.21.
— Чимин, это слишком. — с каменным лицом говорит Мин, смотря на охрану, состоящую, из пяти человек.
— Вообще-то вы направляетесь к неуравновешенному человеку, чему я очень не рад. Мне сегодня тебя не защитить, если что случится, поэтому, терпи, Белоснежка. — натягивает на омегу толстый шарф. — Поедите на машине, так как надвигаются холодные ветра с горы Дэс, да и путь до больницы не близкий.
Шарф омеге теперь принадлежит. Запахом своим с ног до головы его окутывает, помечает, чувство защиты придает.
— Да перестань ты уже, — притягивает к себе Юнги Джихун. — Что ты как курица-наседка, Чимин? Все будет хорошо, он же под нашим присмотром.
— Да-да, мы сможем его защитить и без этих ходячих мускулов. — поддакивает, где-то сзади Чонгук.
— Что-то легче не стало. — смотрит на них альфа, а Джи в ответ пожимает плечами, мол, твои проблемы.
Пак старший смотрит на все это со стороны, попивая утренний, свежезаваренный золотыми руками Джина кофе, губы обдает жаром, но Чонин не чувствует. Он все смотрит на дорогих ему людей, в частности на Юнги. Это паренек, что начал рано употреблять нецензурные слова, пить алкоголь с шестнадцати лет, курить, кто же знал, что из физически сильного мужчины получится такое чудо.
«Ему и правда идет быть омегой» — думает альфа. — «Очень красивый»
И такой счастливый. Глаза Юнги светятся всеми возможными галактиками, но посетить их может только Чимин и все планеты там принадлежат Чимину.
— Отец, а ты поедешь с нами? — спрашивает брюнет, поправляя шапку.
— Конечно, я не могу просто сидеть здесь и ждать вас. — мягко улыбается он, подходя к омеге, а после обнимая крепко прижимая к груди.
— Ну что, поехали? — неожиданно выходит к ним Тэхен.
— Тэ, ты чего? — удивился немного Чон. — С нами-то зачем?
— Чон-и, ты правда думаешь, что я так легко отправлю тебя к этому ублюдку? Да никогда.
И вот они сидят в машине. Юнги прижался к Чонину, и слушает, о чем друзья переговариваются.
— А на улице и правда холодина! — возмутился Джи. — И всегда у вас так?
— Зимой, да. Нам, оборотням, легче переносить минусовую температуру, чем людям. — отвечает Чонгук и берет в свои горячие руки ледяные руки друга. — Вон, видишь? — и головой указывает на вид из окна.
Так как ветра еще не добрались до Королевства, народ выходит из своих многоквартирных домов с красивыми крышами и оградами, и все идут в магазины покупать теплую одежду. Дети, уже одетые в новые вещи, играют в снегу, но некоторые из них были в одной тоненькой курточке, видимо, волчата.
— А почему Квон Анджи в больнице? Психиатрическую лечебницу же освободили. — спрашивает Юнги.
— Точно не знаю. — хмурится Чон. — Слышал, что когда их начали выпускать из тех... Тюрем, то на него накинулся кто-то, но это не точная информация.
— Ох, какая жалость. — притворно сказал Ким.
— А если не секрет, что именно между вами произошло? — спросил Чонин Чонгука.
— Ну... Вы уже все в курсе, что у меня было за детство, мне тогда исполнилось... Точно не помню. Мы с родителями тогда жили в районе Тихих лесов, а там не очень много домов, считай, практически нет. И вот, тогда после очередных ссор с отцом, я убежал из дома, на детскую площадку. Качался на качелях, пока ко мне не подошел молодой парень, ему было пятнадцать.
— Он занимался таким... В пятнадцать? — охреневал Мин. — Надеюсь, его кастрировали, иначе это сделаю я.
— Да, представьте. — усмехнулся Чон. — Квон был весьма симпатичен. — а Тэ рыкнул и слегка укусил его в плечо, выглядывающее из-под ворота легкой куртки. — Эй! — хихикнул омега. — Кхм, так вот. Он подошел познакомиться, сказал, что только переехал и не знает местность. Сказал: «Цветочек, ты не поможешь мне немного? Я не местный и ничего об этом месте не знаю. Можешь мне все показать и рассказать?»
— А ты, естественно, согласился, не зная при этом правила: «С чужими дядями не разговаривать» — Джихун был не очень доволен, неаккуратности друга.
