Солнечный корт

Джереми
Июнь пролетел незаметно. После двух состоявшихся самоубийств и
одной попытки, которая так и не увенчались успехом, родители Воронов
и совет Университета решили поместить остальную часть команды под
наблюдение. То, с чем им приходилось иметь дело, никого больше не
должно было касаться, но, конечно, пресса пыталась разнюхать
интересную информацию, следя за падением Воронов. По последним
оценкам, по меньшей мере шестнадцать из оставшихся Воронов были
помещены на постоянное стационарное лечение, и Лукас подтвердил, что
Грейсон был одним из них.
Обсуждение Лис и Троянцев наконец сошло на нет, и общественность
перешла к новым разговорам про набирающие обороты проблемы
Воронов. Шансы на то, что они смогут восстановиться к летним
тренировкам, были невелики, но это была настолько бессердечная тема,
что Джереми чувствовал себя плохо каждый раз, когда краем уха слышал
хоть что-то подобное. В отношении бывших сотрудников Эдгара Аллана
проводилось расследование, но никому так и не удалось найти Тетсуи
Морияму для того, чтобы он как-то прокомментировал сложившуюся
ситуацию. В последний раз его видели на пресс-конференции после
смерти Рико. Ходили слухи, что он вернулся в Японию, но куда он делся
оттуда, оставалось только догадываться.
Впервые в истории кому-то удалось направить микрофон в лицо Ичиро
Морияме. Джереми почти успел забыть, что у Рико есть старший брат.
Пусть о нем и была небольшая статья, когда умер Кенго Морияма, Ичиро,
как правило, старался держаться как можно дальше от прессы и
общественного внимания, и был неизвестной темной лошадкой для
других. Джереми изучал его молодое лицо, в то время как сам Ичиро
смотрел на прессу со спокойным презрением. Он был потрясающе красив
и одет в идеальный костюм, который просто вопиюще свидетельствовал
о его богатстве. Казалось, что дела идут хорошо, несмотря на недавнюю
трагическую гибель генерального директора компании.
Краем глаза Джереми заметил легкое движение, которое подсказало ему,
что Жан в какой-то момент вошел в комнату. Он уставился на экран
телевизора так, словно увидел привидение, и Нокс подумал, что в чертах
Ичиро Жан смог увидеть что-то похожее на Рико.
Джереми хотел что-то сказать, но не мог отвлечься от интервью. Сам
Ичиро не отвечал лично ни на один из вопросов, которые ему задавали,
но женщина, стоявшая рядом с ним, делала это от его имени. Независимо
от того, с какой стороны репортёры не пытались бы подобраться, ответ
был одним и тем же: текущее местонахождение Тетсуи Ичиро не
касалось. Ичиро не располагал информацией, которая могла бы помочь
расследованию, и не был заинтересован в оказании помощи. Все, что он
хотел - это управлять своей компанией и сосредоточиться на недавней
помолвке. Жан невесело усмехнулся при этих словах и вышел из
комнаты.
Кевин не был Вороном уже больше года, но Джереми все равно
периодически писал ему, чтобы узнать, как он держится, пока его бывшая
команда разваливается на части. Кевина интересовали не столько их
проблемы, сколько его собственные: этим летом фанаты Воронов смогли
превратить его жизнь в сущий ад. Теперь, когда они переключились на
проблемы своей любимой команды, он наконец-то мог спокойно
приступить к работе.
Его целеустремленность была достаточно знакомой, чтобы вселять
уверенность, но Джереми подумал, не стоит ли ему настоять на более
честном ответе. Должно было быть что-то еще, если Кевин по-прежнему
отказывал во всех просьбах об интервью. Кевин знал, каким влиянием и
властью он обладает, но у него не хватало ни смелости, ни сил, чтобы
прямо сейчас выглядеть дружелюбным к публике. Джереми очень
переживал за него, но, находясь на другом конце страны, мало что мог
сделать. В конце концов он решил доверить заботу о Кевине Лисам.
Это была вынужденная жертва, потому что Жану требовалось гораздо
больше его внимания. Жан и в хорошие дни не отличался
жизнерадостностью, но в течение нескольких недель после смерти
Коллин стал заметно более замкнутым. Джереми был рад, что тренеры
заставили его пройти курс психотерапии, даже если Моро выбрал
психиатра на расстоянии, но быстрого и легкого решения проблемы, с
которой столкнулся Жан, не было.
Джереми задавался вопросом, сможет ли он когда-нибудь по-настоящему
понять природу отношений Жана с Воронами, но каждый раз, когда Нокс
думал о распавшейся команде, у него сводило живот. Слишком многое
нужно было еще понять, слишком много недостающих кусочков нужно
было собрать, чтобы получить полный паззл и разобраться во всей
ситуации.
Джереми, Кэт и Лайла делали все, что могли, чтобы Жан не погряз в
своих тревожных мыслях, но получалось у них не очень хорошо.
Пожалуй, самым большим подарком для Жана стало то, что они смогли
вытащить из его комнаты старую двуспальную кровать Джиллиан и
заменить ее двумя односпальными. Моро был так доволен обновленной
обстановкой, что даже без колебаний и жалоб согласился еще раз сходить
за покупками, чтобы приобрести новое постельное белье.
Джереми не был уверен в правильности такого решения, поскольку
привык делить комнату с кем-то только для быстрого секса, но кровать
была гораздо удобнее дивана, а Жан был пугающе тихим во время сна.
Тихим, но не спокойным. Только когда Джереми переехал в его комнату,
он понял, насколько часто Жан резко просыпался от ночных кошмаров.
