Штиль

– Кто-то однажды сказал, что быть счастливой – это не преступление, а если и преступление, то сладкое.
Лили Янг.

7 июля. Утро. Комната 17А.

Несса просыпается раньше будильника. Тонкий свет пробивается через занавески, ложится пятнами на потолок. Воздух в комнате уже тёплый, но не душный — летнее утро, пахнущее деревьями и мятной зубной пастой, потому что Лоу уже в ванной.

Эл сидит на своей кровати с поджатыми ногами, листает блокнот. Не поднимает головы, но Несса всё равно знает, что она уже заметила, что та проснулась.

На соседней кровати Тея ещё спит. Спиной к комнате, одеяло сползло почти до пола. Несса не глядит в её сторону.

На тумбочке возле двери — стопка конвертов. Свежие, ещё не разобранные. Куратор принёс их до подъёма — так иногда случается, если кто-то из администрации не спал всю ночь.

Лоу выходит из ванной, отряхивая мокрые руки.

— Письма, — говорит она, кивком указывая. — Там тебе есть.

Несса подходит. Один — с логотипом родительской фирмы. Другой — знакомый почерк Харпер.

Она берёт их обеими руками. Бумага тёплая. Почти одновременно она замечает: обе датированы 3 июля.

"Странно. Они, что, сидели рядом, когда писали? Или кто-то один решил, и остальные подхватили. А может, Харпер заставила. Или мама сказала: «Пиши, раз уж пишу я»."

В голос она ничего не говорит. Просто возвращается на кровать. Садится, скрестив ноги. Открывает письмо от родителей первым.

Оно... мягче, чем она ожидала.

Отец пишет первым, и его строчки не такие формальные, как обычно:

«Харпер сказала, что ты хорошо держишься. Я горжусь этим, хоть и редко говорю такие вещи. Надеюсь у тебя там хоть еда нормальная. Мы с мамой спорили, что тебе купить на возвращение. Я за новый телефон. Мама - за поездку к морю. Придется решить тебе самой.»

Мама добавила:

«Ты растешь. Это видно даже издалека. Уверена, ты справишься и с этим летом. Только не замыкайся. Напиши нам. Мы скучаем. Это не приказ. Просто очень хочется тебя услышать.
Мама.»

Несса читает молча. Брови чуть нахмурены. Но губы дрогнули — не вниз, а вверх, совсем немного.

Харпер написала короче, но теплее. Почерк неровный — будто писала в машине, на коленке.

«Тебя там не загрызли? Жду вестей.
Мелкие скучают. Мама чуть не сорвалась на крике, когда ты на написала. От меня - конфета в конверте (растаяла, наверное.) Пиши. Я люблю тебя. Харпер.»

Несса убирает письма в тумбочку. Ей не хочется делиться. Но в груди тихо греется что-то, будто кто-то осторожно зажёг лампочку под пледом.

Эл поднимает голову от блокнота и мягко говорит:

— У тебя красивое имя. В письме... они называли тебя «Ванессой», да?

Несса слегка хмурится, но не враждебно. Просто не привыкла к вопросам по утрам.

— Иногда, — отвечает она. — Когда хотят звучать серьезно.

Пауза. Эл двигается к своей тумбочке, достаёт две маленькие фенечки. Без упаковки. Просто аккуратно свернутые нитки.

— Я сделала. Только для вас.
Протягивает — одну Лоу, одну Несссе.

Лоу сразу надевает, крутит запястьем:
— Красота. Мне под кристалл подходит. Эл, ты ведьма.

Несса берёт свою, почти не глядя. Но потом всё же поворачивает в руках.
Бирюзово-чёрная. Узелки плотные, ровные.

Она не говорит спасибо. Но надевает. Это — её ответ.

Несса надела фенечку на запястье. Затянула узел, провела пальцем по переплетению — синий, бирюзовый, чёрный. Нитки чуть врезались в кожу, но сидела она плотно. Чужое тепло в ней не ощущалось — только её руки, её мысли.

— Слушай... — пробормотала. — Какое сегодня вообще число?

Эл повернулась на кровати, взгляд скользнул по календарю у зеркала.

— Седьмое. Седьмое июля.

Словно лбом в ледяную воду.
Седьмое. Уже?
Седьмое?

Одиннадцатого бабушка. Через четыре дня. Шестнадцатого Кайл. Это через девять. Я, блять, я совсем забыла.

Сердце ударило чаще. Она резко опустила глаза, отвела руку, как будто фенечка обожгла.

Как можно забыть? Как можно не вспомнить ни разу? Они всегда писали первыми. Бабушка всегда звонила. А я...

В горле встал ком.

Я даже не знаю, как у них там дела. Я не спросила. Не поинтересовалась ни разу.
Сижу тут, в этом идиотском лагере, думаю, кто на кого смотрит, кто что сказал, а дома... Дома, наверное, просто ждут.

Она закрыла глаза, на секунду.
Никакого письма, ни одного слова от неё.

