снова вцепился в бумаги с другого края, явно намереваясь их порвать в порыве праведного гнева.

– Ну нет, паршивец! – я сгребла его в кулак, отрывая от бумаги силой, как нашкодившего щенка.

Бесонюга в ответ запищал пронзительно, вверх от жёсткой нечёсаной шерсти взметнулись струйки дыма.

– Нет, стой! Убьёшь его! – Кирилл хлопнул меня по руке, и мне тотчас пришлось быстро отдёрнуть её.

Барабашка вырвался и мгновенно забился в угол под потолком, скуля и всхлипывая.

– Ай! Ты что, обалдел?! – я резко втянула воздух сквозь стиснутые от боли зубы.

Ощущения были, как от ожога. Я злобно впихнула Будаеву ведомости, перехватывая пострадавшую руку в запястье и глядя, как на коже расползается чёрное пятно.

– Ой, прости, пожалуйста ! – спохватился наконец шаман.

Подул и пятно исчезло. Боль – нет.

– Вот блин! – прошипела я, потирая кожу, чтобы скорее согнать неприятные ощущения. – Знаешь, Кирилл, иногда кажется, что эти сущности тебе дороже меня!

– Не дороже, но...

Я мрачно воззрилась на Будаева. «Но» у него ещё какие-то отыскались.

– Просто... понимаешь... всё взаимосвязано... – сбивчиво принялся объяснять шаман, но под моим тяжёлым взглядом и этот слабый порыв угас. – Прости. – он вдруг хлопнул себя по карману, отозвавщемуся в ответ металлическим звоном. – Вот чёрт, ключи забыл сдать в диспетчерскую. И ведомости в деканат. Ты иди, я позже догоню.

Развернувшись, он направился прочь быстрым шагом и в какие-то пару секунд скрылся за дверью, ведущий обратно на шестой этаж. Я осталась стоять на лестнице в одиночестве и полном ошеломлении. Это он так... от меня сбежал?

В пустоте лестничной клетки я ещё раз взглянула на свои руки, бледные и немного дрожащие после произошедшего.

Я не хотела этой силы. Я никогда за ней не охотилась. Не моя вина, что прежнюю жизнь у меня забрали. Что даже шаман сбегает от меня под дурацким предлогом. Что я его пугаю.

Но так бывает, когда твой чокнутый бывший обманом заманивает тебя в жуткий подвал, чтобы принести в жертву неведомой потусторонней хтони и под шумок забрать силу, которую тебе бабка-ведунья по наследству невзначай перекинула. Ты об этой силе даже не знаешь, она в тебе спит. Ну... ровно до тех пор, пока ты не начинаешь помирать в том жутком подвале от потери крови, и тогда она пробуждается.

Я поёжилась невольно. От нахлынувших воспоминаний по коже скользнул холодок, но даже в жаркий день он вовсе не казался приятным. Я вдруг поняла, что тишина ощущается неестественной, что лестница почему-то начинает казаться чужой: и пыль, и трещины, ползущие по штукатурке, и странный, словно нездешний свет сквозь грязные окна под потолком. Захотелось как можно скорее исчезнуть из этого пролёта, покончить с самокопаниями, и, толкнув перед собой дверь, я вывалилась в просторный холл второго этажа. Замерла, недоуменно завертела головой. Так расстроилась, что не заметила, как вниз успела спуститься? Нет, дело было не только в этом. Кажется, за пару минут, которые я провела в удручённом одиночестве, успело стемнеть? За панорамными окнами второго этажа висел густой плотной мрак, словно здание накрыли пологом. Электрические лампы под потолком мигали медленно, будто лениво, наводя ещё большей жути. Тишина не отпускала, она, казалось, стала только плотнее: ни звуков извечного ремонта на цокольном этаже, ни привычного студенческого гомона.

Автомат с кофе стоял погасший, выключенный из сети, а рядом с ним... в первое мгновение я даже отшатнулась от неожиданности, глядя во все глаза на зонт, забытый Ирой ещё в начале мая, длинный чёрный зонт из готического магаза, с рукоятью в форме катаны. Такой ни с чем не спутаешь. Мы так и не нашли его тогда. Решили, что он кому-то слишком приглянулся для того, чтобы сдавать его в университетское бюро находок. И вот теперь он стоит на том самом месте, где она его и забыла. Два месяца назад. Что за чертовщина?

Не до конца понимая, зачем, я сжала в ладони его ребристую ручку, усмехнулась сама себе. Вряд ли это хорошее оружие против потусторонних сущностей, а людей здесь и вовсе не наблюдается. Но все же так как-то спокойнее, чем совсем с голыми руками. Уже совершенно ясно было, что творится что-то неладное. Происходит что-то, что не должно. И слишком здесь пустынно даже для вуза, стоящего на пороге летних каникул.

Осторожно ступая, я спустилась на первый этаж, к выходам. Пост охраны тоже оказался пуст. Что ж, было предсказуемо. Всё равно напугало. Чувствуя, как медленно, но неумолимо подступает паника, я уже набрала в грудь воздуха, чтобы кого-нибудь позвать, услышать хоть чей-то голос.

И этим же воздухом поперхнулась, из глотки так ничего и не вырвалось кроме придушенного сипения.

В горле словно застряло это ощущение, липкое, пробирающее до мурашек ощущение, что-то кто-то смотрит. Кто-то наблюдает за тобой, внимательно, не отрывая глаз. Лампа над головой мигнула ещё пару раз и погасла. И как-то слишком резко для солнечного летнего вечера холл погрузился в давящий полумрак.

Я отступила назад, судорожно сглатывая, чувствуя, как гулко колотится сердце. Мрак стал словно бы осязаемым, клубился в углах, становясь всё плотнее, стелился по полу, словно протягивая к тебе длинные извивающиеся щупальца. Ещё секунда прошла до того, как я поняла: мне не кажется и это не оборот речи – ко мне действительно тянутся щупальца, словно сотканные из тьмы. В последний момент отскочила, хлестнув по ближайшему зонтом. Оно в ответ дёрнулось, пульсируя, и зонт тут же покрылся хлопьями ржавчины, ткань издымилась, словно её кислотой разъело.

Теряя остатки самообладания, я отшвырнула своё импровизированное оружие в сторону и пулей выскочила на улицу.

Снаружи было не лучше. Ощущение казалось похожим на страшный сон. Только гораздо более зловещее. Плотный купол мрака почти не разрежали огни, единственным ориентиром служила подсвеченная физиономия Выготского на фасаде здания. Едва мерцал во тьме фонарь над ступеньками.

Кажется, меня выкинуло в астрал, – наконец сообразила я. Страх немного отступил. Окей, это пол-дела. Теперь бы ещё сообразить, как отсюда выбраться

– Привет! – вдруг послышался голос, звонкий, почти детский, хотя всё равно зловещий до дрожи.

Я вздрогнула, завертела головой, потому что голос этот словно доносился отовсюду сразу.

– Я здесь, – а вот теперь хорошо различимо, прямо за моей спиной.

Я обернулась, чтобы во все глаза уставиться на маленькую девочку, которой не дашь и больше семи, если бы не глаза. Глаза у неё были совсем взрослые, смотревшие цепко, внимательно, так что под их взглядом сразу становилось не по себе, хотелось обнять себя руками и отступить на шаг.

– Приятно познакомиться, – представляясь, девочка присела в торжественном реверансе, – Анастасия.