Солнечный корт

Жан
Неделя прошла как в тумане. Жан пытался придерживаться расписания
Воронов, зная, что будет чертовски трудно перестроиться, когда Ваймак
наконец разрешит ему отправиться обратно на север, но без занятий и
практики, которые могли бы помочь сосредоточиться, он лишь сильнее
выбивался из графика. Из-за лекарств Эбби и усталости от
необходимости залечивать столько травм Жан спал, когда не следовало
и дольше, чем следовало. Его всегда будили кошмары, заставляя
просыпаться в агонии и бездумно наносить удары по воздуху.
Жан каждый день проверял свои карманы и простыни в поисках телефона
на случай, если Ваймак всё-таки сжалится над ним. Но каждое
последующее требование вернуть сотовый встречалось спокойным
отказом. Даже обещание, что Ваймак лично увидит, как он звонит, не
поколебало старика, и Жан едва удержался от желания швырнуть
подушку тренеру Лисов в лицо.
Он невольно искал кровать Зейна каждый раз, когда садился, но спальня
по-прежнему сохраняла свою одинокую обстановку. Они с Зейном были
соседями по комнате три года, а партнерами почти что два: пусть и не
друзьями, но жестокими союзниками, по крайней мере, до тех пор, пока
Натаниэль все не разрушил. Январь был настоящим кошмаром, от
которого ни один из них не мог оправиться, и как бы ни было тревожно
оставаться одному, Жан испытывал такое отчаянное облегчение от того,
что освободился от парня, что едва мог дышать.
Присутствие Рико было также невыносимо. Жана повысили до
напарника капитана Воронов после того, как Кевин ушел от них, а это
означало, что Моро был должен провести последний год, находясь через
одну или две комнаты от комнаты самого короля – Рико не подпускал
Жана ближе, не желая, чтобы тот постоянно таскался за ним по пятам.
Это был более длинный поводок, нежели имел Кевин в своё время,
вынужденный жить с Рико в одной комнате, но все же достаточно
короткий, чтобы в случае чего задушить Моро. Жан получил некое
лекарство для своего душевного равновесия, когда его на время
назначили напарником Натаниэля на рождественских каникулах.
Сейчас вместо Рико и Зейна у него были Ваймак, Эбби и Рене, которые
проверяли его настолько часто, как только могли в соответствии с их
расписанием. Они водили его в ванную по мере необходимости,
приносили еду, которую было бы нетрудно есть, книги, которые он
отказывался читать. Делали ли они это раз в день или через день? Жан
больше не знал – Эбби заперла дверь, чтобы помыть его и осмотреть
раны.
Постепенно Жан осознал всю степень того кошмара, который Рико
сотворил с ним. Самым страшным оказались сломанные три ребра,
растяжение связок нижних конечностей и вывих лодыжки. Синяки,
покрывавшие большую часть его тела, уже почти зажили, но слишком
многие из них все еще были неприятно темными. Все порезы казались
настолько серьезными, что требовалось накладывать швы, а на
сломанный нос Жана ушла пара недель. Моро был достаточно тщеславен,
чтобы глубоко огорчиться из-за того, насколько много волос удалось
вырвать Рико, но он не настолько отчаялся, чтобы спросить у Эбби,
сколько времени понадобится, чтобы они вновь отросли.
Мрачные размышления Жана были прерваны неуверенным стуком в
дверь. Раньше никто из его похитителей не проявлял такой осторожности
перед тем, как посетить его. Жан еще не успел сесть на кровать, поэтому
просто повернул голову и стал наблюдать, как его новый гость
неуверенно заходит в комнату. При первом же взгляде на темные волосы
и зеленые глаза Моро сел быстрее, чем следовало. Он недовольно
зашипел сквозь стиснутые зубы и откинулся на спинку кровати. К тому
времени, как он устроился, Кевин уже сидел на кровати, поджав под себя
одну ногу.
Несколько дней назад Жан был уверен, что Ваймак солгал ему о том, что
Кевин Дэй уехал отдыхать вместе с командой, однако сейчас он выглядел
действительно загорелым.
– Ты уезжал с корта, – недоверчиво сказал Жан, не успев взять себя в
руки, – чтобы отправиться в горы? Ты? У нас сейчас чемпионат в самом
разгаре.
– Ну, можно сказать, что мне угрожали, - сказал Кевин, неловко пожимая
одним плечом.
Кевин медленно оглядел Жана, оценивая его травмы. Жан знал, что
можно не искать в его взгляде гнева: лучшее, на что был способен Кевин,
- это испытывать безграничное чувство вины. Впрочем, Кевину
доводилось видеть Жанна в состоянии и похуже. Иногда Рико позволял
Дэю остаться вместе с Жаном после избиений; чаще всего у Кевина не
было другого выбора, кроме как отвлекать остальных Воронов от
страданий Моро, ведя себя как невыносимая стерва. К счастью для них
обоих, Кевин был мастером в последнем.
– До июня, – сказал Кевин ни с того ни с сего.
– Да, - отозвался Жан. Моро посмотрел на закрытую дверь и перешел на
тихий, но напряженный французский. – Ваш тренер позвонил главному
тренеру.
– Умолять сохранить тебе жизнь?
– Попросить разрешения остаться мне здесь на несколько недель, –
сказал Жан. Он склонил голову набок и проницательно посмотрел на
Кевина. – Твой тренер утверждает, что знает все секреты. Он сказал, что
ты рассказал им все. Все секреты Гнезда или...?
Даже здесь Жан не осмелился произнести это вслух, но он понадеялся,
что Кевин сам заполнит пробелы. Когда Дэй отвернулся, вместо того
чтобы ответить, Жан резко и недоверчиво вздохнул.
– Ты идиот. О чем ты только думал?
– Я не сожалею, - признался Кевин. – Я боялся, что он отправит меня
обратно в Эвермор. Я не сожалею, – настаивал он, слегка нахмурившись
под скептическим взглядом Жана. – Они заслуживали того, чтобы знать,
во что ввязываются, укрывая меня.
– Они заслуживали того, чтобы знать, – с презрением повторила Жан. –
Я видел, как ты лгал тысячу раз. Ты не обязан был говорить им правду.
Кевин не стал тратить время на оправдания своего идиотизма, а сказал:
– Я не должен был оставлять тебя там. Я знал, что он сделает с тобой,
когда поймет, что я ушел. Но я-
– ...все равно сделал меня частью этого, – напомнил Жан, когда Кевин
запнулся. У Кевина хватило такта вздрогнуть. Моро почувствовал, как в
нем зашевелились ростки старой и уродливой ярости, и он вцепился
раненной рукой в простыни, словно мог каким-то образом сдержать ее
одной лишь силой.
– Это был мой единственный шанс, – сказал Дэй. – Я знал, что ты не
пойдешь со мной.
– Мое место в Эверморе, – согласился Жан, – но тебе не обязательно было
перерезать мне горло, когда ты сбегал.
