Глава 13
Я буквально влетела в кафе, запыхавшись и прижимая к груди кожаную сумку — как будто
это могла быть броня. Дверь хлопнула за спиной, и прохлада кондиционера обдала лицо,
смешавшись с ароматом свежей выпечки и ванильного сиропа.
Клара стояла за стойкой, опершись локтями о мрамор и смотрела на меня с таким видом,
будто на кухне взорвался тирамису.
— Ты где так долго? — воскликнула она, смахивая с подбородка каплю крема. — Я тебе
написала «SOS", не "приходи, как удобно".
— Я шла так быстро, что чуть не сбила пенсионера, — отдуваясь, поставила я сумку на
ближайший стул. — Что случилось? Кто умер?
— Никто не умер. Пока. Но если ты откажешься от этого предложения — я сама лягу. От
стыда за тебя.
— Заинтриговала. Говори уже, — я откинула волосы с лица, чувствуя, как сердце всё ещё
стучит от резкой пробежки.
Клара вытащила из-под стойки лист бумаги — какой-то распечатанный мейл или сообщение.
Водрузила его передо мной, как прокурор предъявляет улику.
— Альба, моя подруга из Милана. Она ассистентка арт-куратора в аукционном доме Casa
d'Arte Centrale. У них вылетел один участник из летней подборки, и им срочно нужна новая
работа. Угадай, кого я предложила?
Я уставилась на неё.
— Надеюсь, не бабушку с вышивкой.
— Нет. Тебя, гений. Она посмотрела твой профиль, кое-что из выставки в кафе, ей
понравилось. Но есть одно но.
— Конечно. Всегда есть.
— Тебе нужно доставить картину в Милан к утру послезавтра. Лично. Никаких отправок. И
желательно — показать эскизы на встрече. Живо. Своими руками. Глазами. Сердцем. Всё вот
этим, — она замахала на меня рукой.
У меня пересохло в горле.
— Клара... я не готова. Я не... у меня нет логистики, упаковки, машины... даже подходящей
одежды!
— Ничего, разберёмся. Главное — согласие.
Я уставилась в окно, за которым солнце уже поднималось над Леричи, будто само
напоминало: утро — идеальное время для перемен.
— И что я ей скажу? Что я художница из кафе?
Клара вздохнула, приблизилась и уткнулась лбом мне в плечо.
— Скажешь: "Здравствуйте, я Вивьен Россо. И я готова показать, как выглядит живое
искусство".
Я сидела на кухне у Клары, окружённая скотчем, пузырчатой плёнкой, какими-то
непонятными коробками и полным ощущением катастрофы.
— Эта картина — почти два метра. Нам нужен ковчег , не коробка, — бурчала я, глядя на
холст, обёрнутый кое-как.
Клара ходила кругами, звонила кому-то, параллельно пила кофе и материлась на миланскую
пунктуальность. Я уже собиралась просто уехать с картиной под мышкой на своей не
вместительной машине, когда... телефон завибрировал.
Рауль:
"Я рядом. Впусти. Ты же не думала ехать с этим сама?"
Я выдохнула, будто весь вес картины внезапно перекочевал в текст на экране. Открыла дверь
— и он уже стоял там.
Без пафоса. Без улыбки. Только его спокойный, цепкий взгляд и машина, медленно
подъезжающая за его спиной.
— Ты знал? — спросила я, не сразу понимая, что хочу — обнять его или спрятаться за
дверью.
— Клара написала. Я спросил, нужна ли помощь. Она прислала "ДА" заглавными. Думаю,
это значит, что да.
— Прямо ты специалист по транспортировке искусства.
— Специалист — нет, но в отличие от твоего плана "на мини машинке через полстраны" — я
хотя бы не убью картину по пути, — он наклонился, заглянул внутрь. — Покажешь?
Я посторонилась. Он прошёл внутрь, уверенно, как будто знал, куда идёт. Прикоснулся к
краю упаковки, осторожно, почти нежно. Посмотрел на меня.
— Это она? — тихо спросил он, и в голосе вдруг мелькнуло что-то почти уважительное.
— Да, — кивнула я. — Принц и кот. Помнишь?
Он усмехнулся краем губ.
— Помню. Ты сказала, что даже сильные носят в себе мягкость. Это было честно.