— Да... Просто Анджи был первым, кто со мной тогда заговорил, хоть и в корыстных целях. — грустно вздохнул Чон. — Но знаете, даже когда я узнал, кто он, продолжал гулять с ним. Он не трогал меня. Он... — Чон вздохнул. — Во дворе были дети, которым я явно не нравился, и вот когда Анджи вновь увидел меня с поцарапанным лицом от когтей... На последующие дни я узнавал, что почти все они были изнасилованы и убиты. Мои ощущения были странными. С одной стороны я понимал, что это очень плохо, что так нельзя, убийство ради чего-то, или кого-то ужасно, но... Но в то же время, мне было приятно такое внимание.
— Мой, крольчонок безумен. — сказал явно не довольный Тэхен. — Да, он тебе помогал, и неважно каким способом, но что же было после? Чонгук, он просто тебя использовал.
— Что он имеет в виду? — нахмурился Юнги.
— Так продолжалось на протяжении полугода, пока он не захотел «награду» за его заслуги. Была ночь, он просто предложил сходить в лес, прогуляться. Там было туманно, но светло из-за полнолуния. Звезды тогда выстроились красивыми рядами. Все стоит пред глазами до сих пор.
— Цветочек, — они шли по неровной тропинке, ведущей к реке. Туман почти скрывал омежку до бедер. — Как ты относишься к тому, что мы с тобой посидим на берегу реки?
— Мне без разницы. — пробурчал Чонгук. — А зачем?
— Ты должен сказать мне «Спасибо»
Спустя минут пять они сидят на мягкой траве, окутанной былым светом, а блики от воды отражаются на красиво-девственном лице. Анджи смотрит и не может оторвать взгляда. Альфа тянет к мальчику руку, касаясь его плеча, и аккуратно стягивает с плечика кофту.
Чонгук задержал дыхание, он почувствовал на своей коже горячую ладонь, которая продолжила свой путь к тоненькой шее, а после начала выпускать пуговицы на груди, но, не прикасаясь к штанам. Он начала падать на спину под весом альфы, ощущая щекой тяжелое дыхание.
— Ты так прекрасен, Цветочек, — шепчет и руками талию гладит, от чего молодое тело слегка выгибается от новых ощущений.
Квон толкается в бедро, но не входит, а омежка под ним по траве влажной мечется, почему-то от прикосновений уйти хочет.
— Не дергайся! — шипит и сжимает горло. — Я так много сделал для тебя. Мне приходилось прикасаться к тем мелким уродцам, я прикасаюсь и твое тело вижу! Ничего-ничего, ты же поможешь своему другу? Твой друг очень напряжен сейчас. — и опять толкается, от чего ребенок хмурится. — Ну, давай же! Отблагодари меня!
И вдруг грохот в лесу. Анджи отвлекается на него, а омега выпускает свои когти и полосует прямо по глазам. Уши от крика закладывает, но Чон встает и бежит обратно, скорость прибавляет и слушает проклятия.
— Я думал, ты любишь меня! Нет-нет-нет! Ты не такой же, как все! — но он бежит, бежит, бежит, только не останавливайся.
Чон видит свет фонарей, кричит, зовет на помощь. Его искали! Выскакивает прямо к ним, прячется за спинами, говорит, что с ним сотворить хотели и кто сотворить хотел.
Квон Анджи нашли сразу. Он даже не сопротивлялся, сказал, где трупы спрятал. Дома у него нет, он не отсюда. Где жил и чем питался, остается догадываться. Но странно себя вел, на лес поглядывал и улыбался своей красивой улыбкой.
— Чонин, у вас случаем, смертной казни нет? — спрашивает спокойно Джи.
— Эм, нет, давно отменили. — поглядывает искоса на него альфа.
— Ох, жаль. — вздыхает омега, а Мин кивает другу.
Вот, наконец, они выходят из машины и идут сразу к регистратуре, где интересуются, где лежит, «Гребаный педофил по имени Квон Анджи». С неким шоком, но бета все-таки говорит номер палаты, попутно кланяясь Чонину и Тэхену.
— Итак, — уже стоя около палаты, начал Тэхён. — Кто идет?
— Я могу. — сказал Джихун. — Мы с парнями от и до изучили документы, даже узнали некоторые диагнозы. Но иду один, так как Юнги с пузом, а Чонгук... Ну, думаю тут понятно.
— Ну да, конечно. Без охраны ты никуда не идешь. — сказал Мин и подтолкнул Чонина вперед. — Вот. Личная, проверенная и верная.
Выдохнув, Джи подошел к двери и поднял руку, а после посмотрел на Чонина.
