Штиль

Вот бы пропустить ту часть, где я не знаю, что делать, и приступить к той, где знаю.

Бабушка говорила, что ветер – это тоже память.

«Он возвращается туда, где однажды был счастлив. Ты его не видишь, но он толкает шторы, трогает волосы, как будто вспоминает. Так и ты, если не хочешь забыть — просто дыши. И помни, как оно было.»

Несса сидела на старом крыльце и ела персик, такой сочный, что сок стекал по запястью. Бабушка сидела рядом, в вязаной кофте, несмотря на лето. Липа цвела, пчёлы гудели.

Тогда всё казалось медленным.
Тогда она не знала, что может быть по-другому.

Мяч влетел ей в плечо с хлёстким хлопком.

— Ай, чё за...

— Пас назад! — рявкнула одна из девчонок с тату на шее.

Несса моргнула. Ветер ушёл. Пальцы липли от песка, плечо горело.
Она стояла на корте, посреди пыльного круга. Игра шла. Вокруг — чужие лица, шум, бег, удары.

Команда — сборная солянка.
Справа — Марни, кудрявая и взмокшая, в розовой майке. Слева — высокий мальчишка с выцветшей тату на ключице, кажется, Макс.
На подаче — Соня, коротко стриженая, с фиолетовыми ногтями. Подача мощная. Мяч уходит в воздух — белое пятно против солнца.

Несса инстинктивно делает шаг назад, готовится. Песок чуть проваливается под ногами. Кто-то кричит:
— Тащи!

Она прыгает. Ладони гудят. Мяч отскакивает идеально. Кому-то на добивание — неважно кому. Шум. Крик. Очко.

Несса тяжело выдыхает.

Тело действует быстрее, чем разум. Словно она отключилась. Словно ей дали команду: просто беги. Просто бей. Просто двигайся, пока не расплачешься.

И это... даже помогает.

— Счёт шестнадцать-двенадцать! — кричит кто-то с лавки.

Команда соперников — такие же рандомные: Крис с разбитой губой, девчонка с дредами, паренёк в рваной футболке. Лица, которые она не знает, и не пытается.

И это — прекрасно.
Никаких взглядов, никаких ожиданий, никаких «а что ты думаешь про Карла». Здесь она — просто часть игры.

Просто движение. Просто пульс. Просто жар.

В какой-то момент она падает на колени, когда мяч уходит далеко вбок. Песок в волосах, в зубах — плевать. Смеётся кто-то рядом, даже ей кидают ладонь — поднимают. И она вдруг осознаёт: ей чуть легче.
На этой жаркой, пыльной площадке среди рандомных подростков ей проще, чем в комнате.
Проще, чем рядом с Карлом.
Проще, чем внутри себя.

***

В коридоре пахло влажными досками, чужими шампунями и немного — тоской.
Дверь в 17А скрипнула по-привычному, как будто устала от всех этих подростков. Комната была пуста.
Странно тихо.

Окно было приоткрыто, воздух чуть прохладный, и откуда-то с улицы тянуло дымком и сигаретами. Кто-то курил рядом с корпусом.
Она сбросила свои кеды, закинула полотенце на плечо и пошла в душ.

Тёплая вода стекала по спине, смешиваясь с потом и песком.
Она стояла под напором, закрыв глаза.
Всё внутри было как будто на паузе. Нет, не пусто — а заглушено, как будто звук убавили.
Тело гудело от игры, и это было... приятно. По-своему. Почти как на старом крыльце, когда лето было не лагерем, а липами и персиками.

Карл снова всплыл в голове — его голос, короткий смех, как он щурился от солнца.
Но теперь воспоминания не кусались. Просто были.
Как маленькие уколы, которые ты уже привык терпеть.

Несса вымыла волосы, чуть дольше, чем надо. Потом намылила ладони гелем с запахом белого винограда и жасмина. Это был её, тот самый, из дома. Она берегла его.
Сегодня — можно.

Когда она вернулась, комната всё ещё была пустой.
И в этом одиночестве было что-то тёплое.
Как будто она снова принадлежит себе.

Села на край кровати. На полотенце. Глянула в зеркало.
Под глазами — чуть усталости. На ключицах — следы солнца.
И вдруг — почти детское желание: накраситься.

Просто чуть-чуть. Не ради кого-то. Не для кого-то.
А просто потому, что ей нравится, когда стрелки чуть удлиняют взгляд, когда ресницы становятся чёрными, как тушь по венам.
Тонким карандашом вывела мягкую, дымчатую линию. Чуть подвела нижнее веко. Посмотрела.
Нормально. Нет — хорошо.

Из ящика она вытащила светло-серый топ — почти как футболка, но короче. Чуть свободный по низу, но мягко облегающий грудь и плечи.
На груди — выцветший принт: тёмно-синий силуэт ветки с цветами и надпись:
"Breathe in. Let go."
Рукава — чуть подвернуты. Горловина — лодочка.
Ткань — прохладная после жары, почти шелковистая.
Она провела ладонью по животу. Плоско. Немного щекотно.

К топу — любимые чёрные шорты. С торчащими нитками, рваные. Они сидели хорошо. Слишком хорошо, как сказала бы мама — "не по возрасту". Но здесь это не имело значения.

На руку — фенечка. Бирюза и чёрный, чуть выцветшие края, как будто ткань тоже устает. Эл повязала её в первую неделю, просто — молча, без лишних слов. И с тех пор Несса её не снимала.

Сжала запястье. Думала о ней. О том, что Эл — одна из немногих, кто никогда не задаёт лишних вопросов. Кто просто... есть.

