Штиль

Может я и умру молодой. Зато хоть умной.

1 июля.
Утро пришло слишком быстро.

Несса проснулась сама, без сирены, без привычного гудка подъёма, без Теи, раздражённо бормочущей что-то сквозь сон. Просто открыла глаза, и в комнате ещё было темно, тусклый предрассветный свет ложился пятнами на потолок, слабо очерчивая знакомые силуэты мебели и девочек. Всё казалось затонувшим в глухой серой воде.
Она лежала, чувствуя, как тело будто налито свинцом, но в голове продолжало тикать что-то нервное, неугомонное. Мысли скакали от ночного разговора к странной бумажке Эл, к словам Луиса про отбор и Хокинса, к тому, как быстро заканчивалось время, и как мало у них на самом деле зацепок, несмотря на всю собранную ночью мозаику.

Стук сердца был прерывистым, будто она продолжала дожидаться чего-то — тревоги, сирены, удара в дверь.
Тея, конечно, спала. Её дыхание было ровным и глубоким — снотворное сделало своё дело. Лоу спала вполоборота, спрятавшись с головой под одеяло. Эл лежала спиной к Нессе, тихая, почти незаметная, будто всё ещё погружённая в мысли о ночи, о своём дне рождения, который наступил без лишнего пафоса.

Несса попыталась закрыть глаза снова, но в этот раз сон не пришёл. Она просто лежала, вглядываясь в потолок, чувствуя, как напряжение в теле растекается противно, как липкий пот.
В голове крутились обрывки разговоров, схем Луиса, домыслы.
"Если они и правда делают здесь отбор... Тогда зачем?.. По каким критериям?.. Мы все — просто крысы?.."

Внутренний голос был мерзким, цепким. Она не могла его заглушить.
И даже сигарета сейчас не помогла бы.

Минут через двадцать в коридоре раздался гудок — подъем.
Тея дернулась, пробормотала что-то раздражённое, повернувшись на другой бок, Лоу сонно замоталась, а Эл открыла глаза мгновенно, будто вообще не спала.

— Уже... — Лоу потянулась, сонная, с хрипотцой в голосе. — Какого черта, я будто вообще не закрывала глаза...

Несса не ответила. Просто встала, натягивая серую лагерную кофту.
Комната оживала, но всё казалось каким-то картонным. Движения были механическими. Лагерь жил своей глухой, бесцветной жизнью, где даже шум походил на ватный.

Когда они вышли из комнаты, коридор уже наполнялся сонными фигурами в одинаковой форме, шаги отдавались глухо, будто все были частью одной и той же машины.
Взгляд кураторов — как прожектор. Чуть дольше задерживался на каждом, кто шел чуть медленнее или разговаривал громче обычного. Нессе показалось, что сегодня они особенно напряжённо следят.
Может, конечно, ей просто казалось.

— Они что, задницей чувствуют, что мы что-то мутили ночью? — тихо буркнула Лоу ей на ухо.

Несса скривилась.

— Пусть попробуют что-то доказать.

Завтрак был холодным и привычным. Каша. Сухие тосты. Липкий сок.
Тея сидела с ними, но молчала, уткнувшись в тарелку. Девочки сделали вид, что всё как обычно. Эл была молчалива, только взгляд её скользил по лицам кураторов в зале, будто она пыталась снова собрать какие-то кусочки невидимого пазла.
В воздухе стояла густая, тягучая тишина, нарушаемая только скрипом пластиковых подносов.

Когда еда подошла к концу, куратор в чёрной куртке — мистер Хендрикс, тот самый, о котором говорил Джейкоб — громко объявил:
— После завтрака — распределение корреспонденции. Всем пройти к почтовой зоне. Напоминаю: личная переписка проходит проверку.

Несса замерла. Письма?
Она не ждала ничего.
В последнее время письма были как кость, которую кидали заключённым, чтобы те не забывали, что снаружи осталась жизнь.

