Благочестивый обман

На втором этаже было душно, солнце навалилось на стеклянные окна, будто само захотело
разглядеть мои картины. Клара открыла окна настежь, и лёгкий ветер пробежался по
холстам.
— Он должен вот-вот прийти, — сказала она, поправляя волосы. — И, умоляю, будь хоть
чуть-чуть дружелюбной. Это не просто покупатель. Он... потенциальный волшебник с
толстым кошельком.
Я скептически вскинула бровь.
— У него борода и палочка?
— У него яхта, дорогая, и вкус. А это редкое сочетание.
Я уселась на стул у окна и сделала вид, что вся такая непринуждённая. Ветер шевелил подол
платья, а я смотрела, как солнце бликует на стеклянной бутылке с водой. Через пару минут
наверх поднялся мужчина — высокий, в кремовом льняном костюме, с загаром, как у тех, кто
не бывает в офисах. Он улыбнулся быстро, как человек, привыкший к вниманию, но не
нуждающийся в нём.
— Марио, — представился он, и пожал руку сначала Кларе, потом мне. — Это всё — ваше?
— кивнул он на мои картины.
— Моё, — коротко ответила я.
Он подошёл ближе. Осматривал не как любитель — скорее как знаток. Долго стоял перед
полотном с руками и звездой. Не торопился. На лице — ни капли дежурной вежливости.
Только интерес.
— Это цепляет, — сказал он. — В ней нет трюка. Просто чувство. Вы не прячете эмоции.
Я ничего не ответила. Клара сияла рядом, будто это её личный успех.
— Хотелось бы увидеть больше. Я устраиваю небольшие вечеринки на своей яхте. Сегодня
— будет как раз одна. Очень... свободная атмосфера. Присоединяйтесь. Отличный повод для
вдохновения и новых знакомств.
Он сказал это не как приглашение. Как факт. Как будто уже знал, что мы согласимся.
— Там будут коллекционеры, галеристы. Всё неофициально, но... вы знаете, как это бывает,
— добавил он, поворачиваясь ко мне.
Я всё ещё молчала, пока он разглядывал одну из моих работ — ту самую, с руками и звездой.
Долго смотрел. Как будто пытался услышать её, а не просто увидеть.
— Вы покупаете для себя или для кого-то? — спросила я, наконец, когда пауза стала тянуться
слишком долго.
Марио повернулся ко мне, улыбнулся чуть шире.
— Для себя. Но не совсем.
Он сделал шаг ближе, глядя теперь прямо на меня:
— На самом деле, я бы хотел, чтобы вы написали то, чего пока нет.
— То есть... заказ? Что именно вы хотите?
Он ненадолго задумался, как будто подбирал слова, чтобы не звучать банально.
— Хочу, чтобы вы написали мою эмоцию. Не портрет. Не интерьер. А... энергию. Меня, как
ощущение. Чтобы я посмотрел на картину — и понял, кто я, даже если сам не до конца
уверен. Как вы сейчас написали свою. Эмоции на ваших холстах читаются, как запахи —
даже если не знаешь, как называются, всё равно чувствуешь.
Я невольно усмехнулась.
— Сложный заказ. Эмоции — вещь капризная.
— Зато живые. У вас получается их ловить, Вивьен Россо. Если вы согласитесь, я не буду
торопить. Просто хочу, чтобы в какой-то момент вы поняли — вот, это обо мне.
Клара переглянулась со мной с таким видом, будто ей уже всё ясно.
— Ну что, вдохновение с бокалом шампанского и видом на море — вполне себе начало, не
так ли?
Марио снова чуть наклонился к нам:
— Тогда до вечера. Яхта будет ждать в восемь у пирса. Без пафоса. Просто люди, музыка,
вино... и, может быть, то самое чувство, которое вы потом захотите написать.
Он ушёл так же спокойно, как и появился. А я ещё долго смотрела на картину с руками — и
думала, как вообще можно нарисовать «энергию».