Лоу щёлкнула кремом. Где-то по комнате шелестели страницы блокнота Эл. Всё будто сместилось, стало фоном. Гулким, как в вате.

— Эй, ты... — Эл, аккуратно. — Всё нормально?

Несса сжала ладони в кулаки. Медленно кивнула.

— Ага. Просто вспомнила кое-что.

Но внутри всё сжималось.
Вспомнила. Слишком поздно.

В столовой пахло горячим хлебом и чем-то сливочным. На столах дымились металлические подносы с овсянкой, омлетом, яблочным компотом и подрумяненными оладьями. Даже самые вечно недовольные парни из корпуса 8 жевали молча и с интересом.

Солнце било сквозь широкие окна — светлые пятна ложились на столы, спины, на подбородки, на открытые ладони. Кто-то смеялся, кто-то зевал, двое кураторов обсуждали что-то в углу, отставив кофе.

Несса сидела между Эл и Лоу, мрачно ковыряя вилкой в омлете. В голове продолжало стучать: одиннадцатое — Жасмин, шестнадцатое — Кайл.
Я не написала ни строчки.

Карл сидел напротив, через один стол, почти в диагонали. Тарелка у него была пустой уже наполовину, он сосредоточенно мазал джем на тост.
В какой-то момент он поднял взгляд — глаза серо-голубые, усталые. Встретился с её взглядом на долю секунды. Не нахально. Не по-хамски. Просто — встретился.

— Привет, — выдохнул он почти беззвучно.

— Привет, — ответила Несса так же тихо.

И всё.
Никаких «как спалось», никаких «ты в порядке?».
Никаких «прости, что стоял к тебе впритык ночью и пах табаком и электричеством одновременно».

Только переглядки. Чужие взгляды. И еда, которая больше не шла в горло.

— Холл? — раздалось рядом, почти мимоходом.

Кто-то из старшего отряда, брюнет с порезанной рукой, обернулся к другу, будто забыл, что она слышит.

— А она, оказывается, не такая страшная, как казалась. Даже вроде норм.

Несса замерла. Эл повернулась к ней:

— Слышала?

Несса только моргнула.
— Ага.

— Ты в списке «нестрашных» теперь. Поздравляю, — сдержанно улыбнулась Эл.

Лоу прыснула в руку, Эл кивнула на оладьи, и Несса на секунду прикрыла глаза.

— Я даже не знаю, обидно это или... приятно, — выдохнула она.

— Приятно, — сказала Эл. — Это как минимум честно.

Впервые кто-то увидел не маску. Не «проблемную». Не «холодную». Просто — нормальную. И это почему-то больно. Как будто слишком долго никто не смотрел в упор.

Вилкой она отломила кусочек оладушка, намазала вареньем. Он был с вишней — терпкий, яркий, с косточкой.
Как утро. Как чувство, что ты чуть-чуть опоздала, но ещё можешь успеть.

После завтрака началось стандартное: сначала физуха — бег по кругу, упражнения на выносливость, а потом — разделение по блокам. Их группе выпало помочь у теплицы и привести в порядок клумбы перед корпусами. Вроде не каторга, но под солнцем, среди свежевскопанной земли и колких стеблей крапивы всё давалось тяжело.

Несса стояла в полутени, в тонкой тёмной футболке, засучив рукава. На локтях — прилипшие листья, под ногтями — грязь. Лопата упиралась в землю, а в голове будто шел фильм.

Какое сегодня число?
Скоро одиннадцатое. Бабушка. Жасмин.
Кайл. Шестнадцатое.
А я, просто забыла.

Сердце сжалось. Рядом кто-то возился с шлангом, Тея где-то ругалась с куратором, но Несса не слышала — только гул собственной вины.

И вдруг, будто щёлкнуло.

Флешбек.

Лето, Чикаго. Частный сектор, ободранный деревянный забор, клумба у дома.

— Запомни, солнышко, — бабушка Жасмин присела на корточки, придерживая её за плечо, — у лилий корни хрупкие. С ними нужно аккуратно, как с детским сном.

— Как с чем? — Несса, лет семь, вскинула брови.

— С детским сном, — улыбнулась бабушка. — Если разбудишь резко — будет плакать. А если подождать и ласково — зацветёт.

На ладонях — грязь. В ноздрях — запах влажной земли и чая с лимоном с кухни. Голос бабушки был мягкий, чуть хрипловатый. И всё, что происходило тогда, казалось важным. Настоящим.

Несса моргнула. Горло сжалось. На глаза навернулись слёзы, но она быстро мотнула головой — будто сгоняя их обратно внутрь.

— Холл! — окликнул кто-то. — Там лейка твоя упала.

— Сейчас, — хрипло отозвалась она и нагнулась за лейкой, стараясь не поднимать лица.

Она скучала. Она скучала до боли.
И знала, что бабушка тоже скучает. Несмотря ни на что. Несмотря на всё.