Когда-то Жан был готов на все ради этого глупого человека, и Кевин
прекрасно это знал. В конце концов, Дэй использовал это против Жана,
умоляя его отвлечь Рико, пока он оплакивает свою сломанную руку.
Кевин покинул Эвермор, и потребовались недели, чтобы убедить Рико и
Хозяина в том, что Моро невиновен и ничего не знает. Им пришлось
заменить весь комплект его экипировки до конца января. И хотя никто из
Воронов не мог видеть, сколько крови впитала в себя черная обивка, они
все чувствовали ее запах.
Чтобы завоевать их прощение, не должно было потребоваться так много
времени после стольких лет склонения головы и принятия любого
наказания, которое Рико счел бы нужным ему причинить, но Кевин
проклял их обоих. Кевин умолял Рико на японском и английском
прекратить его бить, а когда Рико не поддался на уговоры, Дэй
запаниковал и обратился к Жану за помощью на французском. Они так
долго хранили этот секрет, а Кевин в мгновение ока все испортил.
Именно из-за этого наглого неповиновения Рико перешел все границы.
Кевин повредил руку, а Жан потерял доверие, которого заслуживал
долгие годы.
– Мне жаль, – тихо сказал Кевин.
Он протянул руку. Жан бросил на него сердитый взгляд, но Кевин был
готов переждать его. Наконец Моро расслабился и вложил свою руку в
руку Кевина ладонью вверх. Кевин осторожно сжал ее пальцами, чтобы
рассмотреть более детально. Жан не хотел снова видеть эти синяки и
ссадины, поэтому перевел взгляд на темный экран телевизора. Кевин
постучал по пальцам Жана, отдавая безмолвную команду, и Жан в ответ
сжал кулак. Было чертовски больно, но он смог это сделать. Кевин
вздохнул, то ли от усталости, то ли от облегчения, и спросил:
– А что, если это не так?
Жан посмотрел на него непонимающим взглядом.
– Чего?
Губы Кевина резко дернулись, как будто он пожалел, что вообще
заговорил. Ему потребовалась минута, чтобы собраться с духом и
обрести дар речи снова, и на этих словах Жан вырвал свою руку из
ослабевшей хватки Кевина:
– А что, если бы твое место было не в Эверморе?
– Неделя, проведенная вдали от корта, случаем не повредила твои
измученные мячом мозги? - поинтересовался Жан. – Я - Ворон. С твоей
стороны намекать на обратное столь же оскорбительно, сколь и
невежественно.
– А что, если Эдгар Аллан тебя отпустит? – спросил Кевин. – Ты
принадлежишь корту, но это не обязательно должен быть их корт. Если
это означает, что Андрич больше не будет вмешиваться в дела Гнезда,
Хозяин может согласиться на перевод. Неважно, куда ты пойдешь, ты все
равно окажешься там, где тебе и положено быть.
Кевин указал на свое лицо, и Жан понял, что он имеет в виду идеальный
корт.
– Этого может быть достаточно.
– Может быть, – бросил ему Жан. – Может быть. Ты беспомощный
ребенок. Ты забываешься.
– Скажи мне, что я не прав, – настаивал Кевин.
– Хозяин скорее увидит меня мертвым, чем отпустит, – сказал Моро и
провел рукой по воздуху, словно читая заголовок: – «Жан Моро не смог
справиться с тем, что его отстранили из-за травмы и покончил с собой».
Это принесло бы команде симпатии прессы и дополнительное
преимущество в оставшихся матчах.
Дэй подумал, прежде чем согласиться:
– Это встряхнуло бы матчи «Большой тройки». Пенсильвания не
упустила бы прекрасную возможность, но Троянцы воздержались бы из
уважения к траурному составу. Было бы лучше, если бы они этого не
делали, – сказал он немного раздраженно. – Думаю, в этом году у них
есть реальный шанс.
– Твоя слепая преданность этим клоунам утомляет.
– Некоторые из этих клоунов тебе нравятся, - напомнил ему Кевин.
– Даже не смей, – предупредил его Жан, ничуть не удивлённый
сказанным. Кевин слегка пожал плечами, не раскаиваясь до конца. Моро
с трудом подавил желание столкнуть его с кровати. – То, как ты
заискиваешься перед ними, неприлично.
– Их доброта имеет значение, – сказал Кевин. – Если кто-нибудь скажет,
что Вороны выиграли только потому, что Троянцы сдерживались,
репутация Эдгара Аллана упадёт. Ты знаешь, что Хозяин не может этого
допустить. Вот почему ты сейчас здесь и почему он, по крайней мере,
позволит тебе пережить выпускные экзамены. Это твой единственный
шанс сбежать.
– Я Моро, – сказал Жан слишком резко. – Я знаю свое место, даже если
ты забыл о своем.
– Андрич-
– Не мой Хозяин. Андрич может говорить все, что ему
заблагорассудится. Я буду умолять его передумать, если потребуется.
Кевин молчал так долго, что Жан решил, что победил. То, что ему
пришлось настаивать на своей точке зрения, немного нервировало. Кевин
Дэй, с которым он прожил бок о бок четыре года, никогда не был
настолько ослеплен, чтобы предложить Жану уйти от Мориямы. Одного
этого было достаточно, чтобы сердце Жана сжалось в тиски, поэтому он
сосредоточился на более легком оскорблении - уходе из команды,
занявшей первое место. Ни одна другая команда в стране не заслуживала
его мастерства.
– Ты Моро, – наконец согласился Кевин. У Жана была секунда, чтобы
подумать, что Кевин пришел в себя, но затем Дэй сказал:
– Он был Веснински. И он все равно ушел. Он сказал нам, что отказался
подписывать документы о переводе.
Настала очередь Жана отвести взгляд. Он, честно говоря, не ожидал, что
Натаниэль переживет последствия своего яростного неповиновения.
Если бы не слабость самого Жана, возможно, Рико действительно убил
бы его той ночью. Удерживая Натаниэля, пока Морияма медленно
поливал его водой, Моро не мог заткнуть уши, чтобы не слышать звуков,
которые издавал Натаниэль. Жан чуть не прокусил себе плечо, чтобы не
закричать. Как только Жан начал шататься - он уже больше не мог
удерживать Натаниэля, и Рико пришлось отступить. Рико не простил ему
такого малодушия.
– Жан. Жан!
Ногти впились в запястье, возвращая к реальности. Жан слишком поздно
осознал, что держит руку на собственном горле. Он совершил ошибку,
взглянув на Кевина, и по побелевшему лицу нападающего понял, что тот
точно знает, в каких воспоминаниях оказался Моро. Жан не мог дышать,
но заставить свои пальцы расслабиться было почти невозможно. Кевину
пришлось насильно отдирать пальцы парня, прежде чем тот смог вновь
почувствовать своё горло. Он издал прерывистый, отчаянный вздох,
когда, наконец, позволил Кевину высвободить руку.
