Штиль

«Il y a des silences plus bruyants que les cris.»
– Есть молчания, громче криков.

16 июля.

С утра в лагере странная тишина — будто сама погода решила дать передышку. После недельной жары, когда всё липло к коже и даже воздух казался тяжёлым, теперь прохладно, даже немного зябко. Облака ползут низко, не серые — светло-молочные, почти сливочные, как будто небо всё утро лениво потягивается под одеялом. Ветки деревьев чуть склонились от влаги — ночью прошёл мелкий дождь, а утром снова моросит, будто кто-то сбоку распыляет аэрозоль. И от этого становится легче дышать.

Кто-то в спальных штанах выходит на веранду общежития — прикурить, потянуться, просто встать под этот прохладный воздух, вдыхая не табак, а простое, забытое чувство «не зноя». Несса стоит у окна, но не выходит. Смотрит. Потом отходит, будто и эта тишина её поддёргивает.

Она не специально избегает Карла — сама это знает. Она даже не может объяснить, почему. Просто... телом чувствует: не надо сейчас рядом быть. Не подходи. Не смотри.
А когда видит его издалека — где-то между лестницей и трапом, между корпусами, в куртке нараспашку, с блокнотом в руке — у неё будто внутри дрожит всё. Хочется сказать «эй», но она проходит мимо. Не медленно, не быстро. Просто — мимо.

Он не тронул её. Он не сделал ей ничего плохого. Он был рядом. Был настоящим.
И всё равно страшно.

В столовой она села с девочками — Лили, Эл, еще пара «тихих» — спиной к его столу. Ела чуть-чуть, ковыряясь в овсянке. Иногда прислушивалась, не его ли голос срывается с чьего-то смеха. Иногда — нет.

Карл заметил. Он слишком давно знает, как выглядит Несса, когда она "в порядке". И как выглядит, когда она делает вид.
Он сидит с Райдером, Тайлером, Луисом. Поднос уже пуст, но он трет ложку о тарелку, как будто если не остановится — не полезут лишние мысли. А они уже давно там, внутри, распухли, как губка.
Что я сделал?
Может, я её подвёл? Может, я где-то не услышал, не так посмотрел, не с той стороны подошёл? Может, она думает, что я играю, как все?
А может... это просто конец?

— Ты чё, от овсянки в ступор? — спрашивает Луис, и Карл моргает, как выныривая.

— А?

— Ты либо влюбился, либо у тебя понос. И в первом, и во втором случае — держи себя в руках.

Карл хмыкает. Не смешно, но легче.

— Она... сторонится.

— Ну и что? Тоже мне новость. Люди — не автоматы. Сегодня с тобой, завтра без. В твоём случае — послезавтра обратно.

— Думаешь?

— Знаю. У тебя башка за неё греется сильнее, чем кастрюля на плитке. Это считывается. Так что не трогай. Пусть остывает.

Они сидят у окна, дождь барабанит легко, почти незаметно. За стеклом серо и спокойно.
Карл кивает, будто понял. Хотя ничего он не понял. Он просто любит. А влюбленным понимать – невыносимо.

Позже, до обеда.

В актовом зале кураторша объявляет: «Командное задание. Полевой маршрут. Без фанатизма. Условный ориентир — озеро». Делят на группы рандомно, всем выдают бумажные маршруты. Девочки идут четвером — Эл, Лили, Несса, какая-то девочка из 15В и... Тея.

— Вы угораете? — чуть не роняет бумагу Лили, когда видит фамилию «Brooks» в составе.

— Мне тоже не смешно, — шепчет Несса.

— Может, мы сдадим маршрут?

— Да пофиг. Пошли.

Тея подруливает к ним как ни в чём не бывало. Волосы в два хвоста, на губах жвачка, в глазах — дежурное: «Привет».

— Слушайте, а может, хватит уже, а? Я накосячила, да, но это было — и всё. Зачем, блин, тащить дальше?

Никто не отвечает. Они идут дальше. Только Эл, на шаг позади, резко говорит:
— А ты извинилась хоть?

— Чего?

— Ты не «накосячила». Ты предала. И не перед кем-то, а перед всеми.

— Боже, опять эта мораль...

— Послушай, Тея, — тихо, но чётко вставляет Лили. — Нам не надо шоу. Мы не будем с тобой дружить.

— Ладно, всё ясно, — фыркает Тея и уходит к другой группе.

Несса оборачивается на неё — не со злобой, а с лёгким, почти усталым сожалением. Они не враги. Но и не подруги. Просто — чужие теперь.

В это время: комната мальчиков.
Комната мальчиков полутёмная, штора задёрнута наполовину, и только серый дневной свет стекает по столу, на котором Луис, закинув одну ногу на табурет, что-то мастерит из бумажек, ниток и кусочка проволоки.

Он вполголоса напевает что-то, без мелодии, просто ритмом — будто рэп без слов и смысла, и это удивительно умиротворяюще. У него в зубах зажата ручка, а пальцы ловко крутят в руках деталь.

Карл сидит у своей койки, закуривает, прикрывшись ладонью от редкого ветра, что гуляет из-за слегка приоткрытого окна. Рядом — небольшой холщовый мешочек с личными вещами. Он достаёт оттуда старую чёрно-белую фотокарточку — себя с Липом и Иэном, где они ещё пацаны, с грязными руками и бутылками газировки в руках. Потом — ещё одну. Где Моника держит его на руках и у неё под глазами уже тогда тени. Где Деби рядом. Где Фрэнк в глубине кадра. Всё на этих фото было давно. Но всё — по-настоящему.

Луис поднимает глаза, замечает его движение боковым зрением:

— Эй, это что у тебя? —
Карл не отвечает сразу. Просто достаёт следующую — выцветшую, мятые края, в ней, кажется, есть запах чего-то летнего.
— Семейные, — тихо отвечает. — Старые.

— Хм, — Луис кивает. — Я тоже раньше держал с собой такие. Потом... стало проще без.

Карл не говорит ничего. Только медленно гасит сигарету о край жестяной крышки от банки с пуговицами. Он будто устал.

— А ты чё, — кивает в сторону Луиса, — это чё, новая штучка для Лоу?

— Ага, — Луис ухмыляется. — Думаю, соберу ей маленькую коробку. Всякую фигню туда накидаю. Ну, чтоб потом, знаешь, нашла через полгода, открыла, а там — хоп, ржака. Или мило. Или вообще странно. Главное — чтоб удивилась.

Он поворачивает в руках миниатюрный бумажный кристалл, склеенный из нескольких слоёв глянцевых обрезков.

— Вот думаю, чего бы туда ещё... Может, записку, может, конфету с дурацким вкусом. Короче, работаю над этим.

Карл улыбается краешком губ. Потом снова уходит в себя. Луис наблюдает пару секунд, а потом, не поднимая головы от своего рукоделия, говорит:

— Она на тебя не смотрит. Это же убивает, да?

Карл моргает.
— Я не знаю, почему. Не понимаю.

— Не всегда и надо.

— Я просто... — Карл вздыхает, проводит ладонью по волосам, — раньше, если что-то не так — я сразу. Или говорю, или рву. Сейчас не могу. Потому что если надавлю — хуже будет. А если отступлю — может, она вообще уйдёт. А мне не всё равно.

— Ну, ты не псих, Галлагер, ты просто влюбился. Это почти одно и то же.
Дай ей дышать. Ты рядом — и это главное. Иногда людям нужно, чтобы ты просто подождал. Без давления. Без драм. Просто был.

— А если она думает, что я все проебал?

— Тогда тем более будь. Если ты правда для неё что-то значишь — она вернётся. Не сразу, может. Но почувствует. Сколько бы в ней не было страхов, всё равно потянется.

— А если не вернётся?

Луис откладывает самоделку, поворачивается, смотрит прямо:

— Тогда ты проживёшь это. Сохранишь своё. А дальше будет что-то ещё. Но, по глазам видно, она не из тех, кто уходит навсегда. Она просто потерялась. В себе. Не в тебе.

Тишина.

Карл берёт одну из фотографий, смотрит, потом аккуратно убирает её обратно. Закрывает мешочек.
Он не говорит "спасибо", не кивает. Но по его лицу видно — услышал. И понял.

Столовая. Обед.

Некоторые уже сидели за столами, другие искали, где бы приткнуться. С потолка уныло капала влага — где-то в углу подтекала крыша, и в пластиковое ведро, подставленное кем-то из персонала, по капле стекала вода. За окнами было пасмурно, и слабый, почти невидимый дождик мелко стучал по стеклу.

Несса шла с подносом рядом с Лили. Молча. Сегодня между ними царило редкое для лагеря спокойствие: никто не шутил, не перебивал. Просто тишина и усталость. Она чувствовала взгляд — нет, даже не взгляд, а его присутствие — чуть сбоку, позади, где-то в шаге. Карл. Она даже не оборачивалась. Не могла. Потому что знала: он там.

Карл действительно был рядом — в полуметре от неё. Он шагал медленно, глядя куда-то перед собой, не в её сторону. Он чувствовал каждое её движение и внутренне весь напрягся от того, как она избегала. Не враждебно. Просто... отстранённо. Слишком аккуратно. Он не пытался настойчиво смотреть — наоборот, специально отворачивался. Думал: «Дай ей время. Просто время.».

Лили нашла свободное место за дальним столом и жестом позвала девочек. Несса села первой, стараясь держать лицо спокойным. Карл остался стоять у стены, ожидая, пока освободится место у парней. Он мельком взглянул на неё — просто, чтобы убедиться, что с ней всё нормально — и сразу отвёл глаза.

Несса, чувствуя на себе эту долю секунды внимания, сжала губы. Она не могла сказать, что чувствует: неловкость, тревогу или раздражение. Всё сразу. Она просто не хотела сейчас ловить его взгляд. Не хотела, чтобы по глазам было видно, как сильно ей хочется всё упростить и сказать ему хоть что-то — но не выходит. Не сейчас.

После обеда. Библиотека.
— Ну пойдёте, а? Мне одной там сдохнуть, что ли? — Эл стояла у двери, облокотившись на косяк, и смотрела на девчонок так, как будто это был вопрос жизни и смерти.

Лили фыркнула, откинулась на подушку и вздохнула:
— Элинор, ты же любишь книги, вот и кайфуй.

— Кайфовать? В одиночку? С полками до потолка и библиотекарем, который дышит в затылок? Не-е. Мне скучно будет. Пойдёте, а? Там несложно — просто книжки расставить и бумажки отсортировать. Ну, правда.

Несса молча кивнула, будто бы ей было всё равно. Но внутри ей было не всё равно. Она чувствовала, что Эл сейчас как будто просит больше, чем просто помощи. Ей нужна была компания. Присутствие кого-то, кому она доверяет. Это было в её голосе.

Лили посмотрела сначала на Эл, потом на Нессу, и, вздохнув, тоже кивнула:
— Ладно. Но только если потом мне выдадут талоны на обед без капусты.