И где-то между клубами пыли, рассадой, спинами подростков и криками кураторов она поймала себя на том, что не отпускает одну мысль:

Я напишу. Честно. Все как есть. Хоть Кайлу, хоть ей. Я напишу.

А потом...
Может быть, напишу и ему.

После обеда.

Полдень, тени короткие, солнце полосами падает сквозь ветки между корпусами. Воздух стоит — горячий и пыльный, будто застрял между сменами строевых и поливов. Несса выходит из столовой, глаза щурятся от солнца. Карл ждёт её у деревянного навеса, где обычно сидят старожилы.

Он не улыбается.

— Эй, — негромко, чтобы никто не услышал.

Она поворачивает голову.
— Что?

Карл бросает быстрый взгляд по сторонам, делает полшага к ней.
— Я нашёл кое-что. И почти всё указывает на то, что сливы — от неё. От Теи.

Несса не удивляется — скорее, как будто это просто стало очевидным.
— Почему ты так думаешь?

— В блокноте у Луиса были заметки — кто когда с кем говорил, кто где шлялся ночью, он всё записывал. По ним выходит, что Тея часто терлась около кабинета психолога. И около архива. А потом — резко перестала. И в те же дни начались "утечки".

Он хмыкает.
— А ещё она пару раз спорила с Лоу по поводу "лишнего хлама в комнате". Наверно, намекала на флешку.

Несса смотрит на него без слов, глаза чуть прищурены.

Карл понижает голос:
— Если будет момент — проверь её вещи. Осторожно. Без свидетелей. Просто... если она правда крыса, мы это увидим. А если нет — никто не узнает.

— Хорошо, — коротко отвечает она.

Он кивает.
— Держи меня в курсе. Я буду рядом.

Она уже почти разворачивается, но он задерживает её взглядом.

— И, Несса... если это она — ты первая это узнаешь. Не директор. Не куратор. Мы. Окей?

— Окей, — тихо.
И уходит, не оглядываясь.

Солнце. Бумага и мята.

Разговор с Карлом всё ещё эхом отзывается в ушах. Не громкий, но какой-то точный, прямой. Он сказал просто:
– Все почти указывает на нее. Так что, если будет шанс, посмотри. Может что-то найдешь.
Он даже не смотрел прямо, будто не хотел давить. Но Несса уже всё поняла. Она кивнула. Без вопросов. Без «а ты уверен».
Просто:
– Окей.

Когда разговор закончился, она не пошла обратно. Не к девочкам, не в общую зону. Просто свернула к старой дорожке за хозблоком. Там — почти никто не ходит днём. Только шелест, щебень под ногами и вьющиеся жуки в тени кустов.

Села на деревянную ступеньку, что давно раскрошилась сбоку. Лето ударяло по плечам жёстким светом. Жарко. Но спокойно.

Достаёт из кармана сигарету. Мятную. Подкуривает. Оперлась спиной на стену.
Первый вдох — как якорь. Возвращает в себя.

Из рюкзака тянет сложенные листы. Один — уже начатый, адресованный Харпер. Другой — чистый. Потом ещё один.
Смотрит на бумагу. Вдыхает снова. Закрывает глаза.

И вдруг — бабушка.

Не просто образ. Вся она — в воздухе. В запахе. В руке, что на автомате скручивает волосы, как бабушка делала с укрывной лентой. В голосе, который внутри шепчет:

— Сначала зелень. Потом опора. Только потом цвет. Всё должно держаться.

Она — во всём. Жасмин, её бабушка. Упрямая, лёгкая, с твёрдым позвоночником и мягкими ладонями. Женщина, у которой был не просто магазин — был свой мир. Флорист. Со стажем. Со вкусом. С волей.

У неё было несколько лавок. Стильных, как журнальные развороты. И одну из них — на углу той самой улицы, где всегда ветер — бабушка не отдавала никому. Работала в ней сама. Каждое утро. Вставала раньше всех. Разбирала ящики. Поливала цветы с тихим мурчанием.

И Несса — с десяти лет — всегда с ней.
Сначала — просто смотрела. Потом — убирала засохшие листья. Потом — делала мини-букеты. Потом — всё. Даже продавала.

– А это?
– Лилии.
– А к ним?
– Эвкалипт. Будет держать свежесть.

Ей нравилось это всё. Это было место, где она не играла ни в «хорошую дочь», ни в «трудного подростка». Там просто... было тихо. И честно.
Да, она не хочет быть флористом. Это не её путь. Но это — её кусок жизни. Самый настоящий.

Она достаёт ручку. Долго смотрит на кончик. А потом пишет:

«Привет, бабушка.
Ты бы, наверное, смеялась, если бы увидела где я.
Тут цветы только в обоях кабинета психолога, и те - облупились.
Но я помню, как ухаживать за пионами.
И что нельзя ставить герберы с нарциссами.
Я помню твои руки.
И как ты говорила:
"Даже самый усталый день можно спасти, если дать кому-то хризантемы".
Мне здесь, конечно, хризантем не выдали, но я помню.
И, наверное, очень по тебе скучаю.
С праздником 11.07.»