В первый раз, когда это случилось, сонный Джереми невнятно попытался
узнать, что происходит, но Жан просто отмахнулся от него. После этого
Джереми смирился и просто наблюдал, как Моро сворачивается
калачиком в постели и заново учится дышать.
В общем, Джереми отчаянно хотел, чтобы летние тренировки начались
как можно скорее – это позволило бы всем отвлечься. Первый день
возвращения Троянцев на корт должен был случиться 25 июня, так что к
воскресенью 17-го большинство сотрудников уже вернулись в город,
чтобы разобраться со своими делами. В понедельник, 18-го, Джереми и
Жан были вызваны на стадион. Дэвис в последний момент уехал из
города, но тренер Лисински и медсестра Бинь Нгуен были рядом, чтобы
провести повторное обследование Жана.
Джереми оставил их наедине и пошел проверить шкафчик Моро. Он был
битком набит красно-золотым снаряжением, поэтому Нокс просто уселся
на скамейке напротив, чтобы подождать, пока Жан освободится.
Когда Жан вышел из медицинского кабинета, в его походке появилась
решимость, которой Джереми обычно никогда в нем не замечал. Нокс
знал, что скажет Жан еще до того, как он успел раскрыть свой рот.
– Я допущен к тренировкам, хотя первую неделю буду ходить в
спортивной джерси, не допускающей касаний.
– Здорово, – ответил Джереми, воодушевленный на редкость хорошим
настроением Жана. – Взгляни-ка!
Жан проследил за движением его руки в направлении шкафчика и
немедленно отправился осматривать свое новоприбывшее снаряжение.
Моро с воодушевлением поднес джерси к свету, и Джереми не смог
заметить на его лице никаких признаков усталости или отвращения, что
было довольно странно для человека, который утверждал, что ему не
нравится экси. Жан провел по своему новому номеру на форме
кончиками двух пальцев, а затем поднес руку к цифрам на своей щеке.
– Отвратительные цвета, – сказал Жан. – Тот, кто их выбрал, был
полнейшим дураком.
– Теперь, когда ты наконец-то хоть немного погрелся на солнце, они
будут неплохо смотреться на тебе, – улыбнулся Джереми. – Хочешь
примерить? Я мог бы узнать, есть ли у тренера Лисински ключи от склада
с экипировкой, если ты захочешь взять оттуда клюшку для нашей
пробной тренировки.
Взгляд, который бросил на него Жан, был достаточным ответом, и
Джереми со смехом вскочил со скамейки. Он застал Лисински в ее
кабинете, изучающей личное дело Жана.
– Здравствуйте, тренер. Не возражаете, если я отведу Жана на корт?
– Я пробуду здесь всего час или два, – предупредила она его, поднимая
ключи и осторожно бросая их Джереми. – Присмотри за ним.
– Да, тренер.
На обратном пути Джереми заглянул в комнату с инвентарем. На полках
у двери стояли три ведра с мячами, и он вынес одно из них в коридор,
чтобы забрать позже. Для каждой линии были отдельные подставки для
клюшек с наклейками, обозначающими номер и имя игрока. Джереми
взял одну себе и одну Жану, слегка присвистнув от тяжести клюшки
Моро.
Джереми пробовал тяжелые клюшки в конце выпускного класса средней
школы и на первом курсе Университета, но в итоге вернулся к более
легким, как только смог уговорить тренера Уайта дать согласие на это.
Конечно, этот выбор не раз ставил его в невыгодное положение при битве
клюшками на поле, так как большинство защитников, с которыми он
встречался, использовали тяжелые, но он пожертвовал этим в пользу
большего контроля над своими передачами.
– Хорошие новости, – сказал Джереми, направляясь в раздевалку с
высоко поднятыми клюшками.
Что бы он ни собирался сказать, было уже неважно, поскольку Жан сидел
на скамейке запасных без рубашки. Несколько месяцев вынужденной
сдержанности из-за травм лишили его некоторой решимости, но Жан был
полон сил и обладал хорошими данными. Он стоял напротив Джереми,
вытянув руку, и молчаливо требовал отдать ему клюшку. Джереми успел
заметить серебряный крестик на шее, прежде чем шрамы, покрывавшие
кожу Жана, заставили его забыть обо всем остальном.
Сказать, что их было слишком много, значило бы не сказать ничего.
Только при втором взгляде на Жана смутная тревога, затаившаяся в
глубине мыслей Джереми, наконец обрела четкость: почти все шрамы
Моро были на незагоревших участках тела, там, где мешковатая одежда
могла скрыть их от любопытных глаз. Большинство шрамов
представляли собой пересекающиеся линии разной толщины, но кое-где
виднелись небольшие ожоги размером со спичечную головку.
Это были не травмы в результате драк или детских несчастных случаев,
они были слишком многочисленными и точными. Все они были
нанесены намеренно.
Джереми не знал, как вновь смог обрести дар речи. Все, что он смог
выдавить, это слабое:
– Жан?
– Это проблема для медицинского персонала, а не тебя, –
пренебрежительно фыркнул Моро. Он был слишком увлечен клюшкой,
чтобы обращать внимание на открытые участки своего тела.
Джереми пытался следить за тем, как выглядят пальцы Жана, когда он
дотрагивается до шнурков на набалдашнике клюшки, или как в его
полуприкрытых глазах вспыхивает одобрение, когда он пробует ее на
вес. Но какое это могло иметь значение, когда кто-то вот так искалечил
Моро?
Чья-то рука коснулась его подбородка, заставив Джереми поднять глаза.
Когда он встретился взглядом с Жаном, тот только сказал:
– Сосредоточься на том, что важно.
– Да, – ответил Джереми. Жан открыл рот, закрыл его снова и отпустил
Джереми, не сказав ни слова. Джереми схватил его за руку, когда тот
начал отворачиваться. – Кто это сделал с тобой?
