Глава 5: Дуэль в городе
Они испепеляли друг друга взглядом.
Один — чужак, который пришёл забрать всё.
Второй — неуклюже мешал. И знал это.
Огромные окна лекционного зала отражали закат.
Свет был медным, тяжёлым — как монета перед падением.
Вельморава сияла снаружи:
ровные линии башен, шум города, вспышки фар.
А внутри, под сводами стеклянной аудитории —
застывшая, почти неестественная тишина.
Ник. Профессор Ник.
Высокий. Собранный.
Он шёл по сцене, поправляя часы,
удерживая ритм —
будто сдерживал сам себя,
чтобы не уйти вперёд вместе с мыслью.
Он хотел, чтобы зал успел за ним.
Темой лекции был новый архитектурно-инженерный проект.
Инициум.
Аудитория была битком.
Пришли не только студенты.
Пришли те, кто хотел увидеть человека,
который умеет строить — не только теорию.
Он остановился в центре сцены.
Говорил спокойно. Почти интимно.
Как будто это не лекция —
а признание.
— Проект «Инициум».
Он говорил спокойно. Почти интимно.
Как будто делился не концепцией —
а частью себя.
— "Initium" — начало.
Но не просто старт чего-то.
А точка, где всё изменится.
Где привычная земля заканчивается —
и начинается неизвестное.
Не символически. Физически.
Он сделал шаг. Свет скользнул по полу.
— Двенадцать искусственных островов.
В Северном море.
— Люди решили построить город на воде.
Не на земле.
Не по привычным законам.
Это — не просто архитектура.
Это — новая модель жизни.
Он сделал паузу.
Взгляд скользнул по залу.
— Проект пока существует лишь в чертежах.
Но ставки уже зашкаливают.
Компании-гиганты охотятся за ним.
Не из-за выгоды.
Из-за идеи.
Он замолчал. Вдох. Пауза.
Голос стал тише. Твёрже.
— И всё потому, что он потребует решений,
которых пока не существует.
Он прошёлся по сцене.
Свет задел его пиджак.
Скрипнул чей-то стул.
— Это будущий город,
который уже не прощает ошибок.
Он утопит любого,
кто придёт туда без дисциплины.
Без расчёта.
Без идеи.
Он остановился.
Посмотрел в зал.
Прямо. В самую точку.
Как будто искал слабое звено.
— Фантазии мало.
Право участвовать в таком проекте получают только те,
у кого есть три вещи:
Знание. Расчёт. Видение.
Он замолчал.
Воздух в зале будто сгустился.
— Всё остальное, — добавил он, —
красивая ерунда.
Он отступил.
И дал словам осесть.
Тишина в зале стала плотной, как дым.
Даже дыхание исчезло.
Ник медленно расстегнул пуговицу.
Снял пиджак — как снимают броню.
И повесил его на спинку стула.
Не спеша. Без жестов.
Но в этом было что-то... почти ритуальное.
Ткань мягко зашуршала.
Он остался в жилетке и рубашке.
Рукава плотно обтягивали предплечья.
Мышцы двигались под тканью,
словно он сдерживал что-то большее, чем слова.
Свет заката скользнул по его затылку,
по линии шеи,
по лопаткам, которые на миг обозначились под рубашкой.
В зале стало жарко —
то ли от сентябрьского заката,
то ли от него.
Ева сидела в первом ряду.
Так близко,
что видела, как блестит металл его часов,
как вздрагивает мышца на шее в паузах между словами.
Как поднимается грудь под серой жилеткой
и рубашкой цвета слоновой кости.
Она не дышала.
Знание. Расчёт. Видение.
Эти слова накрыли её, как волна.
Не как критика. Не как поучение.
Как откровение.
Вот чего ей не хватало.
Чёткости.
Силы.
Масштаба.
Когда он говорил об Инициуме,
он говорил о себе.
Он не читал лекцию.
Он жил в своём тексте.
Он был тем, кто умеет быть в мире,
где решения — вызов,
а ошибка — смерть.
Ему было всего двадцать семь.
Он не пытался казаться старше.
Он не играл.
Он был настоящим.
Собранным.
Строгим.
И — красивым.
Не в лоб. Не на обложку.
А в глубину.
От него пахло древесным и пряным.
Тонко. Тепло.
Запах, который понимаешь не сразу.
А ночью. В темноте. На подушке.
Глаза — серые, с тёмными вкраплениями.
Как море перед бурей.
В них было слишком много несказанного.
Он провёл рукой по волосам.
Тёмно-русые пряди упали на лоб.
Он не поправил.
Он не играл.
Он просто горел.
И в этом горении было что-то,
от чего сердце Евы сделало короткий рывок.
Он не пытался быть сексуальным.
Поэтому — был.
И вдруг — голос.
Резкий. Ленивый. Насмешливый.
Как зевок в лицо архитектуре.
— А зачем нам всё это знать?
Пауза сорвалась.
Зал смолк.
— У вас, наверное, огромный опыт?
Или вы просто рассказываете сказки,
в которых сами не участвовали?
Ник повернулся. Медленно.
Дима.
Золотой мальчик.
Скучающее лицо.
Телефон в руке.
Вся поза — вызов.
— Может, у вас уже есть своя компания? — добил он, лениво.
Пальцы в зале зависли над клавишами.
Тишина стала плотной.
Ева сидела как в бетонной маске.
Зачем он так?
Стыдно. Неловко. Пусто.
Ник шагнул ближе.
Тёмно-русые волосы колыхнулись.
Рубашка. Жилетка.
Руки — в карманах.
Шаги — точные. Спокойные.
Как у хирурга перед первым надрезом.
Он смотрел прямо на Диму.
Красиво сложен. Плохо выстроен, — мелькнуло у него.
И сказал:
— Отличный вопрос.
Зал выдохнул.
Только для того, чтобы задержать дыхание снова.
— Давайте тогда поговорим...
о вас.
Голос — спокоен. Слишком спокоен.
Ева знала: сейчас начнётся не лекция. А разоблачение.