Она выдыхает. Глубоко.
Убирает письмо в папку. Потом смотрит в сторону кустов. В голове снова мелькает фраза Карла:

«Глаз да глаз за ней. Если получится – посмотри в вещах.»

Несса щурится. Солнце бьёт в ресницы.
Она выдыхает дым — и как будто вместе с ним выпускает из себя мягкую, тёплую часть, ту, что прятала всё это лето.
Пора.

***

Она вернулась в корпус. В свою комнату.

— А где Лили? — спрашивает Несса, сбрасывая с себя остатки дня вместе с пыльными кедами.

— Пошла гулять, по периметру, с Луисом, — отвечает Эл, не отрываясь от волос.

Несса усмехается краем губ. Скользит взглядом по комнате и вдруг вспоминает.

— Эл... если я напишу письма... куда их деть?

Эл поднимает глаза.
— У второго кабинета, где выдают медикаменты. Там ящик под ключ. Скажешь куратору — он откроет. Просто сунь туда. Забирают обычно рано утром.

Несса кивает.
— Через сколько дойдут?

— Зависит. — Эл закручивает прядь волос. — В город письма возят два раза в неделю, по понедельникам и четвергам. Так что... если завтра утром — значит, в четверг они уже в пути. Дня через три-четыре получат.

— Ага... Спасибо.

Несса выходит из корпуса в мягком тёплом воздухе. Трава под окнами примята ботинками, пахнет пылью, солнечным потом и репеллентом.

В руке — конверты. Один — от Харпер. Другие — её, ещё тёплые от ладоней.

Она идёт в сторону кабинета с медикаментами, где белеет металлический ящик у стены — замок блестит на солнце, как зрачок. Куратор стоит неподалёку, курит, щурится. Несса кивает ему — тот молча достаёт ключ и открывает крышку. Она опускает письма внутрь.

Щелчок. Всё.

На обратном пути она замечает знакомые силуэты у забора: Лили смеётся, откинув голову, Луис что-то ей говорит, а потом оглядывается.

И замечает Нессу.

— О, Холл, — кричит он. — Ты чего такая серьёзная, как будто письмо президенту несла?

Несса закатывает глаза, но не уходит.

— Почти, — отвечает она, скрещивая руки на груди. — Там, может, даже меня помилуют.

— Да не, — улыбается Луис, — тебя — только досрочно.

Лили смеётся. Несса тоже слегка улыбается — краем губ.

— Ладно. — Она кивает им. — Не потеряйтесь по периметру.

— Да мы и так в твоём поле зрения, — шутит Луис, но уже мягче. — Приятного вечера, Несс.

Она не отвечает, просто уходит.

***

До ужина оставался ещё час.

В комнате было пусто.

Эл куда-то ушла — сказала, что пойдёт «по делам», не вдаваясь в подробности. Несса не стала спрашивать. Лили, как и говорила, осталась с Луисом. Их голоса давно уже растворились за пределами лагерной зоны.

А Несса сидела у бетонного края спортивной площадки, в полутени от раскидистого дерева, и рисовала. Блокнот лежал на коленях, карандаш скользил, оставляя нерешительные штрихи — глаза, губы, то ли её собственные, то ли ничейные. Небо выцвело до янтарного, воздух казался застывшим.

Сигарета тлела в пальцах — мята и табак. Она затягивалась неторопливо, будто это помогало держать день под контролем.

Шорох гравия под ногами.

— Ага, знала, что найду тебя здесь, — сказала Лили, подходя сбоку. В руках — та самая бордовая кепка, которую она часто таскала на себе с самого первого дня лагеря. — Ты выглядишь так, будто была тут всё лето.

— Наверное, я и правда тут была всё лето, — отозвалась Несса, не отрывая взгляда от рисунка. — Мысленно, как минимум.

Лили присела рядом, прищурилась, заглядывая в блокнот.

— Это ты?

— Или не я. Пока не решила.

Лили фыркнула, потом вдруг молча стянула кепку со своей головы и аккуратно надела её на Нессу. Козырёк — назад.

— Вот так. Гораздо лучше. Ты теперь как будто... опасная. Но по-своему.

Несса чуть скривилась, но не убрала кепку. Она и правда ей шла.

— Спасибо. Уж как-нибудь оправдаю репутацию.

— Если что — я буду твоим адвокатом, — сказала Лили, закуривая свою сигарету. — В случае чего — просто скажу, что ты была со мной. Даже если ты будешь выносить систему к чертям.

— Приятно, когда есть надёжные алиби.

Они посидели так ещё немного — спокойно, без нужды говорить лишнее. Потом Лили поднялась, отряхнула штаны:

— Пошли есть. А то нас проклянут, если придём последними.

— Идём.