— Я тебе морковку срежу, — усмехнулась Эл, и в её голосе появилось то лёгкое тепло, которое редко появлялось вообще.

Библиотека была полутёмной, пахла пылью и старой бумагой. Девочки работали молча, но не напряжённо. Несса, поставив стопку книг на стол, на секунду задержалась у стеллажа, проводя пальцами по корешкам. Ей стало чуть спокойнее. Всё-таки атмосфера уединения, пусть и рабочая, была легче, чем столовая, где каждый взгляд ощущался как лезвие под кожей.

Лили пихнула её локтем:
— Ты чё там залипла? У нас тут война с картотекой. Она хочет меня сожрать.

— Картотека знает, кого выбирает, — тихо ответила Несса, едва заметно усмехнувшись.

Эл в этот момент аккуратно вытирала от пыли стеллаж у окна, наблюдая за обеими. В её глазах мелькнула лёгкая, почти неуловимая благодарность. За то, что они здесь. Что она не одна. Что есть кто-то, кто не даёт провалиться в тишину.

***

Уже после ужина.
Столовая гудела, как растревоженный улей. Воздух был густым от запаха тушёнки, хлеба и чайного пара, а под потолком висела тяжёлая, липковатая духота. Всё грохотало — подносы, стулья, смех. Кто-то ещё допивал чай, кто-то ел прямо на ходу. Толпа уже начинала двигаться к выходу — вся смена, вся масса подростков, разом, в одну сторону, словно пробку из бутылки выбило.

Несса взяла свой поднос и пошла вместе со всеми, сливаясь с людским потоком. Шаг за шагом, миллиметр за миллиметром. Тут не пройти, не повернуться. Кто-то толкнул кого-то, сзади кто-то уронил ложку и громко выругался. Подростки двигались волной — то сдвигаясь вперёд, то застревая, будто в мясорубке. Шорох голосов, хохот, звон посуды — всё сливалось в один непрекращающийся гул.

Она стояла почти неподвижно, зажатая со всех сторон. И вдруг — толчок в плечо. Небольной, короткий, будто ветер, но отчётливо ощутимый. Несса вздрогнула, подняла глаза — и встретилась взглядом с Карлом.

Он стоял совсем близко. Его плечо всё ещё едва касалось её, и было видно, как он слабо качнул головой в сторону, будто извиняясь. Он не произнёс ни слова. И не отводил глаз. Всё было слишком тесно, чтобы убежать от взгляда. Слишком тесно, чтобы притвориться, будто этого не произошло.

Несса смотрела на него — прямо. Не хмуро, не зло. Просто — честно. И в какой-то момент уголок её губ чуть дрогнул. Совсем чуть. На долю секунды. Но Карл это заметил.

Поток людей сдвинулся, как волна, и они двинулись вперёд. Медленно, как улитки. Руки висели вдоль тела. И в этой тесноте, в этом невидимом напряжении, Несса вдруг подняла пальцы — и легко коснулась его руки.

Не случайно. Не резко. Просто — мягко. Пальцами — к его пальцам. Чуть провела по коже, едва заметно. Как будто в этом касании было всё: и признание, и прощение, и спокойствие. Она ничего не сказала. Не задержалась. Просто — коснулась.

А потом исчезла. Исчезла в толпе, за спинами, между чужими голосами и чужими шагами.

Карл остался стоять. Несколько секунд. Смотрел вперёд. Не моргал. Просто смотрел. Он чувствовал ещё тепло её прикосновения на пальцах — и в груди.

— Блять, Луис, — пробормотал он себе под нос и едва заметно усмехнулся. — Ты чертовски был прав.

И вдруг — легко выдохнул. Так, как не выдыхал весь день.

Толпа, как мутная волна, разлилась от столовой в сторону корпуса — кто вяло плёлся, кто толкался, кто гнал вперёд с криками и смехом. Карл выбрался из общего потока чуть в сторону — не хотелось ни слушать, ни говорить.

Небо нависло низко, серое и сырое, как мокрая тряпка. Липкий (блядь, не липкий — вязкий) воздух тянул за лёгкие. Где-то моросил дождик, то начинался, то затихал.

Он сунул руки в карманы и на автопилоте двинулся вдоль стены столовой, мимо крыльца, потом за угол, туда, где обычно прятались от глаз. Там уже стояли Райдер и Луис. Первый — с сигаретой, второй — с прищуром и той своей вечной полуулыбкой.

— Чё так долго? — Райдер скосил взгляд.

— Ел, — отозвался Карл, доставая из пачки свою.

Луис щёлкнул зажигалкой, дал прикурить. Тишина между ними — ровная, почти уютная. Только где-то за деревьями крикнули чаёчки из лагерного леса и снова стихли.

— Короче, — Райдер выдохнул дым и обернулся. — Есть весточка. Завоз будет. Немного, но норм. Думали, может, вписаться? По-своему, без шуму.

Карл смотрел на серое небо и молчал пару секунд.

— Не, — коротко бросил он. — Сегодня — мимо.

— Почему? — Луис с интересом, но без давления.

— Просто не хочу, — пожал плечами. — Без причин.

Райдер кивнул. Он не из тех, кто будет тянуть за рукав.

— Ну, как знаешь. Мы решим сами.

— Ага, — Карл слабо кивнул, затянулся, уставившись в размытые от сырости очертания лагеря. Ему было ровно. И при этом — странно легко. После ужина в нём будто что-то сместилось. Тепло от того незначительного прикосновения всё ещё пульсировало где-то на уровне ключиц.

Он докурил молча, скинул окурок в траву и раздавил носком кроссовки. Райдер с Луисом остались позади, переговариваясь вполголоса, уже на своей волне.

Карл пошёл прочь — всё ещё чувствуя, как ее пальцы провели по его руке.

Девочки. Вечерняя прогулка.

Лагерь начинал стихать. После ужина в воздухе повисла влага и усталость — не столько от физической нагрузки, сколько от самой атмосферы Хиллстоуна, где даже простая прогулка по гравийным дорожкам казалась чем-то почти дерзким.

Лили первой предложила выйти.

— Пойдёмте, а? Я уже не могу, — она закинула волосы назад и посмотрела на подруг. — Просто немного пройтись. Хоть дышать нормально.

Эл кивнула сразу, без слов. Несса пожала плечами — и так почти весь день промолчала, а теперь оторвалась от подоконника, где сидела с полуприкрытыми глазами. Пальцы чуть дрожали — может, от кофеина, может, от напряжения. Прогулка была кстати.

Они вышли втроём, не договариваясь о маршруте. Просто пошли — мимо корпуса, через гравий, вдоль линии деревьев, где дорожки уже подсыхали после дневной мороси. Над горизонтом всё ещё нависали облака, тусклые и серо-лиловые, но дождя больше не было. Только запах сырости в траве, тихий скрип ветвей и лёгкое поскрипывание щебёнки под ногами.

— Завтра мне шестнадцать, — сказала Лили просто, как будто между прочим. — Вообще не верится.

Несса посмотрела вбок, но ничего не ответила сразу. Эл чуть повернула голову, её зелёные глаза блеснули в сумеречном свете.

— Уже завтра, — повторила Лили. — Я думала, я буду как-то по-другому себя чувствовать. Знаете? Типа... взрослая.

— А ты не чувствуешь? — тихо спросила Эл.

Лили фыркнула, закрутила кулон на шее — тот самый с фиолетовым кристаллом.

— Нет. Я чувствую, будто мне лет двенадцать. Ну, может, тринадцать с половиной. Только злость взрослая. А всё остальное — такое же. Я даже кроссовки не умею стирать нормально.

Несса усмехнулась краем губ.

я изменила эту сцену:

Несса усмехнулась краем губ.

— У тебя хотя бы завтра. Мне только через месяц.

— Семнадцатого августа, я помню. — кивнула Лили.

— Ага. Ты на месяц раньше, Эл — на две недели.

Эл кивнула.
— Первого июля. Уже была.

— Ты, получается, самая взрослая среди нас, — с кривой улыбкой сказала Лили.

— Ага. Страшно?

— Нет. Немного... завидно, наверное. Но по-доброму.

Они прошли мимо лавки, покрытой мхом. Эл провела пальцами по влажному дереву, но не села. В воздухе было прохладно и как-то мягко, несмотря на привычную сырость лагеря.

— А вы вообще хотите взрослеть? — вдруг спросила Лили. — Ну... по-честному.

— Нет, — первой ответила Несса. Без колебаний.

Она остановилась и уставилась в лес, где под деревьями лежала густая тень.

— Не хочу. Если бы можно было остаться в одном возрасте... Наверное, я бы выбрала сейчас. Только не здесь. Не в этом месте. А вообще — сейчас.

Лили вздохнула.
— Я тоже не хочу. Всё это... паспорта, налоги, кредиты, депрессия...

— О, мы уже в депрессии, — Эл сказала это без тени шутки, просто как факт.

— Ну да, — Лили усмехнулась. — Тогда остаются только налоги. Прекрасно.

— У тебя есть младшая сестра, да? — спросила Эл у Лили, будто бы тоже не в первый раз вспоминая.

— Да. Эмили. Ей десять. Ну, это если еще не учитывать двоюродных, троюродных...

— Так, ясно. – Она усмехнулась. – Ты в семье старшая, — кивнула Эл.

— Ага. А ты младшая.

— Да, с разницей в шесть лет. Он сейчас типа учится или работает, не знаю, но мне кажется, он просто тусит где-то в Нью-Йорке.

Они шли дальше — мимо флагштока, мимо корпуса, где уже начали гаснуть окна. Тени становились длиннее, но не пугали. Лишь медленно и неуклонно подкрадывалась ночь, с её серыми небесами и ожиданием чего-то большого — то ли дня рождения, то ли чего-то более важного, что пока даже не имело названия.

В какой-то момент Лили остановилась, подняла голову к небу и сказала:
— Если завтра дождь, я не праздную. Пусть всё отменяют.

— Уведомим начальство, — кивнула Эл.

— Я тебе сдам справку, — добавила Несса.

И вот только тут они засмеялись — негромко, но искренне.

Потом пошли дальше, по влажной дорожке вглубь лагеря, среди теней и влажных деревьев. Им не было нужно ни солнце, ни музыка, ни даже подарки. Им хватало этой трёхголосной прогулки, как памяти, которая станет чем-то важным. Позже. Намного позже.

Луис и Карл.

Они выносили пластиковые стулья из подсобки — одни из тех, что обычно стояли в актовом зале, но теперь пригодились для вечерней игры. Коридор в спорткорпусе пах мазутом и старой резиной.

— Ты не замечал, что нас используют? — проворчал Карл, запихивая стул под мышку.

— Только ты это понял? — Луис хмыкнул и мотнул головой в сторону двери. — Погнали. Осталось немного.