— А стучаться надо? — на это альфа закатил глаза и сам открыл дверь.
В палате стоял запах медикаментов и дерева... И чая. От такого у омеги слегка закружилась голова. Честно? Немного отвратительно. Джихун посмотрел на кровать, где лежал видимо привязанный к железным отгородкам Квон Анджи.
— Здравствуйте. — тихо сказал омега. — Мы к вам пришли, чтобы вы ответили на наши вопросы. — на него уставилась пара красивых глаз, но по коже все равно процарапал холод.
— Не хотите чаю? — спросил лежачий альфа низким голосом. — Ах, да, у меня же нет чая. Простите. Но когда меня отпустят, я обещаю напоить вас самым вкусным чаем.
Джихун с Чонином переглянулись.
— Ой, — улыбнулся вежливо Джи. — Ничего страшного, мы всё равно ненадолго.
— Нет-нет-нет, ты здесь надолго. Мы все. — покачал головой сумасшедший. — Ты думаешь, что на день, неделю месяц, год? Ну... Тебя никто не винит, он тоже не знает.
— Кто он, господин Квон? — омега схватился за руку стоящего рядом Пака. Сердечко от этих речей делало своё жалкое «бум»
А тот лишь улыбается и вертит пальцами по кругу, будто под ритм понятной только ему песне.
— Так вы готовы ответить на наши вопросы? — подал голос Чонин.
— О-о-о, Ваше Высочество, простите, что без поклона, не в том положении. — усмехнулся Анджи. — Задавайте, что хотите. Вот там есть стульчик, каждый говорит, что он очень удобный.
— К вам приходят? И как часто? — решил отвлечься на разговор Джихун, садясь на тот самый стул.
— Нет.
— Что нет?
— Ко мне никто не приходит.
— Кхм, так... — вздохнул омега. — Мы хотели вас спросить о Чон Воне и его пациентах в подвале. Мы видели ваше имя в его документах тысяча семьсот сорок шестого года. То есть, ваше имя в списке есть, но сами вы живы и... — не даёт ему закончить голос.
— Просто... Не получилось.
— Что? Не получилось? — не понял Джи.
Квон дергает рукой, а Чонин тянет свою и задирает рукав больничной рубашки. Джи ахает. На внутренней стороне все вены синие, все вены исколоты, вся рука как месиво.
— Твое ДНК... — начал Чонин. — Ты не подошел им по ДНК?
— «Грязь» не приняла «грязь», представляете? — посмеялся не так весело Квон. — Ты, — посмотрел он на Пака. — Будешь очень удивлен встретив его.
— Ты можешь объяснить, как он выглядит? Хоть что-то? Рост, цвет глаз, цвет волос.
— У каждого есть рост, цвет глаз и волос. — как на дурака посмотрел Анджи на черноволосого.
— Блять. — закрыл лицо руками альфа. — Брось, Джихун, он просто не хочет нам помогать. Ему от этого ни горячо, ни холодно. Что можно еще ждать от психа? — не выдержал Пак.
— Ох, точно. — ухмыльнулся Анджи. — Я почувствовал свой Цветочек, как только вы вошли сюда, открыв дверь. Ммм, — мечтательно закрыл глаза, а после потекла одна слеза по шраму на скуле. — Запах только не такой невинный, мой Гуки познал на себе чувство сорванного цветочка. Но кровь в венах до сих пор горит от этого аромата.
— Он уже не твой, Квон. — сказал омега. — Перестань вести себя, как...
— А с тобой Пак Джихун, у меня будут свои счеты. — посмотрел он на вздрогнувшего омегу. — Ты мне приглянулся, как только зашел в первый раз, но этот запах... — поморщился он. — Он тебе не подходит. Этот альфа не для тебя.
— Чт... Это уже не тебе решать. — озлобился омега.
— Поверь мне, ну, давай же, поверь на слово психу. — улыбается альфа. — Я уже знаю, что будет. Проходил через это не раз. Я не могу менять историю, не в моих жалких руках эта сила.
Джи нахмурился, а внутри что-то стянуло грудь. Обида? Злость? Страх? Да какое ему вообще дело до этого ублюдка? Постойте. Откуда он знает его полное имя?
— Не забывай, что на каждой стороне есть свой страж, если этот мир покроется трещинами, то будет безумие. А оно почти наступило.
— Даже спрашивать не буду, откуда ты знаешь о стражах, но... — посмотрев на ничего не понимающего Джихуна, Пак продолжил. — Почему на каждом пути встречаются эти разрывы. Их всё больше и больше.