В этой комнате много чего изменилось. Но фенечка осталась.

Несса лежала на своей кровати, глядя в потолок, и всё думала, сколько времени ещё до отбоя. Воздух был густой, тёплый, с привкусом чужих голосов из коридора.

Дверь хлопнула.

— Я жива, — бросила Лили с порога, скинув кеды. На лице у неё было что-то вроде усталой, но довольной улыбки. — Ща в душ и всё расскажу.

Несса не ответила. Только слегка повернула голову, наблюдая, как подруга скидывает с плеч кофту, исчезает в ванной, оставляя после себя запах клубничного геля и сигарет. Через несколько минут послышался шум воды.

Когда Лили вернулась, волосы у неё были ещё влажные, а сама она — уже в другом образе. Простая белая майка обтягивала фигуру, под ней — едва заметный кружевной край лифа. На талии — короткие, светлые джинсовые шорты с неаккуратно рваным краем и широким кожаным ремнём. Волосы, распущенные и чуть растрёпанные, подсыхали на плечах. На губах — ни капли косметики, но выглядела она всё равно ярко.

— Ты идёшь гулять? — спросила Несса, чуть приподнявшись на локтях.

— Ага. Пойдёшь со мной? Подышим, а то в комнате можно свихнуться, — Лили потянулась к окну, приоткрыла его. В комнату ворвался запах сырой земли и чего-то цветущего.

Несса вздохнула. Часть её хотела остаться здесь. Сидеть, лежать, исчезнуть. Но другая — та, что чуть потеплела после писем, хотела куда-то выйти. Хоть куда-нибудь.

— Дай мне две минуты, — тихо сказала она и встала с кровати.

Они шли по дорожке, почти не разговаривая. Лагерь в это время начинал звучать иначе — не как днём, шумно и резко, а как-то тише, глубже. Где-то смеялись ребята. Где-то плескались фонари.

Лили шла чуть впереди, потом резко остановилась и повернулась.

— Слушай, — начала она, — я ж тебе не рассказала. Девчонки с первого зовут посидеть. У них там движуха намечается. Типа игры, разговоры, по-тихому всякое. Я подумала — а что, если сходим? Они нормальные. И вроде как не гнилые.

Несса нахмурилась.

— Ты же знаешь, я не особо в таком участвую.

— Так ты и не участвуй, — Лили усмехнулась. — Просто посидим. Поболтаем. Ты же сама говорила — тут не жизнь, а изоляция. И пока нас тут не начали ломать по графику, хоть какое-то разнообразие не помешает.

Молчание. Несса остановилась, глядя на дорожку под ногами. Потом чуть кивнула.

— Хорошо. Только давай без странных игр, типа поцелуй в ухо кого-то с четвёртой комнаты.

— Без уха. Честное слово, — засмеялась Лили.

И они пошли дальше, растворяясь в мягком лагерьском вечере, где воздух уже пах дымом и чьим-то шёпотом.

Ужин. Гул голосов и чужие глаза.

Столовая шумела привычным гулом: звенела посуда, кто-то смеялся, кто-то пытался перекричать соседей. За окном уже клонилось к вечеру — медный свет лежал на подоконниках. Несса опустилась за свободный стол вместе с Лили, кивнула кому-то издалека — просто по инерции, не вглядываясь в лица. Устала. Хотелось провалиться в тишину. Но рядом опустились двое.

Карл — с коротким взглядом на неё, будто хотел что-то сказать, но передумал. Луис — с привычной своей ленцой, запахом табака и чего-то мятного.

— Ну чё, живые? — сказал он, расправляя салфетку и беря поднос. — Без происшествий?

— Как-то так, — буркнула Лили. Несса промолчала. Она просто жевала макароны и старалась не думать. Ни о чём.

Луис чуть подался вперёд, локти на стол. Его голос стал тише — ровный, почти отстранённый, но с тем знакомым холодком, от которого в животе скручивалось.

— Слушайте, — сказал Луис, отложив вилку. — Насчёт флешки.

Лили замерла, не глядя на него.

Карл бросил взгляд в сторону, но не вмешался.

— Пока ничего. Я не знаю, кто её взял. Но вы ничего не делаете. Поняли?

Несса откинулась на спинку скамьи. Голова гудела. Мысли — в кашу. Но это она поняла сразу. С облегчением.

— Тихо сидите. — Луис говорил спокойно, но коротко. — Если что найдёте — скажите мне. Но пока — молчите.

— Ты уверен? — спросила Лили, всё ещё не поднимая глаз.

— Да. — Он даже не сомневался. — Я сам.

Карл продолжал молчать. Уперевшись взглядом в тарелку, будто его это не касается. Хотя касалось.

— Ладно, — сказала Несса.

И этого было достаточно.

Смех в зале звучал гулко. Кто-то орал анекдот, кто-то хлопал по спине соседа, кто-то уже шептался о возможной грозе. Воздух был тяжёлый, с привкусом подогретого риса и чужих голосов.

И вдруг — резкий звук. Как будто что-то упало.

Или кто-то.

Несса повернулась. Не только она — все чуть замерли, потянулись взглядами к дальнему столу, где сидели парни из комнаты 11B. Один из них — пацан по имени Кэм. Тот самый, которого вечно подшучивают, двигают на кровати, выкидывают его вещи, пишут на его футболках ручкой. Мелкий, тощий. Не особо разговорчивый.

Сейчас он лежал на полу. Его поднос валялся рядом, рис размазан по плитке, ложка звякнула, как что-то лишнее в этом моменте.

