Глава 11: День, который я зачеркнула
Квартира пахла дешёвыми духами, застоявшимся дымом и разогретым ужином — без вкуса и тепла.
Ева закрыла за собой дверь и сразу же сняла кольцо.
Положила в карман.
Чтобы мать не увидела.
В доме было тихо.
Телевизор на кухне гудел на фоне — диктор тянул заунывно:
— ...благодаря инвестициям город выходит на новый уровень развития...
На экране — унылые кадры знакомых улиц.
Следом — лицо местного бизнесмена, крупным планом:
— ...а нашу Академию Вельморы по праву можно назвать всемирно известным...
Они сидели друг напротив друга.
Стол.
Две тарелки.
Два стакана воды.
Молчание.
— Ты не должна была так разговаривать с моим гостем, — Марина нарушила тишину.
Холодно. Как лёд под ногами.
Ева даже не моргнула.
— О ком ты? О том, кто с экрана? Или о том, кто утром надевал брюки на нашей кухне?
Марина замерла.
Вилка зависла. Несколько секунд — ни звука.
Только диктор говорил сам с собой.
— Мне надоело, что наш дом стал проходным двором, — Ева поставила стакан.
Глухой стук.
— Отец бы этого не допустил.
— Здесь нет твоего отца, — ровно. Без интонации.
— Конечно. Он ушёл. Из-за тебя.
И я тоже уйду.
Очень скоро.
Тишина.
Острая, натянутая, почти звенит.
— Ты хоть раз подумала, каково это — быть твоей дочерью? — голос Евы сорвался.
— Ты любовница отца моей одногруппницы.
Как мне смотреть ей в глаза?
Вздох.
Тяжёлый, будто с дна.
— Ты неблагодарная. Ты грубая. С мужчинами так не разговаривают.
— С какими? С женатыми?
Мне противно, как они на меня смотрят!
Металл ударил о фарфор. Вилка в тарелке.
— Так сделай что-нибудь, чтобы не смотрели!
Тебе ведь это нравится.
Ты всегда пытаешься меня превзойти.
«Хорошая девочка».
Вся в отца.
Еву перекосило.
Она встала, стул скрипнул. Ушла в гостиную.
Там было тесно.
Будто стены пододвинулись ближе.
Воздуха не хватало.
Лёгкая дрожь в пальцах.
— Опять ты портишь вечер, — донеслось с кухни.
— Всегда перед важной встречей.
Шаги. Свет вспыхнул.
Марина появилась в дверях спальни. Щёлк — лампочка.
Жёлтый свет, как от старого фонаря.
Тень тянулась по полу, расплываясь.
— Это ревность? — спросила Марина лениво.
Достала платье.
Перекинула через руку.
Платье скользнуло по телу.
Как змея.
Марина выглядела идеально.
Тонкая талия.
Длинные ноги.
Скулы — острые, как лезвие.
Тёмные волосы.
Медовые глаза.
Ева знала — мать красива.
Безупречна.
Если бы только она была как она.
— Тебе нужен парень вроде Димы.
Он мягкий. Управляемый. И у него есть деньги.
— Не у него. У его семьи, — сквозь зубы.
— Всё равно. Могли бы быть и твоими, — Марина чуть улыбнулась.
— В твоём возрасте у меня уже был выбор. Я выбирала. А не меня.
Ожерелье. Примерила. Не то. Убрала.
Марина вдруг притихла.
— Я тогда ошиблась.
Поверила в любовь. В твоего отца.
У Евы сжалось сердце.
Ненадолго. Потом она снова собралась.
— Я уеду. Скоро.
— Мечтай. Я в твоём возрасте не мечтала. Я действовала.
Архитектура? Серьёзно?
Слишком сложно. Слишком изматывающе.
Театр твой? Пустая трата времени.
Будь честна: таланта у тебя нет.
Пауза.
— Ты не похожа на меня. Но могла хотя бы мозгом взять.
Ева слышала это много раз.
Как первый раз — это больше не ранит.
Просто щёлкает внутри.
Она опустила взгляд. Чемодан.
Стоял в углу. Большой.
Серый. С застёжками.
Тяжёлый.
Слишком тяжёлый для одежды.
— Это что?
— Вещи, — коротко.
— Он теперь к нам переезжает? — дрожь в голосе.
Она подтолкнула чемодан ногой.
Еле сдвинулся.
— Просто вещи.
Марина заметила усмешку.
— Что смешного?
— Твоя репутация опережает тебя, — саркастично.
— Ах вот как...
Марина вспыхнула.
— Хочешь знать, как всё работает? Видишь платье? Квартиру?
Это потому что обо мне кто-то заботится.
А не потому что ты веришь в «чистую любовь»!
— Ты тратишь эти деньги только на себя!
Отец нас до сих пор поддерживает!
Не приписывай мне свои жертвы!
— Наивная! Думаешь, я хотела такой быть?
У меня не было выбора!
— Я не стану тобой!
— Станешь. Позже.
Я тебя насквозь вижу.
Думаешь, сбежишь? Это не работает.
Ты слишком простая. Тебя несложно раскусить.
— Я никогда не буду встречаться с женатым.
Это... это мерзко!
Щелчок.
Хлопок двери.
Ева исчезла в темноте коридора.
Марина спокойно продолжала собираться.
Как будто ничего не было.
Как будто всё это — просто вечер.
Просто ещё один день в жизни идеальной женщины из рекламного ролика.
Телевизор монотонно тянул за кадром:
— ...рост уровня жизни на 4,2 процента... поддержка семей... новые возможности...
Голос диктора был безликим.
Как будто принадлежал машине.
Как будто лгал неустанно и с удовольствием.
Марина смотрела в зеркало.
Никаких следов ссоры.
Никаких эмоций.
Только безупречная кожа. Красная помада.
Выученная улыбка.
Идеальное лицо для экрана.
Она была частью этой картинки.
Ровной. Гладкой. Отретушированной.
Ева вошла в комнату.
Подошла к календарю на стене.
Глянцевая картинка —
какой-то праздник, светлые здания, счастливые люди.
Подделка.
Она взяла ручку.
Медленно, со скрипом,
зачеркнула день.
Один день ближе к побегу.
Один день ближе к себе.
За спиной снова заговорил диктор:
— ...жители нашего города могут с гордостью смотреть в завтрашний день...
Ева не обернулась.
В этом голосе не было будущего.
Только шум.
Только фон.
А значит — пора выбираться.