Штиль

«Если сравнить людей с дождем, то я - мелкая морось, а она - ураган.»

Утро пахнет плохо. Потными простынями, сыростью и пережаренными блинами из столовки, воздух густой, влажный, как будто стены в комнате 17А выдохнули: "Всё, теперь держитесь".

Несса просыпается от удара по подушке.

— Подъём, — шипит Тея, волосы растрёпаны, в одной носке. — Блядь, они идут. Кураторы.

Лоу резко скидывает одеяло, шепчет:
— В смысле "идут"?

— По коридору, — отвечает Эл. Она уже стоит у окна, закидывает волосы за плечо. Руки дрожат, но голос — ровный. — Сверяли комнаты. Уже в пятнадцатую постучали.

Несса срывается с кровати. У неё мигом просыпается всё тело — как будто холодный душ внутри. Сердце долбит. Где сигареты?

— Где?! — шипит она.

— В шкафу, за коробкой с карандашами, — коротко отвечает Лоу. — А зажигалка — у Теи.

Тея в это время вжимает подушку под матрас, сминает в ней кусок полиэтиленового пакета. Несса кидается к шкафу, руки всё ещё дрожат, как будто она во сне, как будто это не по-настоящему.

Но это — настоящая жопа. Проверка — до завтрака. А у них — пачка сигарет, запах алкоголя в волосах и, возможно, недосушенные майки, в которых они вчера лазали по кустам в обход.

— Всё, всё, спрятала, — выдыхает Тея. — Где она, блядь? Где Эл?

— Тут, — спокойно говорит Эл, выходя из ванной с зубной щёткой. — Я выглядела норм?

— Как будто ты вчера читала «Анну Каренину» под одеялом, — отзывается Лоу. — Вполне.

Стук в дверь — короткий, властный.

— Комната 17А. Проверка.

Все — в раз, по местам. Кто-то делает вид, что только проснулся. Несса — под одеялом, с закрытыми глазами, как будто спит. Эл у зеркала. Тея возится с рюкзаком, а Лоу на корточках у кровати — якобы ищет заколку.

Дверь открывается. Заходит мисс Роуз — кураторша, с узким лицом, тяжёлым взглядом и слишком высокими каблуками для лагеря. За ней — двое мужиков из охраны.

— Утренняя сверка. Нарушений не было?

— Никаких, — хором выдыхают девочки.

Роуз кивает и начинает обход. Поднимает подушки, открывает шкафы. Несса сжимает кулаки — у неё под подушкой тетрадка, в ней зарисовки. Некоторые слишком личные. Но Роуз не трогает её кровать. Напротив — задерживается у Эл.

— А это что?

— Мой дневник, — отвечает Эл, не мигая.

— Разрешён?

— Да. Я показывала куратору Нивену.

Роуз поджимает губы. Потом идёт к рюкзаку Теи.

— Тут что?

— Учебники. И грязные носки, — улыбается Тея.

Один из охранников хмыкает. Роуз не улыбается.

Она долго роется. Поднимает одежду, выворачивает один рукав. Несса мысленно прощается с сигаретами. Но она проходит мимо.

— У вас пять минут до подъёма. Старайтесь не вызывать подозрений, девушки. На этой неделе особое внимание к "новеньким".

И они уходят.

Дверь закрывается. Несколько секунд — тишина.

Потом Тея выдыхает:

— Я чуть в обморок не упала. Блядь.

— Не орали бы вчера, вообще не пришли бы, — бурчит Эл.

— Я не орала, — отзывается Тея. — Я была на взводе. Меня Тайлер за грудь схватил, прикинь?

— Ты его ударила? — спрашивает Лоу.

— Конечно. У меня до сих пор костяшки болят.

Несса садится на кровать. У неё холод в груди не проходит. Как будто сейчас рвота подступит.

— Это только начало, — говорит она. — Они за нами будут следить.

— Пусть следят, — отвечает Тея. — Я теперь только умнее стану. Спрячу всё в вентиляцию.

— В вентиляцию? — усмехается Эл. — Гениально. Пока не запалит камера.

