Штиль

Она – заноза.

3 июня. Утро.

После зарядки, когда ребята возвращались к корпусам, воздух был наполнен перегретыми травами и раздражением. Несса шла чуть позади, волосы липли к затылку, футболка прилипала к спине. Хотелось просто лечь и забыться — но, разумеется, по расписанию завтрак, а потом распределение по кружкам и занятиям. Хиллстоун дышал строгостью. Всё шло по часам, как будто они подписались на военную дисциплину, а не на лето.

На крыльце столовой кто-то резко толкнул её плечом. Несса отшатнулась, чуть не оступилась на ступеньке.

— Оу, — сказал он, не особенно виновато. — Слепая?

Несса подняла глаза. Карл. В упор. Всё с тем же спокойным, лениво-пренебрежительным выражением. Его серо-голубые глаза сверкнули в тени крыльца, будто ледяные ироничные льдинки.

— Ты всегда так заходишь в людей? — бросила Несса, выпрямляясь, чувствуя, как в груди отзывается злость.

— Только если они стоят посреди дороги, как дерево, — Карл хмыкнул, чуть склонив голову. — Спокойно, ничего не сломал.

— Ну извини, что дышу, — огрызнулась она.

Он пожал плечами и прошёл мимо, будто и не заметил её тона. Слишком равнодушно. Слишком снисходительно.

И это — вывело её из себя сильнее, чем толчок.

Лили и Тея уже махали ей с дверей, но Несса всё ещё стояла на месте, вцепившись пальцами в ремешок рюкзака.

— Идиот, — прошептала она, не уверенная, слышит ли он ещё.

Он не обернулся.

Но в ней остался этот момент — как заноза. И какое-то упрямое чувство.

Карл

Карл хлопнул дверью, но не сильно. Так, чтобы обозначить — не в настроении. В комнате пахло табаком, пылью и чем-то острым, как старый пот на простынях. Райдер лежал на спине на верхней койке, что-то бурчал, барабаня пальцами по ребру кровати. Луис листал потрёпанный журнал. Тайлер пинал кроссовку стену — ритмично, раздражающе.

Карл прошёл к своей койке, скинул футболку, вытер шею, сел. Заложил пальцы в волосы.
Чёртова девчонка. С этими глазами — как будто рентген. И голос... как у тех, кто держится, пока не сорвётся.

— Чё случилось? — не поднимая глаз, буркнул Луис.

— Ничего, — сказал Карл.

— Ага. Тогда почему ты, блин, как будто подрался с воздухом?

Карл молчал. На секунду вернулся к тому моменту — её плечо, её резкий тон, и то, как она смотрела. Не испуганно. Не вызывающе. А так, как будто он ей не понравился по-настоящему. Это бесило.

Он привстал, потянулся к тумбочке, достал тонкую пачку, вытащил мятную сигарету — не свою, чужую. Он стащил пару у какой-то девчонки ещё утром.
Никотин — не решение, но хоть что-то.

— Эй, — Тайлер приподнялся. — Ты чего мяту куришь? Это чё, новенькая?

— Тебе какая разница?

— Мне — никакой, — хмыкнул он. — Просто интересно, чья тень у тебя в голове.

Карл не ответил. Только вышел, хлопнув дверью, теперь уже громче. Пусть думают, что хотят.

Старая спортплощадка была наполовину заросшей — сетка на воротах ржавая, кольцо для баскета держалось на одном болте, щит треснул. Карл прислонился к кирпичной стене хозблока, закрыл глаза, вдохнул мяту.

Она пахла, как утро. Но противная, дерзкая утренняя правда.

Он выпустил дым сквозь зубы, проводя взглядом бегущие облака. Пусто. Тихо. Можно думать. Можно зли́ться.

И тут в краю зрения — движение.

Карл прищурился.
На дорожке, ведущей к зданию кружков, шли три фигуры. Он узнал Лили сразу — броская походка, тёмная кофта с надписью на спине. Узнал, потому что сегодня утром брал сигареты у нее. Рядом — Тея, кажется. И между ними — она.

Несса.

Он не знал её. Ни имени, ни смысла, потому что на костре он пропустил ее речь, уйдя в свои мысли. И ни причины, по которой она так легко вывела его из себя. Только знал, что с ней не будет по привычке. Ни по лёгкости, ни по игривости. Она не «девчонка из лагеря». Она — заноза.

