Плыви [Russian Translation]

Есть два способа, которыми я ненавижу, когда меня будят. Первый - это ложное обещание еды, потому что нет ничего хуже, чем хотеть съесть яичницу-болтунью и картофельные оладьи только для того, чтобы узнать, что твоя мама солгала, и тебе нужно сходить на приём к стоматологу, и почистить зубы зубной нитью, а не набивать лицо. Второй - в субботу утром, потому что я считаю субботу абсолютно священной в том, что касается сна до полудня.

Но, очевидно, Лена Флетчер не уважает мои религиозные убеждения.

— Проснись и пой! —  Кричит она.

Я едва успеваю открыть глаза, когда она отдергивает занавески, позволяя резкому солнцу Флориды светить мне прямо в лицо. Учитывая, что я провела всю пятницу, сидя дома и смотря "Не отставай от Кардашьян", новую страсть Рэйчел, и подолгу дремала, чтобы скоротать время, за последние тридцать два часа я почти не видела солнечного света.

— Лена! Жжёт! — Я плачу от боли, метаясь по кровати, пытаясь ухватиться за что-нибудь, подушку, одеяло - чтобы укрыться.

— Перестань драматизировать, — хмычет Лена.

Я не могу видеть её, потому что крепко зажмурила глаза, но знаю, что она ухмыляется.

— Ты - воплощение зла, — ворчу я, наконец-то ухватившись за край своей пуховой подушки.

— Уэйверли, не будь такой...

Последнее слово звучит приглушённо, когда я накрываю голову подушкой, отгородившись от остального мира. К сожалению, в мире есть кислород, в котором я, в общем-то, нуждалась. Примерно через десять секунд я приподнимаю подушку, чтобы глотнуть воздуха. Когда я открываю глаза, то обнаруживаю, что нахожусь в пяти сантиметрах от веснушчатого лица.

— А! — Я издаю почти нечеловеческий вопль и отскакиваю назад.

К несчастью для меня, моя кровать  не такая уж большая. Я отлетаю в сторону и приземляюсь плашмя на спину, мои ноги с громким стуком ударяются о покрытый ковром пол. С другой стороны кровати я слышу, как Лена ахает.

Затем она раздражается смехом.

Я начинаю ворчать какие-то очень неподобающие леди слова.

— Ты...я...я...прости, Уэйверли!

Лена смеётся так сильно, что слова вырываются у нее с трудом.

— Да, да, — ворчу я, хватая в охапку простыню на кровати и используя ее как рычаг, чтобы подняться на ноги.

Когда я снова выпрямляюсь, я поправляю пижамные шорты в их законное положение и снова смотрю на Лену.

Её губы дрожат, когда она пытается сдержать смех.

— Доброе утро? — Спрашивает она так невинно, как только может.

— Будь осторожна, Флетчер, — предупреждаю я её.

Затем я поворачиваюсь и направляюсь в ванную, по пути схватив своё полотенце, лежавшее на полу рядом с корзиной для грязного белья. Как только я захлопываю за собой дверь, я слышу, как Лена снова смеётся.

— Не смешно! — Кричу я через дверь.

— Надень купальник, Лайонс! — Кричит в ответ Лена.

Я слышу, как она выходит из комнаты и спускается по лестнице, поэтому предполагаю, что она, вероятно, направилась на кухню, чтобы покопаться в холодильнике Рейчел.
Прошло целых сорок пять минут, прежде чем я, наконец, вхожу в гостиную, одетая, по просьбе Лены, в просторную белую футболку и джинсовые шорты Рейчел поверх бикини в бело-голубую полоску. Я уже догадываюсь, что мы будем заходить в океан, иначе зачем Лене надевать на меня бикини? Не то чтобы мне нужно выравнивать линии загара, но я решила, что если останусь на мелководье, то всё будет в порядке. Я не могу утонуть в воде толщиной в пятнадцать сантиметров.

Там всего пятнадцать сантиметров.

Я нахожу Лену на кухне, она жуёт батончик мюсли и насыпает себе в большую миску хлопьев с глазурью. Рейчел уехала в Марлин-Бей рано утром, и, судя по всему, она проспала и уезжала в спешке; её кофейная кружка стоит на краю кухонного стола, и она оставила на столе свою любимую помаду со вкусом клубники и SPF, а также образцы красок и коллекцию косметических средств из кистей.