Как только дверь за Марио закрылась, Клара вспыхнула, как вспышка камеры.
— Ты это видела?! — она подпрыгнула на месте, хлопнула в ладони и захлопала, как
ребёнок. — Ты это видела?!
— Я вроде не слепая, — усмехнулась я, всё ещё переваривая его слова.
— Он пригласил нас на яхту! Он хочет твою работу! Он сказал эмоции! — Клара закрутилась
вокруг своей оси, будто собиралась взлететь. — Вивьен, чёрт подери, это же шанс!
— Он просто задал интересный бриф, — попробовала я сохранить спокойствие, но уголки
губ всё равно потянулись вверх.
Клара замерла, прищурилась.
— Всё, хватит сидеть, поехали.
— Куда?
— Шопинг , солнце моё. У меня платье, конечно, есть, но если я собираюсь цвести на яхте
под луной, то мне нужно то самое платье. И тебе тоже. Мы не можем прийти в чём попало на
вечеринку, где, возможно, будет новая судьба, бокал просекко и мужчина с серьёзными
намерениями!
— Ты драматизируешь.
— Я готовлюсь! — огрызнулась Клара, уже вытаскивая из сумки ключи. — Через час
встречаемся у меня. И без вот этого твоего «пастельного бохо». Включи женщину, Россо.
Сегодня будет жара.
Перед уходом Клара бегло проверила стойку, метнула взгляд в зал и, уже на ходу, крикнула:
— Всё, я сегодня себя уволила. Кафе теперь ваше до конца дня! Не позорьте моё имя — и,
ради бога, не взрывайте ничего!
Она подмигнула баристе, поправила солнцезащитные очки и щёлкнула ключами от машины,
направляясь ко мне.
— Ну что, Вивьен Россо, поехали творить стиль и производить впечатление?
Мы сели в её старенький кабриолет — салон пах духами, розами и вином. Клара включила
музыку и тронулась с места с видом человека, которому весь город должен аплодировать
стоя.
— У нас час. Шопинг — как спецоперация. Я должна быть роковой. А ты — как будто
случайно свела с ума всех мужчин на борту.
Так и вышло.
Клара выбрала себе платье цвета граната с вырезом до талии и взглядом, который обещал
неприятности. Она крутилась перед зеркалом, как будто готовилась на красную дорожку в
Каннах.
Я же нашла простое платье из струящейся ткани цвета шампанского. Оно обнимало фигуру
мягко, почти невесомо, оставляя только намёки. Элегантное, лёгкое — и, почему-то, очень
про меня.
Клара, увидев, только выдохнула:
— Вот она, тихая бомба. Мужчины в беде.
До порта они шли медленно — ветер был мягким, вечерний, по-майски сладкий. Клара шла
уверенно, её блестящее платье ловило каждый отблеск света, как будто она шла по красной
дорожке, а не по каменной набережной Лиричи. Я рядом — в лёгком, почти воздушном
платье цвета топлёного молока, с тонкими лямками и разрезом на бедре. У меня в руке —
маленький блокнот. Тот самый, в который я иногда записываю ощущения, фразы, цвета,
идеи. Сегодня — он для Марио.
«Энергия», которую он хочет, — слишком абстрактное понятие. Я должна почувствовать её.
Уловить не словами, а чем-то глубже.
У трапа стояли официанты — в белых рубашках, с бокалами просекко. Один из них уже
направился к нам.
— Сеньоры Россо и Карвальо? Добро пожаловать. Прошу, за мной.
На яхте пахло солью, дорогим парфюмом и летом. Свет от гирлянд рассыпался по палубе,
играя на бокалах и волосах гостей. Клара зашла с тем же видом, с каким, наверное, когда-то
входила в чужие дома в Париже, где её ждали любовники и шампанское. Я — тише,
наблюдая. Блокнот уже был раскрыт в ладони.