— Эй, Кэм, ты чё, попутал? — один из парней навис над ним. Ухмылка широкая, неестественная.

— Ты же знаешь, где твое место, а? Под столом — самое то.

Кто-то захихикал. Несколько человек — продолжили есть, будто ничего не произошло. Несса стиснула зубы.

Кэм попытался встать, но второй уже подтолкнул его плечом обратно, будто играючи.

— Лежи, мышь. Может, хоть тут у тебя будет немного уважения.

Смех. Громче. Кто-то крикнул:

— Сфоткай! Он же теперь новая крыса лагеря!

И щёлкнула вспышка. Просто. Без причины. Ради контента, ради вечного чата, который где-то там — на телефонах, которых здесь "не должно быть".

Карл поднял взгляд. Жёстко. Ненадолго. Но не вмешался.

Луис продолжал есть. Без выражения на лице.

Лили... она сжалась, будто от боли. Но не пошевелилась.

А Несса смотрела. Просто смотрела.

Хиллстоун.

Он не шепчет. Он бьёт. Он унижает прилюдно.

Здесь, если тебя выбрали жертвой — всё. Бесполезно бежать к куратору. Бесполезно жаловаться. Всё запомнится. Всё передастся. Каждый слабый момент — на вес золота для тех, кто хочет сделать тебе хуже.

Кэм поднялся сам. Без слов. Без взгляда. Сел обратно. Подобрал поднос. Даже не отряхнулся.

И всё продолжилось, будто ничего и не было.

Но в воздухе — осадок. Как гарь.

После ужина.

Ужин закончился, и люди начали расходиться. Кто-то потянулся к спортзалу, кто-то к душевым, кто-то — к курилке. Несса молча шла рядом с Лили, руки в карманах.

— Пойдём немного? — спросила Лили, не глядя на неё.

— Пошли, — так же тихо ответила Несса.

Они свернули в сторону западного края лагеря — туда, где начинались пустые скамейки, за которыми шла ограда. Там почти не было света, только лунное серебро, растекающееся по песку и камням. Где-то вдали слышался смех, но он не доходил до них.

— Хочешь, мы вообще ни о чём не будем говорить? — предложила Лили.

— Я не против.

Они сидели молча. Несса следила, как медленно движется по небу тень от деревьев. В голове было пусто. Плотно, тяжело, но пусто.

Иногда это — тоже отдых.

Визит.

— Пора? — спросила Лили, когда до отбоя оставалось минут двадцать.

— Да. Пошли.

Они поднимались по лестнице в корпусе, где комнаты были чуть дальше от главного коридора. В одной из них — кажется, 16F — горел свет. Кто-то уже ждал. Дверь была приоткрыта.

Лили постучала коротко и толкнула её.

— Привет. Мы... это, к вам. Нас звали.

Внутри было тесно и немного душно. Две девчонки сидели на полу, одна лежала на кровати с блокнотом в руках. Третья возилась у шкафа, выбирая футболку.

— О, привет! Проходите, — та, что на полу, махнула рукой. — Я Джен. Это Мика. Это Слоун.

— Я Лили.

— Несса, — кивнула вторая.

Их впустили легко, будто уже ждали. Девочки начали говорить — кто-то про расписание, кто-то про кураторов, кто-то уже шутил про "добро пожаловать в дурку". Несса слушала, кивала, старалась сосредоточиться. Она чувствовала, как в голове натянуто звенит память о столовой, но — оттесняет её.

Сейчас она должна просто быть здесь. Смотреть на лица.
И запоминать: кто есть кто.
Кто — настоящий, кто играет.
Кто из них — очередная угроза.
А кто, может быть, шанс.

Комната была почти идентична их 17А — тот же бледно-жёлтый свет, те же кровати с металлическими спинками, та же кривая полка над окном. Но ощущалась она по-другому. Воздух был плотнее, и пахло чем-то сладким и чуть терпким — ароматный крем или масло для тела. На полу валялись носки, чьи-то наушники, хотя их вроде как запрещали. На одной из тумб стояла открытая пачка мятных жевачек.

— Мы — из 17А, — сказала Лили, бросая быстрый взгляд на Нессу, будто давая ей право молчать.

— Да мы знаем, — с улыбкой отозвалась та, что сидела на кровати и всё ещё не отрывалась от блокнота. Её голос был низким, почти ленивым, но при этом точным. — Вас же все обсуждают.

Несса чуть приподняла брови.
— В смысле?

— В смысле "новенькие, у которых не получилось быть невидимыми", — хмыкнула Мика, та, что сидела на полу с согнутыми ногами. Она ела яблоко, прямо над полотенцем, чтоб не крошить. Говорила с жеванием. — Появились — и сразу как-то... бах.

Лили закатила глаза.
— Мы просто приехали.

— Ага. Просто приехали, — усмехнулась Слоун, та, что возилась с футболками. — И на третий день уже с Луисом за одним столом. Круто «просто приехать».

Несса ничего не сказала. Она опустилась на край свободной кровати, даже не спрашивая, можно ли. Села ровно, ладони на коленях.
Наблюдала.

У Слоун было лицо, как у тех девочек в школе, которые первыми обзаводились хайлайтером и пачкой друзей, но никогда не забывали дать понять, кто здесь в иерархии повыше. Она уже выбрала майку — бордовая, с выцветшим логотипом Nirvana — и теперь рассматривала себя в треснувшем зеркале на двери шкафа.

