Глава 23
Вивьен
Я проснулась внезапно. Просто открыла глаза в темноте и сразу поняла, что в комнате что-то не так. Точнее — кто-то.
Запах был первым сигналом. Тот самый тёплый, кожаный, чуть табачный аромат Рауля, который я начинала различать почти с закрытыми глазами. Но я не помнила, как он вошёл. Не слышала шагов, не чувствовала прикосновения.
Я повернула голову.
Он спал на спине, чуть раскинув руки. Его рубашка была расстёгнута, грудь мерно поднималась. На щеке — едва заметная тень усталости. Он был здесь. Рядом. Но я не звала его. Не ждала. Не открывала дверь... или всё-таки открывала?
Сердце резко застучало, ладони вспотели. Я приподнялась на локтях, вглядываясь в лицо. Рафаэль.
Я попыталась вспомнить вечер — как мы говорили по телефону, как он писал, как я читала на диване... потом был чай... или коктейль... потом — темнота.
Я смотрела на него, а внутри то поднималась тревога, то опускалось странное облегчение. Он не касался меня, не тревожил, просто лежал рядом, будто охранял.
На секунду мне захотелось коснуться его руки. Убедиться, что он не сон. Но я не двинулась.
«Пусть спит», — прошептала я себе.
Я лёгла обратно, чуть ближе к нему, не дотрагиваясь. В груди было странное ощущение — не любви даже, не страсти. Спокойствие. Как будто всё сложное мира — снаружи. А здесь — только дыхание и тишина.
Я снова закрыла глаза. И уснула.
На утро кухня пахла кофе и корицей. Я не часто готовлю завтрак для кого-то, но сегодня всё было иначе. В воздухе висело что-то неоформленное — как будто день сам ещё не знал, в какую сторону пойдёт. Рафаэль спал у меня, и это должно было бы быть странно, но не было. Я проснулась первой, стараясь не шуметь. На цыпочках прошла мимо него, всё ещё свернувшегося на диване в пледе, и включила кофемашину.
Я не хотела думать — просто двигалась. Тосты. Яичница с травами. Немного сладкого — я испекла синабоны накануне, теперь они согревались в духовке. Всё выглядело почти как сцена из фильма про нормальных людей.
Почти.
Когда он появился в дверях кухни, я не обернулась сразу. Услышала его шаги — мягкие, уверенные. Он всегда двигался так, как будто знал, куда идёт.
— Доброе утро, — сказал он, голос чуть охрипший после сна.
Я повернулась. Он был в своей чёрной футболке, волосы чуть растрёпаны. Щетина чуть гуще, чем обычно. И всё равно — тот же взгляд. Спокойный. Проникающий.
— Доброе, — ответила я и поставила перед ним чашку. — Кофе с корицей, как ты любишь.
Он усмехнулся и взял чашку в ладони, будто специально медлил, прежде чем заговорить.
— Дверь не была заперта, — сказал он негромко. — Вивьен...
— Я знаю, — перебила я, не раздражённо, просто устало. — Я забыла. Или не подумала. Или .... Я не знаю.
Он посмотрел на меня так, как смотрят на ребёнка, который бегает по карнизу. С опаской. С заботой. И с желанием подстелить хоть что-нибудь.
— Просто... пожалуйста. Запирай. Хотя бы когда я не рядом.
— Хорошо, — кивнула я. — Постараюсь.
Мы сели. Я положила тосты, он взял один, не сразу откусил. Смотрел на стол. Я чувствовала: он собирается говорить. И это не будет лёгкий разговор.
— Я больше не могу молчать, — сказал он.
Я замерла, ложка застыла над тарелкой. Он поднял глаза — и в них бала только решимость. Как будто он долго шёл к этой точке.
— Ты хочешь знать, кто я на самом деле. Не Рауль, а Рафаэль. Кто я на самом деле.
Я ничего не ответила. Только кивнула. И слушала.
— Все началось в Уругвае, — начал он, — я работал не один. Мы с Алехо начали с малого. Я был хорош в коде, он — в аналитике. Сначала взламывали аккаунты чиновников, искали счета, офшоры. Потом вышли на схему поставок оружия. Очень грязную. Люди исчезали, детей продавали, женщины — без имени, без прав. А за всем этим стояли не только преступники, но и те, кто носил галстуки.