Они вышли на улицу, воздух был влажный и прохладный. Где-то на площадке уже слышался гул голосов — лагерь собирался на баскетбол.

Луис вдруг сбавил шаг.

— Эй.

Карл остановился, оглянулся.

— Чё?

— Слушай... — Луис почесал висок, будто подбирал слова. — У меня, короче, какое-то странное предчувствие. Типа, всё фигня вроде, но всё равно.
Если вдруг, ну, если вдруг что-то пойдёт не так...

Карл молчал. Привык, что Луис редко говорит таким тоном.

— Короче, в комнате у меня есть коробка. Маленькая. На полке, над койкой. Для Лили.
Если я не вернусь — можешь... ну, в полпервого занести её в 17-ю?
Они к этому времени уйдут, ты знаешь. Просто поставь на стол и всё.

— А если всё нормально?

— Тогда сам сделаю. Просто... на всякий случай, бро. Лады?

Карл кивнул.

— Лады. Но лучше вернись.

— Постараюсь, — фыркнул Луис.
Он вроде усмехнулся, но взгляд не был весёлым.

Вечерняя игра. Сборы.

Комната 17А будто притихла перед надвигающимся событием. За окном уже не лил дождь, но воздух всё ещё был плотным, пахнуло мокрой землёй. Пасмурный вечер, затянутый серыми облаками, будто ещё держал лагерь на коротком поводке, не отпуская совсем, но и не душа уже.

Несса сидела на краю своей койки, перекидывая кепку с одной руки в другую. Кепка была бордовая, мягко поношенная, с загнутым козырьком, который она всегда носила назад — привычка, упрямая, почти как привычка зажигать сигарету левой рукой. На ней был тёплый чёрный свитер с чуть закатанными рукавами и широким горлом, джинсы прямого кроя, достаточно свободные, чтобы не сковывать движение, и белые кеды, поблекшие от стирки. В волосах — небрежная укладка, будто специально оставленная неряшливой.

— Ну ты серьёзно пялишься в кепку уже минут десять, — усмехнулась Лоу, стягивая с плеч серую куртку, чтоб поправить под ней капюшон от худи.

— Я просто пытаюсь настроиться на "весёлое командное веселье", — Несса скривилась, не скрывая сарказма.

— А ты и правда не хочешь идти? — Эл подняла голову от блокнота. Она уже была готова: на ней — мягкий зелёный кардиган, чёрные джинсы, волосы заплетены в косу, аккуратно переброшенную на плечо.

— Хочу — не хочу, — Несса пожала плечами. — Все идут. А я не хочу снова объясняться с кураторами, почему нет. Так что давай, вперёд к спортивному братству.

Лоу рассмеялась:

— Обожаю, когда ты с таким энтузиазмом принимаешь участие в общественной жизни. Как будто это сектантский сбор.

— Ты видела тех, кто в фан-клубе Трея? Это и есть секта, — буркнула Несса, натягивая кепку. — Пошли.

Спортивный зал.

Спортивный зал Хиллстоуна оказался куда больше, чем ожидала Несса. Просторный, с высокими бетонными стенами, он был залит ярким искусственным светом. Эхо от голосов прыгало между колоннами, с трибун раздавался ритмичный гул — кто-то хлопал в ладоши, кто-то громко смеялся, кто-то дразнил друзей. На деревянном паркете в центре уже разогревались команды — две группы подростков в разных формах, разминались, перебрасывались мячом, кто-то даже кидал трёшки с угла.

— Впечатляет, — заметила Эл, оглядываясь.

— Толпа как на бесплатный концерт, — отозвалась Лоу. — Где наше место?

— Там, — Несса кивнула на трибуну чуть левее от центра. Они поднялись, сели на второй ряд, ближе к проходу. Сбоку от них — ещё две девчонки из их корпуса. Чуть поодаль, по диагонали, Несса заметила знакомые фигуры: Карл, Луис и Райтер. Они уже сидели, Карл что-то говорил, Луис жевал жвачку, Райтер лениво откинулся назад, закинув одну ногу на другую.

Карл мельком глянул в их сторону — взгляд пересёкся с Нессой на пару секунд. Она отвела глаза, но губы непроизвольно скривились в полуулыбку.

— Парни на месте, — бросила она девочкам.

Лоу качнула ногой:

— Удобно. Всё поле зрения наше.
Из раздевалки показались новые игроки. Один из них — Тайлер, высокий, поджарый, с повязкой на запястье и рвущимся наружу драйвом. Он, замедлив шаг, свернул в сторону трибуны, и, удивительно спокойно, подошёл к Несссе, наклонившись чуть ближе, чтоб перекричать шум.

— Я его разъебу за тебя, — сказал он, глядя ей в глаза.

Несса подняла брови, не сразу поняв.

— Трея, — пояснил он с усмешкой. — Ты же играть не можешь. Кто-то должен.

Она сначала ничего не сказала — а потом, вздохнув, тихо хохотнула.

— Ну давай. Только смотри — если проиграешь, позор на весь второй корпус.

— Я справлюсь, — он подмигнул и направился к площадке.

Лоу прыснула в кулак:

— Это было почти романтично.

— Это было почти угрожающе, — отозвалась Несса, но улыбка на лице осталась.

Игра началась резко, будто по взрыву — мяч взвился вверх, два парня подпрыгнули, столкнувшись руками, и толпа тут же зашумела, заливая зал оглушающим эхом. Несса чуть сжала колени. В груди что-то зашевелилось — не страх, нет, скорее возбуждение, но такое, которое не зовёт участвовать, а заставляет отстранённо наблюдать. Она сидела между Эл и Лоу, бордовая кепка чуть съехала набок, тень от неё падала на глаза.

На площадке Тайлер сразу начал в своём стиле — жёстко, быстро, почти агрессивно. В его движениях чувствовалась злость, но не слепая — сфокусированная. Он не срывался, он работал с этим, как с топливом. Через пару минут стало очевидно, против него — Трей. Скользкий, быстрый, с фальшивой улыбочкой, он делал вид, что всё — просто игра. Но Несса знала — он знал, что её взгляд на площадке прикован к ним.

— Кто вообще пустил его в команду, — пробормотала Лоу, вытягивая шею. — Мразота.

Эл сдержанно кивнула. А Несса молчала. Только губы чуть поджались, руки скрестились на груди.

В это время на другой стороне трибуны, чуть по диагонали, Карл, Луис и Райдер сидели как троица, случайно попавшая в кадр фильма. Луис, как всегда, развалился на спине, покачивая ногой. Райдер сидел прямо, облокотившись на колени, глаза бегали по полю. Карл — рядом, голова чуть наклонена, губы двигаются — что-то говорит, почти не поворачивая головы. Несса на секунду задержала взгляд на нём — и в этот момент он словно почувствовал. Посмотрел в её сторону.

Не в упор, а как бы мимо, но точно — на нее. Несса тут же отвела глаза. Пальцы вцепились в край сиденья.

— Ну привет, телепатия, — пробормотала она себе под нос.

Первые сорок минут прошли как один затянутый глоток. Голоса сливались в одно, кто-то из девчонок сзади крикнул: «Убей его, Тай!», раздался визг, свист, чей-то смех. Мяч отскочил, попал в чью-то грудь, раздался звук, как от удара по подушке, снова толпа — Несса почти не моргала.

А потом, будто кто-то вывернул угол зрения — Луис встал.

— Смотри, — сказала Лоу, ткнув локтем Нессу.

Несса посмотрела — Луис, неспешно потянувшись, хлопнул Карла по плечу и не оборачиваясь, двинулся вдоль прохода вниз. Через пару секунд — Райдер вслед за ним. Не переглянувшись, не переговариваясь, просто встали и пошли. В толпе почти не заметно, но Несса уловила — не просто "вышли размяться".

Лоу нахмурилась.

— Куда это они?

— Да фиг знает, — пробормотала Эл, но звучало это слишком настороженно.

А вот Лили не сказала ничего. Она сидела тихо, опустив руки на колени. Только глаза вдруг чуть дрогнули. Как будто замерли. Взгляд её пересёкся с Луисом, когда он проходил мимо нижнего ряда. Он не сказал ни слова — только мельком, почти незаметно, подмигнул.

Лили слабо, почти против воли, улыбнулась. Это была не кокетливая улыбка, не флирт — что-то тёплое, доверчивое, как взгляд к окну, когда веришь, что дождь всё же скоро пройдёт. Луис, не сбавляя шага, ушёл.

Игра продолжалась, но для Лили что-то сдвинулось. В груди будто появилась вмятина. Маленькая, но острая. Она чувствовала, как улыбается — но улыбка не доходит до глаз. Она слышала комментарии Лоу, как Эл обсуждает тактику игроков, как Несса кидает короткие саркастичные фразы... но что-то внутри у неё начинало звучать иначе. Сначала как фон — потом как гул. Нечто неявное, тревожное, будто звон, застрявший в ушах после резкого шума.

— Ты как? — вдруг спросила Несса.

— Всё нормально, — ответила Лили. Улыбнулась. Немного натянуто. Несса не поверила, но промолчала.

Счёт на табло: 28:35.
Команда Тайлера отставала. Перерыв закончился. Дворовые светильники над спортивным залом гудели, как под напряжением. В зале — пар, будто от дыхания толпы. Кто-то дожёвывал чипсы, кто-то выкрикивал чужие фамилии, будто это могло изменить ход игры.

Райдер проверил содержимое пакета у себя под кофтой. Металлическая фляга, перемотанная носком, звякнула, когда он толкнул дверь плечом.

— Внизу будет проще.

— Главное — не расплескать, — хмыкнул Луис.

— Не ной. Мы ради культуры.

— Ага. Ради культуры у нас потом обыск будет, — фыркнул тот, но не отступил.

Они двигались вдоль запасного входа. Никого. Камера — выше головы, линза покрыта пылью.

Райдер коротко кивнул:
— Идеально.

— Ты псих, — добавил Луис. Но у него в голосе не было страха. Только адреналин.

На трибунах Несса смотрела, как Тайлер врывается под кольцо, мяч срывается с его рук, отскакивает. Защита соперников — цепкая, как удав.

— Опять не пошло, — прокомментировала Лили.

— Он начинает злиться, — сказала Эл.

— Он всегда сначала злится, — Несса произнесла это почти с усмешкой, но не без напряжения.

Внутри — зудящее ожидание. Как будто он что-то пообещал — и теперь весь зал смотрит, сдержит ли он слово.

Карл, сидя в четвёртом ряду, наблюдал. Его взгляд постоянно возвращался к Нессе, потом к Тайлeру, потом — к табло.

— Ещё пару таких атак — и мы в минусе на десять, — заметил кто-то сзади.

Карл сжал пальцы. Ему всё равно, кто проигрывает — кроме одного человека.

— Держи, — прошептал Райдер и передал Луису вторую флягу.