— Так что, — продолжила Джен, которая первой заговорила, — вы тут как, обживаетесь? Или просто ждёте, когда можно будет сбежать?

Лили хмыкнула.
— Тут нельзя сбежать.

— Ну это если официально, — вставила Мика.

— Мы пока никуда не собираемся, — сказала Несса, не меняя позы.

Это прозвучало, как вызов. Нейтрально, но достаточно твёрдо, чтобы отбить попытку сделать из них забаву. Она поймала взгляд Мики — прямой, чуть насмешливый. Та кивнула ей почти уважительно. Почти.

— Мне нравится, как ты говоришь, — заметила Джен. — Так... будто ты уже всё видела.

Несса чуть повела плечами.
— Просто слушаю.

— Хорошая стратегия, — одобрила Слоун. — Главное — не лезть. Особенно в первую неделю. Люди тут запоминают. А память у некоторых... злопамятная.

Она бросила майку через стул, хрустнула пальцами и вдруг сменила тему:
— Кто у вас в комнате, кроме вас?

— Эл, — ответила Лили. — Была ещё Тея.

— Была? — вскинула брови Мика.

— Да, — подтвердила Несса. — Сегодня всё. Мы её собрали и выставили.

Комната немного оживилась — даже Джен оторвалась от своего блокнота.

— Выгнали? Сами? — переспросила Слоун. — Серьёзно?

— Ага, — кивнула Лили. — Достала. Сливала, подслушивала, играла в жертву, а потом пыталась влезать в личное. Мы больше не хотим с ней жить.

— Ха, — Мика присвистнула. — Вот это поворот. Мы слышали про неё. Она немного... странная.

— Странная — это мягко, — сказала Несса. — Она не тупая, просто гнилая.

Слоун на мгновение оценивающе посмотрела на обеих.

— Ну что сказать... Уважение. Не каждый день новенькие ставят условия. Обычно первые недели просто держатся за то, что есть, даже если это трэш.

— Может, именно потому, что мы не цепляемся, — сказала Лили.

— Или потому что вы не такие, как кажетесь, — медленно произнесла Джен, чуть прищурившись.

Несса поймала её взгляд. Не отводила. Ни секунды.

— Это не обязательно плохо, — добавила Джен спустя паузу. — Иногда это даже хорошо.

Мика хихикнула, облокотилась на стену, снова подняла яблоко к губам.

— Ну вы и зарядили. Мы-то думали, вы просто тихони, которые ещё не поняли, куда попали.

— Мы поняли, — сухо сказала Несса. — С первого дня.

— О, вот это Хиллстоун-способ адаптации, — одобрительно хмыкнула Слоун. — Без истерик, без покорности. Просто — "мы поняли".

Лили снова мельком взглянула на Нессу — взгляд был почти благодарный.

— В общем, — подвела Джен, — если хотите — заходите. У нас тут иногда можно... ну, выдохнуть. Не всегда, конечно. Но бывает.

— А иногда наоборот, — добавила Мика с ухмылкой. — У нас же как — весело бывает только когда никому не весело.

Все засмеялись. Несса — нет. Но уголок губ дрогнул.
Словно признавая: "ладно, шутка норм".

Пока они сидели, кто-то поставил на пол между кроватями старенькую переносную колонку — откуда тихо потекла глухая, почти медитативная ритмика, без слов, будто дыхание лагерной ночи.

— Ну чё, — протянула Мика, — может, по стандарту?

— В смысле? — спросила Лили.

Слоун вытащила из-под кровати плоскую жестяную коробку и бросила на одеяло.

— В смысле, "по стандарту". Первый визит — дегустация атмосферы. — Она щёлкнула крышкой.

Внутри — мята, сигареты, какая-то липкая конфета в фантике, свернутые бумажки, мини-фляга. Пахло табаком и чем-то резким, горьким, почти больничным.

— Это... — начала Несса, но Мика уже вытащила тонкую сигарету с тёмным фильтром.

— Релакс-комплект. Тебе не обязательно. Просто держи в уме, что тут свои ритуалы.

— У нас мало настоящего, — добавила Джен. — А это — настоящее. Хоть какое-то. Хоть минут на десять.

Лили взяла флягу, понюхала.

— Чего тут?

— Водка с перцем, — ответила Слоун, — но немного. Мы не нажираемся. Не глупые.

Пару глотков пошло по кругу. Несса отказалась. Лили тоже, но потом взяла — чуть-чуть, буквально символически.

— Так. Новенькие, — сказала Мика, закуривая. — Давайте про себя. Кто вы, откуда, почему здесь?

Лили замерла, потом пожала плечами:

— Лили Янг. Чикаго. Пятнадцать. Поведение, психология, ну, "тревожность" по их мнению. А на самом деле просто сказала маме, что хочу быть одна, и выкинула телефон. И начала врать. По мелочи. Всё.

— Это не "по мелочи", — хмыкнула Джен. — Это ты кому-то не понравилась.

— Ага. — Лили скривилась. — И папа согласился.

— Добро пожаловать в клуб.

Все повернулись к Нессе.

— Ванесса Холл, — она не улыбнулась, но голос звучал чётко. — Тоже Чикаго. Тоже пятнадцать.
Поведение, неконтролируемая агрессия, эмоциональная отчуждённость. Ну и плюс у меня "враждебная самоидентификация".

— О, ты одна из этих? — шутливо спросила Слоун.

— Да. — Несса не моргнула. — Я "одна из этих".

Наступила тишина. Потом Мика фыркнула:

— Господи, наконец-то кто-то не оправдывается. Уважение.

