Мармарис

— Ты с дуба рухнул? — хлопает ресницами с трудом переваривший информацию Феликс, но Хенджин его выпад игнорирует, выпрямляется, и как ни в чем ни бывало идет в сторону главного двора. Пес срывается за хозяином, Феликс от него не отстает — поднимается на ноги и бежит следом.

— Я с тобой разговариваю! — спотыкается парень о камни, скорость не сбавляет. — Что ты, блять, несёшь? Какой ребенок? Какой наследник? — Феликса перехватывают за пять шагов до остановившегося у гелендвагена Хенджина двое телохранителей и удерживают на месте.

— Ответь мне! — кричит Феликс, пытаясь освободить скрученные руки, но Хенджин будто бы его и не слышит, перекидывается парой слов со стоящим напротив мужчиной, садится за руль и давящийся негодованием омега следит за покинувшим двор автомобилем. Как только ворота опускаются, его отпускают, и выдохшийся из-за безрезультатной борьбы с охраной парень прислоняется к стене дома. Этот альфа психопат. У него явно не все дома, если он считает, что это в порядке вещей заявить такое и свалить в туман. У Феликса в голове не умещается как можно похитить сына правителя другой страны, совершить такое дерзкое преступление, а потом еще и говорить что-то про ребенка. Феликс устал, он голоден, толком не зажившая рана ноет, напоминая о том, чего он и так не забывает. Хочется свернуться калачиком прямо на этой лужайке и завыть в голос, но косящийся на него с главного двора пес слишком пугающий, чтобы оставаться в его королевстве. Феликс плетется к дверям и, пройдя в гостиную, опускается на диван. Его война еще не началась, он отдохнет и объявит о ней. Ему уже плевать, кто перед ним, его не пугал прогнивший и пропитанный грехами Кале, он и с Морским волком справится, и домой вернется.

<center><b>***</b></center>

Хенджин выходит на палубу недавно приобретённого авианосца, пришвартованного пока на базе острова и, опершись о поручни, смотрит на бескрайнее море, раскинувшееся перед ним.

— И на море и на суше, — усмехается Хенджин, окидывая взглядом новое приобретение, убирает со лба волосы и оборачивается к остановившемуся рядом седоволосому мужчине в форме капитана.

— И на море и на суше, мой господин, — почтительно кланяется мужчина.

— Прекрасно, Ульрик, я почти у цели, — следит за поднявшейся в небо чайкой Хенджин. — Это мое море, и никто не выйдет в него без моего разрешения. Это конец, Ульрик. Пора заканчивать сервировать им пирог Мармарис, он един, и я взорву ради этого солнце. Я ничего не пожалею.

— Главное, что вы тверды в своем решении и вам не страшно терять, — прокашливается вот уже пять лет как находящийся на службе у Морского волка Ульрик.

— Мне нечего терять, моя жизнь принадлежит Мармарису, — осекается Хенджин, вспоминает про пацана в своем особняке, который возможно подарит ему того, ради кого эту жизнь отдавать Мармарису не захочется.

<center><b>***</b></center>
— Я хочу с ним поговорить! Я не собираюсь сидеть здесь и ждать, когда его величество снизойдет до меня! — не отпускает напуганного его напором помощника садовника Феликс и продолжает трясти его за плечи. — Вызовите его немедленно или я разнесу тут все! — переключается на вошедшего охранника омега и тот, достав телефон, выбегает во двор. — Где та девушка? Где альфа, который меня сюда привез? — вновь возвращается на кухню вот уже как два часа терроризирующий обитателей особняка омега.

Выдохшийся от собственных криков и нервов, Феликс снова падает на мягкий диван в гостиной и, борясь со сном после почти суточного бодрствования, гипнотизирует дверь. На улице уже вечер следующего дня, Феликс ничего не ел, выпил два графина воды с лимоном, а Хенджина все нет. Он просит у прислуги черный кофе, выпивает его и, намереваясь в этот раз пойти до конца, выходит во двор.

— Или вы немедленно отвезете меня к своему боссу, или я спалю особняк. Проверьте мое личное дело, там есть поджог, — скрестив руки на груди, смотрит на разгуливающую перед виллой охрану Феликс. На самом деле они пугают Феликса, он не знает, почему в мирном Мармарисе кто-то, кто не относится к правящей верхушке, может позволить себе целую армию вооруженных головорезов, разгуливающих по двору, но решает, что это означает вседозволенность, и воевать с таким ему будет очень сложно.

— К нему сейчас нельзя, — прокашливается охранник под два метра ростом, который спокойно одной рукой может сломать Феликса.

— Мне плевать. Набери его и дай мне трубку, я уже и так потерял почти сутки здесь, — поджав губы, смотрит на него омега, не выдает свой страх.

Уставший от непрекращающихся истерик охранник задумывается, а потом отходит и подносит телефон к уху. Через минуту он кивает Феликсу на бмв у ворот, и обрадовавшийся первой победе омега бежит к автомобилю.