— Да там слепая зона, Луис говорил, — вбрасывает Лоу.

И вот оно. Имя. Луис.

Несса чувствует, как у неё снова дёргается что-то внутри. Не злость. А... непонятное. Луис вчера был рядом с Лоу. Очень рядом. Говорил ей вещи. Говорил взглядом, руками, молчанием.

А Карл? Карл всё ещё раздражает. Карл говорит, как будто её знает. Как будто видит насквозь.

***

На завтрак они идут напряжённой группой. На девочках — идеальные лица. Тея даже ресницы подкрасила. Лоу заплела две косы. Эл — как всегда, ровная и спокойная. Несса — в чёрной толстовке, со стрелками. Её взгляд — это нож. И пусть кто-нибудь сунется.

В столовке — полный зал. Кураторы, охрана, старожилы. Карл сидит за дальним столом. Луис — рядом. Тайлер — тоже. Несса видит, как Карл откусывает яблоко. Потом — смотрит на неё.

Тот самый взгляд. Без эмоций. Просто взгляд.

Она отворачивается первой.

Они садятся к краю. Ближе к двери. Чтобы можно было свалить, если что.

— Сегодня, — шепчет Лоу, — Эл сказала, что будут анкеты. Психологические.

— Опять? — шипит Тея. — Мы же только приехали.

— Те самые, про «опиши себя одним словом», «чего ты боишься», «какое твоё самое тёмное воспоминание», — бурчит Эл.

— Пошли они в жопу, — говорит Несса. — Я напишу "сдохните".

— Лучше напиши "не скажу" — звучит воспитаннее, — добавляет Лоу.

Тея берёт булочку, жрёт с хрустом.

— Не понимаю, нахуя им вообще наши страхи. Что, фильмы снимают?

— Психотерапия, — говорит Эл. — Но не для нас. Для отчётности.

Несса чувствует: она уже на пределе. Всё давит. Палки в спицах. Она в ловушке. Это место, как большой капкан: красивый лес, строгие правила и взгляд Карла, который не отпускает.

Ах, да. И эта чертова четверка, во главе которой стоит Скарлетт.
Эти чокнутые все утро сверлят взглядом девочек и тихо шепчутся. Они точно что-то задумали.

После завтрака — линейка. Все выстроены, как пленные. Директор Хокинс — сам на трибуне. Поглаживает усы. Говорит, что "вчера были случаи выхода за территорию". Что "некоторые забывают, где они находятся".

Несса чувствует, как напряглась Эл. Тея скучает. Лоу смотрит на Луиса, но быстро отводит глаза.

— На следующей неделе, — продолжает Хокинс, — начнётся программа «Откровения». Это значит, что каждый из вас напишет честные, глубинные анкеты. И некоторые из них будут зачитаны. Чтобы вы поняли, что в одиночку вы не справитесь. Что стыд и правда — не враги, а союзники.

Стыд и правда. Несса чувствует, как в ней что-то застывает. Её мысли — как пружина.

Они зачитАют анкеты. Будут читать вслух. Перед всеми. Кого-то — рандомно. Или специально.

Она уже знает, что напишет. Напишет зло. Напишет так, чтобы им было невыносимо это читать. Напишет — и будет плевать.

Плевать?

***

После обеда у них свободное время. Девочки возвращаются в 17А. Закрывают дверь. Эл вытаскивает дневник и говорит:

— Мы должны решить, как быть. Если кто-то из нас сдаст остальных — всё рухнет.

— Я никого не сдам, — сразу говорит Тея. — Даже если меня припрут к стене.

— Ты не сдашь, но ты можешь спалить случайно, — говорит Лоу. — Болтая, когда рядом кто-то есть.

— А ты лучше? — резко.

— Я умею держать язык за зубами.

— Правда?

— Да, правда.

— Девочки, — вмешивается Эл. — Серьёзно. Надо подумать. Что мы пишем в анкетах?

— Я не скажу им, что боюсь отца, — говорит Несса. Вслух. Впервые.

Все замолкают.

— Я не скажу, — повторяет она. — Пусть думают, что я злая просто так.

Лоу медленно кивает.