Он отложил чашку. Пальцы дрожали чуть-чуть. Он сжал их в кулак, чтобы я не заметила. Но я всё равно видела.
— Мы делали это ради справедливости, не ради славы. Мы сливали данные в прессу, отдавали полиции. Но когда слили слишком многое — началась охота. Один из главных, кого мы раскрыли, был настолько влиятелен, что за день обрубил все наши связи. Мы едва выбрались.
— Поэтому ты уехал? — спросила я, уже зная ответ.
Он кивнул.
— Я бы остался. Но у меня есть семья. Брат. Мама. Если бы я остался, их бы не было. Я исчез. Полностью. Под новым именем. И всё это время жил тихо, по-настоящему тихо. У меня есть своя Компания в Ирландии — настоящая. Я её развивал ещё до всего этого. Деньги — чистые. Я принципиально никогда не жил на том, что забирал у мафии. Всё, что находили — передавали властям или жертвам.
— И что сейчас? Почему рассказываешь все именно в этот момент?- тревожные мысли заполнили мою голову.- ты снов начал всем этим заниматься ?
Рафаэль поднял на меня глаза.
— Все из-за того что в итальянской схеме я увидел фамилию Россо.
Всё внутри сжалось. Он видел, как я напряглась, но не остановился.
— Это было не совпадение. Мы не знали, кто именно. Но фамилия всплыла в цепочке. И если бы это был кто-то левый — я бы не полез. Но я не мог уйти, не проверив. Я не хотел... Я не знал, что встречу тебя.
Я встала. Просто чтобы пройтись по кухне, потому что воздух стал густым, как патока. Но он говорил тихо, спокойно.
— Когда мы познакомились — всё изменилось. Я не планировал влюбляться. Но так вышло. И я решил копать, потому что знал: если не я, то кто-то другой. И, может быть, жестче. Без оглядки на тебя.
Я смотрела на него и чувствовала, как внутри меня борются две силы: доверие и страх. То, как он говорил, было честно. Я чувствовала это. Но сама суть — что он знал, что я Россо, и всё равно молчал — царапала.
— Ты думаешь, ты герой, — прошептала я. — Но ты поступил так же, как и они. Тихо. Тайно. За моей спиной.
Он встал. Подошёл ближе. Не чтобы оправдаться — просто чтобы быть рядом.
— Я знаю. И именно поэтому рассказываю всё сейчас. Я не хочу быть очередной ложью в твоей жизни, Вивьен.
Молчание между нами было невыносимым.
Я чувствовала: он не враг. Но и не совсем свой. Он стоял на краю — и мне нужно было решить, протянуть руку или оставить его там.
Рафаэль отступил на шаг.
— Я не прошу прощения. Я только прошу — подумай. Если тебе нужно — я уйду. Но мне нужно было, чтобы ты знала.
Я кивнула. Слова не шли. Всё внутри сжалось в комок. Он вышел на балкон. Я осталась одна.
И всё, что я чувствовала — это как рассыпается под ногами земля.
Я стояла на кухне, прислонившись к холодной мраморной столешнице, и смотрела, как за окном медленно расцветает утро. Свет пробивался сквозь жалюзи, рисуя на полу полосы, как тюремные решётки. Моё сердце стучало глухо, будто предупреждая о надвигающейся буре.
Рафаэль вернулся с балкона, его лицо было напряжено, глаза избегали моего взгляда.
— Я понимаю, что это тяжело, — начал он, — но я хотел быть честным с тобой.
Я резко повернулась к нему, мои глаза метали молнии.
— Честным? После всего, что ты скрывал? Ты копался в моей семье, следил за мной, и теперь говоришь о честности?
Он опустил голову, словно признавая свою вину.
— Я делал это, чтобы защитить тебя.
Мои руки сжались в кулаки.
— Защитить? Ты лишил меня права выбора, права знать правду о своей семье. Ты решил за меня, что мне нужно знать, а что нет.
Рафаэль подошёл ближе, его голос был тихим, но твёрдым.
— Я боялся, что правда разрушит тебя.
Я отступила на шаг, словно его слова были ударом.