Он затянулся и остался стоять в тени, следя, как они заходят в здание. Что они там забыли?

— Рисование, — вдруг понял он.

Потому что у неё были пальцы художницы — с обкусанным лаком и усталым движением, будто давно держала кисть или уголь.

Он выдохнул и усмехнулся сам себе.

— Серьёзно, чувак. Художница?

Он затушил сигарету об кирпич и не двинулся с места. В голове было слишком громко. В груди — немного странно.

Его раздражает она. Какая-то непонятная, странная. Постоянно взглядом сверлит.

Несса

Арт-класс располагался в старом здании с облупленной краской на стенах и запахом гуаши, клея и чего-то кислого, засевшего в полу. Несса стояла в дверях, вглядываясь в пространство: несколько мольбертов, засаленные столы, полки с коробками и банками, плакаты с цитатами — одна из них бросилась в глаза:

«Жизнь не обязана быть искусством. Но искусство обязано быть правдой.»

Лоу фыркнула:
— Пахнет гнилыми тряпками. Уже чувствую вдохновение.

— Или ботаникой, — добавила Тея. — Помнишь, как в школе забыли залить формалин в лягушку?

Несса медленно прошла вдоль столов, пальцами касаясь царапин на деревянной поверхности. Здесь давно никто не обновлял обстановку, но что-то в этом помещении притягивало — возможно, именно его растрёпанная честность. Оно не пыталось нравиться.

— Вам по интересам или от расписания? — спросила учительница. Женщина лет сорока, с короткими волосами и голосом, в котором не было ни капли желания кого-то впечатлить.

— По интересам, — отозвалась Несса. Честно.

Лоу и Тея переглянулись, но сели рядом. Перед каждой из них поставили бумагу, коробку с простыми карандашами, мягкими ластиками, углём.

— Сегодня — просто наблюдение. Нарисуйте то, что чувствуете сейчас, не думая о форме. Не старайтесь сделать красиво. Старайтесь сделать настояще.

Несса взяла карандаш, обвела пальцами край бумаги. Лист был белым, как утро перед чем-то плохим. Она почти не дышала, когда сделала первый штрих.

Пульс – на кончике графита.

Лист быстро заполнился мягкими, но чёткими линиями. Несса не умела «рисовать красиво» — ей не хватало терпения на детали, симметрию, пропорции. Но цветы выходили живыми. Не изящными, не академически правильными — а будто только что вырванными из земли, с остатками грязи на стеблях и лепестками, подмятыми чьей-то грубой рукой.

Она не сразу поняла, почему именно лилии.

Пока её рука двигалась, она вспоминала утро. Голос Лили — «это ещё не утро, это предупреждение», зевок, зелёные глаза в полумраке комнаты. Тот момент, когда они смеялись над лагерем, как будто он не сожрёт их позже.

Цветы – как она. Лили.

Пусть немного надломленные, но всё равно горделиво расправленные, как будто ещё могут стать чем-то большим, чем просто символ утраты.

— Хм, — раздалось рядом.

Несса вздрогнула. Учительница стояла сзади, склонившись над её плечом. Долго смотрела, ничего не говоря, потом только выдохнула:

— Ты злишься. Но рисуешь бережно. Интересный конфликт.

Несса ничего не ответила. Просто наклонилась над листом ещё ниже и продолжила штриховать один из лепестков, как будто он мог спрятать её от всего лагеря.

Где-то рядом Тея возилась с углём и вырисовывала карикатуру на вожатого с татуировкой на шее, а Лили выдавала абстракцию в чёрно-красных пятнах.

А Несса рисовала Лили — не её лицо, но то, как она казалась ей в это лето: живая, красивая, сломанная и цветущая одновременно.

После занятия у них снова было немного свободного времени — редкий подарок, как тихий пролёт между наказаниями и построениями.

Они вышли из здания кружков почти вровень. Лоу тут же закурила, прикрывшись от ветра ладонью. Тея выдохнула и бросила взгляд в сторону спортплощадки.

— Пошли к озеру? Там вроде никто не ошивается в это время, — предложила она.

Несса кивнула. Она всё ещё держала в руках свой рисунок — свернула пополам, но не слишком тщательно. Почему-то не хотелось прятать.