Феликс прилипает к стеклу, с интересом рассматривает улочки нового города, поражается обилию огней. Родной город Феликса тоже красив, но он все же уступает Мармарису, который выглядит куда богаче и интереснее. Что больше всего поражает Феликса — это как умело в эти каменные джунгли вплетена зелень, после каждого квартала небольшой парк, даже на тротуарах деревья не уступают количеству уличных фонарей. Феликс искренне наслаждается красотой ночного Мармариса и даже забывает о своем положении за эти сорок минут в пути. Автомобиль наконец-то останавливается перед старинным зданием с колоннами и белыми мраморными лестницами, напоминающим театр, и Феликс идет за охраной. Войдя в зал, он понимает, что не ошибся, это точно театр, только вместо постановки на сцене прямо под огромной люстрой вцепились в бою двое обнаженных по пояс альф.

— Кто проводит бои в театре? — в шоке смотрит на сцену омега и только потом переводит взгляд на разодетых людей, собравшихся в театре. Все ряды заняты, присутствующие увлечены боем, выкрикивают поддержку, и Феликс чувствует, как охрана легонько толкает его в спину. Феликс двигается к центру и наконец-то замечает Хенджина. Альфа сидит в кресле по центру в пустом ряду, рядом с ним расположился роскошно выглядящий омега, на профиль которого Феликс залипает пару лишних секунд. Судя по всему два параллельных ряда заняты его приближенными.

Феликс набирает в легкие побольше воздуха, медленно его выдыхает, готовится к разговору, который казался легким на вилле, но сейчас он в этом сомневается. Решив, что он готов, парень двигается прямо к Хенджину и останавливается рядом с его креслом.
Хенджин выглядит шикарно в серой рубашке, широко расставленные длинные ноги обтянуты черной тканью, на покоящейся на бедре руке поблескивают массивные золотые часы.

— Я там извелся, а ты тут как мужики друг друга лупят смотришь? — подбоченившись, смотрит на него Феликс, а омега рядом с ним смиряет его недовольным взглядом. В этом взгляде нет восхищения, зависти — всего того, к чему он привык, и тут Феликс понимает, что он стоит в тюремных лохмотьях с осунувшимся лицом, что тот, кто покорял Кале, похож на трубочиста, и спесь сбивается. — Ох, простите, я попробую снова, — злой на полное игнорирование со стороны альфы Феликс отступает и делает реверанс. — Ваше высочество, объясните вашим покорным слугам, что меня нужно отвезти в порт и посадить на корабль!

В зале наступает тишина, кажется, что даже бой прерывается, а взгляды всех присутствующих обращаются к ним. Хенджин наконец-то переводит на него свое внимание, но Феликс ничего не может прочитать в этом темном и тяжелом взгляде.

— Нам надо поговорить, — уже несмело добавляет парень.

— Мы поговорим, — спокойно отвечает Хенджин, — но сперва я досмотрю бой. Видишь того в синем? — кивает в сторону сцены альфа. — Я на него полмиллиона поставил. Это мой парень. Садись рядом, — хлопает по креслу справа. — Насладись зрелищем и потом мы обязательно поговорим.

— Нихуя такого! — восклицает Феликс. — Я и так тебя полдня прождал!

Феликс слышит перешептывания, которые нарастают, поглядывает на явно шокированную толпу и возвращает внимание к Хенджину, который буравит его недобрым взглядом.

— Напрасно ты свой рот закрытым не держишь, — заостряется лицо альфы, и Феликс уже жалеет, что повысил голос, но показывать секундный страх этому напыщенному альфачу не хочется. — Сядь, — приказывает ледяным тоном Хенджин и все вокруг вмиг умолкают.

Феликс не хочет подчиняться, но омега внутри него пищит от страха, чувствуя угрозу, исходящую от альфы, не дает сконцентрироваться, и парень сдается. Он понимает, что сейчас среди всей этой толпы ему все же лучше проглотить свой язык, и опускается в кресло справа, оставив между ними одно пустое. Потом, когда они останутся наедине, Феликс обязательно все ему выскажет и вырвется из этого города.

— Сюда сядь, — указывает взглядом на пустующее между ними кресло Хенджин.

— Мне и тут хорошо, — бормочет омега, всем своим видом показывая, что увлечен продолжившимся боем, хотя это скорее прикрытие, лишь бы не смотреть в глаза высасывающие его душу.

Хенджин больше ничего не говорит, потому что его парень, лежащий на сцене после мощного удара, больше не поднимается. Ведущий объявляет победителя, те, кто ставил на него ликуют, а Хенджин все больше мрачнеет.

— Я хочу его! — внезапно выкрикивает стоящий на сцене победитель, с вызовом смотрит на Хенджина. — Хочу помериться силами с Морским волком, если конечно это правда и он так хорош в бою, как говорят в наших землях.