— Всё здесь. — и тыкает себе пальцем в голову.
— Что значит...?
— Знай, он ищет в темноте, дитя запомни, ты один. Он смотрит, как ты полдня танцуешь, он смотрит, как полдня поешь... — поет он красивым, но пробирающим до дрожжи басом. — Твой голос забрать себе он хочет, и будь уверен, заберет. Твой голос в вопль превратится, глаза откроешь, Боже... Сон. Но помни-помни, что Алиса, не просыпалась долго...
— Стой! — остановил его Джи. — Ты сказал... «Алиса»?
— Что не так? — спросил Пак.
— Алиса это женское имя. — встал омега медленно пятясь назад. — Откуда ты всё это знаешь?
Чонин и Джихун смотрят ожидающе на альфу, на что тот пожимает плечами и говорит:
— Я уже знаю, что будет. Проходил через это не раз. — повторился он. — Мой создатель знает, я благодарен моему создателю. И вы тоже должны быть благодарны.
— Кто этот твой создатель?
— Такой же безумец, как и я. — и засмеялся, а после повел резко носом. — Он здесь. Он. Здесь. Он здесь. Он здесь! Он здесь-здесь-здесь! Наш создатель здесь! Создатель! Не губите себя создатель! Мы не достойны! Никто не достоин вас! Я вам помогу создатель! Как и всегда помогал!
Джихун вскрикнул и спрятался за Чонином, в палату забежал персонал, и посетителей попросили уйти, на что те были охотно согласны.
Остальные налетели на них и стали расспрашивать, что же случилось.
— Не сейчас. Потом, идемте. — альфа посмотрел на напуганного Джи и обнял его. — Тихо-тихо, всё, мы идем домой.
***
— Это была плохая идея, Лиен. — гладя тыльной стороной ладони, щеку дрожащей омеги, шептал он.
— Это мой ребенок. — твердо смотрит в красивые темные глаза. — Либо твоя сила слабеет, либо любовь к моему сыну намного сильнее.
— Но, — рыкнул альфа. — Не к мужу, верно? — усмехнулся и за талию к себе притянул, наклоняясь к шее, вдыхает аромат взрослого омеги.
Чон лишь глаза закрывает и мысленно соглашается. Да, не к мужу. Лиен сам не понял, как смог полюбить это чудовище. Но когда он смог увидеть в глубине этих глаз ту самую боль, от которой самого прошибло током, он понял. Понял, что уже уйти не сможет, не захочет.
Чон Вон под влиянием даже слова не говорил, хотя видел это, то что между ними было, то что между ними стало. Препятствовать не стал, омега был уже не его. Омега был под властью другого альфы.
Альфа накрывает своей холодной ладонью живот Лиена.
— Надеюсь, что впредь не будет таких происшествий. — со сталью в голосе сказал он.
— Не могу. Я правда больше не могу. — глаза красные от слез, а руки цепляются за накидку на мужчине. — Прошу, хватит всего этого. — видя, что альфа не доволен начатой темой, говорит громче. — Давай уедем! Вместе, пожалуйста, оставим все позади и уедем! Мы и так причинили всем множество бед.
— Не неси чепухи, Лиен! — зарычал второй. — Пока я не завершу, то что начал, — и качает головой. — Никуда и никогда.
— Пожалуйста... — и соленые от слез губы мягко касаются холодных. — Умоляю, Д...
— Не называй это имя. Ненавижу его. — и отвечает на поцелуй. — Пойми, Лиен, Пак должен поплатиться за всё, что сделал. Осталось совсем немного до финала, милый. Скоро все закончится, и тогда, обещаю, мы с тобой отправимся туда, куда ты так сильно хотел.
Омега улыбается. — На Ловелон?
— На Ловелон. — и снова поцелуй.
— Только прошу, не трогай моего Чонгука и... Того омегу. Юнги, кажется, он тоже носит под сердцем ребенка, как и я.
— О, — улыбается альфа, — Поверь, его я точно не трону.
***
— Это просто безумие! — взрывается Джихун, как только все выходят из больницы. — Какой же он психопат! Ох, Господи, прости, я пытался быть гуманным. — смотрит он в небо. — Но это, — и показывает рукой на окно палаты Анджи и вздрагивает. — Блять! Не смотри мне вслед, педофил! — а тот из-за стекла ему ручкой машет, пока его сзади санитары придерживают. А на самого омегу охрана поглядывает с широкими глазами.