Когда они подошли к стойке, кураторы вручали каждому серый пакет или конверт.
Несса взяла свой без особого интереса... пока не увидела аккуратный, почти идеально ровный почерк матери и рядом — размашистый, небрежный, но родной до боли почерк Харпер.

— Чёрт... — прошептала она себе под нос, чувствуя, как внутри что-то сжимается.
Лоу подглянула через плечо и молча кивнула, но ничего не сказала. В её взгляде читалось: "Позже поговорим."

Рядом Эл взяла свою пустую папку и просто опустила голову. Вряд ли ей кто-то написал.
Тея получила письмо от родителей. Радостно вскрыла прямо на месте, как будто всё было нормально.

Несса спрятала письма в кофту, будто от этого они могли перестать существовать.
Она не хотела читать их на людях. Это было слишком.

В голове снова навязчиво стучало:
"Ты не можешь позволить им влезть тебе под кожу. Не сегодня."

Они забились в укромный угол за старым спортзалом.
Это место становилось для них чем-то вроде штаб-квартиры — укромное, тихое, слепая зона камер, куда никто особо не совался. Даже Луис с Карлом договорились, что днем лучше туда не шастать, чтобы не привлекать внимание.

Сели молча. Каждая на своей ступеньке, в тени облупленной кирпичной стены.
Погода сегодня была в тему — тягучая, вязкая, с тяжёлыми облаками, которые нависали над лагерем, будто запертая крышка над аквариумом.

Никто не торопился заводить разговор. Сил не было.
Эл возилась с каким-то мусором у ног, Лоу вертела в руках свой кулон, нервно щёлкая ногтем по его граням. Несса сидела чуть в стороне, ноги под себя, сигарета дымилась в пальцах, но даже она казалась ей пресной.

В голове снова и снова крутилась сцена прошлой ночи. Казалось, будто та напряжённая встреча была сто лет назад, а на самом деле — всего несколько часов.
Тело всё ещё ныло от усталости и недосыпа, а внутри копошилось мерзкое, вязкое беспокойство.

Лоу первой нарушила тишину:
— Я, если честно, не уверена, что это вообще можно как-то доказать... Всё на уровне слухов.
Голос у неё был глухим, без привычной дерзости.

Эл отозвалась сухо:
— Если мы будем ждать идеальных доказательств, можно сразу сдаться.

Несса слушала их, но ощущала, как внутри неё нарастает другое давление.
Письмо.
Чёртово письмо в кармане. Оно жгло, как клеймо, и чем дольше она его игнорировала, тем сильнее ощущала этот тупой, назойливый зуд под кожей.

Лоу заметила её напряжённость и скосила взгляд:
— Что там у тебя? — кивнула на край конверта, торчащий из её кофты.
Несса резко дёрнулась, будто поймали на воровстве.

— Да нич... — начала она, но голос сорвался. — Письма.

— От...? — Лоу не отпускала.

— Харпер и... мать.

Наступила короткая пауза. Эл даже подняла голову, но промолчала.

— Может... хочешь прочитать? Здесь... — осторожно предложила Лоу, на удивление мягко.

Несса сначала хотела огрызнуться, но сдержалась.
Плевать. Всё равно не уйдёт этот комок в груди, пока она не вскроет этот долбаный конверт.

Она достала письмо Харпер первым.
Бумага была уже слегка помята, хотя она не доставала его до этого ни разу.

Разорвала край.
Тот самый почерк, неаккуратный, будто писала на бегу.

«Хей, Несса.
Ну как ты там, в вашем заточении?
Ты, наверное, уже хочешь сбежать, а?
Признайся.
Знаешь, тут скучно без тебя. Все твои братья тупо с ума сходят. Мама, как обычно, орет на всех.
А я, ну, как бы... просто хочу, чтобы ты держалась.
Я знаю, ты ненавидишь, когда тебе так пишут, но, блин, правда.
Ты сильнее всех этих ублюдков. Ты всегда была.
Потом расскажешь мне все, ок? Я тебя жду.»