— Я Слоун. Восемнадцать. Два привода, один условный. За драки и за враньё. Но, по факту, просто хреновый район.

— Мика. — Та подняла пальцы. — Тоже восемнадцать. Не за что-то конкретное. Просто все сказали, что мне нужно "отдохнуть". Папа повёлся. Он любит, когда я исчезаю.

— Джен. Почти семнадцать. Слишком много знаю, слишком много говорю. Родители решили, что у меня расстройство. У меня нет расстройства.

— Ты пугаешь психолога, — вставила Мика.

— Да. Я пугаю всех, кто любит простые ответы.

Фляга снова пошла по кругу. Где-то в углу тикал старый настольный будильник.

— Ладно. — Джен вытащила из рюкзака тонкую, потрёпанную колоду. — Карты?

— Таро? — удивилась Лили.

— Ага. Только я не спрашиваю разрешения. Кто готов?

— Я, — неожиданно сказала Несса.

Карты легли на пол. Лампа горела тускло, свет падал неровно, будто сам лагерь пытался вслушаться.

— Настоящая причина, по которой ты здесь. Не официальная, не мамина, — Джен вынула три карты. Положила веером. — Выбери.

Несса потянулась. Коснулась карты в центре.
Джен перевернула.

— Башня.

— Опа, — выдохнула Мика.

— Всё рушится, потому что ты сама это подожгла. Не потому что мимо прошёл кто-то с факелом.

— Ага, — хрипло сказала Несса.

В тишине был только треск колонки.
Словно в ответ лагерь затаил дыхание.

— Ну что, — Мика затушила сигарету. — Кажется, вы теперь официально не "новенькие".

Слоун улыбнулась — впервые по-настоящему.

— Добро пожаловать в живую зону. Там, где либо вы держитесь, либо тонете. Без третьего.

— Ты хочешь продолжить? — спросила Джен, слегка склонив голову к Нессе. — Или передаём дальше?

— Дальше, — коротко кивнула та. — Лили.

Лили вздрогнула, будто не ожидала, что её выберут, но слабо кивнула:

— Ладно. Почему бы и нет.

Джен перетасовала карты. Пальцы у неё двигались быстро, отточенно. Было видно: делала это не раз.

— Тема?

— Будущее, — сказала Лили после паузы. — Ну... что-то такое. Куда всё идёт. Чем всё закончится.

— Это опасный запрос. — Мика скептически подняла бровь. — Можно получить то, чего не хочешь знать.

— Мне всё равно.

— Умничка, — сказала Слоун, доставая из коробки мятную сигарету и не зажигая. Просто держала в пальцах, как амулет.

Джен разложила три карты рубашкой вверх, не спеша:

— Начало. Сердце. Конец.

Лили выбрала. Сначала — правую. Потом — левую. И в конце — ту, что по центру.

Первая карта: Двойка мечей.

— Ты на перепутье, — спокойно произнесла Джен. — Ты всё ещё делаешь вид, что не знаешь, как поступить. Но ты знаешь. Просто боишься.

Вторая карта: Луна.

— Слишком много иллюзий. Слишком много чужих голосов в голове. Ты не слышишь себя. Или боишься услышать. Здесь всё о страхе. О ночных тенях. Ты не доверяешь — и не зря.

Лили смотрела на карты, не мигая.

Третья карта: Колесо Фортуны.

— А вот и прикол. Что бы ты ни делала — всё уже запущено. Колесо крутится. Будет то, что должно быть. Ты можешь биться, можешь смириться — но события уже пошли. Хиллстоун не про контроль. Он про падения и взлёты.

— Падения и взлёты, — повторила Лили глухо. — А если я не хочу играть?

— Тогда тебя скинет первым, — негромко сказала Слоун.

Воздух будто стал гуще. Откуда-то снаружи доносился далёкий свист ветра — будто кто-то шёл вдоль ограждения лагеря.

— Всё? — спросила Мика. — Или ещё?

— А ты погадаешь? — спросила Несса, но Мика покачала головой:

— Нет. Я и так знаю, что будет. Я здесь третий год. В картах смысла нет, когда ты уже всё видел.

Джен сложила колоду, аккуратно, почти бережно.

— Завтра мы можем повторить. Если, конечно, всё останется... как есть.

Все снова переглянулись. На этот раз — иначе. Будто уже знали, что ничего не останется «как есть».

Когда они вернулись в 17А, было уже почти полдесятого. Эл молча забрала полотенце, косметичку и закрылась в душевой. Вода за стеной зашумела почти сразу, и по звуку было ясно — она останется там надолго.

Несса скинула кеды и уселась на кровать, перекидывая ногу на ногу. Лили молча взяла с её кровати мягкую подушку и плюхнулась рядом, прижав её к груди.

— Ну и день, — сказала она наконец, уставившись в потолок.

— Угу, — откликнулась Несса. — Сцена с этим парнем... будто на нас никто не орал, а мне всё равно горло сдавило. Как будто... всё слишком близко.

— Потому что так и есть. Никто не застрахован. Думаешь, если ты тихая или «не такая», то это тебя защитит? Пфф.

Несса слабо кивнула. Потом, чуть тише:

— Комната 16F. Они странные. Но хорошие. Думаешь, им можно доверять?

— Думаю... да. Пока да. Слоун — резкая, но она не двуличная. Джен — норм. Мика... я её ещё не поняла, но она не злится просто так. Думаю, она не та, кто сдаст тебя за пачку жвачки.

— Не то чтобы я принесла что-то, что стоит сдачи, — криво усмехнулась Несса.