— Я не скажу, что ненавижу, когда на меня кричат. Потому что тогда я хочу исчезнуть.

— Я не скажу, — говорит Эл, — что у меня до сих пор флешбеки.

Тея выдыхает.

— Ну и... Я не скажу, что люблю мать. Потому что тогда я должна буду признать, что она меня бросила.

Тишина.

— Погнали писать, — говорит Несса. — Только так, чтобы потом... не рвало.

— Чтобы выжить, — кивает Эл.

— Чтобы они охуели, — добавляет Тея.

Вечер.

Когда Несса вечером идёт в библиотеку — за бланком анкеты, Карл выходит ей навстречу. Снова — в коридоре. Случайно?

— Зачем тебе анкета? — спрашивает он. Без насмешки. Просто вопрос.

— Тебе какая разница?

Он смотрит на неё. Долго. Не грубо. Но будто что-то проверяет.

— Просто не думал, что ты будешь играть по их правилам.

— Я не играю. Я захожу внутрь, чтобы подорвать всё изнутри.

— О, значит, ты террорист?

— Нет. Я просто не хочу, чтобы они думали, будто меня можно расколоть.

Он улыбается. Не тепло. Но как будто признаёт: она достойный противник.

— Тогда удачи, Хэкка.

— Не называй меня так.

— Но это же ты. Мятный дым и ядовитые стрелки. Хэкка.

Она проходит мимо. Не оборачивается. Но губы — дрожат.

Не потому что он назвал её. А потому что он знает, как.

В комнате она достаёт карандаш. Смотрит на бланк.

1. Охарактеризуй себя одним словом.
2. Что ты чувствуешь по утрам?
3. Какое воспоминание не даёт тебе спать?

Она пишет.

Каждую строчку — как бой.

И где-то, в другом корпусе, Карл тоже пишет. Медленно. Через боль.

Их слова — как пули. И рано или поздно — одна из них попадёт в цель.

***

На следующее утро всё тихо. Подозрительно тихо. Будто лагерь затаил дыхание перед чем-то неприятным. Птицы за окном поют не в радость, а в издёвку.

Несса просыпается раньше всех. Она сидит на кровати, закутавшись в одеяло, и смотрит в потолок. Глаза сухие, мозг — выжатый. Она не помнит, сколько раз вчера переписывала анкету. Писала, рвала, снова писала. В какой-то момент решила, что вообще не сдаст. Потом — что сдаст, но без чувств. А потом всё-таки написала так, что у неё дрожали пальцы, когда выводила последнюю фразу.

"Когда мне было десять, я поняла, что лучше молчать, чем просить. Потому что просить - значит получить отказ."

Она не уверена, что оставит это. Не уверена ни в чём.

На верхней полке ворочается Эл. Несса слышит её осторожное движение — будто даже во сне та не хочет никого разбудить. На соседней кровати Лоу спит на животе, кутаясь в одеяло до самого лба. Тея во сне чертыхнулась и скинула ногу на пол. Мир кажется застеклённым — будто утро держит всех внутри аквариума.

Чуть позже Эл медленно слезает с кровати и тихо садится у окна, открыв дневник. Несса наблюдает за ней из-под ресниц. У Эл какое-то другое дыхание — ровное, как у человека, который всегда знает, что делает, даже если не знает.

— Ты всё уже написала? — шепчет Несса.

Эл кивает. Не поворачиваясь.

— Оставила?

— Да. Зачем иначе писать?

Несса отводит взгляд. У неё внутри будто осталась незавершённость — неровный шов на ране.

После завтрака кураторы раздают конверты. Один за другим. Фамилия. Подпись. Инструкция: "Закрытый бланк. Вернуть до обеда в ящик на входе. Кто не сдаст — личная беседа с Хокинсом".

— Шантаж, — бурчит Тея.

— Стимул, — парирует Эл.

— Запугивание, — говорит Лоу. — Но работает.

Несса держит конверт двумя пальцами, будто он может укусить.

Им дают час свободного времени. Потом — дневные активности. Игры, отработка "социальных навыков", спорт, обсуждение. Но всё это — фон. Главный акцент — анкеты. У всех под глазами написано: что ты напишешь?