– Он этого не делал, – прошептал Кевин. – Жан...
Жан почти не слышал его из-за бешеного стука своего сердца. Тонул, он
тонул, он был... Пожалуйста, остановись, пожалуйста, остановись,
пожалуйста.
– Мы это сделали, – сказал он, или подумал, что сказал. Во рту у него
пересохло при воспоминании о мокрой ткани. – А потом Рико заставил
меня покрасить Натаниэлю волосы и отправить домой. Он мог жить с
нами или умереть вместе с ними. – Жан рефлекторно потянулся к горлу,
но Кевин заставил его опустить руку обратно на одеяло. Жан
содрогнулся, пытаясь вернуть свои воспоминания на место в глубине
сознания. Цепи оказались ужасающе слабыми, когда он попытался снова
закрыть дверь. Он огляделся в поисках чего-нибудь, что могло бы его
спасти, и наткнулся на любопытную фразу Кевина:
– Ты сказал, что он был Веснински?
– Он отказался от защиты ФБР, – сказал Дэй. – Они легализовали его
новое имя.
– Просто так, – сказал Жан, слишком опустошенный, чтобы знать, как
реагировать.
– Жан...
– Если ты скажешь мне следовать его примеру, я перережу тебе горло
зубами, – пригрозил Моро. – Уходи и не возвращайся.
Он ожидал, что начнется спор, но Кевин сделал, как ему было сказано, и
вышел сам. Жан проследил, как за ним закрылась дверь. Тишина,
воцарившаяся в спальне, должна была стать облегчением после тех
невежественных слов, которые наговорил ему Кевин, но сердцебиение
Моро так громко отдавалось у него в ушах, что ему захотелось распороть
себе грудь. Вместо этого он зажал уши руками и начал сжимать с такой
силой пока все не заболело, но рев в ушах звучал как голос Кевина: уходи,
уходи, уходи.
Лисы не собирались отпускать его в ближайшие несколько недель. Он
знал это так же точно, как свое собственное имя. Хозяин позвонит, когда
пройдет достаточно времени, чтобы Жан смог рискнуть отправиться
назад, и Ваймак будет возражать. Он будет бороться за то, чтобы Жан
остался здесь, по крайней мере, до начала летних тренировок, и Хозяин
сделает вид, что согласен, чтобы отвести от себя подозрения. Ваймак
пообещал, что сожжет дом дотла, прежде чем снова отдаст Моро
Воронам, но, возможно, Хозяин опередит его.
Жан и раньше обжигался, но только спичками. Эти крошечные укусы
причиняли гораздо больше боли, чем следовало. Он мог только
представить, что он почувствует, если его охватит настоящий огонь.
– Сколько времени это займет? – спросил он у Ваймака несколько часов
спустя, когда тренер принес ему в номер ужин. – Сгореть заживо.
Сколько времени нужно, чтобы умереть?
Ваймак смотрел на него целую бесконечную минуту.
– Я рад сообщить, что не знаю ответа на этот вопрос. Мне нужно
проверить, нет ли у тебя зажигалки?
– Нет, – сказал Жан. - Я просто хочу, чтобы ты знал, что это Вы сделали
со мной.
Ваймак все равно проверил комнату, поднял наволочки и простыни,
вывернул карманы одолженной у Моро одежды и порылся в тумбочке.
Когда Ваймак вернулся с пустыми руками, то бросил на Жана долгий
взгляд, на который парень ответил спокойным выражением лица,
которое, как он знал, было совсем не обнадеживающим. Ваймак не стал
тратить время на расспросы об ответах, которые, как они оба знали, он не
получит, и оставил Жана спокойно ужинать.
Ваймак явно не собирался сегодня спать, но Жан, возможно, сумеет
немного отдохнуть от своих ночных кошмаров, так что это все равно
было похоже на победу.
---
Победа была недолгой, потому что Кевин вернулся на следующий день.
На этот раз он привел с собой Натаниэля и своего любимого вратаря.
Натаниэль присел на край матраса рядом с коленом Жана, чтобы с
серьезным видом осмотреть его травмы. Кевин отошел на другой край
кровати, так крепко скрестив руки на груди, что казалось, будто он
пытается сжаться в комок. Жан знал, что на лице Кевина отражаются все
оттенки страха, по крайней мере, ему так казалось. Эта мертвенная
бледность была ему в новинку, и Жан был совершенно уверен, что он не
хочет знать, откуда она взялась.
Смотреть на Кевина было все же легче, чем на Натаниэля, потому что
там, где должен был быть номер на его лице, красовались ожоги. После
всего, чего стоила Жану эта чертова татуировка, он почувствовал
онемение во всем теле, затем холод, потом то, как его желудок сильно
скручивается – Моро был уверен, что его разорвет на куски. Желание
разодрать Натаниэлю лицо было таким сильным, что он едва мог дышать.
– Привет, Жан, – сказал Натаниэль.
– Уходи, – мгновенно отозвался Жан голосом, который он едва узнал. –
Мне нечего тебе сказать
– Но ты выслушаешь, потому что я только что сказал Ичиро, где ты.
Он ослышался. Он, должно быть, ослышался. Ни за что на свете Ичиро
Морияма не снизошел бы до разговора с одним из них. Но Кевин
опустился на матрас рядом с его бедром, и выражение лица Натаниэля
было мрачным, но решительным, когда он оглянулся на бесстрастное
выражение лица Эндрю. Довольный, что все обратили на него внимание,
он повернулся к Жану.
– Мой отец вышел из тюрьмы только для того, чтобы тут же быть
убитым, – сказал Натаниэль. – Я провел все выходные взаперти с ФБР,
пытаясь собрать воедино его преступления и связи с ними. Ичиро
достаточно уважает мою семью, чтобы прийти ко мне за ответами после
этого. Он сказал, что подсчитывает ценность нашего существования,
поэтому я заплатил ему единственным, чего стоят наши жизни. Я сказал
ему, что Рико представляет угрозу стабильности его новой империи и что
его безрассудное насилие по отношению ко всем присутствующим в этой
комнате оставляет слишком много следов. Спортсмену не пристало так
напрягаться, и, если бы кто-нибудь начнет искать связи между нашими
трагедиями, возникло бы слишком много опасных вопросов. Это ставит
семью Морияма под угрозу, и Веснински, конечно, не может стать
союзником такого человека. Я попросил Ичиро дать мне присоединиться
к нему вновь.
У Кевина отвисла челюсть, но Натаниэль продолжил, не дожидаясь
возражений.
– Я сказал ему, что мы прекрасно знаем, что являемся инвестициями
семьи Морияма, и что мы довольны своим существованием в этом
качестве.
Натаниэль улыбнулся с таким ледяным выражением, что Жану
показалось, будто в комнате похолодало на несколько градусов. Прилив
адреналина от того, что он пережил, от шутки, которую ему удалось
сыграть со слишком могущественным человеком, ударил ему в голову.