Они помолчали. Потом Лили сказала:

— Ты знаешь, что мама готовит пиццу лучше, чем в Domino's?

Несса подняла бровь.

— Правда? – Спросила она с сарказмом.

— Абсолютно. С тонкой корочкой, карамелизированным луком и моцареллой, которая тянется, как в рекламе. Папа всегда говорит, что она родилась, чтобы кормить мир.

Несса приподнялась на локтях, глядя на Лили:

— Серьёзно, я до сих пор помню, как вырезала кусок пиццы у вас на кухне. Это было... боже. Слишком вкусно. Я бы съела весь противень.

Лили засмеялась — по-настоящему, тихо, но с ноткой радости:

— А мама потом сказала: «Бог ты мой, эта девочка худая как спичка, давай-ка ей добавку». Помнишь?

— Да, — улыбнулась Несса. — Это, наверное, первый раз за много месяцев, когда мне искренне хотелось остаться на кухне, а не сбежать.

Лили замолчала, а потом сказала вдруг:

— Они... хорошие. Мама и папа. Только они всё время волнуются. За меня. За мою младшую сестру. Папа работает в госпитале. Иногда сутками не бывает. Мама держится, но видно, как устаёт. А я... я не знаю, как быть не проблемой. У меня получается не всегда.

Несса посмотрела на неё внимательно. Лили не часто говорила о семье — не в глубину.

— Знаешь, мне казалось, что ты такая... сильная. Знаешь, что делаешь. Прямо идёшь по жизни. И всё.

— Сюрприз. — Лили горько усмехнулась. — Я часто делаю вид. Если делать вид, что знаешь, что делаешь — люди меньше лезут.

— А тебе часто лезут?

— Не раньше. А теперь — иногда. В лагере всё обостряется. У каждого тут что-то, а если не видно — значит, скрыто глубже.

— Угу.

Шум воды за стеной всё ещё продолжался. В комнате было тепло, мягко пахло клубничным лосьоном Лили и малиновыми духами Нессы.

— А ты... — начала Лили. — Когда ты говоришь, что тебе плевать, ты правда так чувствуешь?

Несса замерла.

— Не совсем. Я говорю так, когда боюсь, что если скажу правду — всё посыпется. Легче притвориться, что мне не больно, чем объяснять, почему больно.

Лили кивнула. Очень медленно. Потом сказала:

— Тогда ты не одна.

И этого было достаточно. Не надо было объятий. Не надо было громких клятв дружбы. В комнате 17А, среди тихих звуков капающей воды, двух голосов и мягкого света, две девочки просто были рядом. Живые. Настоящие. Немного разбитые. Немного собранные. И абсолютно — в моменте.

***

Июль. Хиллстоун. Время идет. Дни сменятся. Все как в тумане.

Дни сливались в одно. Лагерь жил по расписанию — подъёмы, зарядки, приёмы пищи, собрания, принудительные тренировки, и всегда — контроль, взгляд со стороны, камера в углу, чёткое ощущение, что за тобой следят.

С 8 июля между Нессой и Карлом словно пролегла линия. Они почти не разговаривали. Иногда — кивок в коридоре, один короткий взгляд у столовой, мимолётное «есть зажигалка?» от неё и невнятное «не сейчас» от него. И всё. Остальное — тишина. Оба держались подальше, особенно при других.

Лоу это видела. Луис — тем более. Но никто ничего не говорил.

Наказания в лагере стали чаще.
Парня из 60F поймали с зажигалкой и пачкой сигарет — сутки принудительных работ и прогулки под надзором. Девочке из 33C старожил отобрал дневник. Он зачитывал вслух её записи прямо в актовом зале, будто бы в назидание. После — она исчезла с общего сбора на два дня.
Парень из 88B — «тихарь», которого почти никто не знал, — попался с наушниками. Его заставили сидеть весь день на жаре, таскать воду для спортзала. Потом он пару дней просто молчал. Девочка из 98A плакала на общем построении, потому что у неё забрали письмо — якобы слишком эмоциональное. Сказали, «не поощряется излишняя сентиментальность».

Нессу это трясло. Она не писала, почти не курила, спала урывками, ела по минимуму. Состояние — будто изнутри трещит. Иногда ей хотелось просто исчезнуть.
Лили держалась рядом, но не лезла с разговорами. Эл чаще уходила на улицу, где-то бродила в одиночестве. Тея... всё чаще появлялась у других, не в их комнате.

Комната 17А. После дневного задания.

Когда Несса вернулась в комнату, в воздухе уже витал аромат чая с мёдом и чем-то клубничным — явно что-то из запасов Лоу. Девочки расселись у окна, на подоконнике — пачка крекеров, несколько пирожных в пластиковом контейнере и две кружки с охлаждённым чаем. Эл сидела, поджав ноги, с аккуратно заваренным жасмином, а Лоу что-то негромко рассказывала, жестикулируя.

— Вы чего, устроили tea party? — спросила Несса, немного удивлённо, но с лёгкой улыбкой.

— Ага. Ты как раз вовремя. Остался один крекер, — сказала Лоу и подмигнула.

Несса, не отвечая, пошла в душ. Вода смыла с неё жару, налипший пыльный день, и она ненадолго закрыла глаза, позволяя себе просто постоять под струёй. Без мыслей. Без слов. Только ощущение кожи, воды и внутреннего гудения.