Феликс довольно усмехается, мысленно потирает ручки, ведь если Хенджин не примет вызов, а он не примет — он трус. А если он даже сглупит и примет его, то, несмотря на отличное телосложение, у него нет шансов против этого бугая, который явно на обед целого быка закаливает.

Хенджин поднимается на ноги, толпа мигом умолкает, и все смотрят на него.

— Ты гость на нашей земле, и я поздравляю тебя с честной победой, — с усмешкой отвечает Хенджин, — и только потому что ты гость, я предлагаю тебе подумать еще раз.

— Что думать? — воодушевившись победой и поддержкой, восклицает альфа. — Спустись, я дам тебе попробовать силу моего кулака.

Феликса поражает, что никто из людей Хенджина не реагирует на выпады, не пытаются разрядить обстановку и хотя бы не выводят из зала бойца.

— Бой со мной не принесет тебе денег, — хищный оскал не портит лицо Хенджина и он под восторженные крики толпы медленно двигается к проходу.

— Он принесет тебе смерть, — напевает сидящий через два кресла омега, с насыщенным запахом роз, и Феликс, нахмурившись, смотрит на него.

Хенджин выходит на сцену, снимает с запястья часы, передает их подбежавшему телохранителю и начинает расстегивать рубашку. Феликс, не отрываясь, следит за действиями мужчины и, разинув рот, смотрит на тело, сплошь покрытое татуировками, которые с такого расстояния не разглядеть. На спине Хенджина нет места свободного от татуировок, которые также покрывают его грудь и живот. Хенджин уступает противнику по массе, но он отлично сложен: у него широкие плечи, узкие бедра и мускулы на его руках и плечах четко вырисовываются. Он ходит вокруг довольного собой бородача, разминает шею, складывается впечатление, что он просто нарезает круги, но Феликс чувствует нутром, как он высматривает слабые места, как коршун кружит вокруг добычи. Ведущий объявляет начало боя, Феликс не успевает принять удобную позу, как ринувшийся на альфу бородач покачивается на месте, падает на колени, а потом лицом на пол.

— Как он это сделал? — выпаливает Феликс, не отрывая взгляда от рассматривающего свои костяшки Хенджина. — Когда он вообще поднял руку?

Самый сильный альфа, которого Феликс знал до этого момента — это Кристофер. Феликс впервые видит такую ловкость и, главное, мощь, сконцентрированную в кулаке, который с первого раза вырубил похожего на медведя противника.

— И на суше и на море нет его сильнее, — поднявшись на ноги, хлопает в ладони омега, Феликс смотрит на его длинные пальцы, усыпанные кольцами, и шумно сглатывает.

Поверженный альфа, покачиваясь, поднимается на ноги, рычит, плюется кровью, а потом бросается на стоящего спиной к нему и разговаривающего со своим телохранителем Хенджина, и снова падает. В этот раз без шанса подняться. Прямо под его животом расползается лужа крови, и Феликс, который видел все своими глазами, восстанавливает картину в голове по частям. Хенджин просто вытащил пистолет из-за пояса своего человека и выстрелил.

— Моя победа принесет тебе смерть, — возвращает оружие Хенджин и натягивает на себя рубашку.

Феликсу кажется, что только он шокирован убийством, только он, впившись пальцами в подлокотники, не может принять факт того, что прямо сейчас поднимающийся к ним альфа хладнокровно застрелил человека. Феликс не замечает, как дрожит его нижняя губа, как он внутренне подбирается, стоит альфе остановиться в трех шагах рядом с красивым омегой, который касается губами его щеки. Хенджин что-то шепчет ему на ухо, а потом идет к Феликсу, который мечтает испариться, лишь бы не быть рядом с ним. Хенджин ничего не говорит, наклоняется, берет омегу под локоть и рывком подняв его с места, толкает вперед. Там, где сомкнулись пальцы альфы у Феликса кожа горит, он так сильно сжимает его руку, что кажется еще немного и омега услышит хруст костей.

— Куда...куда ты меня ведешь? — прокашливается парень, у которого путаются ноги.

— Ты ведь хотел поговорить, — останавливается за ним перед дверью альфа, Феликс чувствует, как его дыхание щекочет его затылок, врастает в землю не в силах сделать лишний вдох. — А я хочу поесть, так что совместим.

Двери распахиваются, Хенджин, так его не отпуская, ведет к гелендвагену у тротуара и, открыв переднюю дверцу, взглядом указывает на сидение. Феликс покорно занимает свое место. Хенджин сам садится за руль, опускает стекло, что-то приказывает подбежавшим телохранителям, из чего Феликс слышит только слово «Ариэль», и срывается с места. Феликса подташнивает от скорости, Хенджин ведет как бешеный, но он все еще не может прийти в себя после случившегося, чтобы собраться с мыслями.

— Ты будто призрака увидел, — щелкает зажигалкой Хенджин и, затянувшись, возвращает внимание к дороге. — Я бы подумал, что тебя напугал выстрел, но ты же сам пострелять любишь, правда в кровных родственников, — кривит рот.