Это было то же самое высокомерие, которое заставляло его снова и снова
бросать вызов Рико, несмотря на то, что он знал, что это аукнется ему и
его команде.
– Мы обсуждали цифры: сколько Кевин зарабатывал до и после травмы,
какие деньги приносила реклама, сколько в среднем зарабатывают
профессиональные спортсмены...
Натаниэль небрежно махнул рукой, обозначая общую сумму сделки.
– Поскольку мы попали под влияние тренера Мориямы, деньги
изначально шли ему на поддержку его любимых проектов. Я предложил
вместо этого вернуть их Ичиро. Ему это нужно, – настаивал он, когда
Кевин выглядел так, будто вот-вот встанет с кровати и убежит из
комнаты. – Даже я не понимаю, на что способен мой отец, но все, что у
него было, рушится сейчас, когда ФБР копается в обломках. Даже если
Ичиро вступит в союз с моим дядей ради расширения доступа в Европу,
он будет постоянно терять деньги. Деньги, которые мы с радостью
вернем ему, если он подождет нас.
– Он согласился, – сказал Натаниэль. – Это восемьдесят процентов
нашего заработка с того момента, как мы станем профессиональными
спортсменами и до... выхода на пенсию? Я не уточнял. – признался он. –
Я уже достаточно испытал свою удачу, чтобы не намекать на
расторжение соглашения в будущем. Важно то, что сделка касается всех
нас троих. Я согласился обсудить это с тобой и сказал, что проблем не
возникнет. Их ведь нет, верно? Это не помилование и не настоящая
свобода, но это защита. Теперь мы - достояние семьи Морияма. Король
потерял всех своих людей, и он ничего не может с этим поделать, не
переча своему брату. Мы в безопасности – навсегда.
Он сказал это так легко, словно искренне в это верил. Жан закрыл лицо
руками и впился ногтями в виски. Это был кошмар, это должен был быть
кошмар. Ни в коем случае на самом деле Ичиро Морияма не встретился
бы с таким ничтожеством, как Натаниэль Веснински, и не поддался бы
его чувству собственной важности, которое Рико так усердно пытался из
него выбить. Казалось невероятным, что это было на самом деле и что
Ичиро действительно намеревался украсть игрушки своего брата. Жан
отказывался в это верить, потому что если бы он хотя бы задумался о том,
что это значит-
Звук закрывающейся двери прозвучал очень убедительно, но тяжесть на
его теле осталась. Кевин дотронулся до локтя Жана и сказал:
– Посмотри на меня.
– Нет, – прохрипел Жан. – Я Моро. Я - Ворон. Я знаю свое место. Я на
это не соглашусь.
– Дело уже сделано, – заметил Кевин. – У тебя нет права голоса.
– Ты сделал это с нами, – обвинил Жан, когда Дей наконец отнял руки от
его лица. – Тебе следовало выбить из Натаниэля эту дикость, как только
ты узнал его имя.
– Я не смог, – прозвучал усталый ответ. – Все, кто пытался приручить
его, потерпели неудачу.
Жан длинно и тихо выругался по-французски, вырвавшись из рук
Кевина. Если бы он только остался в Эверморе, его бы не втянули в эту
сделку. Он проклинал себя еще в январе, когда бросил первую костяшку
домино в тот момент, когда ответил Рене. Как это типично, как это в его
характере, что хорошенькое личико снова обмануло его. Жану следовало
бы выколоть себе глаза, чтобы больше никогда не поддаваться соблазну,
но без глаз он не смог бы играть, а если бы он не смог играть-
– Рико не может выступить против Ичиро, – тихо и настойчиво сказал
ему Кевин. Хозяин убьет его, если только заподозрит, что Рико может
это сделать. Ни один из них больше никогда не сможет причинить тебе
вреда, не повредив собственности Ичиро. Ты понимаешь?
– Дело в том, что я должен играть, – парировал Жан – Не было указано,
в каком именно состоянии. Если Рико захочет...
Моро поднял руку слишком поздно, чтобы заставить себя замолчать. Он
застыл, прижав пальцы ко рту, глядя на Кевина, молясь, чтобы Дэй
просто пропустил эти слова мимо ушей. Пристальный взгляд Кевина
говорил о том, что ему не так уж и повезло, и Жан тут же сильно ударил
себя кулаком в бок. Раскаленная добела вспышка боли уничтожила все
другие безрассудные слова, которые он мог бы сказать, и заставила его
задыхаться, даже когда Кевин прижал его плечами к спинке кровати.
– Не надо, – предупредил его Кевин. – Ты не можешь лгать мне, Жан.
Прекрати пытаться.
Он не мог лгать, но ему все равно пришлось. Это был единственный
способ остаться в живых. Они оба знали, кто причинял Жану боль, и
Кевин был рядом слишком часто, но прошли годы с тех пор, как Моро в
последний раз признавался в этом. Было проще просто склонить голову
и принять это. То, что происходило с ним месяц за месяцем, год за годом,
было просто платой за то, что он был Моро. Возлагать вину на кого-то
значило порождать обиду, а обида только сломила бы его. Никуда не
спрятаться, оставалось только пройти через это.
– Я Моро, – сказал Жан.
– Да, – согласился Кевин. – но ты не Ворон.
– Мое место в Эверморе – сказал Жан. – Мне приказали играть
профессионально в будущем и отказаться от своей зарплаты. Он нигде не
говорил, что я должен уйти из Эдгара Аллана. Я не уйду. Я не уйду.
– Мы оба знаем, что Рико сделает с тобой, если ты вернешься, – сказал
Кевин. – Он скорее убьет тебя, чем отдаст Ичиро. Если он не сделает
этого сам, то заставит своего брата, когда покалечит тебя на корте. Ты
знаешь, что это правда, даже если не хочешь этого говорить.
Кевин встряхнул его, но Жан смотрел сквозь Дэя и отказывался обращать
внимание на какие-либо слова. Кевин опустил свободную руку на
поврежденное колено Моро и сильно ущипнул его. Он даже не
поморщился, когда Жан попытался наброситься на него. Кевин
подождал, пока Жан успокоится обратит на него внимание, прежде чем
сказать:
– Ты Моро. Ты принадлежишь семье Морияма. Но не Воронам, больше
нет.
– Прекрати, – предупредил его Жан. – Не говори мне таких вещей.
Кевин проигнорировал это.
– У тебя новый Хозяин, и он приказал тебе играть для него. Если ты
вернешься к Эдгару Аллану, ты сделаешь это вопреки его приказам. Ты
не имеешь права отказывать своему Хозяину в чем бы то ни было. Верь
в эту истину, если не веришь ни во что другое. Это единственное, что
поможет тебе выжить.
Кевин подождал, пока он начнет спорить, прежде чем сказать:
– Ты проведешь эту весну, выздоравливая, а затем мы найдем тебе новую
команду, за которую ты будешь играть. Ты больше никогда не будешь
Вороном.
