На коленях

"Некоторые вещи делают всерьёз.

Но иногда серьёз — всего лишь хорошо отрепетированная шутка."
— из записной книжки актрисы Е.

Ева молчала, наблюдая, как Дима достал из кармана бархатную коробочку,
распахнул её с театральной ловкостью,
и, не сказав ни слова, надел кольцо ей на палец.
Жест — будто с чужой сцены.
Слишком точно. Слишком быстро.
Словно всё это было не с ней.

Они сидели на крыше старого театра.
Пятиэтажка с облупленной штукатуркой, ржавым ограждением,
афишами, съеденными временем.
Сверху город казался игрушечным:
машины ползли по улицам,
огоньки окон мигали как крошечные фонарики,
люди спешили домой.
Наверху было тихо.
Крыша хранила тепло дня,
но глубокая осень уже пробиралась под кожу —
резкая, тревожная. Как сама жизнь.

Это место было её убежищем.
Тут она пряталась от всего:
от матери, от мыслей, от себя.
Среди старых кирпичей и выцветших афиш
она курила, молчала, дышала.
И думала.

С того последнего разговора они больше не поднимали тему.
Не обсуждали. Не пытались разложить всё по полкам.
Ева знала: тогда она сорвалась.
Дима знал: он подвёл.
Оба выбрали молчание. Оно было проще.

Сегодня он позвонил.
Голос — будто ни в чём не бывало.
— Где ты?
— Всё там же, — ответила она.
Всё в том же любительском театре, куда приходила после занятий.
Там, где маленькие зрители хлопали в ладоши и говорили, что у неё талант.
А она — не верила.

Теперь вот они — на крыше.
— Будь моей женой, — сказал он вдруг, неуверенно улыбаясь.
Руки дрожали.
Кольцо оказалось лёгким.
Слишком лёгким.
Как и его слова.
Как и всё, что было между ними.

Она не ожидала этого.
Но и не удивилась.
Слишком в его духе: лёгкий жест, как будто в шутку,
но с прицелом на что-то нешуточное.
Постель? Ревность?
Чувство вины?
Она не знала.
Но нутром чувствовала — что-то не так.

Ева усмехнулась — сухо, криво.
Повернулась и положила голову ему на колени.
Как ни в чём не бывало.
Как будто ничего не было.

За что она любила Диму?
За недраматичность.
С ним можно было просто прийти,
просто лечь,
просто дышать.
Без отчётов. Без объяснений.
Без имен.

Она не смотрела на него.
Смотрела — в небо, в осень, в никуда.
Будто хотела быть где-то ещё.
Будто уже ушла.

— Теперь наша проблема решена? — Дима склонился ближе.
— Может, всё как прежде? И даже немного больше?

Ева нахмурилась. Внутри всё сжалось.
Зачем он так?
Как слон в посудной лавке.
Как будто ничего не понял.

Голос его звучал легко.
Слишком легко.
Но глаза — выдавали напряжение.

— Кольцо не очень дорогое, — заметила она, театрально приподняв бровь.
Ирония в голосе.
Но за ней — усталость. И разочарование.

— Подумай над этим, — добавила она. —
А то мой ответ может быть «нет». И ты останешься один.

Пауза.
— Так я теперь похожа на твою девушку Валерию?

Он посерьёзнел мгновенно.
— Ты знаешь, что она не моя.

— А она знает? — усмехнулась Ева.
— Представляю, как она отреагирует, если узнает,
что ты здесь, на крыше, предлагаешь мне выйти замуж.

Он отвёл взгляд.
— Она не узнает.

Тишина. Даже ветер замер.
На мгновение город снизу исчез.
Остались только они. И эта сцена,
где всё давно вышло из-под контроля.

Еве вдруг стало одиноко.
Так бывает, когда ты не там, где хочешь быть,
и с тем, с кем уже не можешь быть.

Просто так.
Просто.

— Если ты согласишься, — снова заговорил он, наклоняясь ближе, —
мы устроим свадьбу на тех островах, что ты так любишь. «Инициум».

Тон у него был... вызывающий.
Как будто говорил: я тоже умею удивлять.
Я тоже могу быть «тем самым».
Я могу быть лучше, чем ты думаешь.

Ева горько усмехнулась.
Картина в голове вспыхнула мгновенно:
чужие чертежи, поддельный проект,
взгляд Ника — холодный, точный.
Как скальпель.
Она до сих пор не нашла в себе сил поговорить с ним.
Не объяснилась. Не призналась.

— Ты фантазёр, — бросила она. —
Проект ещё даже не достроен.

— Зато через пару лет — будет.

