Встретимся потом | 18+

Фредерик и Лили, которую он «спас из пасти злобного дракона» счастливы вместе уже месяц. И Скотт является мне парнем уже месяц официально. За этот тёплый август столько всего произошло, что начать вести счет — глупость мудреца. Случилось и очень плохое, и не менее прекрасное. Я не забуду в следующей жизни этот месяц, как и в этой, месяц май из жизни Виолетты, когда она родила первенца.

— Быстрее, мне нужно в туалет! — я стояла под мокрым после вчерашнего сентябрьского дождя деревом семьи Мэй, дожидаясь от их старшего ребёнка и моего лучшего друга — Фредерика, файл с докладом про «сложные металлы» по химии.

— Так сходи в туалет, — чтобы сказать это, Фредерик высунулся из окна своей комнаты, замарав белую рубашку о мокрый пыльный подоконник. А потом я услышала матерное слово и жужжание молнии его рюкзака. Бедный Фредерик, наверное он до сих пор думает, что школа — это то, что будет ему портить нервы каждый божий день. Дорогой мой друг, теперь школа Детройта перестала для тебя существовать. Не буквально. Как ты и мечтал в детстве. Иногда мечты имеют свойство сбываться, поэтому нужно быть очень осторожным со словами.

— Нет! В туалете меня никто не будет торопить, мол быстрее, иначе директор выгонит тебя из школы! — намекая на маму, я присела на корточки и осознала, что макнула край темно-синей юбки в темно-красную полоску в лужу, которая «гордилась» своей мутностью.

Чертов сентябрь! Это ужасный месяц!

— Лови! — изрекает друг, а затем из его окна вылетает файл, который в итоге приземляется в ту самую лужу, в которую я почти что села.

Сегодня день неудач?

— Фредерик, блин, — проскулила я, прокручивая в голове кадры, когда буду показывать доклад мисс Уолтер. А вот эта персона мне такой выходки не простит.

— Что? Все нормально!

Я подошла к луже и заметила, что файл был замотан в прозрачный пакет, а открытая часть заклеена скотчем. Мозг моего друга очень умён в тупости. Как иначе объяснить тот факт, что Фред мог просто скинуть мне его на сухой асфальт, расположенный под подоконником, нежели вышвырнуть, но прежде использовать все канцелярские товары, что нашёл в доме.

Фредерик — есть Фредерик.

— Спасибо, — в это слово я запихала и злость, и усмешку, и даже радость. Я люблю этого человека. И нет этому объяснения.

В школе меня приняли как всегда хорошо. Некоторые моему появлению были, конечно же, не очень рады, но мне все равно на тех, кому все равно на меня. Первый мой за новый учебный год урок прошел так быстро, как не пролетал еще никогда. Вторым уроком была химия. Миссис Уолтер не назвала меня свиней за то, что файл с докладом у меня был немного замаран — «лайфхак» Фредерика не удался. Третий и четвертый урок тоже прошли просто и без какого-либо напряжения, но уйти домой просто так мне не удалось. Меня посетило чувство страха, как только я покинула школьный двор, где никто не присутствовал из моих друзей.

— Ты знаешь, кто это? — спросила я парня, читающего книгу, сидя на довольно мокром бордюре.

— Нет, а что?

Я отрицательно помахала головой. Сначала, чтобы дать понять этому парню, что все нормально, а затем, тем самым жестом прогоняя от себя щекочущий ладони страх.

Рядом с магазинчиком напротив школы, где учащиеся покупают булочки, соки и жвачки, стояла желтая машина, похожая на машину такси. За рулем сидел парень. И, если меня не вводят в заблуждения глаза, это Кевин. Ублюдок, лишивший меня полноценных прогулок с другом, а Фредерика полноценной жизни. На пассажирском сидении был какой-то парень, а сзади сидел тот самый хулиган, который напал с не менее конченным своим другом на Скотта, пытаясь выбить из него деньги, как выбивают из пиньяты детки сладости.

Но что они здесь забыли? Хотят сделать тоже самое со мной? Дожидаются меня из школы?

Мне действительно стало страшно за себя. Что, если все мои предположения верны? Не хочу искать оболочку в третьей жизни. Я даже в такой ситуации позволяла себе шутить.