– Я и есть Ворон. Если я не Ворон, то кто же я?
Казалось, что грудь Жана вот-вот разорвется. В какой-то момент из
комнаты вышел весь воздух. Он вцепился в свою рубашку, удивляясь,
как что-то настолько свободное могло его душить. Кевин обхватил его
лицо обеими руками, заставив Моро посмотреть на него, когда тот
попыталась отвернуться.
– Дыши, – шептал Кевин, находясь за тысячу миль от него.
Жан Моро, я Жан Моро, я Жан Моро, я -
– Меня сейчас вырвет.
Кевину пришлось отпустить Жана, чтобы он смог опереться о край
кровати. Дэй успел схватить мусорную корзину и отдать ее в покрытые
синяками руки Жана, прежде чем тот проиграет борьбу со своим
желудком. Моро стошнило так сильно, что он почувствовал себя
ослепленным. Когда Жан закончил сплевывать в мусорку остатки
кислятины, Кевин ничего не сказал ни о запахе, ни о шуме, просто забрав
ее обратно. Похитители Жана следили за тем, чтобы на ночном столике
всегда была вода, поэтому Дэй тут же передал ему бутылку. Моро
отхлебнул, поморщившись от того, что вкус во рту стал только хуже.
Жан знал кое-что о том, на что способна семья Морияма, но Ичиро всегда
был загадкой: молодому человеку суждено было унаследовать кровавую
империю, которая охватывала восточную половину Соединенных
Штатов и имела полдюжины связей с Европой. Насколько можно было
судить, ему было наплевать на Экси. Теоретически он был более
устрашающим Хозяином, чем другие, но, возможно, он был бы доволен,
сидя на своем троне и собирая десятину на расстоянии. Возможно, Жан
больше никогда не увидит Морияму воочию.
«Моро», – подумал Жан. Это напоминание, что позволяло за последние
пять лет не терять самообладание. – «Я Моро. Я принадлежу к семье
Морияма. Я буду терпеть».
Но это было камнем преткновения, не так ли? Его семья была в долгу
перед Кенго. Хозяин вмешался и предложил оплатить долг, когда увидел
талант Жана на корте. Жан был всем, чего он хотел от их семьи. Моро
по-прежнему подчинялись главной семье. Жан, как и Натаниэль, просто
возвращался на свое прежнее место в иерархии Мориямы.
– Ты же не хочешь сказать мне, что моя жизнь будет зависеть от какой-
то лазейки? – сказал Жан.
– Ты сам виноват в этом, – заметил Кевин. – Твой отказ называть Рико
своим Хозяином означает, что ты даже не можешь прибегнуть к своей
мантре, чтобы спасти себя.
– Я тебя просто ненавижу, – сказал Жан.
Кевин отмахнулся от этого, не тронутый такой откровенной ложью.
– Я не верю, что это сработает. Рано или поздно этот вариант перестанет
работать. Не имеет значения, сколько времени это займет. Как только для
Ичиро появится способ, который не оставит следов, мне конец.
– Возможно, – сказал Кевин, – но у тебя нет другого выбора, кроме как
довести этот вариант до конца.
– У тебя есть выбор, – настаивал Жан. - Убей меня и дай мне покончить
с этим.
Выражение лица Кевина стало суровым.
– Ты дал мне обещание.
– Иди нахуй. У тебя нет прав заставлять меня сдерживать его.
– Но я буду. – Дэй пристально посмотрел на него, и Жан возненавидел
себя за то, что первым отвел взгляд. Кевину, по крайней мере, хватило
такта не раздражаться, и вместо этого он придвинулся к краю кровати. –
Мне нужно возвращаться в кампус. Если я опоздаю на следующее
занятие, они пожалуются тренеру.
Он оставил Жана наедине с тревожными мыслями, и послеполуденные
часы стали тянуться чертовски медленно. Жан не был уверен, кто сказал
Эбби или Ваймаку о том, что Натаниэль сделал, но он мог понять, что
они явно знали о случившемся, с удвоенной энергией носившись по его
комнате. Ваймак даже принес ему ноутбук и обычный телефон, который
он не узнал.
– Я поговорил с Андричем. Он связался с твоими преподавателями, –
сказал Ваймак. – Они помогут тебе закончить семестр дистанционно.
Тебе придется установить все необходимые программы самостоятельно;
я едва могу проверить свою электронную почту, чтобы не вырубить
компьютер. Это временная вещь для связи заменит твою старую, – сказал
он, ткнув пальцем в новый телефон. – Я понимаю, что ты должен
оставаться на связи с преподавателями, но не хочу давать тебе легкий
доступ к ублюдкам, от которых ты ушел. Когда пыль уляжется, и ты
немного придешь в себя, мы вернемся к этому вопросу.
Жан включил телефон. Было сохранено всего пять номеров, и Жан не
смог узнать хотя бы один из них.
– Би Добсон, – прочитал он вслух.
– Психиатр кампуса, отвечающий за то, чтобы мои дети были в рабочем
состоянии, – сказал Ваймак.
– Неудивительно, что Лисам нужен психиатр, – произнес Жан.
– Не зарекайся, пока не попробуешь, – сказал Ваймак. – Ужин немного
запаздывает, но Эбби должна разобраться с ним примерно через
пятнадцать минут. Нужно что-нибудь еще?
Жан мог бы сказать, что ему нужны основания полагать, что сделка
Натаниэля не приведет к неприятным последствиям и не уничтожит их
всех, но он предпочел более простое «нет».
Ваймак кивнул и ушел, а Жан сбросил с кровати ноутбук и телефон.
Возобновление занятий принесло в его жизнь столь необходимую
частичку стабильности, даже если это напомнило Моро о том, чего ему
так не хватает. Вороны всегда ходили на занятия с другими членами
команды. Одни занятия у Жана были с Грейсоном и Жасмин, другие - с
Луи, Кэмероном и Майклом, еще одни - с Зейном и Коллин. Он знал, что
Вороны все еще ходят на одни и те же занятия, но он был так далек от
них, что это сбивало с толку. Он скачал планы уроков и сканы своих
учебников по электронной почте и почувствовал себя очень одиноким.
Ему было интересно, что Рико делает в его отсутствие. Жан был
вынужден ходить вместе с ним на пары после того, как Кевин сбежал, но
кто же сейчас занял место самого Жана? Вероятно, Уэйн Бергер,
поскольку Уэйн теперь был партнером капитана на площадке. Жан
должен был отправить Рико электронное письмо, чтобы узнать о
происходящем, но пришел в ужас от возможного результата. Наверняка
Рико уже слышал новость об «освобождении» Жана. Если он все равно
прикажет Моро вернуться домой то, что он должен будет сказать? Даже
с участием Ичиро Жан не имеет права отказать Рико.