— Что ты туда налил?

— Немного того, что нашёл у Вестов в прачечной.

— Райдер, если мы ослепнем...

— То зато весело.

Счёт: 39:41.
Полминуты до конца.

Гул в зале становился вязким, как перед грозой. Люди орали, но казалось, что всё звучит в подушке — смазано, в полусне. Слишком много напряжения, слишком много смысла вложено в этот последний отрезок времени, когда всё могло рассыпаться — или вдруг взлететь.

Тайлер сжал кулаки, вытер ладонь о шорты. Пот стекал по виску, как будто он не играл, а тонул. Кто-то из соперников крикнул что-то — не разобрать. Его сердце билось где-то в горле.

Мяч перешёл к ним. Последний шанс.

— Ты сам, — буркнул игрок из его команды, и Тайлер кивнул, не глядя.

Он поймал мяч.
Развернулся.
Противник — перед ним, как стена.

— НЕ ЛЕЗЬ! — гаркнул кто-то с трибуны. — ПАС ДАЙ!

Он не дал.
Он пошел.

Разрезая воздух, выдыхая ярость, он шаг за шагом приближался к кольцу. Тот, что перед ним — держался плотно, в упор, но Тайлер не отступал. Он был как загнанный зверь, как нож, что не отступает перед кожей, — и мяч у него в руке был не просто снарядом, а последней надеждой на выдох.

И в этот момент — вспышка.

Он оттолкнулся от паркета, будто пол взорвался под ногами. Плечи напряглись, рука выстрелила вверх. Мяч — дугой, идеальной, как в замедленном кино. Несса задержала дыхание. Эл наклонилась вперёд, вцепившись пальцами в край скамьи. Лили зажала рот. Карл замер.

Полет.

Пять секунд — но будто вечность. Мяч — в небе, высоко, завис, как Солнце перед закатом.

Шлеп.

Кольцо.

Точно.

Победа. 42:41.

И в эту секунду зал взорвался.

— ТААААЙЛЕЕЕЕЕЕЕР!

— БЛЯТЬ, ОН ЭТО СДЕЛАЛ!!

— ЧТО?! ЧТО?!

Люди вскочили, бросились к площадке. Трей, капитан противоположной команды, отшвырнул бутылку с водой в стену.

— ДА ИДИ НА ХУЙ, — заорал он, сорвав повязку с руки. — ДА ЭТО ЧТО, ХЕРНЯ БЛЯТЬ, А НЕ ФИНАЛ!

— Трей! — судья шагнул к нему, — остынь!

— Я СПОКОЕН! — рявкнул тот. — Я СПОКОЕН, БЛЯТЬ!

Он ходил кругами, как бык на арене, вытирая лицо футболкой, и плевался на паркет. Судья отвернулся. Пусть выдохнет. Все знали, как Трей играет — и как проигрывает.

Карл откинулся на спинку скамьи.
Глубоко вдохнул.
Грудь поднималась — будто только он бежал этот забег, а не Тайлер.
И в тот же момент Несса, на другом краю зала, сделала то же самое.
Спокойно, почти незаметно — откинулась назад.

Они сидели не так далеко друг от друга.
Карл смотрел вперёд, но боковым зрением заметил движение её плеч, её линии, её молчаливое «ну да, вот и всё».
Он повернул голову.
И Несса тоже.

И они встретились взглядом.

Не сразу отвели.
Три. Секунды.
Они не улыбались. Не подмигивали. Не говорили «видела?» или «я знал».
Просто смотрели.

Как будто делили этот момент на двоих, в полной тишине, которую никто, кроме них, не мог услышать.

Снаружи спортзала пахло чем-то жжёным — то ли сигаретами, то ли костром с прошлой недели.
Тропинка за зданием залита жёлтым светом фонарей, асфальт в трещинах, воздух — тёплый, будто не вечер, а июльский полдень.
Луис шагал первым. Плечи напряжены. Под курткой — бутылка, ещё тёплая от его тела.
Райдер шёл следом, то обгоняя, то отставая. Держал взгляд по сторонам.

— Давай без героики, а? — выдохнул Райдер. — Сейчас быстро в комнату, и всё. Как бы похер.

— Ага, — коротко бросил Луис.

Вспышка фонаря - и двое кураторов выныривают из-за угла.

— Моралес. Нэш. Стоп.

Оба замирают.
Райдер первым разворачивается к ним лицом.
Луис — через полсекунды. Не спеша вытаскивает бутылку из куртки. Ставит её на землю, как будто это часть какого-то обряда.

— Это моё, — говорит он ровно.

— Совсем ебанулись? — тихо, но злым тоном кидает один из кураторов. — Вам чё, мало выговоров за этот месяц?

— Он не при чём, — Луис смотрит прямо. — Я сам. Пронёс. Никто другой не знал.

— Луис... — начинает Райдер.

— Заткнись, — жёстко перебивает Луис. — Ты и так подставился. Я это всё устроил.

Кураторы переглядываются. Один достаёт блокнот.

— Луис Моралес. Пронёс спиртное. Употребление. Подтверждение очевидцев будет.
Два дня изолятора. С сегодняшней ночи.

— А этот? — кивает второй на Райдера.

— Выговор. Дальше будет видно.

Райдер резко поворачивается, сжимает кулаки. Говорит в пол:

— Нет, блядь, дайте мне тоже. Это было на двоих. Он не должен один сидеть.

– Райдер, – Выкрикивает Луис. – Хватит.

— Закрыли рты оба, — Строгим тоном говорит куратор. — Я уже все сказал.

Луис ничего не говорит. Просто вдыхает. Один раз.
Потом снова смотрит на Райдера.

Спортзал.

Шум почти не утих. Кураторы что-то говорят в микрофон, но никто толком не слушает.
Победившие команды в центре круга. Кто-то машет футболкой над головой, кто-то стоит с шоколадками — кураторы в знак поощрения раздают сладкое.
Некоторые команды — те, кто выиграли в индивидуальных дисциплинах — получают "бонус-ночь без отбоя". До часу.
Толпа воодушевлена.

Лили стоит сбоку, рядом с Эл и Нессой.
Вид у неё напряжённый. Руки скрещены, пальцы подрагивают. Несса смотрит на неё вбок. Эл прислонилась к колонне, держит обёртку от мюсли-батончика. Сухо жует.

— Где они? — спрашивает Лили вслух. — Ну, серьёзно.

— Луис и Райдер? — переспрашивает Эл. — Не знаю. Может, пошли курить. Может, в корпус.

— Не могли они просто так свалить, — Лили нервно. — Луис бы сказал. Он никогда просто так...

— Завтра у тебя день рождения, — Эл перебивает. — Может, сюрприз. Подарок. Не порть себе вечер.

— Да нет, я просто... — Лили слабо улыбается.— Ну, вдруг.

— Не накручивай, — добавляет Несса тихо. — Если бы было что-то серьёзное — мы бы уже услышали. Или нас бы собрали.

Лили кивает.

Хокинс поднимается на импровизированную трибуну.

— Так, народ. Весело, круто, но — РАСХОД. До корпуса — двадцать минут. По пути — никуда не сворачивать. Кто будет бродить — поговорим отдельно. Всё. Разошлись. Не вынуждайте нас бегать за вами.

Толпа начинает расходиться.

Изолятор. Тишина. Луис Моралес.

Комната — пустая, бетонная. Койка с деревянной рамой. Один матрас.
Луис сидит на полу, спиной к стене, вытянув ноги. Ладони на затылке. Он не смотрит никуда.
Просто слушает, как сквозь решётку в двери проносится далёкий голос из зала. Всё ещё шумно. Ещё не угомонились.
А он — уже тут.

Первую ночь — всегда хуже всего.

Комната мальчиков.

Дверь с глухим щелчком открывается. Карл заходит, не включая свет. Но с первого шага понимает — Луиса нет.
И Райдер сидит на его кровати.
В одежде.
Опирается локтями на колени. Смотрит в пол.

Карл замирает.

— Блядь... какого хуя ты здесь делаешь?

Райдер не сразу отвечает. Поднимает голову медленно.

— Его забрали.

— Я знаю, что его забрали. — Карл делает шаг вперёд. — Я тебя спрашиваю — какого хрена ты здесь сидишь? Тепло, мягко, всё нормально, да?

— Карл...

— Он пошёл в изолятор, а ты просто сел тут и устроился, как ни в чём не бывало?!

— Я сказал, что тоже виноват.

— И что? — Карл почти шипит. — Что?! Тебя выгородили? Он тебя прикрыл, а ты позволил?

— Я не...

Карл подходит ближе.

— Ты должен был быть там с ним. Вдвоём. Как минимум. Или бороться за это.

— Я пытался, — глухо говорит Райдер. — Но...

— Но что?

— Но он сделал это первым. Просто взял — и сказал.

— А ты — что? Промолчал?

— Я охуел, Карл, — срывается Райдер. — Я охуел, окей? Я не знал, что сказать. Всё случилось за минуту. Он просто...

Карл отворачивается, резко, будто от удара.

— Я думал, ты справедливый. Я думал, ты хотя бы не такой.

— Я не хотел...

— Не важно, что ты хотел. — Карл смотрит на него. — Факт — ты остался здесь. А он — нет.

Повисает тяжёлая, звенящая тишина.
Карл хватает сигарету, подходит к окну, открывает его.
Молча закуривает.
Выдох — в темноту. Сильный, резкий.

— Ложись спать, Райдер.

— Карл...

— Просто ляг. Пока я не начал тебя ненавидеть.

23:56. Комната 17А.

Часы на стене тикали громче обычного.
Эл приклеивала последнее фото к шкафу. От напряжения скотч прилип к пальцам, она выругалась тихо, но вслух:

— Чёрт... ну встань же ровно...

— Дай сюда, — Несса подала руку, выправила угол, чуть надавила. Фото с Лили, с вечеринки двухлетней давности — в нелепом обруче с ушами. Лицо светится. За ней — Несса, смотрит искоса, будто не хочет попадать в кадр. Эл отступила назад, кивнула.

— Вот теперь да. Красиво.

На полу — шоколадка. Простая, но не из лагерного ларька. Эл купила её заранее, через Луиса: он пронёс в рюкзаке, как свои запасы. Она даже упаковку не сняла — пускай будет как маленькая контрабанда.

На столе — крышка от пластиковой баночки с кремом. В неё вставлена тонкая свечка — самая обычная, белая, чуть перекошенная. Но держится.

— Сработает? — Эл смотрела на неё с сомнением.

— Да плевать. Главное — чтобы горела, — отозвалась Несса и зевнула.

00:01
Душевая уже стихла. Слышно было, как открылась дверь, как щёлкнули шлёпанцы по линолеуму.

— Сука, вот она идёт, — Эл вдруг подскочила и дёрнула Нессу за руку. — Быстро, быстро, свет приглуши!