Надела на голову шапку, а волосы запихала под нее. Изменила походку и поспешила завернуть за угол, где страх спадет хоть чуточку. Машина за мной не проследила, а значит, сегодня я все-таки буду еще жить. Кевин не остановится, пока не добьется своего. Правда, я не знаю наверняка, что он задумал, но машина напротив моей школы стоит не просто так, я уверена.

— Не смей говорить ему об этом, а точнее так! — я пыталась сжигать взглядом все не устраивавшие меня мысли, вылетающие изо рта Скотта. Не хочу, чтобы и он подвергся преследованию. Как его родной брат может так поступать с ним? Он не человек!

— А что еще я могу сделать?

Я не знала, что нам делать.

— Не знаю. Но не надо грубить ему, я тебя умоляю, Скотт!

Он вздохнул. Как измотанный пес.

— Обещаешь не глупить?

Скотт потер подбородок и посмотрел на меня:

— Обещаешь быть осторожней?

— Обещаю, — заверила я.

— Хорошо, — на лице Скотта так и не появилось улыбка, которую бы я сочла за знак, что все еще не так плохо. Что есть выход из этой странной ситуации. Но, видимо, его нет.

На следующий день я не могла думать о ни одном из шести уроков, чтобы были по расписанию. Хоть и сейчас год, завершающий мою «карьеру» в школьном мире. Меня очень волновала мысль о делах Кевина. Почему он водится с теми ублюдками, связанные крепким узлом с наркотиками? Он тоже наркоман? Эти мысли стали моими соратниками на несколько дней.

***

— Что на счет такой идеи?

— Я не знаю, — Скотт поправил русую челку и вперил свой взгляд в ветвь дерева.

Я предложила ему поехать на несколько дней к моей бабушке. Там точно никто не станет искать нам. А через пару дней никто и не вспомнит о том, что Скотт должен кому-то денег.

Скотт не оставил мне точного ответа, когда ушел домой. В дом, где живут они втроем: Скотт, Кевин и их дядя-наркоман. Именно по этой причине мне не хотелось, чтобы Скотт ночевал в таком доме.

— Мисс Паркер, — обратилась ко мне учительница по алгебре и уже через секунду оказалась надо мной с книгой в правой руке и ручкой в левой. — Вас что-то беспокоит? Вы можете выйти, если так.

Куда же мне выйти? Из своего тела? Я бы рада.

— Нет, все нормально, — водила пальцем по цифиркам на линейке и думала, что мне делать со школой, если вдруг Скотт согласится. Придется соврать, что у меня депрессия, и тогда мама отпустит меня к бабушке. Именно бабушка была в моем детстве персонажем с особой силой — она лечила меня и физически и духовно.

После четвертого урока мне действительно стало плохо. И этот фактор стал для меня причиной, чтобы отправится домой.

Весь день пролежала с температурой под двумя одеялами и смотрела сериал «Анатомия страсти» по телевизору. Большего мне не позволяли делать кости, которые скулили как собаки.

— Оливия, мне принести тебе чего-нибудь? — говорит мама из-за полуоткрытой двери, ударяя ее о коробку с хламом. Дверь никак не могла открыться. Маме пришлось затолкать коробку внутрь ногой.

— Да, чая.

— С медом?

— Просто чая. Обычного.

— Хорошо.

Мама хотела уже выйти обратно за дверь, как зависла над той самой коробкой. Разглядывала там что-то и подняла оттуда брелок от дома — синего переливающегося медведя, сделанный из стразиков.

— Это папино? — перекидываю в ладошке брелок и пытается не улыбаться. Кажется, ей стало приятно прикоснуться к вещице, принадлежащую самому любимому мужчине в ее жизни.

— Да, — новела пульт на телевизор и включила следующую серию сериала. — Он отдам мне его за месяц до своего ухода.

— А про меня ничего не говорил, когда уходил?

Она была полна надежд. Но, к сожалению, он ничего меня маме не просил передать. Она слишком обидела его.

— Просил передать, что будет тебя все равно любить, и хотел бы, чтобы ты пришла в чувство и стала хорошей женщиной, — соврала я, поудобнее устраиваясь под одеялом. При каждом новом движении кости и ткани щекотило от нарастающей температуры.

— Принесу тебе чая, — прошептала мама и вышла. Но я услышала, как она шмыгнула носом на лестницах, спускаясь на кухню.