В лесу, на тропе, Несса встречает Карла.

Он один. Без Луиса, без Райдеров. С блокнотом в руке. В наушниках? Нет. Тут нельзя. Просто идёт, как будто слушает музыку в голове. Волосы — те же девять косичек. Лицо — как обычно, сдержанное. Но в глазах что-то такое... будто он что-то понял. Или увидел. Или вспомнил.

— Ты сдала? — спрашивает он, не останавливаясь.

— Нет.

— Почему?

Она идёт рядом. Не решается смотреть на него.

— А ты?

— Да.

— Всё честно?

— Не знаю, что такое честно, — бросает он. — Я просто написал. Всё, что пришло в голову.

Она чувствует, как в груди что-то поднимается. Словно он успел раньше. Сделал, и теперь стоит по ту сторону. А она — ещё нет.

— У тебя есть привычка давить. Это намеренно?

Он останавливается. Поворачивается. Смотрит.

— Нет, Хэкка. Я просто хочу понять, кто ты. До того, как ты сама решишь это скрыть.

Он уходит. Не дожидаясь ответа.

***

Они сдают анкеты по очереди. Куратор стоит у ящика, проверяет подписи. Несса кидает свою, не глядя.

Лоу долго держит конверт в руках, а потом кладёт, будто отдаёт что-то личное. Тея — пинает ящик, усмехается. Эл — просто оставляет, не делая из этого ритуала.

Но когда возвращаются в комнату, становится понятно — что-то изменилось.

Внутри — ощущение тяжёлого воздуха. Никто не говорит, но все знают: теперь всё зависит не от них.

***

Вечером, на общем собрании в актовом зале, Хокинс выходит на сцену.

— Вы были честны. Спасибо тем, кто не побоялся. Мы прочли анкеты. Мы выбрали некоторые, которые заденут каждого.

Несса чувствует, как у неё дергается угол рта. Она знала. Чёрт, она знала.

— Завтра на рассвете будет "Чтение в кругу". Не принудительно, но желательно. Мы будем обсуждать то, что вы пережили. Чтобы вы услышали, что не одиноки.

— Ебануться, — шепчет Тея.

— Если они мою выберут... — начинает Лоу.

— Не выберут, — уверенно отвечает Эл. — Ты слишком аккуратна.

Несса молчит. Она не уверена. У неё — не аккуратно. У неё — грязно, злое и обнажённое.

— Я не пойду, — говорит она.

— Пойдёшь, — отвечает Эл. — Если не пойдёшь — подумают, что тебе есть что скрывать. А ты не хочешь быть слабой. Правда?

Несса прикусывает губу.

Она права.

Ночь. Комната молчит.

Девочки спят. Только Эл ворочается. А Несса лежит, глядя в потолок. Под подушкой — её блокнот. Она достаёт его. Переворачивает на чистый лист. И пишет. Без свечения экрана. На ощупь. Строчками, как дыхание:

- Я не хотела быть такой. Я хотела быть настоящей, но они сделали из меня ширму. Маму волнует, чтобы я не опозорилась. Папу, чтобы я не спорила. Братьев, чтобы я не мешала. И я стала той, кто курит мяту, чтобы не чувствовать, как горит внутри.

Я стала Хэккой. Хотя хотела быть просто Нессой.

Она кладёт блокнот под подушку. Закрывает глаза.
Завтра — круг. Завтра — разрыв.

А пока — только темнота, и ощущение, что кто-то, в соседней комнате, тоже не спит. И тоже пишет. Может, Карл.

И может, в его строчках — тоже боль, и злость, и попытка стать кем-то живым.

Утро.

Она не показала анкету никому. Не потому что не доверяла. Потому что это была её война.

Сейчас — 6:47. Подъём через тринадцать минут. В комнате пахнет затхлой тишиной. Лоу тихо посапывает на соседней кровати, Тея уткнулась в стену, Эл лежит, как всегда, прямо, будто не спит, а ждёт сигнала.

И Несса знает: сегодня что-то произойдёт.