Несса щёлкнула лампой — осталась только настольная.
Дверь приоткрылась. Лили вошла — в полотенце на голове, в футболке до колен, с влажными волосами и мылом под ногтями. В руке — расческа. Она остановилась, прищурилась:
— Вы чё, сектанты?

— Закрой дверь, — сказала Несса. — И не ори.

— Ага... — Лили прижалась спиной к двери, морщась. — Выглядит как начало хоррора.

— Поздравляем, тупая ты блондинистая чикагская сучка, — сказала Несса и ткнула свечу зажигалкой.

Пламя вспыхнуло. Одна свеча. Полночь.
Стукнули часы. Тихо, но явственно — двенадцать.

Лили замерла. Несколько секунд просто смотрела. Губы дрогнули.

— Бля... — выдохнула она. — Вы совсем ёбнулись?

— Нет, мы просто тебя любим, — бросила Несса, вставая с пола. Она подала ей небольшой чёрный свёрток. — Держи. Это... как бы... ну. Важная штука.

Лили развернула упаковку медленно, осторожно, будто боялась порвать. Внутри — тонкая пачка чёрных сигарет.
На матовой поверхности серебром:
"Cathedral No.9 — Sandal Vanilla Edition."

Лили замерла.

— Ты...

— Узнала их? — Несса села обратно на пол, подтянула колени к груди. — Я думала, ты забыла.

— Это же те самые, блядь... — Лили вдруг рассмеялась, но в голосе запрыгало что-то дрожащие. — Ты серьёзно?

— Помнишь, в девятом, когда мы их сперли у того двуличного ассистента тренера?

— ...Райана? — Лили присвистнула. — Бляяядь, точно!

— Он тогда курил у запасного выхода, оставил пачку, а мы — хоп.

— И ты ещё говорила: "Если нас поймают — мы скажем, что это святой дым."

— Ну да, Cathedral же, — Несса ухмыльнулась.

— Пиздец. — Лили провела пальцами по пачке. — Я потом ни разу таких не видела. Я тогда сказала, что они были как... не знаю, как ванильная тень. Как будто сладкие, но не приторные.

— Я помню. Поэтому... нашла.

— Где ты их вообще взяла, чёртова ведьма? — Лили присела рядом, потрясённая.

— Неважно. Я просто... помнила, что ты тогда сказала, будто это лучшие сигареты в твоей жизни. И типа... ты заслужила их снова. Сегодня. В полночь.

— Ахуеть... — Лили тихо сглотнула и отвернулась. — Я сейчас разревусь, а я только душ приняла.

— Слезай, ты у нас теперь взрослая, почти старая, — подала голос Эл. — Загадала что-нибудь?

— Нет, — Лили покачала головой, — но хочу загадать.

Она наклонилась к свече.

— Типа... чтоб всё было. Знаешь. Ну как надо. Чтобы мы не проебались.

— Это нормальное желание, — сказала Несса.
— А ты, — Лили взглянула на неё, — ты придёшь? Ну, с нами? Аврора нас ждёт, Алек тоже, у них там блютус-колонка и газировка с ромом.

— Нет. — Несса качнула головой. — Прости. У меня... вообще не то состояние.

— Ну ты точно?

— Уверена. Я реально... я пас.

Лили кивнула. Несколько секунд тишины. Потом:
— Тогда я тебе принесу чего-нибудь. Там будет персиковый ликёр. Ты же его любишь?

— Принеси, если получится.

— Ладно, сучка. Только не выключай свечу. Пусть горит.

— Пусть, — сказала Эл. — Мы вернёмся ненадолго. Часик. Посидим потом ещё, если не уснёшь.

— Я не усну, — тихо ответила Несса. — Я просто... побуду тут.

Лили затушила свечу пальцами — быстро, привычно.
Пожелание ушло в дым. Они вышли, и Несса осталась в комнате — одна, с остатками праздника, с мягким запахом сандала и ванили, с чуть влажной подушкой и отголоском старых сигарет, как мостиком между тогда и сейчас.

Сначала хлопнула дверь, потом ушёл шорох шагов за пределами. Эл, Лили. Несса осталась, как остаётся пустота после спектакля: сцена занавешена, актёры ушли, и вдруг оказывается, что тишина громче любой реплики.
Не было ни "до встречи", ни "жди меня", ни даже взгляда в спину — просто расплывшаяся граница между их «мы» и «я сама».

Она стояла, опершись о край стола, будто без этой опоры упала бы.
На ней всё ещё была та самая майка, чуть задиравшаяся на боку, и спортивные штаны, сбившиеся на талии.
С белыми носками, которые почему-то казались невыносимо чистыми для того, что творилось внутри.

Тело не болело.
А вот грудная клетка — да.
Не от удара, а от чего-то другого.
Будто внутри — вздувшийся ком, жирный, вязкий, как будто она вдыхала не воздух, а затхлую воду из тазика.

Она двинулась к тумбочке.
Открыла ящик.

Пачка. Клубника. Pine Red Berry. Лили.
Несса смотрела на неё, как на нежеланную подачку, но руки уже сами взяли сигарету.
Одна. Последняя, кажется.

Зажигалка была под подушкой. Та самая — с тёртым краем, где когда-то был стикер.
Пальцы дрожали, щёлкнула раза три, прежде чем пламя вспыхнуло.
И в этот момент лицо вдруг как будто нагрелось до жара, глаза — как будто вспухли, но она сделала первую затяжку.
Глубоко.

Горло — сладкое.
Фильтр — чуть влажный.
Запах — как будто кто-то решил скрестить вату с конфетой и поджечь это рядом с ухом.

— Как ты вообще это куришь, блядь... — сказала она вслух, адресуя реплику Лили, которая, скорее всего, бы рассмеялась, сказала что-то вроде: «Ну, ты ж всё равно берёшь».

И она правда брала.
Берёт.
Сидит с ногами на подоконнике, поджав колени, как в детстве — только вместо мультиков у неё теперь перед глазами высохшие деревья, сетка забора и мутное отражение её самой в стекле.

Она вдруг вспоминает:

– С днем рождения, Кайл. – Говорит шепотом. Как будто ему. В горле сдавливает после слов. Она затягивается, резко, чтобы проглотить ком. И также резко выдыхает.

Дым не успевает рассеяться — он вяжется в волосы, в ткань, в глотку.
Но она курит.

Каждая затяжка — это не наслаждение.
Это акт тупого сопротивления, будто если занять рот, руки, лёгкие — то внутри не останется места для остального.

Но оно всё равно лезет.
Как плесень.
Как сырость по углам.
В голову, в глаза.
Пальцы впиваются в ткань штанов — между ног, на коленях, в боках.

«Тебя никто не просил быть нормальной. Но ты всё равно не справилась.» —
голос в голове был не чей-то. Свой. Собственный.
И в этом было самое паршивое — самой себе противна, самой себе враг, и не с кем даже посраться об этом.

Сигарета дотлела до фильтра.
И только тогда — обожгла пальцы.

Она выронила её, резко, чуть не уронив пепельницу с окна.
Секунда — и рука тут же вытерла слёзы с лица.
Но не помогло — потому что слёз стало ещё больше.
Они уже не капали, они ползли, лезли, жгли.

— Всё, блядь. Хватит.

Она встала.
Медленно.
Как будто надо было на это разрешение.
Сняла майку — одной рукой, второй вытирая подбородок.

В душе было темно и холодно. Несса стояла под тугой струёй воды, не двигаясь. Ни одежды, ни мыслей, ни слов — только кожа, покрытая мурашками, только мокрые волосы, прилипшие к спине и ключицам, только гул трубы за стеной и капли, бьющие по кафелю. Она не мылась. Просто стояла. Без мыла, без шампуня, даже голову не тронула — будто боялась разбудить себя окончательно.

Холод не бодрил. Он проходил сквозь неё, не встречая сопротивления. И слёзы — они смешивались с водой, и всё равно щипали глаза. Губы дрожали. Горло сжалось, как будто проглотила что-то острое.

Потом — резко. Выключила воду. Постояла в тишине, мокрая, как выжатая, с распухшими глазами и тяжёлым телом. Тело казалось чужим, особенно сейчас, когда ничего не помогло.

Полотенце она схватила машинально — промокнула кожу, кое-как вытерлась, натянула на себя одежду. Всё — на автомате, будто в темноте. Хлопковая майка липла к лопаткам. Штаны были чуть влажные от рук. Холод пробирал всё ещё, но она даже не дрожала — внутри было слишком много треска.

Возле зеркала — ветер из окна колыхал занавеску, дёргал её влажные волосы. Кожу пробирало до костей. Она опёрлась ладонями о край раковины, наклонилась чуть вперёд. На стекле — потёки, её отражение было мутным. Красные глаза, опухшие губы, прилипшие тёмные пряди. Ресницы — слиплись, под глазами — тени. Она не выглядела разбитой. Она выглядела как кто-то другой.

Взгляд скользнул вбок — что-то блеснуло. Она моргнула, чуть повернула голову.

На полке у зеркала лежали осколки. Несколько. Не мусор, не крошки — крупные куски стекла, с острыми краями, будто недавно разбилось что-то тяжёлое. Несса нахмурилась. Вспомнить, откуда они — не смогла. Ни звука, ни образа. Кто их оставил?

Она взяла один в руку — холодный, скользкий. Потом — второй. Перекладывала из руки в руку, щупала пальцами. Внутри — клубилось что-то тягучее, неоформленное. Мысли были спутанными, как радио на чужой частоте. Пальцы снова сжали осколки. Гладкий край — острый, резал подушечки.

Она смотрела в зеркало и не отрывала взгляда. Не на стекло — на себя. Она была как будто беззвучной. Беззвучной — и при этом полной этого свиста в голове. Осколки в руках — она крутила их, теребила, сжимала, снова ослабляла хватку. И снова — сжимала.

Глаза её снова наполнились слезами, но она не всхлипывала — только моргнула, медленно, тяжело. Ресницы сцепились друг с другом, как проволока. И в какой-то момент — не думая, не решая, просто — руки сами сжались крепко, сильно, с надрывом, как будто она пыталась выжать из стекла хоть что-то, хоть ответ, хоть голос, хоть боль вместо пустоты. Две ладони — замкнулись на острых краях.

Треск — тихий, как будто где-то в голове. Сначала она не почувствовала ничего, кроме давления. Осколки впились в кожу, прорезали ткани, оставили узоры. Но она — не заметила. Вглядывалась в своё лицо, в эту распухшую, размывшуюся копию самой себя. И только потом — что-то потекло.

По запястьям. По пальцам. По ладоням. Она моргнула. Ещё раз. И вдруг осознала — вода не текла. Кран был выключен. Значит, то, что она чувствует... не вода.

Вниз — капли. На кафель. На край раковины. Густые, алые, медленные.

— Блядь... — прошептала она, глядя на руки.