Марио нашёлся у дальней части палубы, у барной стойки. Он заметил нас и подошёл.
Сегодня — без пиджака, в чёрной рубашке с расстёгнутым воротом, загорелый, спокойный, с
той самой улыбкой, в которой есть и шарм, и расчёт.
— Рад, что вы пришли, — сказал он, и глядя на меня, добавил: — Особенно вы.
Я подняла бровь, улыбнулась чуть в сторону.
— Я решила, что перед тем как писать вашу энергию, нужно хотя бы понять, из чего вы
сделаны.
Он рассмеялся — не громко, но искренне.
— Тогда берите вино и задавайте вопросы.
Так мы и сделали. В какой-то момент Клара уже ушла к музыкантам — танцевать или
флиртовать, я не следила. Мы с Марио остались у перил, с бокалами в руках. Я
расспрашивала: о детстве, о работе, о том, откуда у него такое спокойствие. Он отвечал легко,
временами — загадочно. Всё было слишком идеально. И вот тогда что-то внутри меня
кольнуло.
Что-то не совпадало.
В его голосе — тепло. В жестах — внимание. Но под всем этим, будто под стеклом, я
чувствовала другое. Что-то тёмное. Острое. Как скрытая заноза, которую не видно, но она
там — и ты это знаешь.
Я сделала пару заметок в блокноте, когда он отвернулся на секунду. Цвет: бордовый. Эмоция:
контроль. И ещё слово, которое я записала почти машинально — «опасность».
Он снова повернулся ко мне.
— Что пишете?
— Слова. Краски. Всё, что потом можно будет смешать в одну эмоцию.
Он улыбнулся.
— Не перепутайте с кем-нибудь другим.
— Не получится, — ответила я. — У вас слишком специфический оттенок.
Марио никуда не спешил — он не бросался фразами, не давил вниманием, но
каждое его движение, взгляд, шаг — были точными. Как будто он знал, в каком
ритме я дышу. Знал, когда чуть приблизиться, а когда отступить на полшага.
Именно поэтому, когда он взял из рук официанта два бокала и протянул мне один,
я не удивилась — просто приняла. Он не спрашивал, нужно ли ещё вина. Он знал,
что я соглашусь.
— Вы умеете танцевать? — спросил он немного позже, когда музыка стала чуть
громче, а солнце почти исчезло за линией воды.
— Смотря с кем, — ответила я, чувствуя, как тепло вина расползается по коже.
Он протянул руку, ладонью вверх.
— Убедим друг друга, что умеем.
Я вложила свою — тонкую, чуть прохладную — в его. И он повёл меня к небольшой
свободной части палубы, где уже танцевали парочки. Музыка была неторопливая,
немного латино, немного джаз. Та, под которую тела сами находят ритм. Рядом с
ним, в шаге, я чувствовала, как у меня мягко плывёт голова. Алкоголь? Музыка?
Он? Всё сразу.
Он положил руку мне на талию — не слишком крепко, но так, чтобы я не
сомневалась: он знает, что делает. Я почти ничего не говорила, просто двигалась с
ним в такт. Близко. Плечом к плечу. Его дыхание касалось моей щеки. От него
пахло табаком и пряностями. Он не задавал лишних вопросов. И это почему-то
нравилось мне больше всего.
— Вы не из тех, кто отпускает людей близко, — сказал он почти шёпотом.
— А вы, выходит, из тех, кто всё видит?
— Скорее чувствует.
Я снова улыбнулась, но глаза не отвела. И в этот момент меня накрыло. Будто я
чуть вынырнула из своего обычного «наблюдать и анализировать» — и просто
плыла. Вино, его рука, музыка — всё слилось в одно.
Я чувствовала себя немного пьяной. Не в смысле «голова кружится» — в смысле
«границы стали тоньше».
Он аккуратно провёл рукой вверх по моей спине, до лопаток — и остановился.
Ничего лишнего. Но в этом касании было больше, чем в десятках слов.