Несса опустила голову, глаза защипало.
Злость смешалась с усталостью, с этим проклятым письмом, с голосом Харпер, которого ей не хватало так, что хотелось завыть.

Лоу заметила её состояние и просто молча положила руку ей на плечо. Без слов.

Второе письмо было от матери.
Несса вскрыла его механически.
Сухие, деловые строки.

«Ванесса.
Надею, ты пересмотрела свое поведение и начала работать над собой.
Мы с отцом надеемся на твои успехи и рассчитываем на положительные отсчеты от лагеря.
Помни, что это важно не только для тебя, но и для всей семьи.
Не разочаруй нас.»

Тошнота.
Её вывернуло изнутри.

Письмо смялось в её ладони, как пустая, никчемная бумага.
Несса резко встала и бросила его в урну рядом. Пусть подавятся.

Лоу молчала, но в её взгляде было достаточно поддержки.
Эл смотрела на неё с тем же безэмоциональным лицом, но в её жесте — как она чуть подалась вперёд, будто готовая подхватить — было больше, чем Несса ожидала.

— Суки... — только и выдохнула она, глядя на их лица. — Суки.

Они сидели так ещё долго, пока не прозвенел сбор.
И всё-таки даже это письмо было лучше, чем молчание.
Потому что оно напомнило Нессе, что снаружи был кто-то, кто ждал её не ради галочки.

Кто знал её по-настоящему.

***

День начинался муторно. Солнце било прямо в лицо, как назло, и даже лёгкий ветер казался злым и раздражающим. Всё тело ныло от недосыпа, внутреннего перегруза, и усталость — такая вязкая, тяжёлая, как будто лагерь сам по себе превратился в болото, в котором вязнешь с каждым шагом.

Но им не дали ни секунды передышки. С утра кураторы начали гнать их на физические тренировки, заставляя бегать круги по стадиону, потом таскать брёвна из леса к старому складу, где ещё и пришлось разгребать пыльный бардак, обдирая руки в кровь о гнилые доски и гвозди.

Давление с каждой минутой становилось всё ощутимее. Они едва ли могли перекинуться словом — даже Луис молчал, сжав зубы, работал молча и быстро. Карл тащил на себе два брёвна, пот заливал глаза, а рядом шагала Несса, тоже измотанная, потухшая, с лицом, покрытым грязью и злобой.

— Это уже... перебор, — выдохнула она, с усилием перетаскивая бревно на новое место. Голос звучал с хрипотцой, будто внутри у неё что-то ломалось. — Они... специально нас убивают, чтоб нам думать некогда было... чтоб сил не осталось вообще. Я заебалась, Карл. Честно.

Он окинул её взглядом исподлобья, вытер пот предплечьем, чуть криво усмехнулся, хотя и сам выглядел так, будто мог свалиться в любую минуту.

— Не раскисай, Холл, — бросил тихо, но жёстко. — Нам уж точно нельзя сдаваться. Если они хотят, чтобы мы сложили лапки, значит мы всё делаем правильно.

Он поднял бревно на плечо и пошёл дальше, не оборачиваясь.

Несса осталась стоять на месте, чувствуя, как руки дрожат от усталости, а вместе с ними дрожит что-то внутри. В какой-то момент она чуть слышно усмехнулась. Горько, зло.
Он прав.
Сдаваться — это дать им победить.
Сдаваться — значит позволить им стереть всё, что они уже раскопали.
Сдаваться — не её стиль.

И она снова подняла бревно.

Эл умела красть время. Даже в таком дне, когда казалось, что кураторы выжали из них все силы, она находила лазейки. Словно стала частью этих стен, как будто сам лагерь  принял ее в свои серые, пыльные щели. Когда остальные выгружали ящики со склада, она незаметно скользнула мимо Теи, мимо Лоу и Луиса, прячась за стеллажами. Шаги — как у тени. Сердце било ровно, глаза — внимательные.

Она добралась до библиотеки. Там было почти пусто, что уже вызывало подозрение.
Эл села за дальний стол, но в этот раз её интересовали не книги. Она пришла за наблюдением.