Он посмотрел на меня, и я поймала этот взгляд — прямой, внимательный, тот, от которого
внутри всегда дрожит что-то тонкое.
— Значит, эта картина поедет с тобой в Милан. Отличный выбор.
Я хмыкнула. Но не возразила.
Рауль снова взглянул на картину, провёл пальцем по краю обёртки — бережно.
— Упакуем нормально. Машина готова. Ты едешь со мной. Без споров. Без вариантов.
— А если я захочу поспорить?
— Тогда потратишь время и силы, которые лучше направить на вдохновение. Милан — не
шутка. У тебя есть шанс.
Он говорил спокойно, но в его голосе чувствовался стальной акцент заботы. Не из тех, что
звучат громко — а из тех, которые держат за руку, даже когда не держат.
Я выдохнула.
— Хорошо.
Он подался чуть ближе, наклонился к моему уху:
— Я отвезу тебя. А ты просто будь собой. Этого будет достаточно.
Я уже собиралась что-то сказать Раулю в ответ, но в этот момент краем глаза заметила Клару.
Она стояла у барной стойки, делая вид, что наводит порядок в графиках и записях, но лицо её
выдавало всё: она с трудом сдерживала ухмылку, глядя на нас с таким выражением, будто
собиралась раздать самой себе премию за успешную операцию.
Я прищурилась.
Она только театрально пожала плечами, словно говорила: «Ну кто ж знал, что вы такие
послушные?»
И тут же скрылась в подсобке, оставляя нас одних.
Рауль чуть наклонился ко мне:
— Чувствую, у твоей подруги есть скрытая карьера. Манипулятор международного уровня.
— Она способна продать лед эскимосам, если потребуется, — вздохнула я. — Особенно если
это ради искусства.
Мы вышли на улицу. Воздух был прохладнее, чем днём — лёгкий ветер шевелил складки
моего пальто, а небо начинало бледнеть от наступающего вечера.
У тротуара уже стоял массивный чёрный Cadillac Escalade. Чистый, блестящий, с чуть
затемнёнными окнами и глухо хлопнувшей задней дверцей, как только водитель завершил
погрузку. В багажнике лежал мой холст — крепко зафиксированный, надёжно упакованный,
словно редкая скрипка, отправленная на гастроли.
Рауль без лишних слов открыл мне дверцу.
— Прошу, синьора художница. Пространства хватит даже для твоих сомнений.
Я усмехнулась и села внутрь, чувствуя, как уютно и... спокойно. Впервые за долгое время.
Он закрыл за мной дверь, обошёл и занял место за рулём.
Я провела рукой по мягкой обивке сидения и посмотрела в окно на небо, где закат уже
начинал бледнеть.
— Милан ждёт, — сказал Рауль, заводя мотор.
Машина мягко тронулась вперёд, унося нас прочь от кафе, от солнечного Леричи — туда, где
начнётся что-то новое.
По пути мы ненадолго свернули к моему дому — Рауль подождал в машине, пока я схватила
блокнот с набросками и небольшую дорожную сумку. Всё заняло не больше пяти минут, но
сердце стучало так, будто я собиралась не в Милан, а на луну.
В машине снова было тихо, но теперь — та тишина, в которой думаешь быстрее, чем
дышишь. Я смотрела в окно, на пейзаж, что медленно сменялся — от лазурных берегов к
равнинам, от ярких мазков юга к спокойной, строго очерченной северной дороге.
Милан приближался.
И с каждой минутой внутри нарастало волнение — приятное, острое, как перед первой
выставкой
Рауль вёл машину спокойно, будто дорога была его привычным ритмом. Мы ехали уже минут
двадцать, когда он бросил взгляд в мою сторону:
— Ты всегда так нервничаешь перед встречами с важными людьми?
— Нет, — ответила я и тут же добавила: — Только когда они могут решить, достойна ли я
вообще выставляться.
Он усмехнулся.
— Думаю, это они должны нервничать. Вдруг перед ними будущая классика?
— Ты льстишь.
— Нет, я просто умею распознавать редкие вещи.
Я чуть повернулась к окну, пряча выражение лица — сдержанная улыбка всё-таки вырвалась.
Машина мягко вела нас вперёд, как будто и правда всё происходило по плану.