Жан ничего не ответил, молча уставившись на своего капитана.
Возможно, Моро заметил некое упрямство на лице Джереми, поскольку,
сдавшись, наконец произнес:
– Мой отец.
Это было похоже на удар ногой. Джереми выпустил руку Жана с
испуганным «О». Это был жалкий ответ на такое ужасное признание, но
Джереми изо всех сил старался придумать что-нибудь получше. У его
семьи были свои проблемы - как и у всех семей, по его мнению, - но
никогда в жизни его мать не поднимала руку на своих детей, даже если
они и хулиганили. Он даже представить себе не мог, что кто-то из
родителей может ударить его, что должен испытывать человек, чтобы
поступить так со своим ребенком?
– Тебя это не должно беспокоить, – сказал Жан, откладывая клюшку в
сторону, чтобы начать одеваться. – Это никак не повлияет на мою игру
на корте.
– Проблема не в этом. Предполагается, что твои родители должны
любить и защищать тебя, а не... – Джереми беспомощно указал на Жана.
– Мне жаль. Я даже представить себе не могу, насколько тебе было
больно.
– Представь лучше, что ты переодеваешься, чтобы мы наконец могли
попрактиковаться, – закатил глаза Моро.
Джереми взвесил все, что мог сказать, все вопросы, на которые, как он
знал, Жан никогда не ответит, и вздохнул, отправляясь на поиски своего
шкафчика. Моро догнал его, когда Нокс был уже на полпути к выходу.
Джереми забрал ведро с мячами, стоявшим у комнаты с оборудованием,
и они вышли на корт.
Джереми отпер дверь, но жестом пригласил Жана пройти вперед. Он
ожидал, что Моро направится к центру, откуда сможет рассмотреть все
поле целиком, но тот безошибочно занял свою позицию на первой
четверти линии защиты. Там он медленно повернулся на месте, изучая
только что отремонтированные полы, а затем запрокинул голову и
взглянул на табло, висевшее высоко над их головами. Джереми закрыл
дверь и встал рядом с ним. Он поставил ведро у своих ног, чтобы
натянуть перчатки, и улыбнулся, глядя на Жана.
– Что думаешь?
– Безвкусно, – ответил Жан, разглядывая трибуны сквозь стекла и
натягивая свои перчатки. – Я ожидал большего, учитывая рейтинг вашей
школы.
– У нас здесь было не так много места, чтобы развернуться, – сказал
Джереми, беспомощно пожимая плечами. – В любом случае, дело не в
размере.
– Оправдывайся и дальше, – сказал Жан, зубами подтягивая ремешки
перчаток.
Джереми возмущенно выпрямился.
– Мне не за что оправдываться.
Жан ослабил хватку и прикусил губу, и Джереми поспешил сменить
тему, прежде чем кто-либо из них успел задуматься над этим
двусмысленным высказыванием.
– Давай начнем с пары кругов и будем двигаться дальше. Ты должен дать
мне знать, если почувствуешь, что что-то не так, хорошо? Я пообещал
тренеру Лисински, что буду присматривать за тобой.
Он немного подождал, не удивился тишине в ответ и произнес:
– Скажи «да, Джереми».
У него сложилось отчетливое впечатление, что Жан чуть было не закатил
глаза.
– Да, Джереми.
Джереми забыл все, что еще хотел сказать, и просто уставился на него.
Это был первый раз, когда он услышал, как Жан произносит его имя. От
акцента Моро у Джереми внутри все затрепетало. Он смотрел на него
слишком долго, и Жан вопросительно приподнял бровь.
– Ничего, – сказал Джереми и наклонился, чтобы положить свой шлем
рядом с мячами. Мгновение спустя он передумал.
– Жан, если я... – начал он, но запнулся, и Жан развернулся к нему. – Если
я когда-нибудь причиню тебе неудобство или заставлю чувствовать себя
небезопасно, ты обещаешь сказать мне? Если ты не доверяешь мне
настолько, чтобы сказать, что именно не так и почему, то, по крайней
мере, доверяй мне настолько, чтобы сообщить, что чувствуешь себя
некомфортно. Я не смогу ничего исправить, если не буду знать, в чем
проблема. Как твой капитан и напарник, разве я не заслуживаю хотя бы
маленького шанса, чтобы не быть злодеем в твоей истории?
Жан одарил его сочувственным взглядом.
– Ты капитан Солнечного корта. Ни в одной вселенной ты не смог бы
стать злодеем в чьей-то истории.
Это безоговорочное доверие согревало его, но все, что сказал Джереми,
было:
– Технически, это «Золотой корт».
– Не делай вид, что тебе не нравится прозвище.
– Мне нравится, – признался Джереми с улыбкой. – Готов?
Нокс старался не бежать слишком быстро, поддерживая легкий темп,
поскольку для Жана это было первой тренировкой на корте впервые за
три месяца. Они чередовали тренировочные и разминочные упражнения
по одному - два подхода, полушаги, а также угловые броски. Почти везде
было два варианта выполнения: один статичный, другой с проверкой
игрока, пока он пытается выполнить бросок, но так как Жан был
бесконтактным по крайней мере еще некоторое время, Джереми решил
исключить вторую половину. Он думал, что эти ограничения будут
раздражать Жана, но тот принял это без колебаний и жалоб.
Он заметил, как Лисински села на скамейку запасных, чтобы
понаблюдать за ними, и, поскольку она не пыталась прервать тренировку
и подозвать их к себе, он решил попытать счастья и заставил Жана
двигаться дальше. Наконец она встала и постучала по ограждению корта,
и Джереми принялся собирать разбросанные мячи. Жан снял шлем и
перчатки, прежде чем помочь Ноксу прибраться. Вдвоём они быстро
управились с этой работой и вышли за пределы корта.