Мистер Рич.
Он всегда был странным, но именно сегодня его поведение выглядело... неестественно выверенным. Он будто бы играл роль — улыбается тем, кому нужно, говорит ровно, но Эл, сидя в углу с блокнотом, замечала мельчайшие несостыковки.
Он трижды за утро выходил за пределы главной территории, пользуясь служебным выходом, куда у обычных воспитанников доступа нет. Возвращался всегда напряжённым, бросая быстрые взгляды на окна кабинета Хокинса, как будто проверяя, за ним ли наблюдают.

А ещё — их разговор. Она сидела в углу у полок, когда он зашёл в кабинет к директору. И даже при закрытой двери слышала доносящиеся глухие голоса.
Разговор был явно неформальный, без сухих фраз и протокольного тона. Хокинс говорил глухо, коротко, а Рич смеялся — тихо и неприятно. Как будто они обсуждали не дисциплину лагеря, а что-то... своё. Эл почувствовала, как ей стало холодно в солнечном помещении.

Всё это она быстро заносила в блокнот, рисовала схему — кто с кем, когда, зачем. Рич выделялся. Опасно выделялся.

А потом — в старом архивном отделе библиотеки, спрятавшись за старыми справочниками, Эл наткнулась на что-то большее, чем просто подозрительные разговоры.
Устав лагеря. Старый, потрёпанный, с пожелтевшими страницами и странно свежими закладками. Она пролистала его бегло, но сразу поняла — что-то не так.
Пункты, касающиеся ночных проверок, были вырваны или закрашены чёрной краской, а раздел об "особых мерах воздействия кураторов" выглядел так, будто кто-то пытался скрыть его существование.

Эл провела пальцем по бумаге.
— Чёрт... — прошептала она. — Что вы тут прячете?

Сердце забилось сильнее. Она спрятала устав под резинку штанов, быстро покинула зал, будто за ней уже гнались.

Сегодня она принесёт ребятам сразу два подарка — наблюдения и старый устав. И оба — с привкусом страха.

Вторую половину дня Эл провела на автопилоте. Руки сами выполняли рутинные приказы, тело двигалось, словно вяло подчиняясь общему потоку. Её мысли были уже далеко впереди — в кабинете Хокинса.
Потому что туда её вызвали.

«Сессия», как это называли, на деле была лишь одной из форм давления. Хокинс обладал пугающим талантом вдавливать в землю даже самых уверенных. Он говорил спокойно, но за каждым словом стояло что-то большее. Что-то... острое, пронизывающее.

Кабинет встретил её глухой тишиной и запахом кофе вперемешку с чем-то металлическим.
Хокинс сидел за огромным столом, положив руки перед собой, словно собирался вести допрос.

— Сойер, — его голос был тихим, почти ленивым. — Выглядишь уставшей. Проблемы со сном? Или с дисциплиной?

Эл опустила взгляд. Она знала его игры и не хотела давать ему пищу.
— Всё нормально, сэр.

Он усмехнулся.
— Нормально... Ты знаешь, Эл, у меня всегда было чутьё на лжецов. – Пауза. Он будто нарочно её растягивал. — И сейчас ты врёшь.

Эл сжала кулаки на коленях под столом. Слишком крепко.

— Разрешите мне идти?

— Нет, Сойер. Мы с тобой ещё даже не начали. – Он откинулся на спинку, сложив пальцы в замок. — Я здесь, чтобы помочь тебе. Мы ведь одна команда, верно? В Hillstone нет "они и мы". Здесь — семья. И твой долг — слушаться. А мой — заботиться о тебе.

От этих слов её передёрнуло.
Его «забота» напоминала паутину.

Он говорил долго. Манипуляции сменялись уколами, упрёками и сладким тоном, за которым скрывалась сталь. Эл молчала, иногда отвечая нейтральными фразами. Она понимала — чем меньше отдашь, тем меньше получит он.

И всё же в какой-то момент он прервался.

— Ладно, хватит на сегодня. Можешь идти.