— Я хочу вернуться домой, — с трудом отлепляет язык от неба омега, не осмеливается к нему повернуться.

— Я хочу сочную вырезку с соусом из свежемолотого черного перца, и мое желание в отличие от твоего будет реализовано через несколько минут, — сворачивает на парковку ресторана Хенджин, за ним же туда заезжают его люди.

Хенджин выходит из автомобиля, терпеливо ждет, пока еле волочащий свои ноги Феликс его обойдет, и идет ко входу. Они занимают столик у окна, они даже выглядели бы обычной парой, решившей побаловать себя высокой кухней, если бы не грязный и уставший Феликс и севшие за соседние столики бритоголовые парни Морского волка. Стоит им опуститься в кресла, как подбежавшие официанты сразу разливают вино, судя по тому, что альфе не подносили бутылку и столик уже накрывают — Хенджин часто здесь ест. Он смакует вино на языке, тянется к брускеттам в ожидании главного блюда, а Феликс продолжает раздирать под столом пальцы и не знает куда смотреть. Если поднять глаза, он столкнется с его взглядом и боится, что его не выдержит, смотреть на стол, ломящийся от закусок, тоже не получается, потому что у парня, который не ел сутки, во рту набирается слюна.

— Чего не ешь? — наслаждается салатом из рукколы, груши, козьего сыра и фисташками альфа.

— Я не хочу, — следит за руками меняющего приборы официанта парень.

— Ты ел на вилле? — благодарит официанта поставившего перед ним блюдо со стейком Хенджин. — Закажи что пожелаешь. Они приготовят что угодно.

— Я не хочу, — смотрит на то, как нарезает стейк альфа Феликс и сглатывает.

— Твое дело, — прикрывает веки от удовольствия Хенджин, медленно прожевывая мясо.

— Зачем ты убил его? — выпаливает омега.

— Я думал, мы поговорим о твоей мечте вернуться в Кале, — хмурится Хенджин и прикладывает к губам салфетку. Он берет из коробки, которую поднес официант, сигару, срезает кончик и закуривает. — Меня никогда не вызывают на бой, потому что знают, что я беру за свою победу. Он тоже знал, но был слишком самодоволен.

— Ты забираешь жизнь? — наконец-то находит в себе силы смотреть на него Феликс, и альфа кивает. — Но ты ведь победил его и бой закончился.

— Бой заканчивается, когда один из двоих умирает, — он выдыхает дым и поддается вперед, Феликс инстинктивно липнет к спинке стула.

— Чего ты испугался? — щурится альфа. — Ты вообще на пугливого не похож, да и биография твоя это только подтверждает.

— Я не рожу тебе ребенка, — сжимает ладони в кулаки под столом омега, готовясь тоже получить если не пулю, то хоть кулаком по лицу, потому что с этим психопатом никогда не угадаешь.

Хенджин молчит, покуривает сигару, наслаждается ненавязчивой музыкой, и у Феликса заканчивается терпение.

— Я тебе повторяю, я не рожу тебе ребенка.

— Чего ты ждешь от меня? — кладет сигару в пепельницу альфа и пристально смотрит на него. — Какие варианты событий ты там уже придумал, расскажи. Что я буду тебя насиловать, а потом привяжу к постели на девять месяцев, пока ты мне его не родишь? Или что я сейчас посажу тебя на корабль и верну твоему отцу? Есть еще третий вариант?

Феликс мотает головой.

— А у меня он есть и тебе лучше согласиться на него, потому что вариант с возвращением в Кале я не рассматриваю, — цокает языком Хенджин и, подняв бокал, криво усмехается. Холодок пробегает по позвоночнику омеги, который на миг представляет, как альфа и правда выполнит свою угрозу. А ведь он может, он же долбанный Бог здесь и Феликсу ни за что с ним не справиться.

— Да что с тобой? — смачивает горло водой омега. — Ты мне никто, то есть ты мой враг, наши страны враждуют, я сын правителя Кале, как ты вообще можешь так спокойно говорить об этом? Ты последний альфа в мире, от которого я бы родил ребенка.

— Ну тут уж с природой разбирайся, потому что я единственный альфа в мире, от которого ты можешь родить, — скалится Хенджин.

— Я знаю, — сдувается омега, который всей душой ненавидит свою сущность, доказывающую ему, что это его альфа, — я понял это, но мне ребенок не нужен, и даже ради собственной жизни я на такое не пойду.

— Этот ребенок и не твой. Роди его мне. Поверь, мне такой омега как ты тоже не нужен, но мы истинные и только ты можешь подарить мне сына или дочь. Я не откажусь от своего желания, даже если оно противоречит твоему, — сверлит его взглядом Хенджин, и Феликс уже видит в его глазах свое будущее, прикованное в постели в каком-то подвале.

— Ты реально больной.

— Что плохого в том, что я хочу наследника? — улыбается Хенджин, который словно издевается над парнем.

— Что нормального в том, что ты похитил меня и заставляешь родить тебе ребенка! — восклицает Феликс, не реагируя на обернувшихся к ним гостей.