— Чувствуешь себя лучше? — Спрашивает Лена, набивая рот цельными злаками.

— Немного, — киваю я, — но тебе всё равно следует быть осторожнее.

Лена закатывает глаза в ответ на мою угрозу, и я не могу сдержать улыбки.

Мы обе знаем, что она может победить меня в драке.

Со связанными за спиной руками.

И завязанными глазами.

Лене требуется  меньше трёх минут, чтобы расправиться со своей тарелкой хлопьев. Когда она доедает второй батончик мюсли, она отправляет Джесси текстовое сообщение с просьбой заехать за нами домой. Я недоумеваю, зачем нам понадобилось садиться в машину, чтобы добраться до пляжа, ведь он находится в пяти минутах ходьбы от дома Рейчел, но решила не задавать вопросов. Я слишком сосредоточена на бабочках в животе, чтобы думать о чём-то ещё.

Блейк сказал, или, скорее, написал, что хотел бы встретиться со мной сегодня на пляже, а это означает, что он тайком выйдет из дома, чтобы присоединиться к близнецам Флетчер, Алиссе и мне.

Я не уверена, радоваться мне или опасаться.

Последние два дня в карцере дали мне достаточно времени, чтобы перечитывать и переоценивать абсолютное дерьмо из очаровательной маленькой записки Блейка. Я почти заучила всё наизусть. Однако есть одна строчка, которая постоянно всплывает у меня в голове, хотя я и хочу её забыть.

Я не буду пытаться сделать это снова, обещаю.

— С тобой всё в порядке? — Спрашивает Лена, глядя на меня через всю кухню, её брови озабоченно сходятся на переносице. — Мне кажется, ты вот-вот заскрежещешь зубами.

Только тогда я понимаю, что сжимала челюсти.

Я разжимаю зубы и выдавливаю робкую улыбку.

Лена, прищурившись, смотрит на меня.

— Итак, когда приедет Джесси? — Спрашиваю я, пытаясь сменить тему.

Я поднимаю руку и провожу пальцами по волосам. Однако я не потрудилась высушить их феном, не говоря уже о том, чтобы воспользоваться расчёской, поэтому мои пальцы тут же путаются в ненормально большом узле.

— Он сказал... — начинает Лена, но её прерывают звуки автомобильного гудка снаружи.

— Я полагаю, это он? — Подсказываю я, поморщившись, когда мне удаётся высвободить пальцы из птичьего гнезда, которым являются мои волосы.

Лена кивает и ставит пустую тарелку в кухонную раковину, затем вытирает руки о свою светло-голубую майку. Она хватает со стола свой мобильный телефон, и мы обе мчимся через гостиную, как профессиональные спринтеры. Ну, Лена похожа на спринтера. Я похожа на трехногую собаку, скачущую за ней галопом.

Как только я переступаю порог и оказываюсь на крыльце, я понимаю, что что-то не так.

Он не кипит.

Я имею в виду, что на улице всё ещё довольно тепло по сравнению с моим родным городом, где средняя температура в августе достигает нуля градусов. Но я не покрываюсь мгновенно липким потом и не чувствую, как влажность ударяет мне в лёгкие. Единственное, что причиняет мне боль - это ветер, который настолько сильный, что откидывает мои насквозь мокрые волосы с лица, запутывая их у меня за спиной.
Лена, кажется, ничего не замечает; я наблюдаю, как она мчится через лужайку перед домом, шлёпая шлёпанцами, и бросается к разбитому джипу Джесси.

Я вздрагиваю, когда Лена захлопывает за собой дверцу машины.

Джесси пристегивается через сиденье водителя и машет мне рукой. Я решаю перестать стоять на крыльце как идиотка и просто принять тот факт, что в кои-то веки я могу выйти на улицу в Холдене, штат Флорида, не чувствуя себя гигантским, бледным, тающим фруктовым мороженым.

— Привет, Уэйверли! — Джесси приветствует меня, когда я открываю дверцу машины.

Они с Леной, как обычно, подходят друг другу. На Джесси светло-голубая майка и тёмные плавки. Его копна золотистых кудрей кажется удивительно похожей на африканскую; должно быть, это все из-за ветра.