Она чувствует это каждой клеткой.

И это не тревога. Это уверенность.

На линейке воздух рвётся от напряжения. Девочки из 17А стоят чуть в стороне. За ними — Скарлетт и её банда, 18С. Улыбаются, как будто знают концовку фильма, а ты ещё нет. Лоу одёргивает рукав, шепчет:

— Смотри на Дженну. Видела?

— Нет, — отвечает Эл.

— Она вчера под мою кровать залезала. Я проснулась — она исчезла, а потом из душа вышла будто ни в чём не бывало.

Тея вжимает кулаки.

— Если они нас подставили... я устрою пожар. Буквально.

Несса молчит. Её взгляд — на директора Хокинса, который выходит на сцену.

Тот говорит официальным голосом. Говорит про дисциплину. Про коллективную ответственность. Про "безопасную зону". А потом:

— ...и как часть программы "Откровения", сегодня я зачитаю несколько анкет. Анонимно. Без имён. Но, поверьте, всё, что вы услышите — это искренность. А искренность... лечит.

Несса чувствует, как сердце колотится слишком громко. Кто-то в толпе всхлипывает. Кто-то смеётся нервно.

И он начинает читать.

Первая анкета — безопасная. Кто-то пишет про страх темноты. Про одиночество. Девочки переглядываются.

А потом — вторая.

— «Я ненавижу утро, потому что каждый раз вспоминаю, что мне надо снова быть собой. А я себя не выношу».
— «Я боюсь стать как мать. А иногда — боюсь, что уже стала».
— «Мне нравится, когда он смотрит. Я делаю вид, что не замечаю, но я — вся в этом взгляде».

Несса замирает. Это знакомые слова. Это чей-то голос. Чей-то, но звучит — как её.

Или — как Лоу.

Все девочки из 17А будто вклиниваются в молчание. Кто-то из толпы оборачивается. Несколько взглядов — в их сторону. Сплетник уже в умах. Он где-то здесь. И он знает, чью анкету слили.

— «Иногда мне хочется ударить кого-то просто за то, что он дышит. Просто чтобы доказать, что я тоже что-то чувствую».

— Это моя, — шепчет Тея.

— Нет, — резко говорит Эл. — Это не твоя. Это сборная. Они склеили из разных.

И становится ясно: кто-то вытащил анкеты. Кто-то — собрал фразы. Чтобы унизить. Или разрушить.

Хокинс заканчивает чтение. Смотрит в зал.

— Это правда. И правда — важнее гордости.

Потом — тишина. И распад.

Толпа начинает шептаться. Некоторые хихикают. Кто-то смотрит с жалостью. 17А — под прицелом.

— Это они, — шипит Дженна кому-то. — Сто процентов. Сами написали, а теперь корчат невинных.

После линейки — девочки бегут в комнату. За ними — взгляды, слухи, ядовитые шёпоты.

Внутри 17А — шторм.

— Кто брал анкеты?! — кричит Тея.

— Никто, — отзывается Лоу. — Я прятала свою под матрасом. Сама не видела с вечера.

— У меня в рюкзаке, — говорит Эл. — Сейчас проверю.

Она достаёт. Её — нет. Пусто.

Несса достаёт свою. Мятая, но на месте.

— У тебя? — спрашивает Эл.

— Я... спала с ней. Под подушкой.

Они смотрят друг на друга. Никто не врёт. По крайней мере — не сейчас.

— Это была подстава, — говорит Эл. — Они обчистили нас. Вытащили фразы. И склеили.

— Это Скарлетт, — добавляет Тея. — И Дженна. Сто процентов.

— И... — Лоу вдруг замолкает. — Кто-то из наших слил.

Тишина.

Пауза.

Несса не говорит ничего. Она смотрит в окно. В её голове гул. Паника пытается пробиться, но она её глушит.

— Это начало, — говорит она. — Они хотят, чтобы мы сдохли. Изнутри.

— Ну, — усмехается Тея. — Мы не сдохнем.

— Нет, — кивает Эл. — Мы напишем так, что в следующий раз читать будут нас. Но уже по-другому.