Дорога растянулась надолго — за окном проплывали холмы, виноградники, небольшие
деревни. В какой-то момент я задремала, положив голову к стеклу, а проснулась уже ближе к
городу, когда асфальт стал плотнее, трафик — активнее, а небо — серее.
Милан встретил нас гулом и линиями. Высокие здания, графика фасадов, строгие силуэты,
шум улиц. Всё говорило: здесь решают, кто есть кто.
Рауль притормозил на светофоре и сказал, не отрывая взгляда от дороги:
— Добро пожаловать в город, где искусство может стоить дороже оружия.
Рауль свернул на одну из центральных улиц — широкую, с идеально подстриженными
деревьями по краям и ровной плиткой, отражающей свет. Я сразу почувствовала, как сжались
пальцы. Всё здесь выглядело не только элегантно, но и предельно оценивающе.
Мы подъехали к галерее — современное здание в стекле и металле, контрастное к старым
улицам, с большим баннером на фасаде, где крупными буквами была указана тема
ближайшего аукциона.
Рауль вышел первым, обошёл машину и открыл дверь для меня. Я, будто в фильме,
выбралась наружу и встала рядом с ним. В руках — папка с эскизами, за спиной —
багажник, в котором лежала упакованная картина.
— Готова? — спросил он негромко.
— Если нет, то уже поздно, — выдохнула я и посмотрела на здание. — Спасибо, что поехал
со мной.
— Я бы всё равно нашёл повод. А тут — ещё и легальный, — он усмехнулся и жестом
пригласил внутрь.
Мы прошли в просторный холл, где нас уже ждала куратор — женщина с короткими
платиновыми волосами и в идеальном белом брючном костюме. Она подошла с лёгкой
улыбкой, но глаза её тут же с интересом остановились на картине в упаковке.
— Вы — Вивьен Россо? — уточнила она, протягивая руку . — Очень приятно. Мы слышали о
вашей серии через Жанну, подругу Клары. Ваша работа вызывает интерес.
Я почувствовала, как в груди что-то подпрыгнуло. Рауль стоял чуть позади, но его
присутствие будто придавало мне устойчивости.
— Это одна из первых больших работ, — сказала я, делая шаг ближе. — Она о принце,
который держит котёнка. Идея в том, что за каждым холодным образом часто скрывается
трон из уязвимости.
Куратор наклонилась ближе к упаковке, потом жестом пригласила нас пройти вглубь зала.
— Давайте посмотрим, куда её можно примерить. Если всё подойдёт — вы в каталоге. А это,
поверьте, уже шаг в сторону серьёзного рынка.
Я кивнула. Рауль бросил на меня короткий взгляд — спокойный, но тёплый. И я, впервые за
день, почувствовала: может, я действительно на своём месте.
Мы прошли по коридору, отделанному матовым мрамором и стеклом, в небольшой
выставочный зал. Свет там был особенный — мягкий, рассеянный, подчёркивающий
текстуры, но не искажающий цвета. Куратор кивнула помощнику, и он аккуратно взял
упакованную картину из рук Рауля.
— Здесь мы размещаем работы с акцентом на личный взгляд художника. Без громких
лозунгов. Только то, что цепляет зрителя изнутри, — сказала она, оборачиваясь ко мне. —
Думаю, ваша работа как раз из таких.
Пока они готовили стенд для примерки, я сделала шаг в сторону и, будто инстинктивно,
поймала взгляд Рауля. Он стоял чуть в стороне, руки в карманах, взгляд пристальный, но
какой-то особенно спокойный.
— Ты выглядишь... уверенной, — сказал он вполголоса, когда я подошла ближе.
— Потому что у меня нет выбора. Милан не прощает дрожащих рук.
— Милан прощает искренность, — он склонил голову . — А у тебя её слишком много, чтобы
остаться незамеченной.
Я едва не усмехнулась — но тут помощник кивнул, и нас пригласили взглянуть на результат.
Картина, освобождённая от упаковки, заняла своё место на стене. Освещение подчёркивало
каждый мазок, каждый перелив. Принц, сдержанный и будто бы отстранённый, и котёнок в
его руках — точка нежности, которую невозможно не заметить.