Поскольку Лисински задержалась поблизости, Джереми подвел к ней
Жана. Женщина окинула Моро беглым взглядом, прежде чем
одобрительно кивнуть.
– Форма выглядит хорошо. Как Вы себя чувствуете?
– Непростительно заржавевшим, тренер, – ответил Жан.
– Вы скоро придете в норму, – пообещала ему Лисински. – У вас двоих
есть несколько минут, чтобы зайти со мной в «Лион»? Я хочу проверить
Ваш базовый уровень на случай, если понадобится скорректировать
распорядок дня.
Жан посмотрел на Джереми, который кивнул в знак согласия, и Лисински
жестом пригласила их пройти обратно в раздевалку:
– Хорошо. Тогда переодевайтесь во что-нибудь удобное для дороги, и я
подвезу вас до туда.
Сначала они вернули мячи и клюшки на место, чтобы Лисински могла
забрать ключ от склада, затем сняли форму и бросили ее в бельевую
корзину для дальнейшей стирки. Душевая была слишком большой для
них двоих, и они мылись спинами друг к другу у противоположных стен.
Жан вылетел из душевой еще до того, как Джереми закончил вытирать
свое тело, и Нокс бросил озадаченный взгляд в сторону двери. С момента
переезда Жана он отметил, что тот принимает душ невероятно быстро,
но предполагал, что мытье после тренировок все же займет немного
больше времени. Он предположил, что спешка может быть связана с
плотным графиком Воронов, и слегка вздохнул, ускорившись.
До Лиона было не так долго идти пешком, поэтому дорога на машине не
заняла много времени. Джереми наблюдал, как Лисински просит Жана
протестировать разные тренажеры. Моро шел туда, куда она указывала,
и делал то, что она просила, проверяя как нагрузку на его изувеченное
тело, так и последствия трехмесячного перерыва. Жан не был настолько
глуп, чтобы жаловаться тренеру на возникающие трудности, но Джереми
заметил в его взгляде сдержанное разочарование из-за столкновения со
своими новыми ограничениями. Возможно, Лисински тоже это увидела,
потому что ее комментарии были более оптимистичными, чем обычно.
В общем, все проходило с переменным успехом, пока Лисински не отвела
их в центр водных видов спорта. Она болтала о программе аквааэробики
и ее преимуществах, стоя к ним спиной, и не заметила, как Жан застыл
на месте, поняв, где находится.
Джереми чуть было не положил руку ему на плечо, но в последнюю
секунду передумал и ограничился тихим:
– Эй. Ты в порядке?
– В полном, – сказал Жан бесчувственным и неубедительным голосом и
принялся догонять Лисински.
Она повернулась в их сторону, когда они остановились рядом, но не сразу
поняла, что Жан ее больше не слушает. Он даже не отреагировал, когда
она замолчала, чтобы рассмотреть его, Моро уставился на бассейн так,
словно боялся, что тот его укусит, если он отвернется.
– Я вам не надоедаю, Моро? – спросила она.
– Нет, тренер, – сказал Жан.
Джереми лениво подумал, не переходит ли он черту.
– Не думаю, что Жан умеет плавать. – Лисински выгнула бровь, глядя на
Моро.
– Немного староват, чтобы не уметь.
– Нет, я... я умею плавать, тренер.
Жан потянулся было к шее, но на полпути остановился и схватился за
крестик. Его губы сжались в бескровную линию, когда он наблюдал, как
солнечный свет отражается от воды, и он взволнованно подергал
серебряную цепочку, прежде чем сказать:
– Прошло много лет, но я должен помнить, как это делается.
Лисински изучала его бесконечно долгую минуту, прежде чем схватить
плечо и сильно подтолкнуть к краю бассейна. Жан стоял слишком далеко,
чтобы это могло представлять реальную угрозу, но реакция была
мгновенной. Джереми никогда не узнает, как ему удалось так быстро
вырваться из ее хватки и добраться до ближайшей стены, но Жан оперся
о нее, чтобы сохранить равновесие, когда его ноги начали
подкашиваться, и закрыл глаза.
– Простите, – еле выговорил он. – Простите, я...
Если он и хотел что-то еще сказать, то уже не смог, схватившись за горло
так, что побелели костяшки пальцев. Джереми бросился к Жану и взял
его за запястье. Биение сердца Моро было похоже на колибри под его
пальцами, и когда Жан вздрогнул всем телом, Джереми почувствовал это
слишком хорошо.
– Жан, остановись, – попытался он. – Жан, ты должен отпустить.
Ногти Жана оставили кровавые полосы, когда Джереми, наконец,
удалось оторвать его пальцы от шеи. Моро выдернул руку из хватки и
впился ладонью в висок. Каждый вдох, который ему удавалось сделать,
словно разрывал его легкие пополам - слишком быстро, слишком резко и
слишком коротко, чтобы помочь ему. Жан еще не открыл глаза, но уже
отвернул лицо от Джереми, словно почувствовав назойливый взгляд.
Лисински положила руку ему на плечо, и Моро позволил ей поставить
себя на колени. Он уперся руками в пол и склонил голову, тяжело дыша.
Джереми сидел рядом, скрестив ноги, а Лисински возвышалась над ними.
Нокс не знал, что делать, поэтому вновь ухватил Жана за запястье и лишь
бормотал тихое «Ты в порядке, ты в порядке...», пока Жан не вернулся к
ним.
Наконец, Жан сел на корточки и обреченно уставился перед собой. Его
сердцебиение все еще билось быстрее, чем хотелось бы Джереми, но
капитан Троянцев всё же решился отпустить его.