Осколки выпали. Один ударился о плитку, другой скользнул по краю раковины. Их звон разрезал комнату, как плеть.

Всё в крови. Ладони, пальцы, стекло, белая ткань полотенца. Пол. Отражение в зеркале — будто из фильма ужасов.

Несса стояла, как замороженная. Потом — медленно, будто под водой — разжала ладони. Внутри — порезы, в нескольких местах. Глубокие. Они уже начали пульсировать. И тогда пришёл страх. Не от боли — от осознания. Она это сделала. Сама. Но как будто... не она.

В этот момент — за дверью что-то шевельнулось. И прежде чем она успела подумать, что делать, дверь ванной резко приоткрылась. Свет из комнаты полосой упал на пол. И в проёме — Карл.

Он стоял, молча. Увидел её. Её — в одежде, с мокрыми волосами, в крови по локоть, с дрожащими пальцами, в окружении осколков и капель.

И застыл.

Несса тоже застыла. Секунды три — никто не дышал.

Потом она дёрнулась. Как будто встряхнулась, очнулась. Быстро оглянулась, на раковину, на руки, и выдала с хрипом:

— Мне по хую, что ты тут делаешь, — голос дрожал, но был ровный. — Просто помоги мне. Сейчас.

Карл двинулся. В его лице что-то зашевелилось — не испуг, не жалость. Он прошёл мимо, мельком глянув на её руки.

— Ты ебнулась? — сказал он тихо, с той интонацией, как будто не верит глазам. — Ты себя этими, блядь, осколками?

— Завали ебало, — отрезала она. — Просто делай.

Он ничего не ответил. Достал аптечку из ящика, развернул бинты. Она стояла рядом, всё ещё дрожала, но не отступила. Он промыл ей ладони — она не вздрогнула. Села на край ванны, он присел рядом.

— Дай левую.

Она молча подала. Он начал бинтовать, аккуратно, с хриплым дыханием. Кровь сочилась, бинт быстро намокал, и он перематывал плотнее.

— Теперь правую.

Она подала правую, не глядя. Он перебинтовал и её. Ткань легла туго, белое быстро становилось багровым. Несса молчала. Карл тоже.

Когда всё было закончено, она встала, пошла к зеркалу и начала вытирать раковину — её движения были резкими, но сдержанными. Он молча помогал — собирал осколки в полотенце, не говоря ни слова.

— Ты... — начал он, но не договорил.

— Я не хотела, — глухо бросила она. — Я вообще не думала.

Он посмотрел на неё, но ничего не ответил.

Она закончила, достала из рюкзака сигарету. Не клубничную. Какую-то обычную, крепкую. Зажгла, затянулась. Стала у стены.

Карл всё ещё был в комнате.

Несса поднялась с кровати медленно, будто каждая мышца работала через усилие. На столе лежала мятая пачка сигарет — она взяла её, достала одну, зажала между пальцами. Бинты мешали, но привычно.

Подошла к окну, распахнула створку. В лицо сразу ударил прохладный воздух, обжёг кожу — июльский, но ночной, с сыростью, с запахом мокрых деревьев и пыли. Зажигалка щёлкнула один раз, второй. Пламя вырвалось тусклым языком, осветив на секунду её лицо, ещё не до конца пришедшее в себя.

Она затянулась, вдохнула жадно — и почти сразу выдохнула, с каким-то злым, глухим облегчением.

Карл подошёл спустя пару секунд. Без слов, без вопросов. Просто оказался рядом. Плечо в нескольких сантиметрах, тень на полу рядом с её тенью.

Несса молча протянула сигарету. Он взял. Короткий контакт — пальцы к пальцам, чужое тепло, будто напоминание, что всё вокруг всё ещё происходит. Карл затянулся и выдохнул в сторону, в ночь.

— Блядь, — вырвалось у него. — Что с тобой?

Несса не повернулась. Глаза смотрели в пустоту, в ночь, в ту самую тьму, которая, казалось, сейчас была ближе, чем собственная кожа.

— Не еби мозг, Карл. Не сейчас, — голос сорвался с губ так, будто от него хотелось избавиться.

Он не ушёл. Не ответил. Только снова затянулся и вернул сигарету.

Молчание между ними уже не было глухим. Оно дышало чем-то тяжёлым. Она чувствовала, как он смотрит — пристально, будто хотел разобрать по слоям. И смотрел не на неё — на детали. На руки с бинтами. На пятна, проступившие сквозь марлю. На щёки, до сих пор чуть опухшие после слёз. На губы, покусанные. На тени под глазами, которые за две недели стали частью её лица.

Его взгляд был другой. Не как раньше — не дерзкий, не лукавый. А чужой и слишком честный. Словно он только сейчас по-настоящему увидел. Или позволил себе увидеть.

Он уже знал, что с ней не так. Всегда знал. Но в этот момент — увидел. Полностью. Без фильтров. Без «наверное».

Он стоял, смотрел — и внутри него тоже что-то дрогнуло. Может, злость. Может, страх. Может, просто — бессилие. Он ничего не сказал. И правильно.

Сигарета почти догорела, когда он выдал:

— Ты же понимаешь, что все это уже видят?

Несса молчала.

— Лили видит. Я вижу. Тут даже Эл что-то чует. Это, блядь, не незаметно.

— Ну да, — тихо, будто не ей самой принадлежал голос. — Да.

— Нахера ты это сделала?

— Я не хотела, — коротко, глухо. — У меня просто в голове... всё пиздец. Я не думала. Оно само.

Карл тяжело выдохнул. Несса не оборачивалась — ей хватало того, как он молчит. Того, что он рядом.

— А вообще, какого хуя ты тут делаешь? — выдохнула она наконец.

Он кивнул на коробку, стоящую на тумбочке. Небольшая, аккуратно обёрнутая в сиреневую бумагу. Рядом — сложенная вдвое записка.

— От Луиса. Для Лили. Сказал — "прости, что не передал лично". Или что-то такое.

Несса удивлённо вскинула брови.

— Его что, в натуре забрали?

— Да. Двое суток.

– Ебать, – выдыхает Несса, вскинув брови. – Лили вся на взводе.

Несса снова затянулась. Дым щипал глаза, будто она снова хотела расплакаться, но не могла — уже не было ни сил, ни смысла.

— Почему ты не пошла? — тихо спросил он. — Луис сказал, что вы все идёте. Думал, в комнате никого не будет.

— У меня нет настроения. Ты сам видишь.

Он кивнул, глядя куда-то в окно. Молчание снова накрыло — уже не холодное, а какое-то пустое.

И вот в этот момент — пауза, как будто в воздухе что-то поменялось. Несса почувствовала, как его рука почти незаметно коснулась её локтя. Неуверенно. Неловко. Почти будто случайно. Но она не отодвинулась. Не сейчас.

Он стоял рядом. И в этом было что-то правильное.

Он шагнул ещё ближе — теперь они стояли почти вплотную. И в какой-то момент всё сдвинулось — воздух, стены, они сами. Он потянулся, не решаясь, её дыхание сбилось. Миг — и она подумала, что если он сейчас поцелует, она, наверное, не отпрянет. Или отпрянет, но не сразу.

Но в коридоре щелкнул замок. Шаги. Чужой голос где-то дальше, глухо, обрывки фраз. Они оба резко отступили. Карл сделал шаг назад, Несса — погасила сигарету о край окна и выкинула бычок в урну.

Неловкое молчание. Она не смотрела на него.

Шаги за стеной затихли. Дверь на этаже снова щёлкнула, и стало ясно — куратор ушёл. Вероятно, просто делал круг. Всё стихло.

Карл всё ещё стоял, немного напряжённо. Несса смотрела в пол, потом перевела взгляд на кровать, на комки пледа, на подушку, откинутую к стене.

— Ну, — она медленно выдохнула, уже не пытаясь скрыть усталость, — если сейчас выйдешь, шанс загрести возрастёт до ста процентов. Можешь, конечно, по геройски отправиться на нары к Луису. Но, честно, ему там и без тебя весело.

Он не ответил сразу. Просто смотрел. Будто ожидал, что она выгонит его или пошутит. Но она не пошутила.

— Я... — начал он, но она перебила, мягко:

— Хер с ним. Оставайся.

Карл хмыкнул.
— А ты уверена, что не пожалеешь?

— Уверена, что ты не станешь придурком, — отрезала она. — А остальное... посмотрим.

Он медленно подошёл ближе, аккуратно сел на край кровати, огляделся, будто проверяя, правда ли это нормально. Несса откинулась на подушки, оставив ему достаточно места сбоку. Её взгляд был спокойным, и только напряжение в плечах выдавало, что ей не всё равно.

Он лёг, не снимая футболки, отвернулся немного на бок. Тело напряглось, будто он ждал удара локтем или саркастичной шутки. Вместо этого — тишина. Несса просто легла рядом, на спину, чуть ближе к стене. Они не касались друг друга, но расстояние между ними — тёплое, негромкое, не такое уж и далёкое.

— Всё ещё не странно, что я в женском корпусе? — полушёпотом спросил он в темноту.

— Уже поздно делать вид, что это странно, — отозвалась она, глядя в потолок. — Хотя да, будь это кто-нибудь другой — было бы.

Пауза.

— Я не кто-нибудь другой? — тихо.

— Не совсем, — ответ был коротким, но в нём было больше, чем можно было уловить сразу. Слова будто повисли в воздухе, как недосказанное "оставайся" из начала сцены, теперь отзвучавшее окончательно.

Карл чуть повернул голову, и она тоже — теперь их взгляды пересеклись во мраке. Мягкий свет ночника скользил по её скулам, по его плечу, по их взглядам.

— Мне стремно было тогда. — Он выдохнул, почти не слышно. — Когда ты в ванной... когда ты вообще не смотрела. Я подумал, что, может, тебя не вернуть. Что я потерял уже всё.

— Не потерял, — сказала она просто. — Просто... мне тяжело.

— А сейчас?

— Сейчас... — она сделала паузу, потом чуть ближе придвинулась. Не вплотную, но так, чтобы ему не хотелось отодвинуться. — Сейчас ты рядом.

Он чуть улыбнулся. И не стал больше ничего говорить.

Тишина наполнилась дыханием, редкими скрипами койки, шорохами ночи. Несса закрыла глаза. Карл смотрел в потолок ещё какое-то время, прежде чем его веки тоже опустились.

Они лежали рядом — не как парочка, не как чужие. Просто как двое, уставшие от всего, позволившие себе одну ночь тишины и взаимности.

Он уже почти уснул, когда Несса чуть пошевелилась. Не резко — просто перекатилась на бок, лицом к нему. Её локоть мягко коснулся его плеча, но она не убрала руку. Карл приоткрыл глаза.

— Я не знаю, как вообще... пустила тебя, — прошептала она. Голос у неё был почти сонный, но в нём пряталась настороженность. — В свою кровать. В свою тишину. В себя.