Жан не хотел больше разговаривать с Зейном, но ему больше не к кому
было обратиться. Он подождал, пока начнется одно из их общих
занятий, прежде чем отправить ему электронное письмо, но ответ,
который он получил через несколько минут, вызвал приступ тошноты:
«Где тебя, черт возьми, носит, Жани? Хозяин здорово отделал короля,
пригрозив вывести его из основного состава. Все шарахаются от
малейшего шороха».
Жану потребовалось много времени, чтобы придумать ответ, и в конце
концов он ограничился словами:
«Ушел прочь, приказ Хозяина».
Технически, это не было ложью, просто тщательно подобранной версией
правды. Обо всем остальном он ничего не мог сказать. Хозяин бы ни за
что не стал отодвигать Рико на второй план, не так ли? Даже если Рико
стоил Хозяину двух самых талантливых игроков. Рико был королем, и,
возможно, это была просто угроза, чтобы попытаться удержать его в
узде. В лучшем случае - лишь временная мера, чтобы заставить его
успокоиться. Если же Хозяин действительно пошел на это, вся команда
была покойниками. Рико не воспринял бы такое оскорбление спокойно.
Зейн не ответил, поэтому Жан удалил электронное письмо и снова стал
искать несуществующую вторую кровать.
В пятницу вечером Ваймака и Эбби не было дома, так как они
отправились на матч-реванш Лисов против Красных панд. Жан наконец-
то встретил Добсон, которая сразу взяла на себя роль няньки, не
желающая, чтобы он оставался дома один. Жан сразу же возненавидел ее,
несмотря на то, что она заглянула в комнату только для того, чтобы
представиться. Что-то в ней было такое, от чего у Жана мурашки бежали
по коже. Он велел ей больше не приходить, и Добсон послушно
держалась на расстоянии весь оставшийся вечер.
Жану оставалось прочитать не менее шестидесяти страниц, но он
вытащил пульт от телевизора из ящика прикроватной тумбочки. В
кабельном канале Эбби было около дюжины спортивных каналов, и три
из них, как правило, были посвящены студенческим играм. Поиск
подходящего матча для Лисов был делом проб и ошибок, и Моро
откинулся на спинку кровати, чтобы посмотреть предматчевое шоу.
Жан уже смотрел интервью Натаниэля в среду, так что он знал, что этого
маленького ублюдка не будет на корте сегодня вечером. Ведущие вечера
на переднем плане говорили без умолку, уделяя слишком много времени
личной жизни Натаниэля и слишком мало игре, которая должна была
начаться через несколько минут. Жан понимал, что они никак не могли
знать о сделке, которую Натаниэль заключил с Ичиро, но он слушал
каждое слово с колотящимся сердцем. Когда прозвучал
предупредительный сигнал, возвещающий о последних пяти минутах
перед первой подачей, Моро чуть не выпрыгнул из кожи вон.
Он не ожидал, что матч сложится удачно. Жан видел несколько игр Лис
за предыдущие годы, когда Хозяин хотел, чтобы его Вороны изучили
каждую из команд в их новом районе. Он играл против них прошлой
осенью и лично убедился в их никчемности. Красные панды, с которыми
Лисы столкнулись сегодня вечером, были не самыми лучшими, но у них
были свои преимущества, удачные моменты и мощный состав, который
их поддерживал. Лисы сломаются еще до перерыва. Так он думал, но
разношерстная команда стояла на своем. Снова и снова Красные панды
нарушали правила. Иногда судьи пропускали это, иногда спортсмены
просто забирали свои карточки и отмахивались от этого как от
незначительной неудачи. Лисы выдерживали удары, давали отпор
насилию на каждом шагу и сосредоточивали все свое внимание на том,
чтобы просто играть в игру как можно лучше. Защита давала слабину
чаще, чем следовало бы, как из-за усталости, так и из-за разницы в
навыках, но любимый монстр Кевина компенсировал слабину за их
спинами.
Жан вспомнил, как Кевин впервые показал Рико досье Эндрю Миньярда.
Моро до сих пор не знал, как именно Дэй нашел его, но Кевин выглядел
почти хищным, когда рассказывал про вратаря.
«Он должен быть с нами», - повторял он снова и снова, пока Рико не
согласился отвезти его на юг для встречи. В тот же вечер они вернулись
с Кевином в крайне плохом настроении. Большую часть года Рико
подшучивал над ним из-за неудачной вербовки, но Дэй следил за
результатами Эндрю в Лисах с черной злостью, которая на две трети
состояла из негодования.
Жан не понимал этой реакции. В свое время Эндрю не смог помешать
Воронам забить гол. Пройдет еще несколько лет, прежде чем Миньярд
по-настоящему оправдает одержимость Кевина, но, наблюдая за ним
сегодня вечером, Моро невольно чувствовал облегчение. Идеальная
площадка остро нуждалась в таком вратаре. Однако будь он проклят,
если проколется перед Кевином, показав ему своё одобрение; Дэй был
невыносим в хорошие дни и еще невыносимее, когда оказывался в чем-
то прав.
Жан чуть не выключил игру на перерыве, потому что был только один
способ закончить этот матч. Лисы были командой из девяти человек,
которая могла выставить только восьмерых, а Рене была вынуждена
покинуть свое обычное место, чтобы играть с защитниками. Второй тайм
стал бы для них медленной смертью, и облегчения не должно было
предвидеться. В конце концов, он решил досмотреть матч до конца, хотя
бы для того, чтобы оценить Рене как коллегу по защите.
Двадцать минут спустя Лисы каким-то образом всё ещё удерживали свои
позиции. За пятнадцать минут до конца Кевин забил гол и вывел команду
вперед со счетом 6:5. Десять минут спустя он забил еще раз, увеличив
разрыв на два очка.
– Этого не может быть, – сказал Жан, но рядом не было никого, кто мог
бы ему ответить.
Лисы никак не могли выиграть этот матч, но они это сделали, выбив
другую команду из чемпионата, обеспечив себе встречу с «Большой
тройкой» через две недели. Жан наблюдал, как они оттаскивали друг
друга с корта, чтобы отпраздновать победу в сторонке. Ведущие без
умолку болтали за кадром, комментируя ход игры и беспрецедентный
успех Лисов, но Моро пропустил каждое из слов мимо ушей. Хотя Лисы
потерпели поражение в полуфинале, они заслужили право встретиться с
Троянцами и Эвермором.
Жан выключил телевизор, а затем снова включил. Сцена,
разворачивающаяся перед его глазами, осталась прежней. Он снова
выключил его, сосчитал до двадцати и включил, чтобы увидеть, как кто-
то поднес микрофон к лицу Кевина.
– Я не разговаривал с Джереми или тренером Реманном с тех пор, как
перевелся к Лисам, но их команда всегда была удивительной. – сказал
Кевин. – В этом году их сезон был почти безупречным. Нам есть чему у
них поучиться.
