Плыви [Russian Translation]

Изабель храпит.

И не так тихо, будто это кошачье мурлыканье, которое вы бы сочли очаровательным. Нет, Изабель больше похожа на одну из тех мощных газонокосилок, которые продаются в магазине Home Depot. К тому же, как сломанная газонокосилка. 

Если не считать того, что Изабель изображает из себя ужасный электрический садовый инструмент, она выглядит как ангел, когда я укладываю её в кроватку. Её белокурые локоны похожи на ореол света вокруг головы, контрастирующий с ярко-розовой подушкой под ней.

Благополучно доставив малышку, я спускаюсь в гостиную, где падаю на длинный диван цвета баклажана и смотрю на белую люстру, свисающую с потолка. Теперь, когда я наконец осталась одна, я замечаю, что пульсирующая боль в затылке не исчезла. Не говоря уже о том, что моя щека сильно болит в том месте, куда меня ткнул неизвестный локоть.

Я закрываю глаза и стону.

— Это худшая идея в моей жизни, — бормочу я себе под нос.

В этот момент я обещаю себе, что никогда больше не стану следовать ни одному из нелепых планов Блейка.

Кстати, где, чёрт возьми, он?

Я спускаю ноги с дивана и вскакиваю, затем пересекаю комнату и останавливаюсь у окна с фиолетовой занавеской, из которого открывается неплохой вид на передний двор Гамильтонов и дома на другой стороне улицы. Я прижимаюсь щекой к стеклу и вытягиваю шею, пытаясь разглядеть, стоит ли неоново-зеленый Фольксваген Рейчел на подъездной дорожке.

Не стоит.

Грёбаный Блейк Гамильтон.

Где Лена, когда  так хочется оторвать кому-нибудь яйца?

Я топаю обратно через комнату на кухню, потому что, когда дела идут туго, самые сильные хватаются за что-нибудь перекусить. Я роюсь в шкафах Гамильтонов и в конце концов нахожу большую коробку "Ритц". Зажав под мышкой упаковку крекеров, я направляюсь обратно в гостиную. Но прежде чем я успеваю плюхнуться обратно на диван и разобраться в своих чувствах, я слышу отчётливое звяканье ключей о входную дверь.

Кто-то дома.

На мгновение мне кажется, что Хлоя и Джордж вернулись. Что не очень хорошо, учитывая, что их сын ещё не вернулся домой и, вероятно, всё ещё пытается задушить Итана. Я знаю, что у меня будут большие неприятности, поэтому обхватываю руками коробку с крекерами и выставляю её перед собой, как щит, когда входная дверь распахивается.

И в ней стоит Блейк Гамильтон.

Выглядя так, словно его только что сбил автобус.

— Грёбаное дерьмо! — Восклицаю  я. — Что, чёрт возьми, случилось с твоим лицом?

Тёмные брови Блейка сходятся на переносице, и он, моргая, смотрит на меня с того места, где стоит, то ли в гостиной, то ли на крыльце. На правой стороне его челюсти появилось тёмное пятно, а над правой бровью краснеет царапина. И, может быть, мне только кажется, но я увидела немного засохшей крови у него на щеке.

Он моргает, глядя на меня.

— Что случилось с твоим лицом? — Парирует он.

Из всех незрелых вещей, которые можно было сказать, он выбрал именно это?

— Я серьёзно...— начинаю я, бросая свою коробку "Ритц" на диван цвета баклажана.

— Я тоже, — перебивает Блейк, заходя в гостиную и пинком закрывая за собой дверь.

Он подходит ко мне, слегка наклонив голову и прищурив глаза, когда изучает моё лицо.

— Что случилось? Ты врезалась в стену или что-то в этом роде?

Теперь я действительно сбита с толку.

— О чём ты вообще говоришь? — Спрашиваю я.

Блейк оглядывает гостиную. Затем, внезапно, он шагает вперёд, хватает меня за рукав футболки и тащит к зеркалу, висевшему на стене в лавандово-белую полоску. Я бы посмеялась над тем, насколько безвкусным было старинное зеркало в белой раме, если бы не ужасающее зрелище, открывшееся моему взору.

Гамильтон прав.

У меня такой вид, словно я врезалась щекой в стену.