— Они не поняли, — говорит Лоу. — Они думают, что эти анкеты — слабость.

— А мы покажем, что это — сила, — заключает Несса.

И в этот момент — где-то в другом корпусе — Карл смотрит в свой блокнот.

Он пишет фразу:
"Она выживет. Потому что не дает себя сжечь. Она сама – огонь."

И, может, он не знает, почему. Просто чувствует. Как будто она в беде. Как будто весь лагерь качнулся — и центр этой качки не он. А она.

Несса.

Хэкка.

Мятный дым, ядовитые стрелки и боль, которую она больше не отдаст просто так.

Комната мальчиков. Утро.

Свет ещё мутный, ранний, но внутри уже жарко — окно заклеено изнутри картонкой, чтобы не палили лучи. Запах — табак, пот, немного дешёвого дезика. Тайлер храпит. Райдер не вернулся с утра — наверное, опять у курилки завис.

Карл сидит на кровати, блокнот в руках, но ничего не пишет. Просто держит. Как будто тот защищает. Как нож в чужом месте.

Луис подтягивается с нижней койки, скидывает с лица одеяло. Волосы растрёпаны, под глазами — тени.

— У тебя вид, как будто тебя взяли в заложники, — говорит он.

— Так и есть, — отвечает Карл.

Пауза.

Луис достаёт из пачки сигарету, вертит её между пальцев, но не закуривает — камеры. Только игра. Ритуал.

— У вас был рейд?

Карл кивает.

— Мисс Роуз. И два охранника. Подушки швыряли, шкафы копали.

— Нашу пока миновали. Наверное, после вчерашнего у них план — «бить по новичкам».

— Они были злы. Как будто что-то ищут.

— Может, уже что-то знают. Или кто-то слил.

Карл не отвечает. Он думает о Нессе. Её лицо, когда она спит, — как будто в броне. Её глаза — острые, но не на него. Пока.

— Ты что, завис на ней? — вдруг спрашивает Луис, будто между делом.

— На ком?

— На Хэкке.

Карл поворачивает голову, смотрит прямо.

— Её зовут Несса.

— Да хоть Клеопатра. Ты завис?

Карл молчит. Потом медленно отвечает:
— Она раздражает меня. Говорит, как будто уже всё обо мне знает.

— А ты хочешь, чтобы она узнала?

— Нет. И да. Понятия не имею.

Луис усмехается, тянется, поправляя сползшие шорты.

— Нормальное дело. Это Хиллстоун. Здесь либо чувства заводятся, либо тебя сносит крыша. Иногда — одновременно.

Карл хмыкает.

— А ты чего? С Лили всё...?

— Всё — это слишком громко. Мы как бы... Ну, ты видел. Вчера. Она ржала, я рядом. Тепло, дым, взгляды. Как в кино, где потом всё идёт по пизде.

— И ты хочешь, чтобы пошло?

— Не знаю. Она вроде бы держится, но не уходит. Это тоже что-то значит.

Карл кивает. Потом:
— Они боятся. Эти анкеты. Несса — особенно.

— Все боятся. В этом и смысл. Сделать нас голыми. Не физически — а вот здесь, — Луис стучит себя в грудь. — А потом смотреть, как кто-то треснет.

— Треснет?

— Начнёт плакать. Признается в том, что никому не говорил. Или, наоборот, притворится — и всё равно спалится. У них психология как инструмент. Мы для них — не люди. Система. Статистика.

Карл сжимает блокнот.

— Я не хочу, чтобы они знали, что у меня внутри.

— Тогда спрячь это. Или изверни. Напиши красиво. Напиши так, чтобы прочитали — и ничего не поняли. Вот это — настоящее оружие.

Карл смотрит на него.

— Ты это с Лили обсуждал?

— Нет. С ней другие разговоры.

— Какие?

— Про страхи. Про мамины браслеты. Про ночь, когда она не пришла домой. С ней — по-настоящему.

— И она тебе верит?

— Думаю, да.

— Повезло.

— Нет. Это страшно. Когда кто-то верит — ты тоже должен начать. А это, брат, совсем другое дерьмо.

Тишина. Потом Карл встаёт.