— Нет, Рафаэль. Ты боялся, что я отвернусь от тебя, если узнаю, что ты следил за моей семьёй.
Он замолчал, и в этой тишине я услышала, как рушится наше доверие.
— Уходи, — прошептала я.
Он посмотрел на меня, его глаза были полны боли.
— Вивьен...
— Уходи! — закричала я, чувствуя, как слёзы наворачиваются на глаза.
Рафаэль медленно повернулся и вышел из квартиры, оставив меня одну среди обломков наших отношений.
Я опустилась на пол, обхватив колени руками, и дала волю слезам. Мир, который я знала, рухнул, и я не знала, как его восстановить.
Мне нужно было дышать.
После его исповеди, после всего, что он сказал — я не могла остаться в квартире. Воздух был слишком густым, стены казались слишком близкими. Даже тишина — липкой. Слишком много чувств, слишком мало опоры.
Я надела первую попавшуюся блузу, кроссовки, не взяла ни сумку, ни телефон. Просто вышла — шаг за шагом, вниз по лестнице, прочь от себя, прочь от него.
Море было единственным местом, которое всегда знало, как меня выдержать.
Улицы были пустыми. День был тусклым — не пасмурным, нет, просто всё казалось выцветшим. Как будто город устал вместе со мной. На углу кто-то сушил бельё, в кафе кто-то вытирал стекло, и всё это казалось далеким, чужим. Я шла медленно, ступая по брусчатке, будто надеясь, что каждая трещина под ногами поможет расколоть этот клубок внутри меня.
Я свернула к переулку, ведущему к нижней набережной, где редко бывали туристы. Там я часто сидела одна. С блокнотом. С мыслями. Без них.
И тут я увидела её.
Ту самую машину. Чёрную. Стекла затонированы. Стоит на том же углу, где я её видела в прошлый раз.
Я замерла.
Нет, это не может быть та же. Таких машин полно. Это может быть совпадением. Совпадение. Только сердце уже било не в груди, а в горле.
Я сделала вид, что не заметила. Повернула в сторону лестницы, ведущей вниз к берегу. Мелкий холодок пробежал вдоль позвоночника. Шаг ускорился.
Я почти дошла до ступеней, когда услышала шаги за спиной.
Ровные. Тяжёлые. Без спешки. Как будто он знал — догонит.
Я обернулась.
Он был там. В кожаной куртке, с тенью улыбки.
— Привет, Вивьен, — сказал он мягко, как старый знакомый и с легким акцентом.
Я отступила на шаг. Горло сжалось.
— мы знакомы ?
Он не дал мне договорить. Подошёл быстро. Слишком быстро. Рука — к запястью. Сильная хватка. Не больно — пока. Но достаточно, чтобы понять: это не просто встреча.
— Не надо паники, ладно? — Он говорил, как человек, который привык держать ситуацию под контролем. — Ты просто поедешь со мной. И всё будет проще. Для всех.
Я рванулась, но он знал, как держать. Молча подтолкнул к переулку. Никто не видел. Никто не услышал.
— Помнишь, что Рафаэль тебе не рассказал? — прошептал он у уха. — Вот я расскажу. Только не здесь.
Я уже повернулась к лестнице, ведущей к морю, когда что-то в воздухе изменилось. Шаг. Тень. Нерв в затылке дёрнулся, как сигнал.
— Не трогай меня! — я отступила.
Он шагнул вперёд — один, быстрый, выверенный. Я развернулась и рванула в сторону от переулка, к открытой улице. Но не успела. Он схватил меня за руку. Я заорала:
— Помогите! — голос был сорванный, высокий.
Никто не вышел. Только глухое эхо в каменном дворе.
— Успокойся, — прорычал он, затягивая мне руку за спину. — Тихо, Вивьен. Или я сделаю больно.
Я дёрнулась, ногой попыталась ударить его, но он уже вжал меня в стену. Холодная каменная кладка. Его тело — как бетон. Он зажал мне рот рукой.
— Прости, но так быстрее.
И достал из кармана моток тёмной ткани. Я извивалась, пыталась ударить его плечом, коленом — всё напрасно. Он действовал чётко, спокойно. Как будто репетировал это сто раз.