— Эй-эй-эй, Джи, успокойся. — подходит к нему старший Пак. — Всё, мы туда больше не идем, всё хорошо. — и обнимает.
— Черт возьми, Чонин... — почти слезно говорит. — Это такая нагрузка на мою психику, как я теперь спать-то буду?
— Что всё-таки произошло? — волновался Юнги.
— Пошлите в машину. Там расскажете, а то ветра начали бушевать. — сказал Чонгук, взяв под руку Юнги и Тэхена.
В машине заметно теплее. Открыв пачку, Юнги попивал сок со вкусом моркови, и, как и остальные слушал, то, что произошло в палате.
— И вот главного я не понял. — успокоился к концу Джихун. — Что за «стражи врат» и что за «Создатель?»
— Создатель... — задумался Тэхён. — Это может быть кто угодно. Тот кого мы ищем, Чон Вон, Бог, даже тот же Лэй Сун. Но, Чон Вон в тюрьме, Лэй Суна он знать не может, а Бог... Ну мне кажется, что он просто долбоёб. — сдался к концу Ким, после получив подзатыльник от Чонгука.
— Про стражей врат я могу объяснить. — подал голос черноволосый. — Стражи нужны, чтобы чувствовать, где находятся трещины измерений, а после закрывают их, чтобы никакой мусор не смог проникнуть не на свою, так скажем территорию.
— Ты меня только что мусором назвал? — недоумевал Юнги, а Чонин продолжил.
— С одним я был знаком, точнее с двумя, — и посмотрел на Джихуна. — Это твой дедушка и... Ты сам, Джихун.
Джихун моргнул и непонимающе уставился на старшего.
— Что?
А после Чонин достает из кармана потрепанный временем блокнот и отдает омеге.
— Это меня просил передать твой дед, Дин Хё не успел сделать это сам.
Открывает первые страницы, которые пропахли дедушкиным одеколоном. Исписана каждая белая когда-то и желтая сейчас часть листов. Шуршат, приятно скользят по пальцам. Читает и не понимает, как он мог вообще не замечать ничего такого. Мама. Почему мама нечего об этом не рассказывала? Почему Чимин так долго ждал? Листает, листает, листает, а в конце надпись.
Я никогда не догадывался, кем я окажусь в этой жизни, но я всегда знал, что ты рожден для чего-то большего...
Теплые капли чуть не падают на строки. Ему плохо, очень плохо, он уверен, если бы не этот день, то... Никогда бы не узнал. Никогда.
— Мой, дедушка, он... — всхлипывает омега. — Он ведь мне пытался что-то рассказать. Я помню, как он хотел, но... Что его останавливало?
— Он хотел, чтобы ты подольше побыл его внуком, ребенком, у которого детство играет важную часть твоей жизни. Дин Хё был светлым человеком, смотрел, как ты взрослеешь и не жалел ни минуты.
— Я подвёл его.
— Нет-нет, Джихун, он гордится своим храбрым внуком, с добрым сердцем.
И он плачет сильнее, прижимая последнюю вещь дорогого человека к груди. Истерика сходит на нет, только через минут десять. Юнги с Чонгуком пересели к другу гладя мягко по голове, сжимая в объятиях, нашептывая на ушко о том, какой Джихун сильный человек.
По пути домой они свернули в ресторан, так как: «Я, конечно, извиняюсь, но моё чудо хочет жрать» Вот они заходят, и их встречаю с поклонами и улыбками. У Мина было сильное желание сесть у окна, где открывался вид на горы. Они ждут заказ, слушая расслабляющую музыку, отвлекаясь на разговоры, на этот тема сменилась на более приятную.
— Юнги, ты чего скис? — спросил Чонгук.
— Просто. Заказал я курочку, но сижу и понимаю, что хочу рыбки.
И за столом прозвенел смех.
Но постепенно смех сменялся гулом, а в уши будто шептали странные слова. Было очень неприятно. Голова начала ходить по кругу. Сквозь шёпот он услышал резко разборчивый голос Чонина.
— Юнги, эй, Юнги, тебе плохо? — у всех был обеспокоенный вид.
— Мне... Мне не по себе... — и часто задышал. — Я хочу к Чимину. Мне нужно...
— Создатель... — прошептал кто-то на ушко и брюнет резко обернулся.
Вокруг никого. Вокруг ничего. Один туман, влажный воздух и звуки. Колокол.
— Н-нет... Только не снова. — боится Юнги и накрывает руками живот.
Но понимает, что ему надо идти.