Несса поднялась, поправила кепку. Она чувствовала, как козырёк немного давит на затылок, — почти как невидимая рука поддержки.

В столовой шум стоял привычный, но Нессе сегодня казалось, что все звуки проходят мимо неё. Она сидела за столом с Лили, Эл и ещё парой знакомых девчонок с соседних койко-рядов. Перед ней — тарелка с макаронами и странного цвета подливкой, которую даже Лили не рискнула попробовать.

— Ты это есть будешь? — спросила Лили, подвигая ей свой поднос.

Несса едва усмехнулась и покачала головой. Аппетита не было.

И тут — резкий стук. Кто-то задел поднос. Громкий звон металла, и вся подлива, как по сценарию, срывается вниз на пол. Все оборачиваются — и Несса вместе с ними.

Тея стоит посреди столовой с растерянным выражением лица. У ног — перевёрнутый поднос, еда, пятна на форме.

— Эй, осторожней, — не очень уверенно буркнул какой-то парень, высокий, сутулый, с бейджем старожила. Он явно случайно задел её — плечом или рюкзаком.

Тея расправила плечи, как будто хотела рвануть в ответ, но что-то в лице парня — или в ситуации — остановило её. Она выдохнула резко, как будто удерживая мат, развернулась и вышла из столовой, не дождавшись даже новых приборов.

Несса следила за этим молча.
Чуть позже — почувствовала на себе взгляд.
Повернулась — и встретилась глазами с Карлом.

Он всё видел.

Их взгляды на миг сцепились — не враждебно, не мягко. Просто... все поняли.
Несса кивнула ему еле заметно.
Он ответил тем же. Не вмешиваясь. Не удерживая.

— Я потом расскажу, — прошептала она Лили на ухо, и встала.

— Окей, — отозвалась та, не спрашивая лишнего.

Несса вышла одной из первых. Коридор встретил её пустотой и лёгким эхом шагов. Она не торопилась — и при этом ощущала нарастающее беспокойство, которое не уходило, как бы она ни пыталась прогнать его логикой.

Несса толкнула дверь в комнату. Открыта. Конечно, открыта. Здесь же все свои.
И всё — на местах.
И всё — не так.

Она не могла объяснить сразу. Просто... ощущение.

Стул не под тем углом.
Одеяло на Элиной кровати слишком ровное.
Чашка на её тумбочке чуть сдвинута.

Это была не тревога, не паника — скорее инстинкт. Что-то сдвинулось. Кто-то был тут.

Тея.
Больше некому.

Несса скинула кепку, оставленную Лили, на край кровати. Присела. Закусила губу.

Если бы я была на её месте... куда бы я спрятала что-то важное?

Она медленно встала. Подошла к кровати Теи. Остановилась. Смотрела.

— Давай, — пробормотала себе под нос. — Покажи мне, где ты облажалась.

Несса аккуратно подняла подушку. Ничего. Проверила матрас по швам.
Тея не идиотка. Не стала бы оставлять флешку просто так.

Я бы спрятала её не на виду, но и не в тайнике — чтобы выглядело, будто она здесь по делу.

Тумбочка.
Первый ящик — бельё. Второй — книги, пара тетрадей, старая косметичка.

Что ты пыталась спрятать, Тея? Что-то компрометирующее. Что-то, что... может навредить другим.

Несса присела на корточки. Открыла нижний ящик. Пусто. Но что-то в нём было не так — слишком лёгкий. Она постучала пальцами по дну.
Глухо.

Она осторожно нажала на одну из дощечек. Она подалась.
Маленький, тонкий, почти незаметный двойной пол.

Несса подцепила его ногтем.
И вот она — чёрная флешка. Без наклеек. Без подписи.
Та самая, которую Тея прятала.

Всё внутри обмякло.

— Чёрт... — выдохнула она, сжимая её в руке.

Всё-таки она её нашла.
Маленькая, чёрная, как кусок чего-то чужого. Холодная в ладони.

Флешка. Без маркировки. Только царапина на боковой стороне — словно кто-то носил её в связке с ключами.

Несса стояла в тишине комнаты, чувствуя, как зрение то расширяется, то сужается.
Словно мир сужается до этого куска пластика.

«Нужно показать. Не просто спрятать — не зарыть. Показать. Правильному человеку.»

Она вышла из корпуса быстро, будто боялась, что флешка обожжёт ей ладонь.
Ветер был прохладным, вечер почти опустился. Несса свернула в сторону курилки, но пошла в обход, не желая толпы. Сердце грохотало.

Он уже был там.

Карл сидел на каменной плите, зажав сигарету в уголке рта.

Увидел её — поднял брови.
— Ты что, шпионка?

Несса не улыбнулась.
Она подошла молча, остановилась прямо перед ним и открыла ладонь.

— Она была в комнате. Под фальш-дном. Тея. Это всё она.

Карл затушил сигарету.
— Пойдем. Посмотрим что на ней.