Вечером ко мне пришел Фредерик. Точнее, приехал — мама помогла ему подняться по лестницам. Отныне я никогда больше не увижу Фредерика, запрыгивающего ко мне в комнату через окно. Он лишен всего, что так его забавляло. И забавляло меня.

— Привет, малышка, — голос Фредерика был сиплым, а внешний его вид оставлял желать лучшего: волосы, которые он мыл каждый день, теперь не мыты уже три дня минимум; вечно гладкое личико теперь стало обогащаться щетиной, но слава Богу, не слишком заметной. Нужно будет ему в этом деле помочь.

— Ты так свою Лили называешь?

— Мы расстались.

Вскакиваю с кровати и начинаю нагреваться еще сильнее, когда вижу его спокойное выражение лица.

— Нет! — протестую я, не желая верить в им сказанное. — Вы же были такой прекрасной парой!

Фред начинает хохотать, рисуя круги по всей комнате.

— Шучу же я!

Чертов засранец!

— Не смей шутить так. Нельзя шутить на счет того, что тебе дорого, — обратно заползаю в постель и понижаю звук на телевизоре.

— С чего ты взяла, что мне она дорога?

— Я знаю это, засранца кусок!

Фред подъезжает к кровати и берет меня за руку.

— А тебя дороже не будет.

Эти слова начинают колоть меня прямо в сердце. Подобно маме, я попыталась подавить глупую улыбку указательным пальцем, но слова были слишком мне приятны, и чувствам были бесполезно противиться.

— А у меня дороже тебя.

Мы начали гладить друг друга по руке. Никто бы и не смог догадаться, что мы друзья, а не пара, застав нас сейчас вместе. Об этом я уже не раз упоминала. И упомяну еще пару раз.

Дверь ударяется о коробку, и наши пальцы мгновенно расплетаются. Каждый сделал вид, что занят своим делом.

Входит мама с огромной кружкой чая.

— Дорогая, это тебе, — ставит кружку на прикроватную тумбочку и, проведя рукой по волосам Фредерика, удаляется. Уходя, она опять мельком заглянула на дно коробки.

— Твоя мама сегодня какая-то добрая, — Фредерик катит руками колеса инвалидной кресло к письменному столу и открывает ноутбук.

— Это из-за брелка, — заверяю, наблюдая за актерской игрой Эллен Помпео. Как по мне, играет просто потрясающе.

— Что за брелок.

— Папин. Подарил, когда уходил.

Фред открывает в браузере фейсбук и начинает листать мою ленту. У меня нет от Фредерика секретов, поэтому мне спокойно на душе. Ничего нового или удивительного он там не обнаружит.

— Понятно, — пролепетал он, начиная более внимательно всматриваться в монитор. Долго он что-то там читал, а потом вернулся к моей кровати. — Это что?

На экране я увидела открытый диалог со Скоттом. Пишет, что с Кевином недавно вернулся домой. Но что-то с ним не так. Ведет себя не так, как всегда и много времени проводит на заднем дворе, часто разговаривая сам с собой.

— Это когда пришло? — спрашивая я Фреда.

— Утром сегодня.

Меня снова посещают неспокойные мысли. Мне снова хочется только и делать, что беспокоится и думать о жизни Скотта.

— Что это значит?

— Я пока сама не знаю, — укрываюсь одеялом по подбородок, кусая внутреннюю сторону щеки из-за нервного состояния. Не знаю, как такие мысли пробрались мне в голову, но я боюсь, что Кевин может сотворить еще один грех — убить младшего брата.

— Точно?

— Я не собираюсь тебе врать!

Температура весь день запрещала мне делать то, что мне хотелось. Только ближе к ночи мне стало получше. И этот часик без излишней боли я решила провести с ноутбуком. Но второе сообщение от Скотта меня вернуло в прежнее состояние. Он отправил мне на телефон голосовое сообщение в котором он мне сказал особо грустным голосом, что Кевин отправился в мир иной. Повесился на заднем дворе дома, где последнее время и обитал. Сказать честно, мне стало жалко его. Я не знаю, что заставляло его совершать такие пакости, но говорят, что ужасно поступают те, кто ужасно живет. И вот еще что. Все возвращается бумерангом, друзья.

— В добрый путь, — пожелала шепотом я Кевину, который сейчас, может быть, в пути в мир иной, если тот существует.

(Глава не редактировалась!)