Тропа к озеру вела между соснами, вдоль слегка покосившегося забора. Здесь пахло сырой корой, болотной водой и свободой, которая вроде бы была близко, но не касалась их напрямую.

— Знаешь, — сказала Лоу, пока они шли, — если бы мне предложили покинуть лагерь прямо сейчас, но забыть всё, что мы уже сделали, я бы отказалась.

— Даже зарядку в шесть утра? — усмехнулась Несса.

— Даже её. — Лоу бросила взгляд в небо. — Это же всё мы. Даже тупость. Даже драмы.

— По-моему, ты просто хочешь страдать красиво, — отозвалась Тея и пнула камень.

— А ты — чтобы тебя снимали скрытой камерой, как крутую дерзкую тёлку, — парировала Лоу.

— Вы обе — персонажи плохого инди-фильма, — Несса закурила наконец. Первая сигарета за день резанула в лёгкие — холодная, мятная. Она выдохнула резко, глядя на отражение неба в чёрной воде.

Они добрались до заброшенного пирса — полусгнившие доски, где обычно никто не тусовался. Сели на край, свесив ноги. Было тихо. Даже кураторы, казалось, затаились.

— А ты чё нарисовала? — спросила Тея, кивнув на лист.

Несса развернула его. Не сразу. Немного медлила, но всё же показала.

Тея посмотрела, долго. Потом:

— Это Лоу?

— Нет, — сказала Несса. — Ну... может быть.

Лоу молчала. Лишь затянулась глубже. На её лице не было усмешки — впервые за долгое время.

— Спасибо, — сказала она. Тихо.

Потом было молчание. Дым. Звук воды.

И в этот момент — голос за спиной:

— Ага. Я так и думал. Нашли чёртову курилку.

Карл.

Несса обернулась, и его лицо показалось ей даже более раздражённым, чем в момент их стычки. Он шёл не один — рядом маячил Райдер, иронично прищуренный, с тем выражением, будто они застали кого-то целующимся в темноте.

— Чего вы хотите? — бросила Тея.

— Вообще-то я тут был раньше, — Карл пожал плечами. — Просто не говорил никому. И да, тут видно с вышки.

— Чёрт, — выдохнула Лоу.

— Расслабься, — Райдер уселся на другой край пирса. — Никто никого не сдаёт. Мы не кураторы.

Карл продолжал смотреть на Нессу, но не как тогда, на зарядке. Глубже. Жёстче. Как будто пытался понять, что она делает среди всех этих лилий.

Ее длинные черные волосы слегка развивались на ветру. Черные пряди падали на лицо. Светлые глаза немного щурились на солнце. В одной руке, между пальцами, зажата сигарета, в другой лист с рисунком.

Карл всё ещё смотрел на Нессу. Её пальцы дрогнули, когда она сложила лист с рисунком и убрала его обратно в рюкзак, будто хотела спрятать что-то слишком личное. В воздухе висело молчание — не неловкое, а осторожное. Как шаг по тонкому льду.

— Ты что, следил за нами? — бросила Несса, не глядя в глаза.

— Не всё в мире крутится вокруг тебя, — отозвался Карл. В голосе — усталость, раздражение и что-то ещё, не сразу различимое.

— А, ну да. Ты просто оказался здесь в идеальное время. Как удобно.

— Может, потому что это и моя курилка. Я тебе расписание не обязан, — Карл откинул капюшон, волосы в косичках качнулись. Он выглядел как человек, которому плевать, но которому не совсем всё равно.

— Ну так сиди молча, — выдохнула она.

Лоу уже смотрела на них обоих, внимая с видом затаённого наблюдателя. Тея же чуть откинулась назад, сделала вид, что просто курит. Райдер усмехался — он чувствовал запах драмы за версту и явно получал от этого удовольствие.

— Хочешь, чтобы я ушёл? — резко спросил Карл.

— Да, — сказала Несса.

— Тогда я останусь, — он улыбнулся, но в этом было меньше радости, чем хотелось бы.

Несса встала. Сигарета почти догорела. Она смотрела на него сверху вниз — устало, злобно, но без театра. Просто... устало.

Она пошла прочь, оставляя дым за собой. Лоу встала почти сразу, кивнула Тее. Подруги тронулись следом — не быстро, не как спасательницы. Просто так, как уходят вместе.