— Боже мой, — выдыхаю я, поднимая пальцы и мягко прижимая их к большому багровому пятну прямо под глазом. Это именно то место, куда меня толкнули локтем на вечеринке у Итана.

— Что ты делала? — Спрашивает Блейк. — С Изабель всё в порядке?

В его голосе звучит что-то среднее между злостью и разочарованием.

— С ней всё в порядке, — говорю я, снова поворачиваясь к Блейку.

Однако я не осознаю, что он стоит так близко от меня, поэтому чуть не ударяюсь его рукой в грудь.

— И я ничего не делала. Я не виновата, что у какого-то придурка крепкие локти.

Блейк хмурит брови.

— Что ты имеешь в виду?

— Какой-то придурок толкнул меня локтем в...

— Кто? — Рявкает Блейк, его глаза горят.

Я беспомощно пожимаю плечами. 

— Не знаю. Я не видела его лица.

Блейк снова открывает рот, явно собираясь возразить, но, похоже, с трудом выдавливает из себя хоть слово. Наконец, он издаёт тихий стон разочарования и закрывает рот. Я наблюдаю, как он проводит рукой по своим тёмным, и без того растрёпанным волосам. Как же я раньше не замечала, какие у него загорелые пальцы? По сравнению с ними мои пальцы кажутся крошечными белыми кусочками мела. Я смутно представляю, как бы выглядели наши переплетенные руки.

— Ты дерьмово выглядишь.

Это, безусловно, испортило настроение.

— Спасибо, — огрызаюсь я, сузив глаза на Блейка.

— Я не это имел в виду, — начинает он, остановившись на середине предложения, чтобы издать ещё один разочарованный стон.

Он закрывает глаза и трёт переносицу.

— Как ты вообще сюда вернулась?

— Джесси подвёз меня.

Блейк морщится.

— Джесси? — Повторяет он.

— Да.

— Джесси Флетчер?

— Нет, Джесси Маккартни, — язвлю я, скрестив руки на груди.

Блейк хмуро смотрит на меня.

— Почему ты не пришла за мной? — Требует он. — Я бы отвёз тебя домой. И Изабель. Господи, у тебя даже сиденья в машине не было.

— Ну, мне показалось, что ты был немного занят, — огрызаюсь я.

Он всё равно должен был подвезти меня обратно. Таков был план. Но потом Блейку пришлось применить все свои навыки смешанных единоборств к Итану, и начался настоящий ад. И ради чего? Они всё ещё ссорятся из-за Алиссы, которая, позвольте заметить, слишком пьяна на заднем сиденье машины Джесси, чтобы даже заметить ссору.

— Я бы отвёз тебя домой, — повторяет Блейк, его глубокий голос становится немного мягче.

Его голос звучит искренне.

Именно в этот момент я осознаю, что мы в доме одни, если не считать Изабель. Но я едва могу расслышать её оглушительный храп, так что я знаю, что она не вмешается. Это означает, что мы с Блейком стоим в двух шагах друг от друга, без сопровождения.

— Уэйверли? — Спрашивает Блейк, его низкий голос звучит громко в тишине гостиной.

— Да? — Отвечаю я, у меня внезапно пересыхает в горле.

Я сглатываю.

Затем его рука тянется ко мне, и на мгновение я вспоминаю тот раз в общественном бассейне Холдена, когда Блейк коснулся пряди моих мокрых волос. Я не отрываю взгляда от лица Блейка, не в силах смотреть ни на что, кроме его пронзительно-голубых глаз, когда чувствую, как его пальцы легонько касаются моего плеча.

— Почему на тебе туалетная бумага?

Блейк отдёргивает руку, сжимая в пальцах единственный лист белой туалетной бумаги.

Я чувствую, как мои щёки вспыхивают.

— Чёртовы любители разбрасывать туалетную бумагу, — бормочу я, выхватывая её из рук Блейка и быстро засовывая в карман своих огромных шорт.

Затем, не обращая внимания на озадаченное выражение лица Блейка, я подхожу к дивану и беру коробку "Ритц". Я плюхаюсь на него, тянусь за пультом и включаю телевизор.

Переключая каналы, я слышу, как шаги Блейка удаляются на кухню. Он проходится взад-вперёд по кафельному полу, один раз открывает дверцу холодильника, а затем направляется обратно в гостиную. Я не оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него, потому что мои щеки всё ещё немного горячие, и меньше всего мне хочется объяснять, почему я покраснела.