Он отвернулся к бумагам, а Эл встала, чувствуя, как дрожат ноги. Она обернулась. Кабинет опустел, дверь осталась приоткрытой.
И именно тогда она заметила странное.

Угол стола. Тумба с выдвижным ящиком.
Что-то белое торчало снизу, словно листок кто-то засунул слишком небрежно. Эл оглянулась. Тишина.
Сердце застучало громче.
Она опустилась на корточки и аккуратно вытянула бумагу.

На ней были таблицы. Списки.
Странные метки напротив фамилий. И подпись «Психологический профиль. Подопытные. Группа 1-Х».
Её дыхание сбилось. Подопытные?

И в списке... были знакомые фамилии.
Лоу. Несса. Карл.
И её собственная.

Она свернула листок, быстро спрятала его в рукав и вышла.
И только на улице, спрятавшись за складом, позволила себе дрожать и выдыхать прерывисто.

Он даже не удосужился заклеить камеру... Но вот странность — она увидела, что та уже заклеена жвачкой.
Кто это сделал? Он сам? Или кто-то другой?

Эл знала одно — эта ночь точно не будет спокойной.
Им всем нужно было собраться. И срочно.

***

Вечер опустился на Хиллстоун тяжёлым, душным одеялом. Воздух казался вязким, пропитанным потом, глухими командами кураторов и гулом затихающих разговоров в столовой. Ужин был, как обычно, невкусным и ещё более бесцветным, чем обычно — сегодня еда казалась не пищей, а наказанием.

После отбоя они вновь собрались в курилке. Место уже стало для них не просто укромным уголком, а чем-то большим — последним островком, где можно дышать и говорить без страха, что кто-то услышит. Хотя даже здесь тень недоверия всегда маячила в углу.

Эл пришла последней.
На ней всё ещё был тот же каменный взгляд, но Луис заметил: она вся как натянутая струна. Несса тоже уловила это и молча протянула ей сигарету. Эл не взяла. Просто села на корягу, обхватив руками колени, и долго молчала, прежде чем заговорить.

— У нас проблемы, — её голос был глухим, но цепким, как трос.

Карл хмыкнул, откинувшись на спину, как будто это было что-то новое.

— А когда у нас их не было?

— Нет, — перебила Эл, — я серьёзно. Я наблюдала за Ричем весь день. Он... – Пауза. Она будто собирала себя по частям, прежде чем выдать всё сразу. — Он выходит за периметр. Чаще, чем положено. И делает это без охраны. Его разговоры с Хокинсом — они неформальные. Они оба ведут себя так, будто... будто обсуждают не лагерь. Что-то большее.

Лоу шумно выдохнула.
— Блядь... Ты уверена?

— Я была в его кабинете, — Эл быстро рассказала про сессию, не скрывая ни малейшей детали.
Про тон Хокинса, про его слова, про паутину, которую он плёл вокруг неё, про то, как он пытался сломать её не приказами, а мягкой ложью.
— Он хочет, чтобы мы подчинились. До конца. И это... это уже выходит за рамки правил лагеря. Это что-то другое.

Карл сжал кулаки, и в его взгляде что-то мигнуло, будто огонёк.

— Ты нашла что-то?

— Да, — Эл достала сложенный листок и положила на камень между ними. — Психологические профили. Списки.
— «Группа 1-Х». Знаете, кто там? – Она смотрела на каждого. — Мы. Все. Нас пометили как... как подопытных.

Луис нахмурился, забрав бумагу и быстро просматривая её взглядом.

— Подопытные... — выдохнул он сквозь зубы. — Хреново.

— А ещё, — Эл почти механически добавила, — его камера в кабинете заклеена жвачкой.

Луис поднял бровь.

— Заклеена? Им самим?

— Не думаю. — Эл мотнула головой. — Либо он, либо кто-то из кураторов. Либо... кто-то ещё. Это странно. Почему директор лагеря не следит за собственной безопасностью?