Карл остался сидеть. Молча. С Райдером, который шепнул:

— Кажется, она тебя скоро прибьёт. Или влюбится.

Карл не ответил. Он смотрел в воду, и в голове — впервые за долгое время — не было ни капли хаоса. Только лилии. Белые. Чёткие. Нарисованные углём.

***

ВЕЧЕР, КОМНАТА 217 — ПЛОХОСТЬ ТИХАЯ, КАК ВОДА

Ночь сползала на Хиллстоун, как плотно натянутое покрывало. В комнате 17А уже давно не горел основной свет — только приглушённая лампа над кроватью Нессы освещала пространство мягким янтарным пятном. Она сидела, поджав ноги, перед своим альбомом. Рисунок, законченный пару часов назад, смотрелся иначе при ночном свете — лилии на бумаге будто светились. Несса медленно провела пальцем по краям лепестков, размышляя, с чего бы это ей вообще взяться рисовать цветы. Она почти не помнила, как начала.

За стеной ванной шумел душ. Тея пела себе под нос обрывки песен — напористо и уверенно, будто в лагере она вовсе не для исправления, а в отпуске. Через несколько минут она вышла, закутанная в полотенце, и от неё сразу потянуло густым, чуть терпким запахом облепихи. Волосы капали на плечи. Она весело кивнула Несссе, затем шлёпнула по спинке кровати Лоу и ушла к себе в угол, оставляя на полу влажные следы босых ног.

– На ее месте я бы не ходила босыми ногами по этому полу, – подумала Несса про себя, поморщившись.

Эл молчала весь вечер. Сидела у окна, поджав колени, листала какую-то старую книгу без обложки. От неё пахло совсем иначе — зелёным чаем, сухим жасмином и чем-то, что напоминало траву после дождя. Не парфюм, скорее — сама кожа так пахла. Удивительно спокойно. Несса краем глаза ловила её силуэт — вытянутый, худой, с прямой спиной, будто она всегда в балансе. Только теперь, когда шум воды стих и Тея улеглась, Лоу повернулась к Эл:

— Слушай, а когда у тебя день рождения? — спросила она будто невзначай, перебирая свой кулон на тонкой цепочке.

Эл на секунду задумалась, потом ответила тихо:

— Первого июля.

— Рак, — сказала Лоу, будто поставив точку.

— Хах, да, — Эл чуть улыбнулась. — Но я не в это верю.

— Всё равно. Ты на рака похожа, — вмешалась Несса, закрывая альбом. — Спокойная, но если тронуть — больно.

Эл посмотрела на неё чуть дольше, чем просто вежливо, а потом кивнула.
— А ты — лёд с пеплом.

— Чего? — засмеялась Тея с подушки. — Это типа поэтично?

— Очень, — отозвалась Эл, снова глядя в окно. — Но правда.

— А я? — Лоу облокотилась на локоть. — Ну-ка, Эл, гадай на всех.

Эл задумалась.

— Огонь, но притворяешься дымом. Не хочешь, чтобы знали, как сильно горишь.

На несколько секунд в комнате воцарилась тишина. Только капли в раковине мерно тикали, как секундная стрелка. В это мгновение лагерь казался не тюрьмой, а приютом — уставшим, обветренным, но укрытием от чего-то большего.

— Пойдём? — Лоу встала, чуть склонившись к Несссе.

— Ага. Тея, идёшь?

— Не, я сыта вашим дымом. Спать хочу.

Эл молча покачала головой.

Лоу и Несса вышли, стараясь не хлопнуть дверью.

На улице воздух был холоднее, чем Несса ожидала. Дышалось глубоко, будто каждая клетка после душного дня раскрывалась навстречу прохладе. Лагерь спал. Фонарей было мало — только у главного корпуса. Они шли по тропинке в лесной части, к скамье за полусгнившей беседкой, что давно стала неформальной курилкой.

Несса достала из кармана пачку Pine Mist, прикрывая сигарету от ветра ладонью. Лоу присела рядом и зажгла своей. Первые затяжки — всегда как удар в грудь, горькие, но нужные.

— Этот Карл, — сказала Лоу после паузы. — Что он тебе сказал?

Несса на секунду закатила глаза, потом выдохнула дым, глядя на деревья.

— Он — типичный ублюдок. Думает, что если смотрит дерзко и у него косички, то всё дозволено.