Ткань легла на запястья — он связал их за спиной. Плотно, быстро. Потом резко дёрнул скотч и заклеил мне рот. Я задохнулась от ужаса. Попыталась крикнуть — получилось только глухое "мммф".
Он поднял меня на руки — без усилия, как мешок с песком — и направился к машине. Я брыкалась, ногами пыталась достать до асфальта. Он держал крепко. Внутри всё тряслось от паники.
Дверца багажника открылась. Он втиснул меня внутрь, запихнул как вещь — без ненависти, но и без сочувствия. Просто — задача. Он положил меня на бок, аккуратно прижал плечо коленом, пока фиксировал ноги. Запах кожаных сидений, пыльный воздух, и глухой стук собственного сердца — всё слилось в один ритм.
— Это не личное, Вивьен, — прошептал он, закрывая дверь. — Просто ты не должна была быть частью этой истории.
Щелчок — замок. Тишина.
Я осталась одна. В темноте. Связанная. С заклеенным ртом. В машине врага.
Багажник захлопнулся с глухим стуком, будто отрезая меня от всего, что хоть как-то напоминало нормальность. Мгновенно — тьма. Глухая, плотная, с запахом металла, резины и пыли. Тело выгнулось, руки — стянуты за спиной, запястья жгло от верёвок. Рот заклеен — клейкая лента липла к коже, мешала дышать, мешала кричать.
Я не сразу поняла, что плачу. Слёзы бежали не от боли — от ужаса. Паника лезла под кожу, как огонь. Я захлёбывалась от собственных мыслей: где я? куда он меня везёт? что он собирается делать?
Ноги забились в истерике — я начала бить ими в крышку багажника. Снова и снова. Стук пяток в металл отдавался в череп, в зубы, в грудь. Я не слышала ничего, кроме собственного дыхания и глухого гула — машина ехала, вибрация шла по полу, по телу, по костям.
"Пожалуйста... кто-нибудь... остановите это", — мелькало внутри.
Я не знала, сколько прошло времени. Минуты? Часы? Всё стало вязким, липким, как будто я захлебывалась в кошмаре, из которого не было выхода. Я пыталась крикнуть — только приглушённый стон, клейкая лента не давала и слова вытолкнуть наружу.
Я билась в эту чёртову крышку. Из последних сил. Как животное, попавшее в капкан. Мне казалось, что если буду стучать достаточно громко, он остановится. Или кто-то услышит. Или дверь откроется. Рафаэль...
Рафаэль.
Моё сердце сжалось так, что стало больно. А если он придёт домой и не найдёт меня? Подумает, что я ушла в ярости? Или что просто сбежала? Я вспомнила его лицо утром, когда он говорил спокойно, откровенно. Когда пытался быть честным. А я... я выгнала его.
Теперь я не знала, увижу ли его вообще. Я не знала, вернусь ли домой. Захотят ли меня живой. Или... нет.
Слёзы жгли кожу. Я хрипела сквозь клей. Воздуха не хватало. Виски стучали. Внутри что-то металось, будто сердце само хотело вырваться из груди и убежать, если я не могу.
Я хочу домой.
Я хочу, чтобы меня сейчас обняли. Чтобы сказали, что всё кончилось.
Я хочу, чтобы солнце снова светило над Лиричи, чтобы я рисовала, чтобы запах масляной краски въелся в пальцы. Хочу, чтобы Клара прикрикнула на меня в кафе. Хочу слышать, как Рафаэль произносит моё имя не «Вивьен», а тихо, почти неразборчиво — «mi vida».
Всё исчезло.
Осталась только машина. Только вибрация дороги. Я не знала, куда мы едем — в горы? в лес? в другой город?
Ноги опустились. Я выдохлась. В теле больше не было сил. Только дрожь. Я свернулась, насколько позволяли верёвки, и смотрела в темноту. Как будто могла разглядеть в ней хоть какую-то надежду.
Тьма ничего не давала.
Но я дышала. Хоть с трудом — но дышала.
И если я дышу, значит, всё ещё жива. А если жива — значит, не сдамся. Пусть внутри пусто, пусть страх точит кости — но где-то там Рафаэль уже ищет меня. Я знала это.