Переоделась она в свободную чёрную футболку с порванным принтом и изображением гитариста, короткую, так что обнажённый живот ловил каждый порыв воздуха. Джинсовые loose fit шорты держались на чёрном ремне, а чёрно-белые Vans приятно хрустели по полу. На шее — тонкая цепочка с булавкой. Волосы она не стала сушить до конца, оставив их чуть влажными.

— Так... — она села рядом, подтянула к себе кружку. — Что я пропустила?

— Просто чилим, — сказала Эл. — Заварка была в шкафу, Лоу принесла сладкое откуда-то.

Лоу прикрутила прядь к уху и вдруг сказала:

— А как думаете, к нам кого-нибудь подселят?

Несса откинулась на спинку кровати.

— Надеюсь, нет. После... ну, ты знаешь, я kinda done с делёжкой пространства.

— Хочу, чтобы оставалось как есть, — подала голос Эл. — Всё сбалансировано.

— True. Больше никого не влезет. У нас почти harmony, — Лоу сделала вид, что медитирует. — Ну, ладно, почти.

Немного помолчали.

— У меня сиги кончились, — вдруг сказала Несса, глядя в потолок.

— Попроси у Карла, — Лоу фыркнула. — Я давно не видела, чтобы вы вообще talk'али.

Несса чуть скосила глаза.

— Он сам ко мне не лезет. И я не бегаю с табличкой «дай прикурить».

— Ну а вдруг? — с ленивым интересом сказала Эл. — Кстати, слышала, кто-то из кураторов проболтался... Завтра, скорее всего, будет дискотека. Официальная!

— Чего? — Лоу оживилась. — Типа норм, не спонтанная?

— Да. Только ждать подтверждения от Хокинса.

— Хм, — Несса поставила кружку. — Посмотрим.

Она встала, поправила ремень на шортах.

— Пойду прогуляюсь перед ужином. Fresh air, kinda needed.

Тропинка шла в сторону озера, но Несса свернула чуть в сторону, ближе к невысокому холму. Здесь редко кто ходил, и воздух казался плотнее — пахло нагретой древесиной, влажной землёй и июльской листвой. За спиной — лагерь, где жизнь кипела даже в облачный вечер, а здесь — будто отдельный слой реальности, где можно было просто быть.

На ней была та же короткая футболка и loose шорты. Волосы уже почти высохли, пушились на концах. Из-за влажного воздуха ткань чуть прилипала к коже, и казалось, что всё вокруг — замедленное кино.

Она шла медленно, перебирая в голове беспорядочные мысли: про Хокинса, про дискотеку, про Лоу и Эл. Про сигареты. Про Карла. Она не вспоминала о нём специально, но всё равно — он всплывал. В полувзглядах, в голосе Лоу, в мелочах.

— Эй, — Голос за спиной заставил её обернуться.

Карл. Девять косичек, чёрная майка, серые штаны, та же полурассеянная, но внимательная мина.

— Привет, — коротко.

— Чё, сиги кончились? — он усмехнулся, вытаскивая пачку из кармана.

— В ноль, — она качнула плечами.

Он молча протянул новую пачку. Название — Red Cherry + Black Pepper. Она даже подняла брови.

— Не мята, но может зайдёт. Или — sorry not sorry.

— Звучит... suspicious, — хмыкнула она, но взяла. — Спасибо.

Они закурили. Первые пару затяжек — странные. Вкус — вишня, но не приторная, а с горечью. Потом вдруг — острый, чуть дерущий горло перец, почти как специя. И вместе это дало что-то... неожиданно хорошее. Яркое, с характером. Несса выдохнула медленно, через нос, чуть прикрыв глаза.

— Неплохо, — выдала.

— Я так и подумал.

Они стояли, курили, не торопясь. Разговаривали немного. Ни о чём. Ни флирта, ни напряжения. Просто какое-то ровное, тихое пространство, в котором они оба — свои.

Ужин.

На ужине Несса сидела с девочками. Кашлянула один раз от остатка перца в горле, но не подала виду. Болтали о глупостях — Эл что-то про книжку, Лоу показывала, как можно сделать браслет из пластиковой вилки. Было шумно, но уютно.

— Слушай, — Лоу вдруг наклонилась к Нессe. — Пошли на озеро до отбоя. В то место, где нас не видно. Там, типа, мини пляж, вода чистая, можно искупаться.

— Эм...

— Ну, не прямо толпой же ходить, это чертовски раздражает, а втроём норм. Нет толпы.

Несса пожала плечами.

— Я подумаю. Не обещаю.

— Супер. Я напомню.

Вечер. Озеро. Примерно 20:00.

Солнце ещё не совсем ушло за горизонт, но небо уже приобрело мягкий оранжево-лиловый оттенок. Воздух — тёплый, с запахом нагретой хвои и воды. Трещат цикады, где-то на берегу хлюпает рыба. Несса идёт по узкой тропинке вслед за Лили и Эл, с рюкзаком за спиной. Там — полотенце, банки с пивом, сигареты, зажигалка.

— Я же говорила, это будет лучшее решение дня, — Лили поворачивается через плечо и ухмыляется.

У неё мокрые волосы — они с Эл плескались на мелководье минут двадцать, пока Несса сидела на коряге и смотрела на озеро, потягивая первую банку.

— Ага, пока тебя не поймает охрана, — Эл фыркает, выжимая волосы в кулак.

— Для этого у нас есть ты, наша трезвая хранительница морали, — Лили театрально делает реверанс, и Эл закатывает глаза, но уголки губ дрожат от улыбки.

Они садятся в небольшом полукруге — на плед, прямо на берегу. Свет фонарей от корпуса сюда не добирается, но пока хватает рассеянного закатного света. Несса открывает вторую банку. Лили тянется за своей, и, чокнувшись с Нессой, делает глоток.