— Привет, Джесси, — щебечу я.

Улыбка, однако, исчезает с моего лица, когда я сажусь на заднее сиденье. В джипе длинное кожанное сиденье сзади, которое пригодилось, когда Алисса напилась на вечеринке у Итана и была без сознания, чтобы держаться прямо, и три отдельных сиденья. Дальнее сиденье полностью занято большой коробкой из чёрной ткани и двумя досками из пенопласта, которые выглядят как увеличенные версии досками для плаванья, которые Блейк заставлял меня использовать во время нашего последнего урока плавания.

— Что всё это такое? — Спрашиваю я, садясь на сиденье позади Лены и закрывая за собой дверцу.

Я протягиваю руку и провожу пальцами по тёмной полоске ткани, которая свисает с края коробки на другом сиденье. Она плотная и гладкая на ощупь.

— Это гидрокостюмы, — объясняет Джесси, наблюдая в зеркало заднего вида, как я ковыряюсь в материале, — а эти большие штуки - доски.

— Доски? — Повторяю я, приподняв бровь.

— Да, — кивает Джесси, — нам пришлось положить их на заднее сиденье, потому что Лена боялась, что ветер унесёт их из багажника. Хотя я сомневаюсь, что мы ими воспользуемся. Сейчас такой ветер, что волны, наверное, достигают двух метров.

Его слова, кажется, какое-то мгновение крутятся у меня в голове, но мозг не уверен, как их воспринять.

— О, а вот и Блейк! — Говорит Лена, указывая в окно со стороны пассажирского сиденья.

Моё сердце слегка ёкает в груди.

И действительно, когда я поворачиваю голову, чтобы проследить за движением пальца Лены, я вижу Блейка, который выбегает из-за угла своего дома, одетый в чёрные плавки и белую футболку с каким-то незнакомым логотипом спереди. Его волосы растрёпаны, а щёки раскраснелись. Мне требуется секунда, чтобы понять, что он, вероятно, проскользнул через окно второго этажа и спустился по стене дома, чтобы не столкнуться с Хлоей или Джорджем. Какая-то часть меня, та, что всегда любила фильмы о Джеймсе Бонде и визжала при одном упоминании Джейсона Борна, не может отделаться от мысли, что маленький побег Блейка, и озорной блеск в его голубых глазах, были самым потрясающим зрелищем, которое я когда-либо видела.

— Уэйверли, тебе, наверное, стоит немного подвинуться, — предлагает Лена.

— Хм? —  Бормочу я в ответ.

Я слишком занята, разглядывая Блейка, чтобы заметить, что Лена что-то говорит; Блейк на полной скорости мчится к машине. Точнее, к задней дверце автомобиля. Я понимаю это слишком поздно и успеваю подвинуться всего на дюйм, когда Блейк распахивает дверь, впустив сильный порыв ветра, и бросается на сиденье, которое я пыталась занять.Что, конечно, повергает меня в смятение.

— Придурок, — пищу я под его весом, когда он захлопывает за собой дверцу машины, заперев нас, как сардин.

Блейк наполовину сидит у меня на коленях, как огромный, чрезвычайно привлекательный младенец, и наши ноги переплетены под странными углами. Он немного отклоняется назад, и мне приходится повернуть голову, чтобы он не раздавил мне нос своей лопаткой.

— Гони! — Командует Блейк, не обращая внимания на то, что превращает меня в лепёшку.

Джесси яростно кивает и вдавливает ногу в педаль газа.

Джип рвётся вперёд, и мы трогаемся с места.

— Эй, чувак, не против подвинуться? — Хриплю я.

— О, — говорит Блейк, удивлённый и слегка взволнованный, услышав мой голос, доносящийся снизу, — извини за это. Виноват, Уэйверли.

Он прислоняется всем телом к дверце машины, насколько может. Мне удаётся вывернуться из-под него и перебраться на среднее сиденье. Но даже при том, что мы с Блейком сидим так далеко друг от друга, как только можем, мы всё равно не помещаемся: правое плечо Блейка прижато к окну машины, а левое - в опасной близости от моей челюсти.

— Отличная работа, гений, — огрызаюсь я на него.

Я бы пихнула его локтем в рёбра, но не могу пошевелить ни одной из своих рук. Одна зажата за спиной Блейка, а другая прижата к коробке с гидрокостюмами.