— М-м. А ты?

— А я что?

— Ты тоже дерзко смотришь. И у тебя стрелки, — Лоу усмехнулась. — Знаешь, вы даже похожи немного. Только он сразу в лоб, а ты как нож в спину. Потише, но больнее.

Несса молчала. Улыбнулась краем губ. Потом скинула пепел и сказала:

— Не знаю, зачем он меня бесит. Просто с самого начала что-то не так.

— Это нормально, — Лоу прикурила вторую. — У меня было так с одной девчонкой. В восьмом, а потом мы спали у неё на даче вместе и всё прошло. Люди странные, когда ты их не знаешь.

— Я не хочу его знать, — пробормотала Несса, но без злости. Скорее — привычно, защищаясь.

— Посмотрим, — мягко сказала Лоу. — Всё меняется.

Они курили молча ещё какое-то время. Фонари вдалеке тускнели, и ночь будто втягивалась в лёгкие вместе с дымом. Нессе не хотелось возвращаться в комнату. Не потому что там плохо, просто здесь — иначе.

И всё же — пора.

Они стряхнули пепел, раздавили остатки о землю и пошли обратно, не спеша. Несса подумала, что завтра — новый день. Возможно, снова странный. Возможно, снова он.

Но сейчас — лилии. Ночь. И Лоу рядом.

Когда они вернулись в комнату уже царила полутьма. Кто-то из девочек слегка приоткрыл окно, и в щель просачивался ночной ветер — он шевелил уголком покрывала, пах соснами, скошенной травой и чем-то сладким, незнакомым.

Тея спала, свернувшись в плотный кокон из одеяла. Из её угла доносилось ровное, почти детское дыхание. Эл лежала на спине, глаза её были закрыты, но тело казалось настороженным — будто она всё ещё слышала, как хлопнула дверь. Наверняка не спала.

Несса разделась молча, аккуратно повесила толстовку на спинку стула и снова взглянула на свой рисунок, лежащий на тумбочке. Он всё ещё смотрелся почти живым — белые лепестки лилий на тёмно-сером фоне, чёткие контуры, немного небрежной тени. Она провела по бумаге кончиком пальца. Бумага осталась тёплой, как будто в ней была жизнь.

Она легла. Закрыла глаза. И почти сразу же — снова открыла.

В голове, как незваный шум, вертелся голос Карла. Не сам текст, нет — только тембр. Его интонации. Как он смотрел, как задержал взгляд, не отпуская. И как быстро отвернулся, когда вспыхнуло. Он действительно бесил. Но было ещё что-то. Что-то в том, как он смотрел, будто бы уже знал. Словно ей некуда спрятаться.

Несса перевернулась на бок, потом на спину. Снова на бок. Слепо потянулась за бутылкой с водой, отпила, не глядя. Рядом Лоу уже дышала спокойно, во сне прижимаясь к подушке лбом. И это почему-то злило — что ей удалось. Что она умеет. Что может просто... отключиться.

За окном зашевелились листья, и Несса представила, как Карл идёт по тропинке. Курит. Или нет — просто бредёт. Медленно. С опущенными руками. Она попыталась представить, где он сейчас — в какой комнате, с кем. Что делает. Говорит ли о ней. И тут же себя одёрнула: зачем?

«Бессмысленно», — подумала она, но всё равно перевернулась на живот и сжала подушку.

Не было мыслей — были импульсы. В груди дрожало. Словно что-то вырывалось наружу — ещё не страх, ещё не тоска, но уже не покой.

В какой-то момент ей показалось, что она слышит тихий звук — будто кто-то проходит мимо их двери. Она затаила дыхание, приподнялась на локтях. Но звуки утихли. Тишина снова легла тяжёлым покрывалом.

Прошло ещё несколько минут. Или час? Несса не знала. Лилии на бумаге будто тянулись к ней — белые, хрупкие, почти живые.

Она встала. Подошла к окну и прижалась лбом к стеклу. Лагерь спал. Только вдалеке, у склада, мелькнул тусклый огонёк — может, ночной дежурный. Или кто-то, кто тоже не может спать.

Несса вернулась в кровать и закрыла глаза. «Хватит думать о нём», — приказала себе.

Но внутри всё равно дрожало. Изнутри, как в воде, в которую бросили камень.