— Первое верно, второе нет. Я тебя не заставляю. Пока.

— Ты поставил мне условие.

— И ты можешь мне поставить, я их приму.

— Последний раз говорю, я рожать тебе не буду и к утру я хочу быть дома, — резко поднимается со стула омега и так же резко на него опускается, потому что его буквально заставляет сесть стоящий за спиной телохранитель Хенджина.

— Предлагаю тебе подумать, — возвращает внимание еде альфа. — У меня есть еще одна встреча, а ты поедешь на виллу, посидишь на диване, посмотришь телевизор, я специально для тебя распорядился, чтобы открыли ваши телеканалы, а потом я приеду и ты скажешь мне ответ.

— Я не собираюсь думать, мне не о чем, — чувствует подступающую истерику омега. — Не будет ребенка, и я вернусь в Кале.

— Конечно, — улыбается Хенджин.

— Ты понятия не имеешь, с кем связался, — шипит Феликс.

— Я-то имею, — поддается вперед Хенджин и накрывает рукой его ладонь на столе. Феликс тянет руку назад, но ее словно пригвоздили к столу. — А вот тебе советую быть осторожным, — альфа убирает руку, и ужин продолжается в тишине.

Выйдя из ресторана, Хенджин кивает своему телохранителю и Феликса провожают к бмв, сам альфа садится за руль гелендвагена и покидает двор первым. Феликсу кажется, что у него взорвется голова от мыслей, а еще воющий от голода желудок никак не заткнется и из-за тепла в салоне ему хочется отрубиться. Приехав на виллу, он просит себе воды с лимоном и салат с рукколой и тянется за пультом. Он сам не знает, зачем он зацепился за слова Хенджина про телевизор, но пусть и через него хочется почувствовать себя в Кале. Прислуга ставит на столик перед ним миску с салатом и раскладывает приборы, Феликс поддается вперед, рассматривает содержимое миски.

— Я попросил салат, я не говорил, что хочу чтобы в нем был соус, сыр и помидоры! — раздраженно восклицает омега, и прислуга, извинившись, забирает миску. Через пять минут перед Феликсом ставят миску с рукколой и он включает телевизор. Салат так и остается нетронутым, потому что первое, что видит Феликс на экране — это его же фотография и дерущий глотку ведущий, который объявляет его предателем. По словам ведущего и его гостей, Ли Феликс был в сговоре с Мармарисом, хотел убить брата, чтобы Хван Хенджин захватил власть в Кале, и когда его план провалился, его сообщник забрал его в Мармарис.

<i>«Предатель родины, Иуда, враг народа».</i>

И все это про него. Феликс щелкает по остальным каналам и понимает, что самая горячая тема в Кале он. Он выключает телевизор, швыряет пульт об экран и сворачивается калачиком на диване. Как так может быть? Почему люди любят вешать ярлыки, не разобравшись? Почему никто не рассматривает вариант того, что его похитили, что он сидит сейчас в окруженной охраной вилле психопата, который требует родить ему ребенка. Феликсу страшно, со сцены в театре он до сих пор не отошел, не может избавиться от образа мужчины, под животом которого расползалось кровавое озеро, а теперь ему еще страшнее, ведь, получается, ему некуда возвращаться. Верит ли в эту версию, о которой трубят все ведущие, его семья? Верит ли отец, что Феликс мог пойти на такое? Скорее всего верит. Феликс стрелял в Кристофера, не скрывал, что желает ему смерти, так почему его народ должен сомневаться в том, что он предал и родину. Тот, кто предал семью и родину продаст. Он переворачивает взмокшую из-за слез подушку, всхлипывает и, прикрыв рот обеими ладонями, старается не завыть в голос. У него отныне нет дома. Он не должен просить Хенджина посадить его на корабль и отправить в Кале, он должен просить Морского волка утопить его вместе с этим кораблем, потому что у корабля Феликса нет направления. Он сам сейчас дрейфующее в открытых водах судно, которому никогда не найти порт, чтобы пришвартоваться. Так ведь не должно быть, люди не могут оставаться в полном мраке. Какие бы испытания не подбрасывала бы судьба, всегда есть пусть и крошечное, но окошко, через которое пробивается свет. Феликс прямо сейчас его не видит, но в то, что он обречен не верит. Не таким он сам себя воспитывал, не таким выдрессировал. Неужели напрасно он столько лет сам себя закалял, самые высокие температуры принимал, чтобы вот так вот, став игрушкой для ненавистного альфы, сдохнуть на чужой земле. Феликс на такое не пойдет, он в этот раз свою судьбу не примет. Феликс построит свой порт. Столько лет неприятия, войны, агрессии и желания найти понимания не сломали его, и этот психопат не сломает. Феликс эгоистичный, завистливый и жадный до внимания тип, он свои ярлыки не просто оправдал, он их реализовал, и выжил. И сейчас выживет. Назло Кале. Назло Хван Хенджину. Назло судьбе, которая никак не устанет ковыряться в его ранах своими костлявыми пальцами. Он слышит звук шин со двора, наспех утирает слезы и, залпом выпив стакан воды, присаживается. Дверь открывается, в комнату проходит Хенджин, он переоделся, выглядит свежо и пахнет розами. Феликс бы съязвил, но его словно выпотрошили и даже на подъебы нет сил.