— Это не моя вина, — грубо говорит мне Блейк.

— Не твоя вина? — Недоверчиво повторяю я.

Я открываю рот, чтобы отчитать Блейка, но когда поднимаю на него глаза, то поражена тем, насколько близко мы на тесном заднем сиденье машины Джесси. Слова, которые я планировала произнести, застряли у меня в горле, и я уставилась в его ярко-голубые глаза. У него всё ещё синяк на правой стороне челюсти. Он фиолетово-жёлтый и пятнистый, как причудливый цветок. Ссадина под правой бровью тоже начала кровоточить, но выглядит не так больно. 

Что бы ты ни делала, советует мне совесть, не пукай.

Конечно, это моя первая мысль, когда я прижимаюсь к очень привлекательному парню.

— Да, — продолжает Блейк, не обращая внимания на то, что я пялюсь на него, разинув рот, и изо всех сил стараюсь убедиться, что ни одна из функций моего организма не вызывает проблем, — виноват тот, кто свалил всё это дерьмо на соседнее сиденье. — Он указывает на коробку с гидрокостюмами. — Я имею в виду, зачем здесь коробка с...

Он резко замолкает.

Я замечаю, как расширяются его глаза.

— Эй, Джесси? — Спрашивает он, и его голос дрожит на несколько октав вверх-вниз.

Блейк прочищает горло и продолжает.

— Что здесь делают все эти гидрокостюмы?

Джесси смеётся, как будто вопрос Блейка кажется ему глупым.

Лена тоже фыркает и поворачивается на своем сиденье, чтобы одарить Блейка ухмылкой.

— Ты хочешь заняться сёрфингом голышом? — Спрашивает она его, приподняв бровь.

Две вещи происходят очень внезапно.

Сначала у меня в голове промелькнул образ Блейка, стоящего на белом песке пляжа, одетого в то, в чём мать родила. Я издаю сдавленный звук, как испуганная кошка, и кровь приливает к моим щекам...и ещё кое-какие места, о которых я больше никогда не захочу говорить.

Во-вторых, при слове "сёрфинг" в моей голове зазвучали тревожные сигналы. Это ужасная идея. Я ещё не могу даже держаться  по воде. Я даже не могу плавать на мелководье в общественном бассейне Холдена, не проглотив при этом галлон хлорированной воды. Как эти люди могут ожидать, что я сяду на доску для серфинга и не погибну в результате трагического несчастного случая?

О, точно. Двое из трёх человек в этой машине понятия не имеют, что я не умею плавать.

Третьего я вообще представляю обнажённым.

Вероятность того, что я сегодня умру, составляет девяносто девять процентов.

— Я думал, мы едем на пляж, — протестует Блейк.

Моя рука, зажатая между Блейком и его сиденьем, начала неметь. Я ёрзаю, и он наклоняется вперёд на своём сиденье, чтобы я могла вытащить руку из-за его спины.

— Я имею в виду, обычный пляж. Ну, знаете, потусоваться, поиграть в волейбол. Почему планы поменялись?

Блейк снова откидывается назад, и его лопатка упирается мне прямо в грудь.

— Господи Иисусе! — Шиплю я, борясь с желанием схватиться за грудь.

— А? — Спрашивает Джесси с переднего сиденья.

—Я не тебе, — огрызаюсь я.

— Извини! — Блейк морщится, снова наклоняясь вперёд.

Он оглядывается через плечо, и наши взгляды встречаются.

— Хм, — говорит он, нахмурив брови, — хочешь быть сверху?

Да, пожалуйста! — Щебечет гормональный голос в моей голове.

Мои глаза расширяются.

Блейк, кажется, осознаёт, что его слова могут быть восприняты чуть по-другому, и на его скулах появляется лёгкий румянец. Он спешит исправиться.

— Я имею в виду, хочешь быть спереди?

Если бы кто-нибудь другой сделал столько непреднамеренных намёков сексуального характера, я бы просто выла от смеха.

Но это Блейк.

И я на грани гипервентиляции.

— Я имею в виду, твоё плечо, — добавляет Блейк.