– Ебануться, – прохрипел Жан, несмотря на смех спортивного
комментатора.
– По-прежнему остаюсь их самой большой поклонницей, - произнесла
девушка с микрофоном. – Тебе предстоит снова сразиться с Эдгаром
Алланом в главном матче-реванше года. Что думаешь?
– Я больше не хочу говорить о Воронах, – признался Дэй. – С тех пор как
умерла мама, весь мой мир крутился только вокруг них. Но я больше не
Ворон. И уже никогда им не стану. Честно говоря, мне вообще не стоило
им становиться. Я должен был поехать к тренеру Ваймаку в тот самый
день, когда узнал, что он мой отец, и начать обучаться в Пальметто с
первого курса.
– Ты бы скорее умер, чем был в их команде, – сказал Жан в телевизор.
Никто из них, конечно, его не слышал. Женщина стала выглядеть так,
словно подавилась чем-то.
– В тот день... ты сказал, что тренер Ваймак - твой отец?
– Именно так. Я узнал об этом в старшей школе, – пояснил Кевин, – не
сообщил, так как думал, что хочу учиться в университете Эдгара Аллана.
Тогда мне казалось, что стать лучшим можно только в составе Воронов.
Я купился на лживые обещания сделать меня топовым игроком страны.
Поверил им, а зря. Я долго выступал под номером два и в конце концов
понял: на меня были другие планы. Все знают, что Вороны зациклены на
своём превосходстве: у них должны быть лучшие нападающие, лучший
стартовый состав, лучшая команда. День за днём тебе вбивают это в
голову, убеждают тебя в этом, заставляя забыть, что лучшим в итоге
бывает кто-то один.
Жан был за сотни миль от Эвермора, но, слушая, как Кевин без страха
произносит эти смелые слова, он изо всех сил прислонился к изголовью
кровати и стал всматриваться в тени в поисках Воронов. Когда они
узнали, что Кевин призывает их выступить в прямом эфире, как будто
ему на все наплевать, они были готовы... Моро закрыл уши, словно мог
заглушить свои собственные мысли. Он подумал о Натаниэле, Кевине и
Ичиро. Прошло четыре дня с тех пор, как Натаниэль зашел к нему и
сказал, что сдал их Ичиро в аренду, а Зейн по-прежнему был
единственным Вороном, с которым Жан разговаривал. Он ожидал
неприятных сообщений или расспросов от остальных, как только они
поймут, что у него есть доступ к его студенческому аккаунту, но, похоже,
Зейн им ничего не сказал.
Жан опустил руки как раз вовремя, чтобы услышать, как Кевин
произносит:
–...ни разу в жизни не катался на лыжах? Когда-нибудь мечтаю
попробовать,
Мужество Жана покинуло его. Он выключил телевизор и зашвырнул
пульт в другой конец комнаты, где не смог бы до него дотянуться.
Прошло больше часа, прежде чем Ваймак и Эбби вернулись домой и
вместе пришли к нему. Эбби взглянула ему в лицо и произнесла:
– О, так ты видел. Ты голоден?
Она оставила ему фрукты и ужин, который не нужно было разогревать,
прежде чем отправиться на стадион, поэтому Жан только покачал
головой. Эбби молча приняла это и принесла ему пузырек с таблетками.
Ваймак прошел за ней через комнату и поднял руки. В одном у него был
пустой стакан, в другом - бутылка виски.
– Только не вместе с его лекарством, – отчитала его Эбби.
– Может быть, это помогло бы ему лучше, – сказал Ваймак, не извиняясь.
– Воронам нельзя пить, - сказал Моро.
– Это не имеет значения, учитывая компанию, в которой ты находишься.
Но как хочешь. Просто решил предложить, прежде чем выпить все до
конца.
Тренер Лисов подождал, пока Жан снова покачает головой, принял отказ
легким кивком и налил себе выпить. Легкость, с которой он осушил
бокал, была отвратительной, но не такой пугающей, как то, как он тут же
наполнил его снова.
Жан изучал выражение его лица, пытаясь разглядеть за напряженными
чертами лица признаки шока.
– Так он рассказал Вам, – догадался Моро. – Вы знали об этом до
сегодняшнего вечера.
– Он признался пару недель назад, – сказал Ваймак. – Говорят, что
именно ты показал Нилу, где было спрятано письмо. В декабре он принес
его с собой.
– Натаниэль хотел знать, почему Кевин убежал, – сказал Жан, запивая
таблетки водой. Ему следовало оставить его на столе, но Моро снова и
снова вертел свой стакан в пальцах. – Отец Рико отказался от него, как
только тот родился, не заинтересованный во втором сыне. Мой отец без
колебаний продал бы меня, если бы это означало, что его долги будут
погашены. Несмотря на это, Кевин ни на секунду не сомневался, что ты
примешь его. Он был не настолько глуп, чтобы говорить это там, где Рико
мог его услышать, но он сказал это мне. Я посмеялся над ним. Я никогда
не считал его мечтателем.
Эбби послала Ваймаку нежный взгляд, но тот лишь перевел взгляд на
дальнюю стену и только спросил:
– Нужно что-нибудь еще сегодня вечером?
Жан указал на тумбочку, где стоял его таймер, и они оставили его
наедине с мыслями.
---
Жан не был особенно удивлен, когда Кевин зашел к нему утром, но он
никак не ожидал увидеть девушку, которая пришла вместе с ним. Моро
не видел Теодору Малдани очень давно, так как она заканчивала пятый
курс, когда он наконец попал в состав Воронов. Конечно, Жан был
знаком с ней за пару лет до этого, потому что рано пришел в Эвермор, но
не думал, что увидит ее снова, пока после окончания учебы не поступит
в профессиональную команду и не встретится с ней лицом к лицу на
корте.
– Тея, – удивленно произнес он. – Почему ты здесь?
– Она видела мое интервью после игры, – сказал Кевин, отступая, чтобы
Тея могла поговорить с Жаном наедине. Он поднял левую руку и сказал:
– Она пришла за ответами.
Малдани предостерегающе подняла палец, указывая на Кевина.
– Подожди снаружи. Я не верю, что ты не будешь подсказывать ему, что
именно говорить.
Кевин нахмурился, но Тея пристально смотрела на него, пока он не издал
огорченный вздох и не ушел. Девушка подождала несколько мгновений
после того, как за ним закрылась дверь, словно думала, что он вернется,
затем скрестила руки на груди и устремила на Жана слишком тяжелый
взгляд.
– Доброе утро, Париж.
Было бы слишком глупым надеяться, что она перерастет это прозвище.
Жан сердито посмотрел на нее.
– В сотый раз повторяю, Марсель.
– Ты ужасно выглядишь, – сказала Тея, проигнорировав его исправление,
как делала много раз до этого. – Кев сказал, что ты выбыл на несколько
месяцев. Что с тобой случилось?
– Неудачная тренировка, – ответил Жан. – Экипировка не спасла.