— Бля, ну... если этот Карл только посмеет, я серьёзно, я ему всё, — Лили щёлкает пальцами. — Я его прикончу. Удушу его его же косичками. И вообще, ты же знаешь.

— Что знаю? — Несса улыбается боковым зрением, не глядя прямо.

— Что я за тебя глотку перегрызу любому. Мне даже повод не нужен. Но если он даст — тем более. Скажи спасибо, что он пока что жив.

— Спасибо, — спокойно отвечает Несса, — что он пока жив.

Обе хихикают. Эл качает головой, поправляя шорты.

— Кто-то должен в этой компании остаться в сознании. Хоть кто-то. — Она берёт яблоко из рюкзака, откусывает.

— Мы вообще-то в сознании, — говорит Лили. — Просто повеселее, чем обычно.

— Повеселее — это одно. А потом я буду вас на себе тащить, когда вы решите нырнуть за русалками или поцеловать ёжика.

Несса достаёт сигареты. Не «Pine Mist». Те самые — с резким, немного перечным вкусом, с карамельным привкусом на вдохе. Она смотрит на пачку в руках. На одну секунду всё стихает — как будто в мире нажали на паузу. Запах табака, чуть влажной бумаги, ощущение — будто он стоит где-то рядом. Смотрит, как она закуривает. Просто дал ей эту пачку. Просто так. Без слов, без ожиданий.

«Такой вкус... совсем не мой, но странно как-то. Он — весь в этом вкусе. Сильный, пряный, неожиданно мягкий в конце. Вроде обжигает, а потом остаётся сладким. Как он. Холодные глаза и неожиданные жесты. Я не просила. А он дал».

Несса закуривает. Лили тут же поднимает нос:

— Подруга... Это не твоя мята. Это что? — Она протягивает руку. — Дай одну.

Несса молча даёт. Лили поджигает, делает затяжку — и сразу же закашливается:

— Ёб... — она кашляет ещё раз. — Ты чего, перцем теперь куришь?

— Не нравится? — спокойно спрашивает Несса.

— Ну... тебе идёт. Но я чуть гортань не выплюнула. Это кто тебе подогнал?

— Карл. Просто так. Без «дай», без «пожалуйста». Просто сунул в ладонь.

— Мда... Ну, тогда понятно. Очень по нему. Сигареты как он.

— В каком смысле? — Несса делает затяжку, не глядя.

— Такой, знаешь, снаружи вроде резкий, с забористым вкусом, а внутри как будто оставляет тепло. Странный, но цепляет. — Лили улыбается и машет рукой. — Прости, я романтик сегодня. Пиво во мне говорит.

— Много в тебе говорит, — Эл хмыкает. — Дай-ка мне тоже попробовать.

— Ты ж не куришь, — удивилась Лили, всё равно передавая сигарету.

— Ну да. Но одну затяжку мир не перевернёт, — пожала плечами Эл и, чуть прищурившись, взяла сигарету двумя пальцами, как будто держала что-то чужое, неприятное, но любопытное. Сделала затяжку, коротко выдохнула через нос. Потом ещё одну — медленнее.

Она поморщилась, как будто вкус оказался слишком резким, слишком живым.

— Горько. И тяжело. Как будто кто-то слишком упрямый и слишком рано взрослый, — сказала она наконец, вернула сигарету Лили. — Похоже на него, если честно. И на тебя тоже. В какой-то из параллельных вселенных, где ты не шутишь каждые три минуты.

Она замолчала, убрала руки в карманы и снова посмотрела на озеро.

— Ну, если он тебе сердце сломает, — Лили поворачивается к Нессе серьёзно, — я его всё равно порву. Даже если он мне начнёт нравиться.

— Аналогично. Если Луис сделает тебе больно — я ему в лицо пепел вытрясу. — Несса прищуривается, глядя на багровеющее небо. — И выбью его фальшивую ухмылку.

— Моя девочка, — Лили прикладывает руку к сердцу. — Сестринство, как оно есть.

— Раз уж пошли откровения... — Эл вдруг откидывается назад, ложась на спину. — Меня зовут Элинор. Мама у меня биолог, работает в университете. Отец — фотожурналист, всегда в командировках. У меня есть старший брат, Джейми. Ему двадцать два. Он... классный. Учил меня курить. И, я вообще-то мечтала стать актрисой в детстве. Всё. Больше не выпытывайте.

Несса и Лили переглядываются. Молча. Несса первая говорит:

— Актрисой?

— Ага. В пьесах. На сцене. На секундочку — я играла ведьму номер три в «Макбете». Почти главная роль.

— Почти, — фыркает Лили.

— Ну, я прокляла короля. Это сильно.

Все смеются. На какое-то мгновение становится по-настоящему тихо — не в смысле звуков, а в смысле ощущения. Внутри. Когда рядом — свои, когда ничего не давит, не тревожит. Когда всё на месте.

21:15
Солнце село. На озере темнеет. Пора возвращаться.

— Пошли? — Эл поднимается. — Пока нас не сожрал леший.

— Или куратор, — добавляет Лили.

— Или твоя совесть, — заключает Несса и тушит сигарету в банке.

Они уходят втроём, шурша гравием и травой. Смеются. Немного покачиваются. Кто-то чувствует облегчение. Кто-то — предчувствие чего-то нового. Но все — вместе.

it's not about what he said. it's the way he looked at me after. Like L was a match he didn't mean to strike, but watched burn anyway.