Они постучали тихо. Луис приоткрыл дверь — явно не удивлённый, что их ищут. Он посмотрел на Карла, потом на Нессу.
— Вы не первые, кто ломает правила, — хмыкнул он. — Заходите.

У Луиса был старый кнопочный смартфон, модифицированный. Он держал его для музыки, пары фото и «на всякий случай». К нему был переходник.

— Что за спешка?

— Смотри, — коротко бросил Карл, и дал флешку.

Флешка подключилась. Экран засветился.

Папка называлась "MIX".
Видео. Несколько коротких, датированных по дням.

Первое — ночная запись. Камера стоит где-то за зданием. Видны Карл и Несса. Они сидят рядом на скамейке, её плечо касается его руки.
Они разговаривают. Несса говорит:
— ...просто хочется иногда исчезнуть, понимаешь?

Карл отвечает:
— Хочешь, я с тобой исчезну?

На видео — тишина. Только эта фраза.

Луис хмыкнул.
— Романтика. Так и знал.

Но Несса покачала головой.
— Смотри дальше.

Второй ролик — общая комната. Камера где-то в шкафу. Несса говорит Эл что-то вроде:
— ...если кто-то проболтается, нас с Карлом отчислят первыми.

Луис прищурился.
— Ага. Это уже похоже на...

— Монтаж, — бросил Карл. — Это вообще было про курилку, а не про...

Следующее видео — из библиотеки. Они вдвоём. Несса ржёт, Карл показывает ей какую-то книгу, и в один момент она резко наклоняется вперёд, будто целует его, но в камеру видно только силуэты.

Несса фыркнула.
— Я вообще уронила ручку, идиоты. И книгу он мне в глаз засветил.

Луис переключил дальше. Последний файл — аудио.

— Если это попадёт кому надо, их закроют, — говорит голос Теи.

— Ты уверена, что так надо? — женский, дрожащий. Кто-то ещё. Возможно, старая подруга.

— Да. Я не позволю им всё развалить. Они всё пачкают.

Несса закрыла глаза.
Карл молчал.

— Она делала это долго, — сказал Луис спокойно. — Не один день. Готовилась. Прятала. И, кажется, хотела, чтобы вы нашли это не сразу.

— Или чтобы кто-то нашёл и передал. А не мы, — ответила Несса.

Карл откинулся назад, сцепив руки за головой.

— Ну что, Холл. Похоже, мы с тобой — официальная угроза лагерю.

Она усмехнулась. Без веселья.

Карл и Несса не пошли сразу в корпус.
Луис закрыл за ними дверь, коротко кивнув, будто понимал, что им нужно переварить всё это не в четырёх стенах.

— Хочешь обойти круг по периметру? — предложил Карл.

— Только если ты не будешь молчать всё время, — отозвалась она.

Они шли рядом. Летний воздух был прохладным, в кронах шуршал поздний ветер. За забором — тишина.
Внутри — гул мыслей.

— Думаешь, она с самого начала это готовила? — спросила Несса.

— Она наблюдала. Знала, что говорить, где прятаться. — Карл засунул руки в карманы. — Это не просто мелкая пакость. Это прям сценарий.

— Целая хуйня в четыре акта, — тихо усмехнулась Несса.

— Ага. И финал она, видимо, хотела для всех.

Они на секунду замолчали.
Несса сжала кулаки.

— Слушай, если бы мы не нашли это... она бы могла влепить всё куратору.

— Или директору, — добавил Карл. — Сомневаюсь, что он бы разбирался. Сказал бы: "Угроза порядку" — и до свидания.

— Нам надо, чтобы её не просто наказали. А чтобы она не могла это повторить.

Карл посмотрел на неё. Несса шла ровно, уверенно, подбородок чуть выше обычного.
Он вдруг поймал себя на мысли:
она не боится. Она злится.

***

Дверь в комнату 17А закрылась резко, почти с ударом.
Лили и Эл подпрыгнули.

— Всё нормально?! — Лили сорвалась с кровати.

— Нет, — отрезала Несса. — Девочки, слушайте внимательно.

Она рассказала всё — коротко, быстро, но ясно.
Про флешку. Про Луиса. Про съёмки. Про Теины слова на записи. Про фальш-дно.

Когда закончила — Лили встала. Молча.
Эл поднялась медленно, будто внутри что-то клокотало.

— Она... она снимала, как я... — Эл прижала руку к горлу. — Это же... это было ночью, блядь. В темноте. Она знала, что я...

— Это уже не просто подстава, — сказала Лили. — Это жестокость.
— Это нарушение всех границ, — добавила Несса. — Мы должны её убрать.

Эл кивнула.

— Я знаю, к кому идти.

Они нашли куратора Ричмонда — одного из немногих, кто не казался машиной.
Он знал девочек, знал обстановку. Он мог не только передать информацию, но повлиять.

Они выложили всё — не просто словами. Флешка была с собой. Несса объяснила, откуда. Луис согласился прикрыть момент с просмотром, лишь бы это не попало дальше.