Куратор молчала несколько секунд. Потом кивнула.
— Это пойдёт в каталог. Дата аукциона — через две недели. Мы отправим всю информацию
и копию договора вам на почту.
Я выдохнула, как будто сдерживала дыхание весь день. Рауль в этот момент подошёл и
просто дотронулся пальцами до моей ладони. Незаметно, но так, что я почувствовала этот
жест до мурашек.
— Поздравляю, художница, — тихо сказал он. — Ты в Милане. И ты на своей стене.
— Если у вас нет планов на вечер, останьтесь. У нас сегодня предпросмотр для
коллекционеров, небольшой коктейль. Только свои. Без пресс-релизов и камер. Так сказать,
закулисье.
Вивьен на секунду растерялась. Она не привыкла к подобным предложениям — всё было
слишком быстро, слишком гладко.
— Я не уверена, что впишусь в... их круг , — прошептала она, наклоняясь к Раулю, когда
Альба отошла.
— Ты уже вписалась, — ответил он спокойно. — Ты просто пока не поверила в это.
И он так это сказал, что внутри что-то повернулось. Как будто всё было действительно под
контролем. Его контролем.
Коктейль начался в парадном зале галереи — свечи, расставленные по столикам, бокалы с
игристым, негромкий джаз. Гости заходили один за другим — женщины в шелке, мужчины в
лёгких пиджаках, с глазами, которые за секунду оценивали картины и людей рядом с ними.
Работа Вивьен уже вызвала интерес. Двое остановились, переглянулись, и один из них —
мужчина средних лет, галерист, по тону и стилю безошибочно — подошёл ближе,
разглядывая мазки.
— Кто автор? — спросил он.
Альба подоспела первой:
— Новое имя в нашем списке. Но не новое по сути. Вивьен Россо.
Галерист задержал на Вивьен внимательный, но не снисходительный взгляд.
— Есть визитка?
Вивьен чуть порозовела, достала из клатча маленькую карточку. Он взял её, кивнул, и просто
сказал:
— Перспектива есть. Главное — не делать вид, что ты её знаешь.
Через пару минут Альба вернулась к ней и тихо сказала:
— Работа уходит в основной каталог аукциона. Подтверждение будет завтра, но для вас —
можете праздновать уже сегодня.
Вивьен даже не знала, как реагировать. Её смех был сбивчивым, дыхание — поверхностным.
Она схватила бокал шампанского, сделала глоток. Мир казался чуть менее реальным.
Рауль не говорил ничего. Просто стоял рядом. Ненавязчиво, почти в тени. Но Вивьен знала —
он чувствует её состояние лучше всех.
После ужина, когда зал начал пустеть, она вдруг прошептала ему:
— Можно просто пройтись? Я не хочу сейчас... машин, слов, шампанского. Просто...
тишины.
Они вышли на улицу. Милан уже подёрнулся ночным шелком. Где-то шумела трамвайная
линия, где-то отблески витрин, но ближе к воде — тишина. У реки всё было иначе: словно
город чуть стих, давая передышку.
Они шли рядом, плечом к плечу. Рауль не держал её за руку — до тех пор, пока она сама не
сжала его пальцы.
— Я не ожидала, что всё это произойдёт так... — сказала она. — И уж точно не ожидала, что
ты будешь рядом.
Он посмотрел на неё боковым зрением.
— Я ничего не сделал. Просто убрал пару лишних дверей. Остальное — всё ты.
Они остановились у перил, где в воде отражались огни мостов. Он снова взял её за руку. На
этот раз — чуть дольше, чем нужно. Без слов. Без обещаний.
Уже в машине, по дороге обратно, Вивьен слегка задремала, уронив голову ему на плечо.
Рауль сидел почти не двигаясь, пока телефон в его кармане не завибрировал.
Он достал его, прочёл сообщение. Лицо не изменилось, только взгляд стал на долю секунды
жёстче.
"R. Отметка в Милане. Кто-то следит. Будь осторожен."
Он выключил экран, убрал телефон обратно. Посмотрел на Вивьен — она спала спокойно, с
чуть приоткрытым ртом, как ребёнок после большого дня.
Он обнял её чуть крепче, осторожно, и закрыл глаза.
Пока — тишина.
Но в тени — снова кто-то двигается