Наступила тишина. Зловещая, будто сама ночь вползла в их круг. Несса молчала. Курила. В её лице застыла угрюмая отстранённость, но Луис знал — она всё слышит.
Лоу смотрела в пол, сжав зубы.

— Ладно, — Луис наконец выдохнул и облокотился на стену курилки. — Нам надо двигаться дальше. И быстрее. Если Эл права, у нас мало времени. А значит... — он вытащил из кармана сложенный, замызганный клочок с набросками плана лагеря.
— Нам нужно в архив.

Карл поднял голову.
— Архив?

Луис кивнул.

— По слухам, там до сих пор хранятся дела старого кураторского состава. Помните, что год назад они внезапно исчезли? – Он оглядел их всех. — Они никуда не ушли. Или... ушли не по своей воле. Считается, что в базе лагеря остались их личные дела, протоколы, внутренние документы. Но всё под замком. Я знаю, где ключ. И знаю, что попасть туда ночью — единственный шанс. Днём даже не суйтесь. Там ад из камер и кураторов.

Эл задумчиво кивнула.

— Это может объяснить многое.

— Именно, — Луис тихо усмехнулся. — Мы должны знать, кто они. Что здесь скрывают. Что случилось тогда. – Он наклонился ближе, и их лица почти слились с тенями. — Поэтому слушайте внимательно. Сегодня ночью, после отбоя... вы с Карлом идёте со мной. Несса и Лоу — страхуете снаружи. Эл — как обычно, ищешь пути отхода и следишь за кураторской сменой.

Карл ухмыльнулся.
— Классика.

Несса кивнула, откидываясь на стену.
— Легко сказать.

Лоу сжала губы.
— А если нас спалят?

— Тогда, Лоу, — Луис усмехнулся, — мы будем действовать по ситуации.
И добавил тихо, почти на шёпоте:
— Но спалиться мы не имеем права.

Они переглянулись.
Ночь обещала быть длинной.
И тяжёлой.

После короткого сбора Луис отошёл в тень, сказав, что займётся «другим каналом». Он не стал уточнять, но по его тону было ясно — каждому своё задание.

Карл и Несса остались вдвоём.

— Ты готова? — его голос в темноте казался глухим, словно мир вокруг специально гасил звуки.

Несса молча кивнула. Она чувствовала, как внутри всё сжимается в комок. Ночь, страх, пустые коридоры — и Карл рядом. Слишком близко. Слишком тихо.

Они двинулись к сектору персонала.
Секундные перебежки.
Тёмные коридоры с лампами, моргающими, как умирающие глаза.
Голоса кураторов где-то вдалеке.
Собственные шаги звучали предательски громко.

У Эл и Лоу было своё дело — они отслеживали маршруты охраны и прикрывали отходы. В рацию, которую Луис раздобыл у старожилов, раз в пару минут шелестел голос Лоу: «Чисто. Левый фланг свободен». Несса старалась дышать ровно, но чувствовала, как каждый вдох отдается в груди обжигающим уколом.

Когда они подошли к запертой подсобке с металлической табличкой «Архив», Карл обернулся.

— Быстро. По моей команде.

— Карл, — тихо, почти шёпотом, — если нас поймают...

— Не поймают. — Он ухмыльнулся, но в его взгляде была сталь. — Мы не те, кого легко поймать.

Он возился с замком, а Несса держала свет. Сердце стучало в ушах.
Замок поддался.

Внутри пахло плесенью, старыми бумагами и чем-то тяжёлым, застарелым, будто сама память лагеря гнила здесь, среди пыльных папок.

Несса вошла первой.
Тусклый свет фонарика высвечивал ржавые шкафы и пожелтевшие документы, сваленные в хаос.

— Чёрт... — Карл тихо ругнулся, шаря по полкам. — Найди сектор уволенных сотрудников. Должен быть где-то здесь.

Она кивнула и начала искать.

Тишина внутри была невыносимой.
В какой-то момент её рука дрогнула, и стопка папок рухнула на пол, подняв облако пыли.
Карл резко развернулся, схватив её за запястье.