Наконец, решив, что он и так сделал ситуацию достаточно неловкой, он протягивает свою большую загорелую руку и подталкивает меня вперёд достаточно далеко, чтобы он мог откинуться на спинку кожаного сиденья. Когда он убирает руку, моё плечо прижимается к его плечу. Напротив его плеча. На его плече.

В этом гораздо больше смысла.

— О, — говорю я, как полная идиотка.

Блейк шевелит рукой, той, что теперь зажата у меня за спиной, и пытается найти более удобное положение, чтобы положить её. В конце концов, он кладёт руку на спинку моего сиденья, достаточно далеко, чтобы мы не касались друг друга, но достаточно близко, чтобы я могла чувствовать тепло его кожи.

Я поднимаю глаза и ловлю взгляд Лены в зеркале заднего вида.

Она ухмыляется.

Дьяволица.

— Вместо этого мы с Джесси решили заняться серфингом, — объясняет она, даже не пытаясь скрыть свою маниакальную ухмылку.

Джесси, сидевший рядом с ней, прищуривается, глядя на приближающийся знак "стоп", словно готовится сразиться с ним. Что, учитывая печально известные навыки вождения Джесси, скорее всего, так и есть.

— Зачем? — Спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос не звучал слишком расстроенно.

Зачем мы должны заниматься тем единственным делом, из-за которого меня может убить?

— В ближайшие несколько дней ожидается шторм, и я слышала, что волны в бухте Марлин достигают двух с половиной метров, — пожимает плечами Лена. — Как мы можем  пропустить такое событие?

Джип останавливается под знаком "стоп".

Джесси тянется вперёд и нажимает кнопку на приборной панели.

После секундного молчания радио с треском оживает, и машина наполняется звуками барабана и голосом певца, которого я не могу узнать.

— Есть какие-нибудь предложения? — Спрашивает Джесси.

— Дай-ка я, — говорит Лена, отводя руку Джесси в сторону, чтобы выбрать канал.

Джесси бормочет что-то о своей властной сестре себе под нос, смотрит по сторонам и выезжает на перекресток.

— Итак, как далеко отсюда Марлин? — Спрашиваю я.

И под этим я имею в виду, как долго я должна сидеть здесь, прижавшись к Блейку.

— Э-э, минут сорок или около того, — говорит Лена, глядя на Джесси в поисках подтверждения.

— Да, — кивает он, — сорок минут. Если только мы не попадём в пробку.

О, Боже мой.

Сорок минут покажутся мне целой жизнью.

Должна ли я просто проигнорировать тот факт, что в последний раз, когда мы с Блейком были так близки, он собирался поцеловать меня? Неужели мы с ним просто проигнорируем слона в комнате? Или, скорее, машине. Потому что на заднем сиденье определенно не хватило бы места для слона.

— Ты когда-нибудь занималась сёрфингом раньше, Уэйверли? — Спрашивает Лена.

Я подавляю желание рассмеяться ей в лицо.

— Эм, нет, — отвечаю я, с трудом сглотнув и заправляя прядь мокрых волос за правое ухо. — У меня так и не нашлось времени попробовать.

Я чувствую, как Блейк шевелится рядом со мной.

— Ну, ты, похоже, быстро учишься, — говорит мне Лена, собирая свои спутанные золотистые кудри в пучок на макушке. — А Джесси всё прошлое лето давал уроки сёрфинга. Он может тебя научить.

Джесси кивает и улыбается мне в зеркало заднего вида.

— Спасибо, — говорю я ему, улыбнувшись в ответ.

Блейк прочищает горло.

— Алисса встретится с нами в бухте? — Спрашивает он.

Его голос, глубокий и слегка рокочущий, кажется, отдаётся эхом во всём моём теле, начиная с того места, где моя правая рука прижата к его рёбрам. У меня мурашки бегут по коже. Скажи что-нибудь ещё, молча умоляю я, но на этот раз не упоминай свою бывшую девушку.

— Да, она сказала, что встретит нас там с досками для сёрфинга, — отвечает Лена.

Мы останавливаемся перед очередным знаком "стоп". Джесси склоняется над приборной доской и начинает крутить ручку настройки радио. Лена протестующе хмыкает, когда её выбор музыки внезапно прерывают помехи, затем музыка мариачи, затем ещё помехи, затем гитарный рифф, затем снова помехи.