— Я ведь ничего не делал, я жертва, это ты меня похитил, почему они так говорят? — не поднимает голову омега.

— Мало ли на что еще способен братоубийца, — останавливается в шаге от него альфа.

— Я не такой, как они говорят, я бы не предал свою родину, — глаза опять слезятся, но Феликс проглатывает не успевшие вырваться слезы. Ронять слезы перед врагом — последнее дело.

— Мы просто люди и мы любим судить поверхностно, хотя в твоем случае лжи там мало, — снимает пиджак альфа и, отбросив его в кресло, идет к стойке налить себе коньяк. — Ты сейчас враг номер один для Кале, даже меня затмил, — поднимает стакан Хенджин. — За тебя.

— Меня все ненавидят. Даже моя семья, — подняв ноги, притягивает их к груди омега, убирает с лица спутавшиеся грязные волосы и шмыгает носом.

— А тебя любили? — возвращается к нему альфа, садится в кресло, косится на миску нетронутого салата.

— Мне похуй, — огрызается Феликс, за мгновенье превращается в того же, кого Хенджин встретил на том вечере на приеме, когда тот унижал девушку.

— Так чего тогда выглядишь так жалко? И вообще тебе бы не помешало в душ зайти, на этой вилле их шесть, а ты воняешь как помойное ведро, — кривит рот альфа.

— Прости, что не благоухаю розами, — фыркает омега.

— Сейчас помойное ведро, но я знаю что ты пахнешь сиренью, — перекидывает ногу через ногу Хенджин, запоминает замечание про запах роз, которыми пахнет Ариэль.

— И ты хочешь, чтобы я родил тебе сына? Хотя да, тебя ненавидеть не будут, ты альфа, ты крутой, тебя боятся, бросать камни ведь принято в слабых? — кривит рот омега.

— Я же не виноват, что ты мой истинный, мне даже сочувствовать будут, вот так вот мерзко устроен наш мир, — усмехается Хенджин. — Ну так что, хочешь обратно в Кале?

— Ты ведь это нарочно сделал, — опускает ноги Феликс и смотрит на мужчину. — Ты хотел, чтобы я это увидел, и ты не прогадал, — подползает к подлокотнику дивана ближе к креслу альфы. — Я не хочу в Кале, но я хочу, чтобы ты выполнил мои условия.

— Я слушаю.

— Я хочу пять миллионов, безопасный перелет в страну, которую выберу и никакого секса с тобой, — выпаливает на одном дыхании омега, которому не верится, что он это озвучил.

— Деньги будут, улетишь на моем самолете, секс от тебя мне и не нужен, благо сейчас, чтобы завести ребенка, трахать тебя мне необязательно, — поднимается на ноги Хенджин. — Я согласен на твои условия, но у меня они тоже есть. Утром приедет мой юрист и ты подпишешь отказ от ребенка после его рождения.

— Хоть сейчас могу подписать, мне он нахуй не нужен, — морщит нос Феликс.

— Ожидаемо, — идет к двери Хенджин и, распахнув ее, впускает Азура, — все-таки отвратный ты тип.

— А тебе он нахрена? — снова взбирается ногами на диван омега, следя за движением огромного пса, вальяжно расхаживающего по гостиной.

— Я не собираюсь с тобой откровенничать. Если не будешь нарушать условия, я подарю тебе любую недвижимость в любой стране, — опустившись на корточки поглаживает собаку Хенджин. — Но ты ребенка никогда не увидишь и о себе напоминать не будешь.

— Потому что ты боишься позора, мол завел ребенка от врага? Найдешь ему нового папочку? — кривит рот Феликс.

— Может, уже нашел.

— Прекрасно, мне все подходит.

— Будешь следить за здоровьем, выполнять все рекомендации врачей и жить в особняке, здесь я могу тебя защитить. Если люди узнают, кто ты, тебе попытаются навредить, поэтому будь аккуратен, — чешет за ухом пса Хенджин. — Учти, ты не можешь нарушить соглашение и сбежать.

— А если смогу? — с вызовом смотрит на него омега.

— Тогда я найду тебя, привяжу к постели и ты девять месяцев проведешь в комнате без окон, а потом вывезу на середину моря и утоплю. Как тебе такое?

— А если я бесплоден?

— Вернешься в Кале, ну или куда хочешь.

— Отлично. Мне нужна банковская карта, охрана, автомобиль и гид по Мармарису. Я хочу прожить эти девять месяцев весело, — хлопает себя по коленам омега.

— Без алкоголя, дури и сигарет.