Блейк садится на дальний конец дивана.

— Вот, — бормочет он.

Я оглядываюсь и вижу, что Блейк что-то протягивает мне. На мгновение я хмурюсь, глядя на странный круглый предмет тёмно-синего цвета, прежде чем понимаю, что это пакет со льдом, и протягиваю руку, чтобы взять его. Затем я запрокидываю голову и прикладываю холодный компресс к щеке, слегка поморщившись от холодной температуры.

— Спасибо, — бормочу я в ответ.

— Без проблем, — отвечает Блейк.

Я смотрю на него краем глаза.

Блейк сидит, откинувшись назад, точно так же, как и я, и прижимает к правой щеке точно такой же синий пакет со льдом. Он смотрит прямо на меня, не мигая голубыми глазами. Мы достаточно близко, чтобы я снова смогла разглядеть маленький, едва заметный шрам над его левой бровью.

Я слегка хмурюсь.

— Как ты его получил? — Спрашиваю я его, указывая рукой на едва заметную белую отметину.

— Несчастный случай на лодке, — хрипит Блейк.

Внезапно он наклоняется вперёд и прочищает горло. Затем, слегка покачав головой, словно сердясь на себя, Блейк хватает пульт, который я положила на диванную подушку между нами. Я позволяю  себе на мгновение взглянуть на его профиль, когда он начинает переключать каналы, его плечи напряжены, а пакет со льдом всё ещё прижат к лицу.

Долгое время никто из нас не произносит ни слова.

— Прости, — наконец нарушает молчание Блейк.

— За что? — Я практически шепчу.

— Я затащил тебя на ту вечеринку. Это я виноват, что тебя пихнули локтем.

Я не могу не согласиться, поэтому ничего не говорю в ответ.

— И туалетная бумага, — добавляет Блейк. — Не могу поверить, что эти придурки сделали это.

— Всё в порядке. Этим занимается Лена.

Уголок рта Блейка, который не прикрыт пакетом со льдом, приподнимается в улыбке. Я тоже не могу удержаться от улыбки. Мы оба поворачиваемся к экрану телевизора, хотя я сомневаюсь, что кому-то из нас действительно интересно смотреть вечерние новости. Я уже знаю, какой прогноз погоды на неделю. Жарко, есть вероятность, что будет очень жарко.

— Ну что, надрал Итану задницу? — Спрашиваю я небрежно.

— Конечно, — фыркает Блейк.

Я замечаю, что он, кажется, немного выпятил грудь. Парни.

— Если не возражаешь, я спрошу, — начинаю я, останавливаясь, чтобы перевернуть пакет со льдом и прижать холодную сторону к щеке, — почему вы двое решили выбить друг из друга сопли?

Блейк поджимает губы.

— Мы с Итаном никогда не были друзьями, — мрачно бормочет он.

— Как так? — Я настаиваю.

Я не могу сдержать любопытства.

Никто не давал мне никаких ответов.

— Это долгая история, — отвечает Блейк, не отрывая взгляда от экрана телевизора.

— Знаешь, я здесь на всё лето, — комменитрую я.

Блейк не отвечает.

Я испускаю долгий разочарованный вздох и ещё глубже вжимаюсь в баклажанный диван. В затылке всё ещё ощущается острая боль, а рука и половина лица онемели от холода пакета со льдом. Я закидываю ноги на кофейный столик и закрываю глаза, издав тихий стон, когда понимаю, что пульсация в моей голове не прекращается.

— Уэйверли? — Спрашивает Блейк.

Я нерешительно хмыкаю.

— Ты уверена, что с тобой всё в порядке?

— Я просто устала, — невнятно бормочу я, слишком измученная, чтобы сказать что-то ещё.

Блейк на мгновение замолкет.

— Насколько сильно тебя ударили локтем? — Спрашивает он.

— Не так уж и сильно. — Я качаю головой, но тут же жалею об этом.

Я морщусь и добавляю страдальческим голосом.

— По правде говоря, большую боль мне принёс чертов пол.

Я чувствую, как Блейк ёрзает на диване.

— Сколько пальцев я показываю?