Лисински присела перед ними на корточки.
– Сейчас я выслушаю объяснения.
– Извините, тренер.
– Не извиняйся передо мной, – раздраженно сказала Лисински, и Жан
замолк. – Я встречала людей, которые не умели плавать, которые боялись
даже попробовать, но я никогда в жизни не видела, чтобы кто-то
реагировал вот так. Расскажи мне, что это было.
Джереми ожидал услышать историю о детской травме. На прошлой
неделе Жан рассказал ему, что Марсель находится на побережье.
Наверняка там была история о безрассудном ребенке, который зашел
слишком далеко в воду и чуть не утонул, или о местной трагедии, которая
долгие годы вызывала кошмары. Он перебирал в уме все возможные
варианты, пока Жан не решился заговорить - и ужасная правда была не
из тех версий, которые Джереми рассматривал:
– В Эверморе вода использовалась в качестве коррекционного средства
для повышения работоспособности и отношения к делу, – сказал Моро,
и его голос прозвучал измученно. – У меня есть некоторые нерешенные
проблемы, но я с ними разберусь, тренер. Я обещаю, что не отстану.
– Тихо, – предупредила его Лисински, и Жан вновь послушно замолчал.
Лисински барабанила пальцами по коленям, внимательно смотря на
Моро. Наконец она покачала головой и сказала: – Я найду для Вас другое
занятие, пока мы будем в воде. Если кто спросит почему не занимаешься
– скажешь, что не умеешь плавать.
– Тренер, дайте мне шанс, справлюсь. Я не подведу.
– Я сказала «нет», – ответила она, и Жану ничего не оставалось, как
уступить.
– Джеймс сказал, что Вы нашли психолога, да? – Когда Жан жестко
кивнул, она продолжила: – Тогда Вы поговорите с ним или с ней об этом,
понятно? Вы сможете обсудить это со мной после того, как достигнете
реального прогресса, но не раньше.
Она посмотрела между ними, и Джереми добавил быстрое:
– Да, тренер, – к более приглушенному ответу Жана.
– На сегодня все, – сказала она, поднимаясь на ноги. – Я могу подвезти
вас домой.
Джереми взглянул на Жана.
– Я бы предпочел прогуляться. Свежий воздух пойдет нам на пользу.
Когда Жан пробормотал тихое согласие, Джереми поднял глаза на
Лисински и сказал:
– Спасибо, тренер. И за то, что позволили нам сегодня потренироваться
на корте, тоже. – Лисински бросила на Джереми суровый взгляд,
который, по его мнению, значил «не спускай с него глаз». Когда
Джереми понимающе кивнул, Лисински ответила ему тем же и
произнесла:
– Увидимся в понедельник.
Она повернулась и оставила их вдвоем. Джереми подождал, пока она
уйдет, а потом сел на землю и прислонился к стене рядом с Жаном.
Возможно, Моро почувствовал, что его ждет допрос, потому неплотно
прижал колени к груди и угрюмо уставился в противоположную сторону.
Джереми лишь на секунду задумался о том, чтобы сжалиться над ним, а
затем осторожно наклонился и прижался плечом к плечу Жана. Моро все
еще дрожал, но уже слабыми и разрозненными толчками.
– Ты ведь собирался пройти через это, не так ли? – спросил Джереми. –
Ты действительно собирался пойти с нами в бассейн на следующей
неделе, зная, как это на тебя повлияет.
– Мои проблемы касаются только меня, – сказал Жан. – Я не буду просить
о снисхождении и тянуть команду назад. Я что-нибудь придумаю.
– Это несправедливо, – заявил Джереми и, когда Моро открыл рот, чтобы
возразить, добавил: – ни по отношению к тебе, ни по отношению к нам.
Для человека, который, кажется, так уверен в том, чего он заслуживает,
ты, похоже, совсем не задумываешься о других. Ты вынуждаешь нас
причинять тебе боль, не давая нам возможности высказаться по этому
поводу.
– Я и так ужасно отстал, – сказал Жан, и было больно слышать ненависть
к себе, сквозившую в его голосе. – Ты не представляешь, как много от
этого зависит. Я не могу позволить себе ограничения и особое
отношение, и ты не должен тратить свое время на то, чтобы нянчиться со
мной. Ты мой капитан и мой партнер. Знаешь, что это значит? Твой успех
- это мой успех, твоя неудача - это моя неудача. Это соглашение, в
соответствии с которым работает каждая пара.
– Нянчиться? – повторил Джереми, было удивительно, как он не
подавился от абсурдности этой фразы. – Они действительно причинили
тебе боль. Ты не в порядке, я даже представить себе не могу, насколько
ты не в порядке! Ты не видишь?
– Я все еще могу играть.
– Мне все равно, – парировал Джереми, и было больно видеть
замешательство, промелькнувшее на лице Жана. Он раздраженно махнул
рукой и сказал: – Хорошо, мне не совсем все равно. Я хочу, чтобы ты
сыграл с нами, чтобы снова научился веселиться. Я хочу увидеть, что ты
можешь на корте и что ты принесешь нашей линии защиты. Я хочу,
чтобы мы наконец-то победили в этом году после того, как были так
близки к этому и терпели неудачи слишком много раз. Однако это всего
лишь игра, Жан. Твоя безопасность и счастье всегда будут важнее, чем
наш сезон.
– Ты наивен.
– Возможно, ты определяешь успех по тому, как мы проведем этот сезон,
но я не обязан делать то же самое. Ты будешь моей историей успеха: Жан
Моро - личность, а не Жан Моро из Свиты короля. Ты позаботишься об
одном, а я позабочусь о другом.
– Это так не работает.