В этот момент я поняла: его «энергия» — это не только про тёплый бархат и
уверенность. Там есть что-то ещё. Что-то, что придётся вытащить из тени, если я
действительно хочу понять, кто он.
— Нет.
Голос прозвучал неожиданно — твёрдый, чужой, будто сорвавшийся откуда-то
изнутри. Он не принадлежал Марио. Не был моим. Это было как... отцовское
«нет». Только более бархатное, спокойное, но с таким весом, что я тут же
очнулась.
Я отстранилась. Чуть. Почти незаметно. Но он сразу понял.
— Всё в порядке? — спросил Марио, не меняя выражения лица.
Я кивнула, хотя сердце забилось сильнее.
— Проводите меня к Кларе, пожалуйста. Мне вдруг стало нехорошо. Наверное,
перегрелась... или перебрала.
Он не стал настаивать, просто кивнул и повёл меня к столикам у другого края
палубы, где как раз Клара громко смеялась с кем-то из новых знакомых. Увидев
меня, она тут же вскочила.
— Что случилось? Ты бледная как пармезан, когда он вне холодильника!
— Просто немного устала, — тихо ответила я и села на ближайший стул. Голова
немного кружилась, но вино тут было ни при чём.
Клара принялась носиться вокруг, подсовывая воду, делая знаки официанту. Где-
то на фоне её голос всё ещё звучал в своем обычном режиме:
— Я знала, что он горячий, но не думала, что ты сгоришь прямо на танцполе! — она
фыркнула. — Ну, если ты не хочешь, я вместо тебя надену это кольцо и выйду за
него! Всё, Вивьен, я согласна, будь счастлива, он будет отличным мужем, у него
яхта и плечи!
Я усмехнулась краем губ. Но не ответила. Не могла.
Я просто сидела и смотрела в даль. Яхта медленно разворачивалась, курсируя к
берегу — вдалеке уже светлело. Те самые промежуточные сумерки, когда ещё
ночь, но почти утро.
И тогда я её увидела — виллу.
Одинокую, красивую, с мягким светом на террасе. Там, у самого края, был кто-то.
Мужчина. Сидел за столом с ноутбуком. Бокал вина — в руке. Он почти не
двигался. И даже отсюда, с яхты, я почувствовала, как вокруг него — тишина.
Я смотрела на него долго — насколько позволяли сумерки. Мужчина за столом, в
одиночестве. Бокал вина, свет от лампы, ноутбук. Он не суетился, не танцевал, не
размахивал руками. Просто сидел. Как будто всё это, что происходит здесь, на
яхте, его вообще не касалось.
Наверное, он очень одинок, подумалось мне. Без злобы, без жалости к себе —
именно к нему. Почему-то стало жаль. Такой вид не бывает случайным. В нём была
тишина, такая, что даже на расстоянии чувствовалась.
И вдруг — звон стекла.
Где-то за моей спиной что-то с грохотом разбилось. Кто-то громко заорал, скорее
всего, на итальянском. Голос был злой, режущий. Я обернулась — Марио. Он стоял
с бокалом, казалось, готовым взорваться у него в руке. Его лицо на секунду стало
другим — будто сорвал маску. Но как только заметил, что на него смотрят, он
резко выдохнул, сделал шаг в сторону и скрылся внутри яхты.
Разговор продолжился там, более приглушённо. Но осадок остался.
Я снова посмотрела на берег. Там, в тени пальм и мягкого уличного света, стояла
машина с мигалками. Двое в форме. Полиция. Один разговаривал по рации, второй
просто наблюдал за яхтой, словно чего-то ждал.
И я поняла — это не совпадение. Не просто вечер с шампанским. Не просто
бизнесмен.
Его подозревают в торговле людьми.
Я смотрела на виллу, на мужчину с бокалом — и понимала: теперь не он кажется
одиноким. Одинокой становлюсь я. Потому что, похоже, я всё ещё не умею
выбирать, кому верить.