Глава 8: Те, кто отступают
«Ты или стоишь — или уходишь.
А если уходишь слишком часто — тебя уже нет.»
— фрагмент письма, найденного в папке Д.А.
Ева вышла из аудитории почти бегом.
Стены, обитые старыми афишами и пожелтевшими объявлениями, казались слишком близкими. Воздуха не хватало. Всё лицо горело — от стыда, от злости, от того, что она знала: это было ошибкой.
Она знала.
С самого начала.
— Он вообще сошёл с ума! — раздался знакомый голос.
Она резко обернулась. Дима стоял в коридоре, скомканный и растерянный, как будто не понимал, что произошло.
— Я знала, что так будет! — сказала она, почти вскрикнув. — Мне нужно было винить только себя.
Он подошёл ближе, попытался остановить её, взял за плечи — осторожно, но с привычным правом, как будто между ними ещё что-то было.
— Что ты говоришь? Я же тебе с самого начала говорил, что он странный...
Ева вскинула на него глаза.
Глаза, в которых теперь не было ни доверия, ни тепла.
— Он всё знает, Дима.
— Ты преувеличиваешь. Он ничего не знает, пока ты сама ничего не скажешь. Мы ничего такого не сделали. Он ничего не сможет доказать.
— Да? Вот так просто, да? — голос Евы дрогнул, но не ослабел.
— Конечно, тебе легко так говорить. Это не тебе приходилось не спать ночами, учиться, чтобы поступить сюда.
Это не тебе пришлось пройти все возможные экзамены мира, чтобы получить стипендию в этой академии.
Потому что тебе всё равно, Дима! Тебе всегда и на всё было всё равно!
Он сжал губы.
Молча.
Он уже слышал это. От сестры. От матери. От себя.
— Не говори так, — произнёс он почти шёпотом.
Но Ева не остановилась.
Её голос звучал теперь как приговор.
— Ты всегда отступал.
Там, где было сложно, ты всегда уходил.
Ты никогда не стоял до конца.
Ты никогда не придерживался слова.
Она смотрела в его глаза, и в этом взгляде было больше холода, чем в любом выражении лица профессора Ника.
— И вот снова.
Ты снова делаешь то же самое.
Он попытался вытащить из памяти то, что у них было. Их детство. Заброшенные здания. Каштаны. Свечку в банке.
Он почти произнёс: "Но мы же..."
Но не успел.
— Мы с тобой друзья, — выдохнул он наконец.
— У нас столько общего... мы всегда были вместе...
Ева улыбнулась. Но это была жестокая, чужая улыбка.
— Друзья так не поступают.
Пауза.
И потом:
— А про всё остальное... — её голос стал ниже. — Ты ничего из этого не заслужил.
Не смей ссылаться на историю. Не смей вспоминать «всегда».
Ты всегда был предателем, Дима.
И знай:
Я буду радоваться в тот день, когда уеду из этого города.
Отсюда.
Навсегда.
От таких, как ты.
Она развернулась и пошла прочь. Быстро, уверенно.
Не обернулась.
Дима остался стоять в пустом коридоре.
Свет ламп над головой потрескивал, как будто вот-вот погаснет.
Он не пошёл за ней.
Он не крикнул вслед.
Он просто смотрел, как её силуэт исчезает за поворотом.
Никогда раньше он не видел Еву такой.
И, возможно, именно теперь она стала по-настоящему взрослой.
А он — окончательно остался в прошлом.