– Есть ли правило, запрещающее это?
– Ты не можешь пытаться меня изменить. В этом нет никакого смысла. Я
такой, какой есть.
Джереми проигнорировал это и снова спросил:
– Есть ли правило, запрещающее это?
Жан открыл рот, закрыл его и сделал нетерпеливый жест:
– Технически нет, но...
– Хорошо, – сказал Джереми, вызывающе подняв подбородок. Он знал,
каким будет ответ, но все равно должен был попытаться: – Хочешь
поговорить об этом?
– Говорить не о чем.
– Ты уверен?
– Перестань спрашивать, – сказал Жан. – Тебе только кажется, что ты
хочешь получить ответы.
Это было совсем немного, но... но Джереми все равно ощутил слабую
надежду. Жан знал, что его секреты ужасны и жестоки; он знал, что никто
кроме Воронов никогда не сможет их оправдать. Это означало, что какая-
то часть Жана всё-таки понимала, что случившееся с ним было
чудовищным преступлением, хотя он и отмахивался, называя это
«необходимым» и «заслуженным». Возможно, он еще не смог смириться
с этой правдой и, рано или поздно, чтобы по-настоящему исцелится, ему
придется взглянуть правде в глаза. Сейчас же Моро просто подавлял все
эти правдивые факты, чтобы выжить.
Когда Жану, наконец, придется признать, что жестокость, которой он
подвергался в течение многих лет, была напрасной, взбесится ли он от
несправедливости или сломается под тяжестью бремени, которое нес
слишком долго?
---
По причинам, которые Джереми не мог понять, он не рассказал Лайле и
Кэт о том, что произошло в понедельник в Лионе. Он немного
беспокоился из-за того, что держал это в секрете от них, но Жан оказался
хорошим лекарством от чувства вины. Возвращение на корт после
трехмесячного перерыва смогло повлиять на Моро лучшим образом, а
также успокоило его нервы. Казалось, он наконец-то смог разобраться в
себе и принял то место, где сейчас находится, его состояние стало
намного лучше, чем было после смерти Уэйна. Джереми, возможно, и
выдавал желаемое за действительное, но Лайла и Кэт тоже отметили
улучшение его настроения.
Лайла была достаточно оптимистична настроена, считая, что Жан сможет
скоро прийти в себя, и даже отправилась с ним за покупками в пятницу,
чтобы пополнить его гардероб новыми вещами. Джереми и Кэт не были
приглашены на шоппинг, Нокс даже не успел предложить свою
кандидатуру для помощи, так как ребята ушли по магазинам, ничего ему
не сказав - Джереми провел вторую половину дня, безуспешно пытаясь
их найти. В понедельник у Жана появился шанс увидеться со всеми
Троянцами, но знакомить его сразу с двадцатью с лишним людьми
казалось не лучшей идеей. Если бы Джереми смог хотя бы собрать своих
друзей на превентивную встречу и показать им, что Моро не
представляет угрозы, это было бы хорошим началом.
У него уже давно был создан групповой чат для всех восьмерых, но,
поскольку Лайла была занята с Жаном, Джереми не хотел отвлекать ее
своими сообщениями.
Он зашёл в чат капитанов, где были только он, Коди и Ксавье. Ксавье мог
говорить за Мин, а с Коди рядом по-прежнему должны были находиться
Пэт и Ананья, так что Джереми мог пообщаться со всей группой и через
них двоих. Он еще переписывался с ними, когда Кэт начала готовить два
вида кексов.
Джереми сделал быстрое селфи, чтобы продемонстрировать свою
прическу, прежде чем спросить у Кэт:
– Поедим в ресторане или здесь?
– Девятерым здесь будет тесновато, – сказала она. – Может, сходим в то
гавайское заведение на дальнем конце кампуса? В любом случае, там
рядом есть место, где они смогут припарковать свои машины, а также в
той кафешке наверняка будет хоть что-то, что Жан согласится съесть.
Джереми успел только наполовину написать сообщение, когда
неожиданно пришло оповещение от Лайлы в их общую группу. Кэт не
могла проверить телефон, так как в одной руке у нее была форма для
кексов, а в другой – лопатка, поэтому Джереми поморщился и передал
новость:
– С Жана достаточно. Похоже, к нему сегодня приставало просто
огромное количество незнакомцев с не очень тактичными вопросами о
Коллин и Уэйне, так что они с Лайлой вернутся домой пораньше.
– Отлично, – устало сказала Кэт.
«Наконец-то, он тоже повеселел» – подумала она, взглянув на Джереми.
Кэт запрокинула голову и уставилась в потолок, обдумывая варианты.
– Думаю, тогда нам следует пригласить всех сюда. Я не уверена, что Жан
захочет снова выходить на улицу после сегодняшнего. Как только я
пойму, что можно приготовить, отправлюсь в магазин.
Джереми стер свое первоначальное сообщение и начал печатать сначала.
Потребовалось всего несколько минут, чтобы договориться с другими о
времени встречи и получить несколько предложений по ужину. Дальше
Ноксу оставалось только попробовать кексы и помочь Кэт с
приготовлением остальных блюд для гостей.
Они сидели, устало развалившись в гостиной, когда услышали, как
подъехала машина Лайлы. Кэт немедленно встала, чтобы открыть дверь,
а Джереми проскользнул в коридор, собираясь поприветствовать друзей.
Выражение лица Жана оставалось непроницаемым, когда он молча
прошел вглубь дома, но Джереми не упустил из виду взгляд, которым
Лайла посмотрела ему вслед. Он забрал у нее пакеты с покупками Жана,
чтобы оставить их с Кэт наедине, и отвернулся, когда Кэт решила
поцеловать свою девушку, дабы снять остатки напряжения после
тяжелого дня.