– Ещё вчера я могла бы в это поверить, – хмыкнула Малдани. – Но Кевин
клянется, что дело в чем-то другом. Попробуй еще раз, не ври мне в лицо.
Она сказала не врать, как будто это вообще было возможно. Вороны
привыкли терпеть жесткую дисциплину тренеров и без колебаний
устраивали друг другу травлю, когда кто-то из них слишком сильно
выходил за рамки дозволенного, Рико был сущим пустяком в том, что
касалось команды. Они знали, что в его сердце таится жестокость, и не
раз видели, как она вырывалась наружу, но Жан и Кевин из кожи вон
лезли, чтобы скрыть истинную степень его садизма от своих товарищей
по команде.
Конечно, это было сделано не ради Рико: Вороны могли и последовали
бы за тираном прямо в ад, если бы от них этого потребовали. Рико был
королем, бьющимся сердцем, вокруг которого был построен Замок
Эвермор. Возможно, тогда это была гордость или безрассудное чувство
самосохранения. Кевин не хотел, чтобы Вороны видели, как он
подчиняется, а Жан и так был достаточно презираем. Он не мог сказать
им, что является Моро и действительно этого заслуживает, когда они
даже не знали, кем на самом деле были семьи Моро и Морияма.
– Тебе не следовало приходить сюда, – сказал Жан.
Пытаться отослать ее было пустой тратой времени. Тея села на кровать и
указала на свое лицо.
– Посмотри на меня прямо сейчас.
Как он ни старался, он не мог игнорировать этот тон. Он провел два года,
наблюдая за ее игрой со стороны Воронов, очарованный тем, как
тщательно она доминировала на задней линии. Ночь за ночью на первом
курсе он боролся за то, чтобы остаться с ней наедине, вырываясь из лап
Рико, пока он отвлекался на Кевина, желая попросить у нее совета. Она
шутила, что это ее маленький парижский утенок, игнорируя все
жалобные просьбы выучить правильный город.
У него никогда не было хорошей защиты от Теи, и Кевин это знал. Жан
убил бы его за то, что он привел ее сюда. Сейчас он беспомощно
посмотрел ей в глаза.
– Не спрашивай меня.
– Я не спрашиваю, – сказала она. – Расскажи мне, что случилось.
– С рукой Кевина?
– У тебя двадцать одно здоровое ребро, – подметила Малдани. – Пока
что.
Вероятность того, что она блефует, была пятьдесят процентов, но Жан
все равно наклонилась к ней и сказал:
– Тогда сделай это. Это не займет много времени - все мы знаем, что у
меня хрупкие кости.
Он услышал язвительность в своих словах, но ничего не смог поделать.
Это было как обвинением, так и насмешкой. Вороны говорили эту фразу
о нем годами, зная, что за ней кроется нечто большее, но предпочитали
держаться подальше. Его склонность появляться на корте со швами было
трудно игнорировать. Вороны четыре раза находили его у подножия
лестницы стадиона, и за три коротких года он приходил на корт с шестью
сломанными пальцами. Безопаснее было сказать, что он до смешного
хрупкий, чем привлекать нежелательное внимание.
– Король - засранец и хулиган, но он никогда бы не зашел так далеко, –
сказала Тея. – Только не при своем дворе. Только не во время
чемпионатов.
Ответ был автоматическим и яростным:
– Не он сделал это со мной!
Девушка несколько мгновений рассматривала его, прежде чем
догадалась:
-Значит, Хозяин? Господи, Жан. Только не говори мне, что ты снова
взялся за свои старые штучки.
Ей не нужно было произносить вслух за какие именно штуки он взялся -
ее усталый тон сказал это за нее. Воспоминания заставили сердце Моро
затрещать, как бьющееся стекло. Вороны знали, что на первом курсе он
переспал с большей частью линии защиты - это был секрет, который
отказывался умирать, даже несмотря на то, что большинство из тех, кто
был вовлечен в это дело, закончили университет Эдгара Аллана.
Поскольку никто из пятерых не стал бы предавать Рико, говоря, что он
их на это подговорил, они лишь отшучивались, посчитав, что это плата
за номер на лице Жана. Терпеть эти насмешки и презрение было ужасно
несправедливо, но это было лучше, чем говорить правду. Даже Кевин не
знал всей истории целиком, только отрывистую полулегенду, которой
его снабдил Рико.
Жан до сих пор помнил их имена и номера телефонов. Двое из них
пытались проявить к нему немного терпения, заметив, что у него дрожат
руки, списав это на нервы. Остальные трое не стали тратить время на
притворства. Вороны были злобными, зависимыми друг от друга
людьми, запертыми в одном Гнезде почти на каждый час своего дня.
Было неизбежно, что они трахались почти так же часто, как и ссорились.
Жан вызывал ажиотаж только из-за своего возраста и того, как быстро он
менял партнеров. Четыре раза Жан умолял Рико не посылать его в их
комнаты. Четыре раза он молил о прощении и пощаде, зная, что Рико не
способен ни на то, ни на другое. В последний раз он заткнулся и пошел,
куда ему сказали, и Рико вознаградил его за безжизненную покорность,
перейдя к новым пыткам на следующей неделе.
Хозяин не был столь снисходителен. Как только он обнаружил, что его
дорогостоящее вложение денег создало репутацию шлюхи, он избил
Моро до полусмерти.
– Я совершил несколько ошибок, – тихо сказал Жан, ощущая себя
настолько далеким от своего тела, что даже не чувствовал простыни под
руками. – Это не было одной из них. Это было просто...
Ему было трудно подобрать слова, становилось трудно дышать, когда
Тея так пристально смотрела на него. Жану нужно было убрать ее из
своего пространства, из этой комнаты, из своей жизни, пока он не
восстановит свои стены. Моро ухватился за единственное, что могло
отвлечь ее от него, и сказал:
– С Кевином ничего не случилось. Когда он расскажет тебе, что
произошло, поверь ему. Ты не захочешь, но должна. Но не спрашивай
меня - ни об этом, ни о чем другом.
– Париж, – сказала она.
– Уходи, Тея.
– Марсель, – прозвучало слишком запоздалое предложение мира.
– Уходи и не возвращайся, – произнес Жан. – Пожалуйста.
Девушка поколебалась еще мгновение, затем встала и потрепала его по
волосам. Если у нее и было что сказать на прощание, то она передумала
и оставила его наедине с его печальными мыслями, даже не оглянувшись.
Жан лег, когда Тея направилась к двери. Как только она ушла, он натянул
одеяло на голову и попытался заставить свое непослушное тело дать ему
поспать. Он все еще не мог уснуть, когда Эбби заглянула проведать его
несколько часов спустя, и он не позволил ей уйти, пока она не дала ему
какого-нибудь снотворного.
Во сне его ждали кошмары, как это всегда было и всегда будет, но, по
крайней мере, Жан мог проснуться и убежать от них