Куратор слушал молча. В конце он сказал:

— Это серьёзно. Если то, что вы говорите — правда, я сам передам это Хокинсу. И...

Он не договорил.
Просто встал.

***

Через два часа Тея вернулась в комнату.

У двери стоял чемодан.
Её рюкзак. Одежда. Косметичка. Всё, аккуратно, но демонстративно выставленное в коридор.

— Это чё за цирк? — с вызовом спросила она.

Изнутри вышла Лили. За ней — Эл. Несса стояла в глубине, не улыбаясь, не прячась.

— Ты больше тут не живёшь, — спокойно сказала Эл.

— Вы чё, охуели?! — Тея шагнула вперёд.

— Не мы, а ты, — отрезала Лили. — Ты снимала нас. Ночью. В комнате. Ты собирала компромат, хотела всех слить.
— И чуть не слила, — добавила Несса. — Если бы не мы, ты бы уже сидела с этим у директора.

— Это не доказано! — взвизгнула Тея. — Это всё пиздёж! Вы просто...

— Всё доказано. — Эл протянула в сторону чемодана. — Свали. Пока по-хорошему.

Тея сорвалась.
Орала, плевалась, металась. Кричала, что это всё подстава. Угрожала.
Но никто не верил. Даже прохожие ребята смотрели на неё с отвращением.

Она ушла.
Громко. С вещами. С хрипом в голосе.

А дверь за ней закрылась навсегда.

В комнате наступила странная тишина — не мёртвая, не напряжённая.
Чистая. Как будто воздух стал легче, как будто с потолка сняли бетонную плиту.

Никто не двинулся сразу.
Они просто стояли.
Смотрели друг на друга.
Наконец-то без неё.

Эл первой села на кровать. Молча. Медленно. Протёрла лицо ладонями.
Несса опустилась на пол — спиной к стене, вытянула ноги. Лили закружилась по комнате, как будто не знала, куда себя деть.

— Господи... — выдохнула Эл. — Я до сих пор не верю, что мы это сделали.

— Мы это пережили, — поправила её Лили и уселась на край кровати, глядя на дверь, будто боялась, что та ещё распахнётся.

— Я всё думала, что она просто... ну, сложная. Нервная. Странная. — Эл посмотрела в угол, где раньше стояли Теины вещи. — А она же... Она нас реально снимала ночью, блядь.

— И ты это говоришь не в переносном смысле, — мрачно кивнула Несса.

— Нет, не в переносном. — Эл коротко рассмеялась, но без веселья.

Пауза. Воздух наконец дышался.

Лили выдохнула и вдруг произнесла:
— Девочки... может, ну его к чёрту, а? — Она уже направлялась к шкафчику, открыла тайничок, прикрытый стопкой учебников. — У нас сегодня праздник, считай. Иначе не назовёшь.

Она вытащила маленькую бутылку молокашки, пару заныканных шоколадок и пачку печенья.

— Ты серьёзно? — Эл вскинула бровь.

— Ну а что, — пожала плечами Лили. — Мне надо снять стресс. У кого-то был день психотерапии, у кого-то — квест с флешкой, у кого-то — предательство года. Я считаю, мы заслужили.

— Психотерапия, — хмыкнула Несса. — Это вообще теперь новое слово для "травма".

Лили уселась на пол рядом с ней, протянула бутылку.

— Ты первая. За смелость и беспощадность. — Она надела на неё ту самую бордовую кепку — всё ещё козырьком назад.

Несса взяла.
Отхлебнула — глоток, но горло сразу обожгло.
Кепка чуть сползла, она поправила её. И только сейчас поймала себя на мысли:
в комнате стало по-настоящему безопасно.
Без недоверия. Без наблюдения. Без яда.

— Я просто не понимаю, зачем ей это всё, — пробормотала Эл, сидя уже ближе. — Зачем врать, шпионить, собирать какие-то записи...

— Потому что она чувствовала себя на грани, — ответила Лили. — И думала, что если опрокинет всех, ей станет лучше.

— Или просто хотела нас разрушить. — Несса посмотрела в потолок. — По приколу. Или из мести. Или потому что может.

— Но теперь не может, — резко сказала Эл. — Теперь мы можем.

— И мы ничего не сделали плохого. Мы просто... — Лили на секунду замялась, — не дали себя уничтожить.

Три девушки.
Одна бутылка. Печенье. Кепка на затылке.
Тишина, в которой наконец можно было быть собой.

— Давайте не обсуждать её больше, — предложила Эл. — Сегодня — нет.

— Согласна, — кивнула Лили. — Сегодня мы без неё.

Несса не сказала ни слова.
Просто ещё раз отпила.
И впервые за долгое время почувствовала: ей не нужно быть начеку.

Ночь. 17А. Поздно. Все спят. Кроме нее.

Несса лежала на спине.
Глаза не закрывались.