Жан вывалил содержимое пакетов на кровать и принялся за работу,
срывая ценники и бирки со своей новой одежды. Джереми не торопился
ему помогать, не желая упускать возможность осмотреть всю одежду со
стороны. Он был благодарен Лайле за ее сегодняшнюю жертву. Она
хорошо разбиралась в стиле и могла помочь подобрать Жану что-то в
соответствии с его требованиями. Одна из купленных рубашек для Моро
была с новым цветовым оттенком - темно-синим, который напомнил
Джереми океан в сумерках.
Жан ухватился за рукав рубашки и развернул так, чтобы лучше видеть ее
переднюю часть. Он заметил, что Джереми пристально смотрит на нее,
и, скорее всего, искал причину этого взгляда. Джереми не мог сказать,
что просто представлял, как бы здорово рубашка с этим круглым
вырезом, открывающим шею, смотрелась на Моро, поэтому невинно
произнес:
– Хороший цвет.
Жан пропустил это мимо ушей и вернулся к остальной куче одежды на
кровати. Он сложил все вещи в корзину для грязного белья,
задержавшись там на несколько мгновений, прежде чем бросить
задумчивый взгляд на небольшую стопку шмоток рядом с Джереми.
Джереми вопросительно приподнял бровь, но Жан только вздохнул и
подошел к своему комоду. Джереми не пришлось долго раздумывать,
потому что Жан выдвинул верхний ящик и начал его выгружать.
Джереми ожидал увидеть носки и нижнее белье, но Жан вернулся с
полудюжиной блокнотов на спиралях.
– Все это время у тебя был письменный стол, – весело напомнил ему
Джереми.
Жан не удостоил его ответом, а просто перенес тетради из комнаты в
кабинет. Джереми бросил грязную одежду в корзину для белья и с
интересом начал наблюдать за вернувшимся Жаном. На этот раз Моро
выгреб из ящика целую горсть чего-то, сильно похожего на магниты, и
Джереми подавил своё желание порыться в них, чтобы узнать, чем
интересуется Жан.
– Мы можем освободить место на холодильнике, – предложил он.
– Они больше не примагничиваются, – ответил Моро.
«Потрепанные и сентиментальные», – подумал Джереми и пошел за
Жаном по коридору в кабинет.
Возможно, Жан почувствовал его любопытство, потому сложил все это в
единственный ящик стола и твердой рукой задвинул его. Джереми
послушно сел за стол Кэт, чтобы понаблюдать за происходящим. Жану
потребовался всего лишь еще один заход: открытки были брошены в
ящик рядом с магнитами, а ноутбук и чья-то фотография поставлены на
стол. Поскольку Моро положил фото лицевой стороной вверх, Джереми
не смог удержаться и взглянул на него.
Он был поражен больше, чем следовало бы, тем, что там была
изображена девушка. Ее волосы были достаточно необычными, и
показались Джереми довольно знакомыми, ярко-белые с пастельными
кончиками. Несмотря на это, он никак не мог вспомнить, почему она ему
знакома. Джереми видел ее раньше, но...-
– Вратарь, – сказал он, когда до него наконец дошло. Лисы штата
Пальметто.
– Рене Уокер, – согласился Жан, не став вдаваться в подробности.
– Она милая, – улыбнулся Джереми. Это прозвучало достаточно
убедительно, учитывая, что у Нокса не было какого-то мнения на этот
счет.
Его тут же с потрохами сдала Кэт, войдя в комнату во время их разговора:
– Как будто ты сможешь отличить девушку от коровы. Дай-ка подумать,
я гораздо лучше разбираюсь в этом.
Она направилась прямиком к столу Жана и взяла фотографию Рене.
– О, на этот раз ты прав.
Жан уставился на Кэт так, словно не понял ее слов, а затем с
любопытством посмотрел на Джереми.
– Тебе нравятся парни.
Это был не совсем вопрос, но и не утверждение. Лучшим ответом было
бы простое «да», но Джереми колебался. Он заметил, какими долгими
взглядами Жан обычно одаривает Кэт и Лайлу, от него не ускользнуло и
то, как пристально Жан следит и за ним, когда он готовится ко сну.
Поскольку Моро всегда быстро отводил взгляд, когда его заставали
врасплох, Джереми пообещал себе, что не будет спрашивать. Однако это
был слишком хороший шанс, чтобы упустить его, поэтому Нокс,
наконец, сказал:
– Думаю, даже больше, чем тебе. Тебя это напрягает?
Жан молчал так долго, что Джереми подумал, что он откажется отвечать.
Но затем:
– Лукас.
Джереми уставился на него, совершенно сбитый с толку, и Жан
нетерпеливо щелкнул пальцами, поясняя:
– Он сказал, что не доверяет твоему мнению, когда дело касается меня.
Его брат сказал ему, что я шлюха, а он знает, что тебе нравятся парни. Он
оскорбил твою честность, намекнув, что ты подписал со мной контракт
именно по этой причине.
– Этим он оскорбил нас обоих, – сказал Джереми. – Я верю, что рано или
поздно он одумается.
Жан издал грубый звук и указал на Кэт. Она вернула ему фотографию
Рене с радостным восклицанием:
– Неплохой улов, Жан.
– Она не мой улов! – Жан положил ее фотографию лицом вверх.
Кэт пихнула Джереми ногой и спросила с преувеличенной невинностью:
– Друг, который, чисто случайно оказался девушкой?
– Возможно. – отозвался Моро. Его голос прозвучал меланхолично, и
Джереми уловил именно это, а не торжествующую улыбку, растянувшую
уголок рта Кэт.