— Как скажете, папочка, — потягивается Феликс и, позвав прислугу, просит показать ему его комнату.

Хенджин так и остается видеть внизу, играет с Азуром и ждет Минхо, с которым хотел обсудить утренние встречи. Минхо приезжает через полчаса, они обсуждают работу, а потом, расположившись на террасе, наблюдают за моросящим дождем и выкуривают по сигаре.

— И как у вас? Пришли к чему-то? — наконец-то заводит разговор об омеге Минхо, который с утра все порывался приехать и выяснить как дела на вилле.

— Деньги решают все, — ухмыляется Хенджин и подносит стакан к губам. — Я готов половину своего состояния отдать, лишь бы моим омегой был другой парень, но жаль, что этого теперь не изменить. Он родит ребенка, и я его у него куплю.

— Отвратительно, — кривит рот Минхо. — Я никогда не привыкну к тому, что люди продают своих детей. Хотя ты ему небось и выбора не оставил.

— Он просто цену себе набивал, я сразу понял, что он гнилой, так что не удивлен, что он струсил возвращаться домой, бороться за свое имя и выбрал побег, — с издевкой тянет Хенджин, прячет непонятно откуда взявшееся разочарование. Скорее всего это его зверь, который, несмотря ни на что, верит своему омеге и возносит его на пьедестал, даже подножия которого этот омега не достоин.

— Тогда поздравляю тебя, будущий отец, — чокается с его стаканом Минхо. — Только не сверни ему шею раньше времени, а ты свернешь, учитывая, что я про него узнал.

— Пусть живет, наслаждается жизнью, я ему отказывать ни в чем не собираюсь, вот только платить я ему не буду, я отдам его морю, — растягивает губы в коварной улыбке Хенджин.

<center><b>***</b></center>

Поднявшись наверх, Феликс сразу пошел в душ и почти полчаса не выходил. Смыв с себя пот, запахи, он накинул на плечи чистый, пахнущий свежестью халат и начал рыться в вещах в шкафу. Вещи в основном все базовые, Феликс выдергивает из аккуратно сложенной стопки футболку, забирает из выдвижного шкафчика белье и, одевшись, валится в кровать, борясь с мыслями, оккупировавшими его мозг.

Феликс знает, что бой будет долгим и кровопролитным, и пусть он выставил Хенджину условия, он даже думать об их реализации не хочет. Во-первых, Феликс сам ребенок. Во-вторых, Феликс бы убежден, что всю свою жизнь проходит холостяком, семью и детей заводить не станет, тем более его никто и не захочет. Люди предпочитают брать людей с витрины как товар, чтобы обязательно был полный набор, а Феликс ни одному показателю не отвечает. Несмотря на все свое возмущение по поводу требования Хенджина, одна его часть все еще сомневается, предлагает не торопиться, хорошенько обдумать, ведь, учитывая нынешнее положение дел, Хенджин и правда может обеспечить его суммой, которая наконец-то подарит Феликсу свободу. Пусть ради этого и придется вынести ему ребенка. В принципе, и Кале, и Мармарис так и живут, в их реалиях — это абсолютно нормально продавать своих детей другим, просто обычно это делают истинные пары для заработка, а здесь Феликс продаст ребенка его же отцу. Хенджину тоже секс не нужен, значит никакого физического контакта не будет, и это уже лучшая новость за день. Феликс и представлять не хочет, что было бы, если Хенджин не принял его условия. Феликс перестал ждать своего принца, спасителя, того самого самого альфу еще в четырнадцать. Он не верит в любовь, в особую связь истинных и точно не романтик, который не ляжет в постель с первым встречным, в ожидании того самого. Феликс не хочет с ним спать из-за долбанной власти, которую этот альфа имеет над его омегой. Если бы не натренированная годами сила, Феликс даже разговаривать бы с ним не мог. Каждое присутствие Хенджина в комнате — это невыносимое давление и желание забиться в какой-нибудь угол. Феликс прекрасно знает, что такое страх, но то, что он испытывает рядом с этим альфой — не просто страх. Феликс четко осознает его власть, он чувствует его могущество над собой каждой своей клеткой и понимает, что если Морской волк захочет, он подавит его волю даже без физического насилия. Долбанная истинность, которая вбивает в омегу подчинение, только Феликс слишком многое пережил, чтобы проиграть. Пусть даже воевать ему придется с природой. У Хенджина есть власть над ним, но Феликс может установить и свою, он просто не пробовал, никогда с таким не сталкивался. Он изучит тему, присмотрится, а потом посадит этого альфу на поводок. Раньше, чем это с ним сделает Хенджин.

А пока надо перестать бояться его, забыть про убийство в театре и убедить себя, что Хенджин его не тронет. В конце концов, альфа не идиот, чтобы навредить сосуду, в котором будет развиваться его ребенок. Феликс внезапно улыбается своим мыслям. Вот, у кого истинная власть — у него самого. Пока Феликс здесь и будет носить его ребенка, Хенджин пылинки с него сдувать будет.