Он чуть развернулся навстречу, подбородком к ней. Слишком близко, чтобы игнорировать.

— Может, потому что это не просто? — спросил он, глядя ей в глаза. Голос был хриплым, как будто он только что говорил во сне.

Она не ответила сразу. Только чуть-чуть кивнула. Потом её ладонь легла на его — осторожно, будто на ледяную воду. Тепло ладони разлилось сразу. Она сжала его пальцы. Он сжал в ответ — чуть сильнее, чем нужно, но не больно.

— А если они вернутся? — пробормотал он. — Если увидят? Как думаешь... что они подумают?

Несса фыркнула, не размыкая пальцев.

— Да похуй. Пусть думают. Хочешь — пусть считают, что я с тобой сплю. Хочешь — что я ебанулась. Всё равно.

Он чуть улыбнулся — не весело, но с теплом. Их пальцы уже не просто лежали рядом. Они переплелись. Большой палец Нессы нервно водил по костяшке его руки, как будто отрабатывал беспокойство, которого она не хотела признавать.

— Ты в курсе, что так делают только в кино? — прошептал он. — Держатся за руки в одной кровати. Типа интим, но без поцелуев.

— Это не кино, — прошептала она в ответ. — Это хуже. Тут настоящая я.

Карл не сразу понял, что она дрожит. Не так, чтобы заметно — просто ладонь у неё чуть напряжённая, чуть холодная, дыхание сбилось.

Он провёл пальцем по её кисти — вверх по запястью, почти не касаясь. Её глаза прищурились.

Он лёг обратно, уже ближе. Она не отодвинулась. Наоборот, их лбы почти соприкоснулись. Он выдохнул, чувствуя, как её волосы щекочут ему щёку.

— Всё ещё не хочешь, чтобы я стал придурком?

— Всё ещё, — ответила она, уже почти сквозь сон. — Но если станешь... у меня есть подушка. Могу задушить.

— Романтика, — усмехнулся он. — За что я тебя и выбрал.

Она не ответила. Только чуть сильнее прижалась лбом к его виску. Её дыхание стало ровнее.

Ночью никто не пришёл. Никто не увидел. Они просто спали. Вместе, не касаясь губами, но касаясь всем остальным.

И это было важнее.

17 июля. Утро. 7:22. Несса.

Несса проснулась резко, будто что-то ёкнуло внутри — не от сна, не от звука. Просто открыла глаза и сразу поняла: ещё рано. Комната была полупритушена серым светом — не утренним, а каким-то асфальтовым, будто день даже не собирался начинаться. За окном шумел дождь. Настоящий, настойчивый — с ровным шорохом, будто кто-то монотонно сыпал рис по стеклу.

Она не двигалась сразу. Только чуть повернула голову. Карл лежал рядом, всё ещё спал. Одна рука — его — по-прежнему касалась её пальцев, будто не отпускал даже во сне. Несса смотрела на их руки, на его ресницы, на дыхание, едва заметно поднимающее грудную клетку.

Медленно, чтобы не разбудить, она вытащила руку, чуть поморщившись — бинты на ладонях затянулись, и через них проступила тёмная засохшая кровь. Встала. Одеяло стянулось с плеч, и по коже тут же пробежала дрожь — в комнате было прохладно. Холодно. Не тот утренний, бодрящий холодок, а настоящий, промозглый. От которого хочется зарыться обратно в постель и не выходить до следующего лета.

Она села на край кровати. Несколько секунд смотрела в стену, потом — в шкаф, в пол, в пыль под столом, в коробочку, обернутую в упаковочную бумагу. Это был подарок для Лили. Вспомнила, что сегодня её день рождения.

Перевела взгляд на Карла. Он спал как будто спокойно, но с напряжением в плечах, будто даже во сне не верил, что всё в порядке. И, возможно, был прав. Несса тоже не верила. До конца — нет. Что она вообще творит? Почему он всё ещё здесь? Почему она всё ещё не выгнала его?

Но она не могла сказать, что жалеет. Не могла сказать, что ей было плохо.
Наоборот.
Впервые за много дней, за много ночей, она проснулась не с тяжестью в груди. Просто проснулась. Без тумана, без этой душной пелены в голове. И да, возможно, это не значит ничего.
Или значит слишком много.

Она встала. Волосы спутались, торчали в разные стороны. Села к зеркалу, причесалась, собрала волосы в низкий хвост. Несколько прядей всё равно выбились, остались у лица — и ладно.
Прошла в ванную. Тихо закрыла за собой дверь.

Теплая вода обожгла ладони. Она осторожно сняла бинты — и поморщилась. Места, где порезы чуть расходились, ныл шрамирующий край, по коже шли синевато-розовые разводы. Засохшая кровь и неаккуратные края повязок говорили сами за себя: надо быть внимательнее.

— Пиздец, — выдохнула она себе под нос.
Обработала. Почти беззвучно, но больно. Заклеила пластырями, тщательно, чтобы не привлекать внимания. Поднесла руки к лицу, посмотрела на себя в зеркало. Синяки под глазами, бледность, не тот вид, с которым идёшь поздравлять подругу.

Открыла косметичку Лили.
— Прости, — сказала, будто та могла её услышать.

Корректор — под глаза.
Стрелки — не слишком длинные.
Тушь.
Немного румян. Капельку. Просто чтобы не выглядеть мёртвой.

Вернулась в комнату. Карл не шелохнулся. Лежал, как был. Несса присела на край кровати, смотрела на него, на изгиб губ, на волосы, чуть растрёпанные.
Почему, чёрт возьми, ей спокойно?

Погода за окном не менялась — наоборот, становилось только темнее. Дождь пошёл сильнее, уже лупил по стеклу, срываясь с карниза и струясь по раме.
Она встала, подошла к шкафу. Вытащила чёрный свитшот. Без принтов. Удобный. Потёртый, но любимый. Натянула на себя, втянув голову и плечи. На ноги — свободные чёрные спортивные штаны. Ткань мягкая, приятная.

До подъёма оставалось минут десять.
Начался ритуал.

Запрещёнка.
Пепельница — в ящик под тетради.
Окурки — в пустую банку из-под чая, закрытую плотно.
Запах — пшик-пшик сладкого спрея с малиной, чтобы никто не догадался.

Вернулась к столу, машинально опустила взгляд на коробочку. Подарок Луиса. Маленькая, аккуратная, обёртка сложена тщательно, по краям — идеально загнута. Как будто он складывал её с таким трепетом, будто боялся порвать бумагу.
На ней — маленькая записка. Почерк — узнаваемый.
«Лили.»

Несса невольно улыбнулась.

— И давно ты не спишь? — вдруг раздалось из-за спины.

Она вздрогнула, обернулась резко. Карл смотрел на неё из-под полуопущенных ресниц, не вставая с подушки. Голос — хриплый, утренний, но с той самой насмешкой в тоне, от которой становится чуть теплее.

– Нормально, а ты?

— Минут двадцать, — протянул он, чуть ухмыляясь.

Несса выгнула бровь.

– Я надеюсь ты... – Она не успела договорить, как он ее перебил.

— Не переживай, я не пялился на тебя, пока ты переодевалась. Но, знаешь, хотелось.

Несса фыркнула:

— Нихуя себе.

Он рассмеялся — тихо, коротко.

В это время за окном начался настоящий ливень. Резкий, сильный. Прямо как из ведра. И тут же — вспышка молнии. Потом глухой раскат грома. День потемнел почти до вечернего оттенка.

Через несколько минут в коридоре послышались шаги — быстрые, размашистые. По дверям корпуса кто-то начал стучать.
Голос куратора:

— Зарядки не будет! Из-за грозы все остаются в комнатах!

Они переглянулись. Несса будто бы даже выдохнула — плечи опустились.

— Слава богу, — Карл закрыл глаза и протянул: — Ещё чуть-чуть, и я бы сбежал просто в лес, чем идти под этот ливень.

— Ага, и тебя бы там сожрала лиса, — пробурчала Несса, разворачиваясь к нему.

— Да ладно, я её бы разговором уболтал.
Он сел на кровати, потянулся, зевнул.

Потом посмотрел на дверь.

— Девочки так и не вернулись?

Несса покачала головой:

— Нет.

— Ну, это и ожидаемо, — пробормотал он, — А если они сейчас войдут? Что скажем? Что ты, блядь, мужика приютила на ночь? Это ж...

— "Спасла от грозы и холода".

— "Пригрела на груди, как змея", — добавил он с фальшивой серьёзностью. — Я пришёл с покаянием и принёс печеньки, но ты выбрала другой способ искупления.

— Ты невыносим, — отозвалась она, отворачиваясь к столу, но уголки губ дрогнули. – Скажем, что ты потерялся. Пришёл за солью. Остался на чай. — Дополняет Несса.

— И остался спать в постели с их соседкой. — Он скалится. — Окей, звучит как начало порнухи.

Несса утыкается лбом в плечо, еле сдерживая смешок.

— А потом твой фантомный дух каждую ночь гладит мне руку и мурлычет что-то про Старую жизнь?

Карл шутливо морщится, приподнимает бровь.

— Подожди, я мурлыкал?

— Вчера ты вообще разговаривал во сне. — Соврёт. Просто чтобы сбить его с мысли.

Он замолкает, озадаченный, будто действительно начинает вспоминать.

Секунда проходит.

— Что я сказал?

— "Неси гранату, Тайлера сожрали". — Уверенно кидает она, не глядя.

Он в ужасе моргает, потом ржёт.

— Бля, ну ты, конечно, актриса. Меня аж триггернуло. У Тая, кстати, реально фобия к зомби. Не дай ему это услышать.

Смех утихает, остаётся только шум дождя. Несса достаёт резинку и снова перетягивает низкий хвост. Пара прядей всё равно выбивается к лицу, она даже не пытается их заправить. Карл продолжает смотреть.

— У тебя цвет лица лучше стал.

— Ну, это косметичка Лили. Волшебная штука.

Он кивает.

— А есть у неё волшебные таблетки от ливня?

В этот момент за окном грохочет гром, как будто в подтверждение его слов, и дождь усиливается до ливня. Струи начинают лупить по окнам, как барабанами, гулко, зло. Свет в комнате мутнеет, будто уже вечер.

— Завтрак будет?

— С чего бы?

Они оба замирают. В этом месте логика не работает. Конечно, завтрака не будет.

Карл шумно выдыхает, опускается на спину. Смотрит в потолок. Несса берёт кружку, оставшуюся с ночи — там чай, давно остывший. Делает глоток, морщится.

— Ладно, — Карл встаёт. — Я пойду, пока дождь хоть немного стих. А то скоро будет не выйти. И так уже странно. Если мы вместе появимся — будет пиздец. Нас заебут.

Несса кивает, встаёт тоже. Подходит к двери, чуть приоткрывает её, слушает. Тихо.