Я приоткрываю один глаз и вижу, как большие загорелые пальцы Блейка шевелятся у меня перед лицом. От их движения меня почти мгновенно тошнит, поэтому я снова жмурюсь и откидываю голову назад, стараясь не чувствовать тошноту.

— Только не это, — стону я. — Лена уже пробовала это. Три.

— На самом деле, два.

— Достаточно близко.

— Уэйверли, я думаю, у тебя сотрясение мозга.

Пульсирующая боль в затылке мешает мне трезво мыслить. Интересно, что подумали бы Хлоя и Джордж, когда, вернувшись домой, обнаружили бы нас с Блейком сидящими на диване, у обоих в руках пакеты со льдом, а один из нас, возможно, баюкает себя при сотрясении мозга. У нас были большие неприятности.

— Вставай, — говорит Блейк.

— Хм?

Я наблюдаю своим здоровым глазом, как Блейк поднимается  с дивана. Он бросает свой пакет со льдом на кофейный столик, затем поворачивается и выжидающе смотрит на меня.

— Давай, — уговаривает он, — вставай.

Я усмехаюсь.

— Нет.

— Уэйверли, — стонет Блейк, — просто встань, пожалуйста, на секунду.

Всё ещё прижимая к лицу пакет со льдом, я поднимаюсь с дивана, мысленно ворчу "Миссисипи" и рухаю обратно на мягкие подушки. Я закидываю ноги на кофейный столик и сардонически улыбаюсь Блейку.

— Ну вот, — говорю я, — я встала на секунду.

Блейк щурится, глядя на меня.

— Никому не нравятся умники, — говорит он мне.

Я закатываю незакрытый глаз.

— Отлично, — стону я, снова поднимаясь с дивана.

От резкого перепада высоты, пусть и всего на несколько метров, у меня кружится голова. Я стону, пытаясь справиться с тошнотой, и тянусь, чтобы ухватиться за спинку дивана, чтобы не упасть.

— Оставайся на месте, — говорит мне Блейк, делая пару неуверенных шагов назад. — Я вернусь примерно через минуту. Не садись и, ради всего Святого, не засыпай.

— Почему нет? — Требую я ответа.

— Потому что у тебя, возможно, сотрясение мозга, — отвечает он, — и худшее, что ты можешь сейчас сделать - это задремать и позволить своему маленькому мозгу набухать. Я бы предпочёл, чтобы ты не была в коме, когда Хлоя и мой папа вернутся домой. Я и так наказан навечно.

Я поджимаю губы.

— У меня не маленький мозг, — защищаюсь я.

— Просто оставайся на месте, ладно? — Молится Блейк, уже поднимаясь по лестнице.

— Что ты...

Он уже ушёл.

Я смотрю на диван. Ужасно безвкусный фиолетовый бархат никогда не выглядел так привлекательно, но я решаю последовать совету Блейка. В конце концов, он спасатель, а их учили справляться с незначительными неотложными медицинскими ситуациями. Кроме того, насколько неловко было бы, если бы я впала в кому? Я могла бы обслюнявить диван Гамильтонов.

Минуту спустя Блейк снова спускается по лестнице, неся в руках большую прямоугольную коробку. Я смотрю, как он подходит и ставит коробку на маленький белый кофейный столик рядом со мной, и хмурюсь, когда понимаю, что это настольная игра.

Я приподнимаю бровь.

— Что это?

— Скрэббл, — отвечает Блейк.

— Хорошо, но зачем ты принёс это сюда?

— Мы поиграем.

С этими словами Блейк плюхается в одно из кресел с цветочным принтом, стоявших вокруг дивана. Он ёрзает взад-вперёд, устраиваясь поудобнее, прежде чем наклониться вперёд и снять крышку с картонной коробки. Блейк вытаскивает тёмный бархатный мешочек с плитками, на котором золотом было вышито слово "Скрэббл", и бросает его мне. Я вскрикиваю от неожиданности и роняю свой пакет со льдом, а затем махаю руками. Каким-то образом мне удаётся ухватиться за угол мешка, прежде чем он свалился на пол.

— Выбери семь фишек, — говорит мне Блейк, игнорируя мои поразительные способности к ловле и раскладывая доску на столе.

— Нет, — говорю я, вызывающе скрестив руки на груди, — я не хочу играть в Скрэббл.