— Прекрати! — Говорит ему Лена, пытаясь оттолкнуть его руку. — Я слушала!

— Нет, это не так, — возражает Джесси.

Одна из их рук натыкается на регулятор громкости, и вдруг какой-то кантри-певец кричит нам о том, как сильно он любит свой грузовик. Мы с Блейком оба вздрагиваем от неожиданности, и я вжимаюсь в кожаное сиденье, зажав уши ладонями и пытаясь не обращать внимания на то, что рука Блейка соскользнула со спинки моего сиденья и теперь лежит у меня на плечах.

— Это твоя вина! — Джесси и Лена кричат в унисон, указывая своими веснушчатыми пальцами на друг на друга.

— Сделайте потише! — Блейк перекрикивает музыку.

Лена тянется вперёд и поворачивает ручку.

У меня звенит в ушах.

— Ты такой придурок, ты знаешь об этом? — Лена сердито смотрит на брата.

— А у тебя лицо как у дуры! — Выпаливает Джесси в ответ.

Пока близнецы Флетчер продолжают препираться на переднем сиденье, Блейк наклоняет голову, так что его губы оказываются всего в дюйме от моего уха.

— Ты получила записку? — Спрашивает он меня низким голосом, и его тёплое дыхание касается щеки, как раз там, где моё ухо соединяется с челюстью.

Я откидываю голову назад, опасаясь, что, если он снова сделает что-то подобное, я потеряю сознание, и смотрю ему в глаза.

— Да, — киваю я, уголки моих губ приподнимаются, когда я думаю о нацарапанном мелком почерке Блейка, — кстати, наклейка с Дашей путешествинницей была очень милой.

Блейк закатывает глаза.

— Я знал, тебе понравится.

И тут, вот так просто, легко поверить, что я ошиблась. Что, возможно, я неправильно истолковала его записку. То, что, возможно, я не буду пытаться сделать это снова, обещаю, на самом деле означает, что я собираюсь попробовать это снова, поэтому, пожалуйста, пожуй жвачку и нанеси бальзам на губы, когда мы увидимся в следующий раз.

Достаточно легко поверить, что Блейк не пожалел о том, что чуть не поцеловал меня.

— Эй, Блейк? — Спрашиваю я, пытаясь не обращать внимания на внезапный рой бабочек в животе. — Я вроде как хотела поговорить с тобой о...

Блейк качает головой, обрывая меня на полуслове.

Моё сердце вздрагивает.

Значит, это отказ?

— Нам не обязательно говорить об этом, — говорит мне Блейк, и его лицо внезапно становится жестким.

Его челюсть сжимается, а губы превращаются в тонкую линию. Он выглядывает в окно, затем снова смотрит на меня. Или, точнее, на точку прямо над моей головой.

— Этого больше не повторится.

В его тоне намёк на извинение, и мне требуется секунда, чтобы понять, что это значит.

Он пытается легко от меня избавиться.

— Хорошо, — бормочу я, кивнув головой, прежде чем отвернуться и притвориться, что меня вдруг очень заинтересовала ткань гидрокостюмов.

На глаза наворачиваются слёзы, и мне приходится начать представлять гроздь танцующих бананов, чтобы не расплакаться. На самом деле, это очень удобный трюк. Когда мои родители наконец усадили меня за стол, чтобы сообщить, что разводятся, я прикусила язык и уставилась на вазу с фруктами на обеденном столе. Я представляла, как плоды оживают, у них вырастают маленькие ручки и ножки, личики, и они исполняют специально для меня поставленный танцевальный номер.

Я не плакала. Даже слезинки не было.

Но, по крайней мере, после того, как мои родители объявили о разводе, я смогла забежать в свою спальню и уткнуться в книгу о Гарри Поттере. На этот раз я заперта в машине, прижавшись всем телом к человеку, который разбил мне сердце.

Боже, я веду себя как ребёнок.

Он разбил мне сердце.

Чушь.

Я справлюсь с этим. Я справлюсь с этим.

Я выпрямляюсь на своём месте, стараясь придать себе сил. Я сильная, независимая, я Бейонсе. Вот моя новая мантра. И краем глаза бросаю взгляд на Блейка. Он опирается локтем о подоконник под окном машины, а лбом прижимается к стеклу. Его глаза, обычно такие голубые и тёплые, сейчас кажутся серыми.