За окном лес тихо шумел ветвями. Где-то далеко хрустнула ветка — может, зверёк. Может, куратор. Может, ничего.
Тишина дышала размеренно, как будто лагерь заснул сам, как живой организм.

Лили спала на животе, уткнувшись в подушку. Эл — почти беззвучно, в обнимку с одеялом.
Несса — ни так, ни сяк.

Её ладони были сложены на груди, как у покойницы. Она это поняла и разомкнула пальцы. Повернулась на бок. Потом на другой. Потом снова легла на спину.

Тея ушла.
Тея больше не с ними.
Это должно было приносить облегчение.

И оно приносило.
Но вместе с ним пришла и пустота.

Как будто ушла не просто девушка, с которой было трудно —
а кусок их общей комнаты, их привычной жизни. Пусть этот кусок был гнилым и ядовитым, но он был.
А теперь — нет.

И что теперь?
Кому теперь они будут врать, что "всё нормально"?
Кто теперь будет делать эту тонкую трещину в доверии, эту паузу в разговоре, эту неловкость в тишине?

Несса закусила губу.
Привкус был чуть солёный.

Она чувствовала вину.
Это бесило.

Она не должна была чувствовать вину.
Тея сама выбрала всё это. Сама подставляла. Сама врала. Сама писала, снимала, копила.

И всё же...

"А если бы ты поговорила с ней раньше?"
"А если бы ты поняла, что с ней не так?"
"А если бы ты была чуть мягче?"

Эти мысли были как иглы. Мелкие, острые. Без конца.

Она выдохнула и натянула одеяло до подбородка. Слишком жарко. Сбросила. Слишком холодно.
Невыносимо.

А ещё был Карл.

Блять.
Карл.

Несса закрыла глаза.

Обрывки сегодняшнего вечера — как пленка:
Его взгляд, когда она уходила с ужина. Он видел. Он знал.
И не остановил.
И не пошёл за ней.
Но всё равно... Он был рядом.

Он сидел с ней в том бревенчатом укрытии, и его голос звучал по-другому. Мягче. Ни намёка на понт.
Он смотрел на неё не как пацан, который хочет чего-то добиться, а как человек, который знает, что ты держишься из последних сил — и просто не мешает.

Несса прижала ладонь к груди.
Больше — чуть ниже ключиц. Там, где скапливалось ощущение тревоги.

"Что я к нему чувствую?.."

Привязанность?
Влечение?
Близость?
Опасность?

Он не похож на тех, кто был в её жизни. Не тупой. Не поверхностный. Не добрый, как идиот.
Он настоящий. И это пугает.

С ним — можно рухнуть.
И, кажется, он подхватит.
Но если не подхватит — будет больно так, как еще не было.

Она вспомнила, как он смотрел на неё. Как будто она — что-то, к чему надо прикасаться осторожно.
Но при этом его глаза никогда не были жалкими. Ни разу.
Не как у всех.

Карл.
Такое простое имя.
Такой сложный вопрос.

Она вспомнила, как он сказал, что ей лучше без Теи.
А потом — не полез с советами, не лез с выводами. Просто пошёл рядом.
Как будто знал, что иногда лучше просто быть.

Что будет дальше?
Что они делают с этой флешкой?
Что они вообще строят, кроме временного союза?

И главное — зачем ей это всё?

С девочками — она чувствует что-то, чего у неё не было. Это почти как сестрёнка Харпер, только больше, ближе.
А с Карлом — как будто...
Как будто она уже взяла его за руку, только боится посмотреть, что у него в глазах.

Он может все сломать.
Или - починить что-то в ней, что давно считалось необратимо мертвым.

Но пока...

Пока она лежит в темноте.
И чувствует, как сердце стучит.
Где-то в груди, в горле, в животе — живая тревога.

Спать не хочется.
Но и думать — уже невыносимо.

Несса закрывает глаза.

И только один голос в голове не умолкает:

"А если зря?.."

Я не знаю, что я чувствую.
И, кажется, это страшнее всего. Иногда мне кажется, что он – единственное, что здесь живое.
Единственное, что на самом деле дышит. Что-то настоящее, как холод от прикосновения к металлу в жару. Я путаюсь в себе. То хочется, чтобы он ушел, чтобы я могла все это забыть, стереть, свернуть обратно в  оболочку. То, чтобы остался, смотрел, ничего не говорил. Просто был.

Я устала.
От себя, от мыслей, от чужих ожиданий, от этих игр с границами, от чувства вины, которое тянется за мной как шлейф. Я не прошу, чтобы кто-то спасал меня. Просто, может быть, кто-то бы, просто видел?

Видел, что я есть. Что я стараюсь. Что я не железная. И что мне тяжело.

Я не знаю как это называется. Может, привязанность Может, страх. Может, это что-то новое, что мне еще только предстоит научится не разрушать.

Просто... пусть он останется. Хотя бы немного.
Пусть не спрашивает. Не лезет. Не обещает. Просто будет.
Пока я собираю себя обратно из обломков.