Блейк смотрит на меня, раздражённо поджав губы.

— Послушай, — огрызается он, — я пытаюсь не дать тебе уснуть. Если ты сядешь и посмотришь телевизор или что-нибудь в этом роде, то отключишься максимум через пять минут.

Итак, он не даёт мне смотреть телевизор, но хочет, чтобы я села и поиграла в, возможно, самую медленную и скучную настольную игру, когда-либо изобретенную?

Гений.

— И игра в Скрэббл не усыпит меня? — Я приподнимаю бровь.

— Она стимулирует умственные способности, — говорит Блейк, протягивая свою длинную загорелую руку, чтобы выхватить пакет с плитками прямо у меня из рук.

Он суёт руку в пакет и вытаскивает пару плиток для себя, затем принимается укладывать их в маленькую деревянную подставку для плиток.

Я издаю, по общему признанию, чересчур драматичный стон и плюхаюсь на диван.

— Дай мне пакет, — ворчу я, протягивая руку к Блейку.

Он бросает мне пакет с плитками с глупой, самодовольной улыбкой на лице. Я щурюсь, глядя на него, и засовываю руку по локоть в пакет. Мы с Блейком немного молчим, раскладывая фишки и планируя наши первые ходы. Я решаю начать первой.

Слизняк.

Это всего шесть очков, но на самом деле это всё, что у меня есть. Блейк приподнимает бровь, но ничего не говорит. Я наблюдаю, как он берёт несколько своих плиток и раскладывает их на доске перпендикулярно моим.

Соус.

— Это глупо, — огрызаюсь я.

— Это воодушевляет, — поправляет Блейк, беря ручку, чтобы записать наши ходы в протокол, — а ты просто злишься, потому что я набрал двадцать три очка. Твой ход, Лайонс.

— Что? — Я ахаю, наклоняясь, чтобы заглянуть в таблицу рекордов. — Как ты это сделал?

— Двойной балл, — отвечает Блейк, ухмыляясь.

Я хочу влепить ему пощёчину, но с моей стороны было бы слишком низко бить парня, чьё лицо покрыто синяками и царапинами. Он выглядит так, словно его растерзал лев. Или, если быть более точным, придурок-алкоголик в шортах, который размахивает кулаками под Кэти Перри.

— Ничего страшного, — усмехаюсь я, скрестив руки на груди, — я всё равно выиграю.

Блейк фыркает.

— Точно, — саркастически бормочет он, посмеиваясь себе под нос.

— Я серьёзно! — Я настаиваю.

Я ни за что не проиграю в Скрэббл Блейку. Конечно, я не гений. Даже при большом желании. Но мне нравится думать, что я умнее какого-нибудь сварливого спасателя, который и двух дней не может прожить без того, чтобы не ввязаться в какую-нибудь драку.

— Если ты так уверена, что выиграешь, — говорит Блейк, и уголок его рта приподнимается в хитрой улыбке, — тогда почему бы нам не сделать эту игру немного интереснее?

Я прищуриваюсь, глядя на него.

— Каким образом? — Спрашиваю я, стараясь, чтобы в моём голосе прозвучало больше безразличия, чем подозрения.

— Победитель должен задать проигравшему три вопроса, — предлагает Блейк, упираясь локтями в колени и соединяя кончики пальцев, — а проигравший, это будешь ты, Уэйверли, должен ответить на два из них полностью и правдиво. 

Ответы.

Это было единственное, чего я хотела от Блейка. Я уже придумала миллион вопросов, которые хотела бы задать ему. Как он впервые влюбился в Алиссу? Что случилось с его матерью? Считает ли он меня такой же привлекательной, каким я считаю его? Ладно, может быть, не последний. Но всё же. Возможности безграничны, и ему пришлось бы честно ответить на два моих вопроса.

— Договорились, — говорю я, протягивая руку.

Блейк протягивает свою правую руку навстречу моей, и мы обмениваемся рукопожатием.Только когда наши пальцы соприкасаются , я начинаю задумываться, о чём, чёрт возьми, Блейк может спросить меня, если выиграет. Спросит ли он, что мы с Леной планируем? Спросит ли он о том, почему Джесси так странно себя ведёт, особенно рядом с Алиссой? Осмелился бы он заговорить о моих родителях? Возможно, я поступила глупо, согласившись на это. Что, если в итоге мне придётся отвечать на действительно ужасный вопрос?