Нет.

Я никогда его не забуду.

Следующие тридцать пять минут, кажется, прошли как в замедленной съемке.

Я не рискнула ещё раз взглянуть на Блейка. На самом деле, я старалась полностью игнорировать его существование. Что было непросто, потому что его колено продолжало касаться моего, и я чувствовала ровный стук его сердца под своей рукой.

Лене удалось завоевать монополию на радио, и она крутила поп-песню за поп-песней. Она знала почти все слова каждой песни, которая звучала, и подпевала мелодии — к большому неудовольствию Джесси. Я рада, что ей понравилось, но ещё больше я рада, что она не заметила напряжённой тишины на заднем сиденье. Блейк, как и я, не проронил ни слова с тех пор, как мы попытались заговорить.

— О, смотрите, — внезапно восклицает Джесси, указывая в окно.

— Что? — Спрашивает Лена, потянувшись, чтобы сделать радио потише настолько, чтобы мы могли его слышать. — Где? Что?

— Сгущаются тучи, — говорит Джесси.

Я наклоняюсь над коробкой с гидрокостюмами и выглядываю в окно. Мы едем по извилистой дороге прямо вдоль скал, возвышающихся над Атлантическим океаном. Далеко-далеко, там, где небо встречается с водой, виднеется гигантская, угрожающая серая масса. Она кажется очень неуместной на фоне солнечного голубого неба.

— Как думаете, сегодня будет дождь? — Я не спрашиваю ни у кого конкретно.

Может быть, если бы пошёл дождь, мне не пришлось бы лезть в воду.

— Нет, — говорит Лена, качая головой, — не сегодня. Предполагается, что шторм доберётся до Холдена не раньше среды. Я уверена, что пройдёт ещё день или два, прежде чем эти тучи накроют бухту.

— А это значит, что сегодня будет идеальная погода для сёрфинга! — Щебечет Джесси.

Я пытаюсь улыбнуться, но не могу.

Всё моё тело напряжено и замёрзло, что странно, учитывая, что внутри джипа Джесси довольно тепло и он защищён от ветра. Я откидываюсь на спинку сиденья, но не свожу глаз с океана. Он огромен. Огромный, мощный и разрушительный. И прыгну в воду, не имея для защиты ничего, кроме гигантской доски и гидрокостюма.

Я раздумываю, стоит ли рассказать Джесси и Лене свой секрет.

Что самое худшее может случиться, если я вдруг ляпну, что не умею плавать?

В моей голове всплывает образ близнецов Флетчер, их веснушчатые лица, искажённые отвращением и чувством предательства. Я ещё глубже вжимаюсь в сиденье, внезапно почувствовав сильную тошноту. Я крепко зажмуриваюсь, вид океана невыносим. Мне хочется, чтобы Блейк что-нибудь сказал. Что-нибудь. Ему даже не нужно спрашивать, всё ли со мной в порядке, ему просто нужно пошутить, задать вопрос или что-то в этом роде! 

Говори — мысленно кричу я, проверяя свою телепатию.

Блейк ничего не говорит.

Очевидно, мои сверхспособности всё ещё находятся в стадии разработки.

Я снова открываю глаза и перевожу взгляд на колени Блейка. Не в извращённом смысле, а просто в том смысле, что я бы предпочла смотреть куда угодно, только не на улицу. Его нога прижата к моей, а шорты кажутся почти чёрными по сравнению с моим бледно-белым бедром. Левая рука покоится на его ноге ладонью вниз. Боже, какие у него длинные пальцы. Длинные, загорелые и очень, очень мальчишеские. Я никогда не видела человека с более привлекательными руками.

Я смотрю на свои руки, чтобы сравнить.

Некрашеные, со сколами ногти и бледная, покрытая пятнами кожа. Потрясающе. Не говоря уже о том, что мои пальцы буквально дрожат. Это официально. У меня руки как у зомби.

— Сколько ещё? — Спрашиваю я, прерывисто вздохнув.

— Около пяти минут, — отвечает Лена, слишком занятая тем, что набирает что-то на своём мобильном телефоне, чтобы заметить, что от её оценки кровь отхлынула от моего лица.