— Пойду. Мне нужен воздух.

— Только не делай глупостей. Это всё ещё Хиллстоун.

— Я уже глупость — просто тем, что здесь.

Он выходит.

А в его блокноте — написано одно слово:
Лезвие.

Комната 17А. Вечер.

Дверь хлопает. Первыми заходят Тея и Лоу. Несса — чуть позади. Эл уже внутри, сидит на подоконнике, босая, с кружкой в руках. За окном — сгустившийся сиреневый сумрак. Комната пахнет мятой, клубникой и напряжением.

— Завтра нас разделают, — говорит Тея, скидывая кеды. — Под запись.

— Зачем ты так? — Лоу садится на кровать, обнимая подушку. — Может, не всё так плохо.

— Да ты сама видела. В обед Скарлетт специально сказала это про "анкету с признанием в воровстве". Они подкинули. Или притворились, что кто-то из нас это написал. Или... — она замирает. — Или реально кто-то написал.

Несса встала у стены, прижавшись к ней затылком. Глаза полуопущены. Она бледная. Слишком.

— Я ничего не писала. Но мне страшно, — тихо говорит она. — Как будто что-то сломается, если они прочтут.

— Что ты там написала? — спрашивает Эл. Не с обвинением. Спокойно. Как будто хочет понять.

— Я... Часть про сестру. Про родину одиночества. Про то, как по ночам ты привыкаешь к пустым дверям.

Лоу слабо улыбается.

— Поэтично. Но, может, они не поймут. Подумай, как Луис сказал: «Напиши так, чтобы прочитали — и не поняли».

— Я не умею так. Я всегда пишу как есть, — Несса опускается на пол. Спиной к шкафу. — А теперь... Это как будто дневник покажут всем. Мне мерзко от одной мысли.

Тея ходит по комнате, как зверь в клетке.

— А если они вытащат мою анкету? Я же там написала про мать. Про то, как хотела ударить её в лицо. Не потому что злая — потому что она делала вид, что меня нет.

Тишина. Эл говорит:

— Тогда пусть услышат. Мы же не выбирали, кем родиться. Мы выбрали быть живыми после этого.

Лоу смотрит на неё с удивлением.

— Ты что, не боишься?

— Боюсь. Но если мы начнём бояться правды, то они победят. Хиллстоун построен на страхе. А страх — это слабое место. Наше или их.

— Что ты написала? — вдруг спрашивает Несса.

Эл молчит. Потом:

— Я написала про него. Про того, кто остался на мосту, когда я ушла. Про то, как он сорвался, а я нет. Про то, что до сих пор чувствую его пальцы у себя на запястье, даже если они давно мертвы.

Комната замирает. Даже Тея.

— Эл...

— Я написала потому, что если я не скажу это хотя бы однажды — я превращусь в него. А я хочу быть собой.

Лоу кладёт подушку себе на колени. Шепчет:

— Может, если они прочитают, кто-то поймёт. Не все, но кто-то.

— А если прочтут с иронией? Как Скарлетт. Как будто это всё — цирк.

Тея усаживается на край кровати, поджимая ногу.

— Тогда я смеяться буду громче. В лицо. Пусть думают, что у нас нет стыда. Нам и так нечем прикрыться.

Несса встает. Тихо. Как будто на хрупких ножках балерины.

— Я не хочу, чтобы они сделали из нас жалких. Или порванных. Хочу, чтобы они боялись. Чтобы понимали: если вытаскиваешь наши слова — будь готов к ответу.

— Ответу? — Лоу вскидывает брови.

Несса подходит к столу. Берёт ручку. Ставит на стене чётко, жирно, под светом лампы:
"Мы знаем кто вы. А ты?"

Эл кивает.

Тея берёт маркер. Подписывает рядом:
17А

Лоу усмехается. Потом встаёт и добавляет:
Не ломаются те, кто уже был разбит.

На секунду — единство. Четыре девочки, сломанные, порванные, не похожие, но вместе. Тишина густая, как лес ночью. Вокруг — камеры, стены, система. А внутри — пульс.

Дайте мне сигарет.