Я не могу позволить ему получить шанс.

Я должна победить.

Мы с Блейком оба наклоняемся, чтобы рассмотреть свои фишки, планируя дальнейшие действия и время от времени бросая друг на друга угрожающие взгляды "я-выиграю". Однако настала моя очередь, и в конце концов мне приходится перестать пялиться на них достаточно долго, чтобы расставить свои фишки.

Ветеринар.

Получилось десять очков, что довольно неплохо всего за три буквы. Блейк усмехается и бормочет что-то себе под нос, что звучит подозрительно, как будто он критикует длину моего слова. Я игнорирую его и достаю из пакета две новые фишки.

Тропики.

Блейк набрал восемнадцать очков, двойным баллом. Снова.

Пенис.

Двадцать два очка, тройной балл. Это мой первый достойный ход. Брови Блейка взлетают вверх, и из его горла выдается какой-то сдавленный звук, но он быстро берёт себя в руки и бросает на меня укоризненный взгляд.

— Серьёзно? — Спрашивает он. — Пенис? Это детская игра, Уэйверли. 

— Это всего лишь слово! — Возражаю я. — И ты злишься только потому, что я тебя догоняю.

Блейк смотрит на таблицу результатов, и его глаза расширяются от изумления. Прежде чем я успеваю позлорадствовать, он наклоняется над своими фишками и начинает переставлять их, готовясь сделать свой ход. Это больше не забавная игра. Это Скрэббл с высокими ставками.

Север.

Тринадцать очков.

Хомяк.

Счёт составил тридцать два очка, благодаря тому, что на доске выделено два слова. Блейк съеживается и неохотно записывает цифру под моим именем в табель о рангах. Я лидирую. Но это продолжается недолго, потому что следующий ход Блейка удачный.

Антарктика.

Какое-то время игра продолжается в том же духе.

Бег.

Укулеле.

Штуки.

Ужас.

Жираф.

Прошло совсем немного времени, прежде чем я запускаю руку в пакет с фишками и чувствую, что хватаюсь только за бархат. К тому моменту мы почти полностью покрыли доску, оставив мало места для каких-либо достойных ходов. У Блейка осталось пять фишек, в то время как у меня две, на одной из которых буква Z, самая трудная для использования. Я наблюдаю, как Блейк поднимает все пять своих фишек, чтобы разместить их на доске.

Щекотка.

И вот так он оказался впереди на двадцать очков.

Я чувствую, как вспотели мои ладони, когда Блейк откидывается на спинку цветастого кресла. Уголки его рта приподнимаются, словно он гордится собой. Я бы ещё больше разозлилась на его самодовольную ухмылку, если бы он слегка не поморщился и не поднял палец, чтобы осторожно потрогать синяк на правой стороне челюсти, из-за которого ему, очевидно, больно улыбаться. У меня возникает внезапное желание смахнуть доску для игры в Скрэббл и фишки с кофейного столика, перегнуться через неё и прижаться губами к губам Блейка. Я качаю головой и заставляю себя опустить взгляд, прежде чем импульсивно наброситься на парня через стол.

В следующий раз, когда я буду играть в Скрэббл, мне нужно выбрать менее привлекательного соперника.

Я перевожу взгляд со своих фишек на доску и обратно.

— Поторопись, — нетерпеливо ворчит Блейк.

— Я думаю! — Огрызаюсь я.

— Просто дай мне уже выиграть, — стонет он.

И тут я вижу это.

Идеальный ход. Это слишком чудесно, чтобы быть реальностью, как, например, когда в школе выпадает снег в день, когда у тебя запланирован самый важный тест в году, или когда кто-то дарит тебе два бесплатных образца вместо одного в See's Candies. Дрожа от волнения, я беру две свои фишки, букву Z и букву О, и кладу их на доску.

Зоопарк.

Тройные очки. Восемьдесят один балл.

— Выкуси, Гамильтон! — Кричу я, вскакивая с дивана и тряся кулаками в воздухе.

Я почти не чувствую пульсации в голове. Почти.

Ухмылка Блейка мгновенно исчезает.