Он ожидал, что Жан оставит все как есть, но после минутного
разглядывания обратной стороны фотографии Жан добавил:
– Это она забрала меня из Эдгара Аллана, когда я получил травмы.
– Забрала, – тупо повторил Джереми.
– Перевод не был моим выбором, – сказал Жан. – Вороны не покидают
Эвермор.
Это было запоздалое признание, от которого кровь застыла в жилах
Джереми:
– После всего, что они с тобой сделали, ты бы остался? – прохрипел он,
и, конечно же, Жан бы точно остался. Между утверждениями Жана, что
он заслужил то, что с ним сделали, и тем, что Вороны рассыпались на
части без своего гнезда, это была печальная и неоспоримая правда. –
Даже после того, как они сломали тебе ребра?
Как по заказу:
– Травмы случаются во время тренировок.
Лайла вошла в комнату как раз вовремя, чтобы услышать это, и
направила на него свой бабл-ти:
– Каждый раз, когда ты так говоришь, то отнимаешь у меня год жизни. Я
бы очень хотела дожить до девяноста, так что, пожалуйста, прекрати.
– Не поверю, пока ты пьешь такую гадость, – сказал Жан,
неодобрительно посмотрев на ее напиток. Лайла смерила его взглядом,
сделав длинный глоток через соломинку, и Жан развернулся к Джереми.
– Отведи меня на стадион.
– Терпение, малыш. Тренировки начнутся только в понедельник, –
напомнила ему Кэт. – Не хочешь помочь мне придумать план
завтрашнего ужина? Я подумываю о перниле асадо, но, если мы решим
готовить его, мне понадобится что-нибудь вкусненькое для Ананьи. Она
вегетарианец, – сказала Кэт и приложила тыльную сторону ладони ко
лбу, как будто почувствовала слабость. – Я попробовала однажды, но
продержалась всего три недели. Не знаю, как ей это удается.
Жан задумался на несколько мгновений, но дело было не в еде:
– Ананья Дешмукх.
– Именно. Мы разве не сказали, что она придет на ужин? – спросила Кэт.
– Наконец-то ты познакомишься с кучей потаскушек.
Джереми поднял глаза к небу, призывая к терпению.
– Ты же знаешь, тренер терпеть не может это прозвище.
– И это говорит человек, который сразу же переименовал наш групповой
чат на «потаскух», как только я предложила, – сказала Кэт, небрежно
пожав плечами.
Жан нахмурился.
– Я не знаю этого слова.
– О, извини. Иногда я забываю, что английский - твой второй язык, –
сказала Кэт.
– Третий, – пояснил Жан.
Все повернулись и уставились на него в недоумении, но Моро только
отвел взгляд. Когда Кэт надоело ждать, пока он сам расскажет, она взяла
дело в свои руки:
– Какой язык был вторым? – Жан притворился, что не слышит. Она дала
ему еще несколько секунд на то, чтобы прийти в себя, прежде чем
отложить этот разговор на другой день. – Потаскуха - это... – девушка
посмотрела на Лайлу в поисках помощи: – Блудница? Шлюха? Господи,
я никогда не думала, что мне придется давать определение этому слову.
Не принимай это за чистую монету, ладно? Это было просто ответной
реакцией на драму первого курса.
Кэт начала перечислять на пальцах:
– Первыми придут Ксавье и Мин. Ксавье - наш вице капитан, а Мин
должна будет заменить Джиллиан в качестве игрока основного состава
во втором тайме. Они очаровательны в худшем смысле этого слова. Ты
поймешь, как только увидишь их. Я не могу дождаться, когда они
поженятся. Это будет так удивительно безвкусно.
– Помнишь Коди из Венис-Бич? – спросил Джереми. – Они тоже придут,
вместе с Ананьей и Пэтом.
– Смелый поступок со стороны Пэта - появится здесь, когда я собираюсь
выбить из него все дерьмо, – сказала Кэт скорее с раздражением, чем с
искренним разочарованием. Когда Жан бросил на нее косой взгляд, Кэт
вскинула руки и пояснила: – Пэт и Ананья уже почти год хотят выебать
Коди. Я думала, что переезд Коди к ним этим летом наконец-то сдвинет
дело с мертвой точки, но, видимо, нет. Это становится даже как-то жалко.
– Пэт и Ананья помолвлены почти столько же, сколько Коди их знает, –
заметила Лайла, прижимаясь к боку Кэт. – Нельзя винить Коди за страх,
что, оказавшись в моногамных отношениях, они будут чувствовать себя
третьим лишним.
– Наблюдать за тем, как они трое страдают друг по другу, тоже не очень
круто, – пожаловалась Кэт. – В какой-то момент один из них должен
будет сделать первый шаг.
Лайла потрепала ее по волосам:
– Не все такие безрассудно-смелые, как ты.
– Я была в ужасе, – сказала Кэт, пожав плечами. Она повертела пальцем,
процитировав чьи-то слова: – «Если вы не хотите чего-то настолько,
чтобы за это бороться, вы не заслуживаете этого».
Она обняла Лайлу за плечи и чмокнула ее в щеку:
– Ты стоила того, чтобы рискнуть. Тогда и сейчас.
– Лесбиянка, — сказала Лайла, но на ее лице появилась та лучезарная
улыбка, которую могла вызвать только Кэт. Кэт украдкой поцеловала
Лайлу еще раз, и та ответила ей тем же. Кэт удовлетворенно
промурлыкала что-то одобрительное в накрашенные губы Лайлы, прежде
чем сказать:
– Я передумала. Тебе обязательно нужно пригласить Жана на корт,
Джереми. Не возвращайся до ужина.
Джереми рассмеялся и направился к двери.
– Немедленно уходим