Карл уже возле порога, обувается. Она смотрит на него — чуть взлохмаченный, хмурый, будто не хочет идти, но делает вид, что всё норм. Её не обмануть.

— Эй, — вдруг зовёт она. Он оборачивается.

— Что?

Она тянется вперёд, слегка касается его руки. Он замирает. Не поцелуй, не обнимание. Просто тёплая ладонь к его запястью. Очень коротко.

— Спасибо, что остался.

Он чуть улыбается. Почти беззвучно. И говорит тихо:

— Всегда.

Потом исчезает за дверью. Несса остаётся одна. В комнате пахнет пудрой, сладким спреем и дождём.

Снаружи снова гремит гром.

Дверь хлопнула так резко, что Несса вздрогнула, оторвав взгляд от страницы в блокноте. Шумный вихрь ворвался в комнату вместе с порцией свежего, почти ледяного воздуха и запахом дождя, мокрой одежды и... веселья. Настоящего, хохочущего, неприлично громкого веселья.

— Holy shiiit, — захрипела от смеха Лили, вбегая первой. — Боже, я реально думала, что нас там затопит!

— Зато теперь точно проснулись, — вторила ей Эл, отряхивая с волос воду, которая каплями стекала по её щекам.

Обе были насквозь мокрыми: волосы прилили к вискам, одежда липла к телу. С Лили стекала вода целыми струйками — она была в короткой ярко-розовой зип-кофте, будто позаимствованной у Барби, и слипшихся шортах, которые не спасали от холода ни на грамм.

Эл была в бледной футболке, которая теперь просвечивала, и джинсах, ставших на тон темнее. Но несмотря на это — обе выглядели счастливыми, почти ликующими.

— Hecca, — воскликнула Лили, наконец заметив Нессу, — ты б видела наши лица, когда ливануло, like BAM!

Несса вскинула брови, закрывая блокнот.

— Я вижу, вы, блядь, бодренькие. Проснулись, да?

— Ну, скажем так, дождь явно лучше будильника, — отмахнулась Эл, выжимая край футболки. — И прохладный душ бесплатный.

— Вы вообще откуда пришли? — Несса уже не злилась, скорее, устало иронизировала, хотя внутри всё ещё оставался тонкий след тревоги. — Вы ж ушли «на десять минут». А потом фиг найдёшь. В соседнюю комнату, говорили...

— Ага, в итоге оказались в соседнем корпусе. Просто... стало скучно, знаешь, мы такие: fuck it, пошли куда-то шляться, — Лили рассмеялась. — Там пацаны, кстати, прикольные. Эл в картишки всех уделала.

— Было весело, пока на нас не обрушилось небо, — добавила Эл и вдруг с ухмылкой достала из-за спины что-то замотанное в футболку. — Но мы не с пустыми руками, кстати.

— As promised, girl, — Лили торжественно вытащила из-под мокрой кофты маленькую бутылочку с персиковым ликёром. — Happy b-day, малыш.

— Лоу... — Несса вдруг почувствовала, как в груди что-то дрогнуло. — Ты чокнутая, ты знаешь?

— Obviously, — подмигнула та. — Но я — чокнутая с вкусом.

— И это ещё не всё, — Эл протянула ей завернутый в пакет бумажный кулёк. — Там сладости. Not much, но ты же любишь эти трюфели.

Несса смотрела на них — сырых, холодных, но таких живых и настоящих, и у неё в горле встал ком.

— Спасибо, девочки, правда. Вы как идиотки, конечно... но любимые.

— Это лучший комплимент, который я сегодня слышала, — хмыкнула Эл.

Пока они переодевались, хохоча и жалуясь на липкую одежду, Несса слушала их рассказ о том, как они зависли у «каких-то старожилов», как Эл выиграла пачку сухарей у Тайсона в карты, как им на спор погадали «карточная ведьма» по имени Молли, и что Лили досталась карта «влюблённых».

— И она, типа, говорит: «Девочка, у тебя всё будет perfect, этот Луис — твой soulmate, будете вместе навсегда», — пересказала Лили, шлёпаясь на кровать. — I mean... звучит как план, да?

— Так и будет, — тихо проговорила Эл, теперь уже в сухой пижаме, заправляя мокрые волосы в пучок. И добавила полушёпотом:
— "Quand deux âmes sont faites l'une pour l'autre, même l'univers ne peut les séparer."

Несса моргнула. Лили склонила голову:

— Wait, what?

— Это про вас, — объяснила Эл. — Если две души созданы друг для друга – даже Вселенная не сможет их разлучить.

В комнате повисла тишина, а потом Лили улыбнулась, почти грустно, но с теплом:

— Ты романтик, Эл. В тихом омуте, damn.

— Иногда, — пожала плечами та.

— Лили, кстати, — Несса чуть наклонилась, — Луис... Он просил передать тебе подарок.

— А почему сам не? — Лили приподняла бровь, глядя на коробку, которую Несса протянула ей.

— Его... заперли. На двое суток. Не переживай, всё нормально. Главное — его не убили. Всё будет хорошо. Скоро увидитесь.

На лице Лили что-то дрогнуло. Её улыбка померкла.

— Damn... Он в порядке?

— Да. Он держится. Просто... не хотел, чтобы ты расстраивалась.

Лили поджала губы. Поднесла свёрток к себе, присмотрелась. Там действительно было письмо — плотный конверт, запечатанный. Она не стала его открывать сразу.

— Потом прочитаю. Чтобы всё прочувствовать. Alone.

— Мы рядом, — сказала Эл.

— Always, — подтвердила Несса.

Лили кивнула, чуть вытерла щёку рукавом розовой кофты и попыталась снова улыбнуться:

— Это же всё равно my b-day, right? Нельзя весь день быть грустной сукой. Let's celebrate хотя бы чуть-чуть. Без соплей.

— И без мокрых трусов, — добавила Эл и швырнула в неё свернутыми джинсами.

Смех снова наполнил комнату, как будто на мгновение вымыл остатки ночной тяжести — не до конца, но достаточно, чтобы стало легче дышать.

— Я за чаем, — сказала Эл, выпрямившись с койки. Волосы у неё всё ещё были немного спутаны, но она уже успела переодеться в тёмно-серый свитшот и штаны, похожие на те, в которых она обычно спала, только без дыры на колене.

— Все будем, — буркнула Несса с подушки, подтягивая на себя плед. Она устроилась у стены, на своей койке, поджав под себя ноги.

Эл вышла с тремя кружками в руках. Тихо закрыла за собой дверь. Соседняя комната — та самая, где девочки пронесли чайник и теперь жили как богини тыла — находилась через две двери по коридору. Они были в нормальных отношениях после общей вчерашней тусовки. Эл просто постучалась, ей без слов открыли, наливая кипяток прямо в кружки, с заранее рассыпанным чаем. Сказали: «Только не расплескай, у нас тут очередь».

Когда она вернулась — в руках пар валил из керамики, — в комнате уже вкусно пахло мятными вафлями и чем-то ванильным. Это Лили вытащила из-под кровати тайник — пару батончиков, половину пакета каких-то крекеров и замятую коробку с остатками зефира.

— Я ещё у кое-кого выманила яблоко, — сказала Эл, ставя кружки на полку. — Одно. Поделим как в сказке. Кто дольше жуёт — тот и сыт.

— Ты принцесса. — Лили закатила глаза, но ухмыльнулась, уже выковыривая ложкой зефир из обёртки. — Пойдёшь ещё, скажи, что у нас скарлатина, надо больше фруктов.

— Да-да, начну кашлять кровью, — пробурчала Эл, подавая Нессe кружку с чаем. Та не сказала ни слова, только кивнула и осторожно взяла её, как будто боялась, что горячий пар сожжёт не руки, а остатки того, что внутри.

Сидели молча. Лили жевала крекер, вытянув ноги, и при этом пыталась что-то разглядеть в своём карманном зеркале. Капли по стеклу всё ещё шли, и за окном не было видно ни леса, ни корпуса напротив — только размазанный серый мир. Где-то снаружи хлопнула дверь — кто-то перебежал под дождём от столовой до медпункта. Или просто бегал, чтобы не замёрзнуть.

— Ты краситься собралась? — спросила Несса, не отрываясь от кружки. Говорила тихо.

— А чё бы нет? — Лили слегка наклонила голову, рисуя стрелку. — Это же всё равно для себя. Я в курсе, что макияж сегодня поплывёт нахрен. Но если не буду краситься, у меня вообще настроение как каша.

— Учитывая дождь, у всех сегодня будет один лук: «размазанная грусть», — фыркнула Несса. Это прозвучало почти без усилия, почти живо.

— Ну и пусть. Главное — чтобы я себя не чувствовала унылым болотом. Мне нужна хоть какая-то основа. Хотя бы тон.
Она усмехнулась в зеркало. — И я обожаю тональный крем, который пахнет конфетами. Это уже праздник.

Эл в это время доедала зефир, глядя на обеих с полузакрытыми глазами. В комнате было тепло от чая и их тел, от лёгкого уюта, который они лепили из остатков — из заначек, чужого чайника, украденного яблока, сырых волос и перебросов шутками.

А потом Лили потянулась за подушкой, сдвинула одеяло и вдруг замерла.

— Э... — Она нахмурилась, вытягивая из складки пледа что-то металлическое. — Это чё такое?

В пальцах у неё блеснула зажигалка — чёрная, с чуть стёртым рисунком в виде белой змеи, обвивающей латинскую K. Не дешёвая. Углы чуть оббиты, крышка щёлкнула звонко, как выстрел. Лили застыла, глядя на неё, как на вещдок.

— Ты чё, блядь... — Она перевела взгляд на Нессу. — Это же Карлова. Он этой змейкой каждую вторую тут поджигал, я её сто раз видела.

Несса молча посмотрела на неё, отставила кружку. Лицо её оставалось спокойным, почти ленивым.

— Ну да, а потом решил и ко мне заглянуть. Или мне надо было табличку повесить: «не входить, змеям нельзя»?

Лили прищурилась.

— Он был в комнате?

— Ага. Пока вы устраивали девичьи мистерии.

— Ночью?

— Нет, блядь, на экскурсию зашёл утром с директором. Конечно, ночью.

На секунду повисла тишина. Эл чуть поморщилась, но не вмешалась. Лили перевела дыхание, будто собираясь выдать ещё один заход — но потом вдруг бросила зажигалку обратно на подушку и вздохнула.

— Ладно. Похуй. Только если он ещё раз припрётся — скажи, чтобы мне кофе захватил. Или хотя бы шоколадку. А то от этой нищеты скоро крыша поедет.

— Скажу. — Несса снова взяла кружку. — Сразу после сеанса телепатии.

Эл хмыкнула в кружку, чуть прикрывшись паром. Лили закатила глаза, но уголки губ всё же дрогнули.

— Счастья вам, голубки. Только не орите ночью, а то у меня сон и так в коме.