— А ты готов ждать пару лет? —
Её смех прозвучал резко.
Слишком резко для вечерней тишины.
Он вспугнул стаю голубей с соседнего карниза.
Смех этот был —
почти печалью.

— Мы можем начать сейчас.
А пожениться — на твой восемнадцатый. Летом, —
улыбнулся он.
Как бы невзначай.
Как будто всё это между делом.

Она уже почти готова была что-то ответить.
Что-то мягкое. Или просто — не обидное.
Но мысль опередила.
Мысль — о том, что они оба избегали.
О чём оба молчали.

И она сказала:

— А кто достроит эти острова, Дим?
Ты?
На тех чертежах?

Пауза.
Укол.
Молчание.
Воздух между ними стал тягучим.

— Ты всё ещё злишься, — выдохнул он.
— Ты слишком близко всё это к сердцу принимаешь.

Ева прищурилась.
— Ник ведь сказал...
что если будешь строить ты —
то остров уйдёт под воду.

Пауза.
Острая, как обрыв.

— Может, тебе стоит спроектировать подводный город?

Молчание.
И взрыв.

Дима резко напрягся.
Сжал челюсть.
Вскочил —
и с силой пнул кусок кирпича.
Тот отлетел за край крыши.
Глухой стук.
Тишина.

Попала.
Вот с чем было связано это предложение.
Вот за чем стояло это кольцо.

Не любовь. Не нежность. Не новый этап.
Вина. Ревность. И попытка вернуть власть.

Ревнивый, упрямый, безответственный мальчик.

Ева опустила взгляд на кольцо.
Маленький круг. Металл.
Ни веса. Ни смысла.

Она сняла его —
словно исправляла чужую глупость.
Жест был тихим, почти бережным.
Но окончательным.

— И из-за твоей безответственности, — сказала она, вертя кольцо в пальцах, —
меня могут лишить стипендии.

Стипендия — её единственный спасательный круг.
Без неё рушилось всё:
учёба, побег, надежда.
Будущее.

Дима нервно прошёлся по крыше.
Пыль, камни, куски обломков.
Он пнул один из них — бесцельно, будто для ритма.

— Да оставь ты эту стипендию! — выдохнул он.
— Что ты так переживаешь? Он ведь ничего не понял. Я ему ничего не сказал о тебе.

Ева подняла глаза.
Смотрела прямо. Спокойно.
— Он всё знает.
Он просто ждёт, пока я сама скажу.
Он — такой человек.

Пауза.
— Спокойный. Точный.
Он не повышает голос — он просто смотрит.
И тебе хочется исчезнуть.

Дима резко повернулся.
Он хотел сказать что-то колкое.
Жалить.
Но Ева опередила.

Она протянула ему кольцо.
— Думаю, мой ответ — пока "нет".

Он нахмурился.
В его лице на мгновение мелькнула уязвимость.
Настоящая.
Но тут же — привычная маска.

— Оставь, — бросил он.
— Это просто подарок. В следующий раз выберу подороже.

Он резко поднялся и направился к лестнице.
Плащ на ветру. Шаги.
Чужая походка.
Чужой человек.

Её взгляд провожал его.

Он всегда подбирал образы:
этот плащ, поворот головы,
голос, в котором он пытался быть взрослым.

Но всё это — игра.
Маска.

Ева видела её насквозь.
Он играл в героя.
А был — мальчиком.
Мальчиком, который просто не хотел проигрывать.

Он обернулся.
Пытался звучать заботливо — как старший.

— Надеюсь, ты не будешь сидеть тут допоздна.
По ночам здесь... жутко.
Кто-то всё ещё пробирается в здания.
Полиция — тишина.
Так что будь осторожна.

Ева хотела усмехнуться — но не смогла.

Слова, брошенные между прочим,
застряли в ней.
Как холодная монета где-то под рёбрами.

Что-то зашевелилось под кожей.
Будто за ней действительно кто-то наблюдал.
Слишком близко.
Молча.

— Увидимся. — сказал он.
Пауза.
— Когда-нибудь ты пожалеешь, что отвергла меня.
Но будет поздно.

Он посмотрел прямо.
В этом взгляде — не обида.
Предупреждение.

Когда мотоцикл Димы исчез за поворотом,
Ева наконец позволила себе улыбнуться.
Не весело.
Коротко. Нервно.
С облегчением.

Но внутри — что-то сжалось.

Ты привык побеждать.
А я — не твой приз.

Кольцо жгло руку,
словно металл впитал всё несказанное.

Как объяснить всё это матери?
Как объяснить — Ему?

Мысли били в висок,
как сигналы бедствия.
Код тревоги.
Без расшифровки.