В половине четвертого утра, уставший от мыслей и завывающего желудка Феликс спускается вниз и, на цыпочках пробравшись на кухню, открывает дверцу холодильника. Он достает стоящую на полке миску салата, который он так и не съел, а потом скользит взглядом по сырам, ветчине, по коробке с разнообразными пирожными и замирает. Феликс смотрит на миску с салатом, даже кладет в рот веточку, жует, поглядывая на озаряемые светом в холодильнике вкусняшки, и внезапно сам себе улыбается. Он ставит миску на стол и, схватив нож, опускается на пол. Он дрожащими от голода и предвкушения руками отрезает толстый слой сыра, кладет сверху кусок ветчины и пихает в рот, глотает, почти не жуя. Не успев доесть свой бутерброд без хлеба, он открывает баночку с паштетом и ест прямо из нее, доставая содержимое пальцами, так как не хочет тратить время на то, чтобы подняться за ложкой. Еще не проглотив паштет, он пихает в рот кусок пирожного с меренгой, тянется за вторым со сливочным кремом, но глаза слепит заливший кухню свет, и Феликс, подняв лицо, смотрит на нависшего сверху Хенджина. Альфа, кажется, только из душа, он в свободных штанах, торс обнажен, влажные волосы ниспадают на лоб. Феликс, забыв о своем странном положении, засматривается на татуировку, изображающую возвышающегося над волнами монстра на его животе, часть которой скрывается под резинкой штанов.

— Ты что делаешь?

Голос Хенджина действует на него отрезвляюще, и омега, сбросив наваждение, пихает в рот огромный кусок сыра, который не в силах проглотить, и давится.

— Идиот, — нагнувшись, приподнимает парня Хенджин и, обхватив со спины, применяет прием Геймлиха. Раскрасневшийся от удушья Феликс выплевывает сыр и прислоняется к столу.

— Мы были в одном из лучших ресторанов Мармариса, ты ни к чему не притронулся, у меня есть личный повар, — ты заказал миску травы, на дворе рассвет, а ты сидишь перед холодильником голожопым и ешь как животное, — хмурится Хенджин, не пропускает, метнувшегося в сторону омегу.

Феликс вдруг резко вспоминает, что он спустился в одной футболке, в которой и лег спать. Он наспех тянет подол футболки вниз, хотя и понимает, что поздно прикрываться, топчется на месте и бесится, что альфа его не пропускает.

— Стесняешься? — скрестив руки на груди, стоит напротив Хенджин, с интересом скользит по тщательно вымытым, пахнущим сиренью, мягким, платиновым волосам, доходящим парню до груди.

— Откуда я знал, что ты не уехал, — бурчит смущенный омега. Хенджин только ухудшает его положение, потому что теперь нагло рассматривает его худые, покрытые синяками из-за последних событий ноги.

— Почему ты ешь как вор? — отрывается от холодильника альфа и становится вплотную. — Мы ведь обо всем договорились и утром подпишем бумаги. Считай, это твой дом. На ближайший год точно.

— Я не ем. Я слежу за фигурой, а тут сорвался, — прячет глаза омега, которому некомфортно от такой близости. Опять внутри него поднимается буря, и вместо желания вмазать ему кулаком по лицу и убежать к себе, хочется прильнуть, позволить ему приласкать себя. Феликсу от странных и впервые испытываемых желаний хочется вскрыться. Еще лучше бы вскрыть долбанного омегу в нем, что туманит разум.

— Ощущение, что мне на кухню скунс пробрался, — кивает в сторону разбросанных по полу пооткусанных продуктов альфа. — Хотя знаешь, ты ел, как те голодающие дети, которых я встретил после войны в Лагосе. У них были такие же глаза, как у тебя, когда я включил свет.

— Будто ты не знаешь, как мы омеги любим морить себя голодом, — кусает губы Феликс, не зная, куда деть глаза, лишь бы не пялиться на мощную грудь. — Все ради красивой фигуры. Да и я не ел с Кале, — бурчит омега, которому разговор не приятен.

— Нет, голодный человек — поест, тем более еду тебе предлагали, и на вилле она в открытом доступе. Ты ел так, как будто тебе нельзя было есть и внезапно разрешили, — не сводит с него глаз Хенджин, не верит ни единому слову.

— Готовься, я еще и не начал тебя объедать, зарабатывай побольше, — задирает подбородок Феликс, поздно осознавая, что между их губами всего лишь пара сантиметров. — Я покажу тебе, как живут омеги из семей правителей, и начну прямо утром, — толкает его в грудь парень, намереваясь увеличить расстояние между ними, но Хенджин хватает его за запястье, подносит тонкую руку к лицу.

— Питайся нормально.

— Не переживай, я рожу тебе крепкого малыша, — отбирает руку Феликс и, натягивая футболку, с трудом прикрывающую его задницу, уносится прочь.

Хеджин смотрит ему вслед, потом возвращает внимание к продуктам и все больше мрачнеет.