— Тихо, Хэкка... Тихо. Нас и так хватает.

Он задержал её руку чуть дольше, чем нужно было.
И в темноте их взгляды встретились.
Несса почувствовала, как внутри всё сжалось сильнее прежнего. Она не отводила глаз. Слишком поздно, слишком опасно.
И всё равно.

Карл отпустил руку.

— Дыши ровно. Всё под контролем, слышишь?

— Пиздец у тебя контроль... — прошептала она, пытаясь усмехнуться, но голос дрогнул.

Он усмехнулся в ответ, но без тени веселья.

— Нам нельзя сдаваться, Несса. Нам уж точно.

Они продолжили искать.
И нашли.
В разделе «Кадровая история» — списки уволенных кураторов, пометки, даты. Несса подметила то, о чём говорил Луис: почти все имена перекликались с нынешними. Сменены лишь фамилии, а фотографии в делах — старые, стёртые.

— Это они... — прошептала она, проводя пальцем по фото. — Они никуда не уходили.

Карл сжал зубы.
— Лагерь убивает собственных кураторов и возвращает их под другими именами?

— Или... — Несса осеклась. — Делает что-то похуже.

Он молчал, сжав кулаки.

Снаружи рация треснула голосом Лоу:
— Давай, заканчивайте, время на исходе.

Они спешно сложили бумаги, сняли копии страниц, и двинулись обратно.
На рассвете они вернулись в комнату. Измотанные, грязные, с пыльными ладонями и взглядом, как после боя.
Кольцо сжималось.
И это ощущалось каждым нервом.

А Луис позже утром передал им найденное: старую карту подземных технических тоннелей под столовой и спортзалом.

— Думаю, мы нашли, как попасть в секцию «0».

Его глаза блестели.

— Сегодня ночью — это был только пролог, ребята.

Несса так и не смогла уснуть.
Комната спала — даже Эл, даже Лоу, чуткая как кошка, наконец, провалилась в короткий сон.
Несса сидела у окна, босая, сжимая в руках сложенные листки из архива. Бумага была тёплая от её пальцев, будто впитала ту тревогу, что теперь грызла изнутри.

Они заходят слишком далеко.
Слишком быстро.

И Карл...
Он был рядом этой ночью иначе. По-другому.
Не так, как раньше.
Он знал, что она дрожит. Он видел это в темноте, и всё равно — сжал её запястье так, будто хотел не дать ей упасть.
И она почти...
Нет.
Несса резко зажмурилась, отгоняя мысли.

Тишину нарушил шелест одеяла.
— Ты не спишь? — Лоу села на кровати, глаза блестели в темноте. Она выглядела усталой, но тревожной.

— А ты? — Несса усмехнулась уголком губ.

— Я слышала, как ты шуршишь этими... — она кивнула на бумаги.

— Мы в дерьме, Лоу.

— Это новость?

Молчание.

— Есть ещё кое-что... — Лоу тихо потянулась к Нессе и присела рядом, понижая голос до шёпота. — Мне кажется, Тея что-то чувствует. Она сегодня странно себя вела. Смотрела. Слушала. Слишком внимательно.

— Она всегда так...

— Нет, Хэкка. Не так. Я знаю её. Она вцепилась в меня, как бульдог, когда я вечером отошла на склад за сигаретами. И пыталась вытянуть, с кем я шатаюсь по ночам.

— Думаешь, сдаст?

— Не знаю... Но она не тупая. А это значит — она либо попытается лезть, либо сожрёт нас первой.

Несса вздохнула, уставившись в тёмный лес за окном.

— Мне уже без разницы, Лоу. Мы и так зашли туда, откуда не разворачиваются.

Лоу молчала, а потом вдруг положила руку ей на плечо.

— Я с тобой. Как бы хреново ни было.

Несса кивнула, впервые за ночь чувствуя, что эта рука — единственное, что удерживает её от падения.

Хиллстоун - одна сплошная тайна.
И это, только верх айсберга.