Пять минут. У меня есть пять минут, чтобы подготовиться к предстоящей смерти. Я снова выглядываю в окно. И действительно, дорога идёт под уклон. Теперь, когда мы не так высоко на скалах, я могу разглядеть детали Марлин-Коув: каменистый пляж, бурное течение, огромные волны. Идеальный вариант для катастрофы.

Я сглатываю и снова смотрю на свои руки.

Они затряслись сильнее, почти неистово. Я сжимаю пальцы в кулаки, стараясь сжать их как можно крепче, но это не помогает. Мой желудок больше не просто делает сальто, он выполняет упражнение, достойное золотой олимпийской медали. Что, если в итоге у меня будет сломана нога? Или всё переломано? Я бы ужасно выглядела в гипсе на всё тело.
Я качаю головой.

Это нелепо. Мне нужно перестать так думать. Мне нужно успокоиться, взять себя в руки и перестать трястись, как чёртова чихуахуа. Я большая девочка и могу справиться с парой волн. Кроме того, разве доски для сёрфинга не плавают? Разве не для этого надо использовать доску?

Я смотрю на Блейка краем глаза.

Он стоически смотрит вперёд, прямо на спинку подголовника Лены. Почему он не взбесился, как я? В смысле, его совсем не волнует, что я вот-вот переломаю себе все кости? Ему наплевать на меня?

Пожалуйста, возьми меня за руку.

Слова готовы сорваться с моих губ, но, к моему облегчению, мне удаётся их сдержать. Это звучит жалко даже в моей голове. Я что, какая-то девица в беде, умоляющая своего рыцаря в сверкающих плавках прийти и спасти её? Я хмуро смотрю на приборную доску джипа и снова начинаю повторять свою мантру.

Я сильная, я независимая, я Бейонсе.

Я сильная, я независимая, я Бейонсе.

Я сильная, я независимая, я...к чёрту все это, мне нужен мой Джей-Зи.

Я делаю глубокий, прерывистый вдох.

Но прежде чем я успеваю повернуться к Блейку и высказать свою трогательную просьбу, — пожалуйста, возьми меня за руку? Я такая хрупкая и слабая и готова пожертвовать десятилетиями борьбы за права женщин ради твоей необыкновенно привлекательной руки, — загорелая рука с длинными пальцами появляется, казалось бы, из ниоткуда, чтобы накрыть мой дрожащий правый кулак.

Вполне возможно, что в этот момент я потеряла сознание.

— Эй, — тихо выдыхает Блейк, разжимая мои пальцы, которые я сжимаю мёртвой хваткой.

Я смотрю на него; его синяки выглядят намного серьёзнее, когда он вот так хмурит брови, словно чем-то обеспокоен. Его голос тихий, почти шёпот, и я уверена, что Джесси и Лена не могут его услышать из-за какой-то безбожной поп-песни, которую Лена напевает по радио.

— У тебя пальцы отвалятся, если ты будешь продолжать в том же дух.

Он выдавливает смешок, его дыхание обжигает добела мою обнаженную руку.

— Прости, — отвечаю я, мой голос слабее, чем я надеялась.

Я такая жалкая.

Блейк ничего не говорит, но продолжает держать меня за руку. По определению, это не совсем то, чтобы держаться за руки, но я бы согласилась. Мои мысли проносятся со скоростью миллион миль в минуту, но, как ни странно, ни одна из моих мыслей больше не о сёрфинге. Вместо этого я ловлю себя на том, что думаю о трёх вопросах, которые я могла бы задать Блейку. Наше соглашение о игре в Скрэббл было довольно простым: я должна задать три вопроса, а он может пропустить один, но должен правдиво ответить на два.

О чём я должна спросить?

О его маме?

Алиссе?

Обо мне?

Внезапно джип резко тормозит, прервав мои размышления. Меня швыряет вперёд, в пространство между двумя передними сиденьями, но у меня получается удержаться, прежде чем врезаться лицом в приборную панель.

Вот почему, дети, всегда пристегиваетесь ремнями безопасности.

— Мы на месте! — Кричит Лена.

Близнецы Флетчер распахивают дверцы и выпрыгивают из джипа. Я слышу, как Блейк тоже открывает свою дверь и выходит на парковку. Я глубоко вздыхаю и следую за ним.
Та, кто вот-вот умрёт, приветствует вас.