Его голубые глаза расширяются, когда он подаётся вперёд, перегибается через доску и поднимает обе мои фишки, чтобы проверить, действительно ли я только что надрала ему задницу в Скрэббл. Я торжествующе улыбаюсь, ожидая, что он поднимет на меня взгляд и произнесет волшебные слова. Наконец, убедившись, что я действительно набрала больше очков, чем он, Блейк неохотно поднимается со своего кресла, скрещивает руки на груди и какое-то время отказывается смотреть мне в лицо.

Уголок его глаза дёргается, когда он, наконец, замечает идиотскую улыбку на моём лице.

— Ладно, — вздыхает он, — ты победила, Лайонс.

— Что? — Спрашиваю я, приложив ладонь к уху.

Я знаю, что веду себя как дура. Но я не удерживаюсь и слегка наклоняюсь над кофейным столиком и говорю.

— Кажется, я тебя неправильно расслышала. Не мог бы ты повторить?

Блейк что-то бормочет себе под нос.

— Я сказал, что ты выиграла, Уэйверли, — огрызается он. — Ты победила меня.

— Чертовски верно! — Восклицаю я.

А потом, совершенно без стыда и угрызений совести, я начинаю танцевать победный танец. На самом деле, это не столько танец, сколько подёргивание конечностями, когда я кручусь по кругу и отбиваю ритм. Когда я, наконец, перестаю кружиться, то замечаю, что Блейк, всё ещё скрестив руки на груди, сдерживает улыбку.

— Что? — Невинно спрашиваю я.

— Ты такая странная.

— Но тебе это нравится, — дразню я.

Я ничего такого не имела в виду. Это был спонтанный ответ, такой, какой обычно дают, когда лучший друг указывает на то, насколько ты неловок. Но в голубых глазах Блейка мелькает что-то, чего я не узнаю, и они слегка темнеют. На мгновение я пугаюсь, что обидела его, предположив, что знаем друг друга достаточно, чтобы обменяться такой дружеской шуткой.

А потом, внезапно, я чувствую, что он приближается.

Или, может быть, я становлюсь ближе. Или, может быть, мы оба подходим ближе одновременно. Это трудно определить, потому что всё, на чём я могу сосредоточиться - это лицо Блейка; его ярко-голубые глаза, россыпь светлых веснушек на щеках и переносица, маленький белый шрам над бровью и, наконец, губы. Всё это приближается так медленно, что мне почти невозможно быть уверенной в том, что это происходит на самом деле.

Во мне смешались нетерпение и ужас одновременно.

Но прежде чем я могу решить, какое чувство преобладает, я слышу две пары шагов, поднимающихся по переднему крыльцу, одна из которых явно на высоких каблуках. Блейк, кажется, услышал их в тот же момент, что и я, потому что его глаза расширяются, и он немедленно отступает от меня, опустив руку. Я даже не заметила, как он поднял руку. Он собирался схватить меня за подбородок и поцеловать или оттолкнуть?

Входная дверь дома Гамильтонов распахивается. Хлоя и Джордж входят в гостиную, слегка улыбаясь и смеясь какой-то шутке, которую мы с Блейком не слышали. Они всё ещё улыбаются, когда видят на кофейном столике доску для игры в Скраббл. Их улыбки чуть утихают, когда они видят, как я неловко перегнулась через стол. А затем их улыбки исчезают совсем, когда они видят мой подбитый глаз и избитое лицо Блейка.

— Что, чёрт возьми, с вами обоими случилось? — Хлоя в ужасе всрикивает.

— Э-э-э...— Блейк молчит, оглядывая комнату в поисках хоть какого-то вдохновения.

Я смотрю на кофейный столик.

— Скрэббл! — Восклицаю я.

Хлоя и Джордж смотрят на меня, не веря своим ушам. Краем глаза я вижу, как Блейк подносит руку к лицу и прикрывает ею глаза. Хлоя смотрит на него демоническим взглядом, говорящим "я-собираюсь-посадить-тебя-под-замок-до-поступления-в-университет".

— Скрэббл? — Повторяет Джордж, приподняв бровь и скрестив руки на груди.

Я смотрю на тёмные синяки и царапину на щеке Блейка, затем поворачиваюсь к Джорджу и коротко, уверенно киваю ему.

— Это было настоящее соревнование.