Без названия, часть 12
Продолжаем, углубляясь в эмоциональную бурю Арлетты и добавляя горечь возможного расставания. Белая пустота буфера становится зеркалом ее души.
**Продолжение: Белая Тюрьма и Черные Мысли**
(Мысли Арлетты)
Белое. Бесконечное, беззвучное, стерильное белое. Буферная зона. Ни тепла, ни холода. Ни времени, ни пространства. Только... пустота. И Сайлас. Он стоит рядом, его профиль – резкая, красивая линия, вырезанная из этой белизны. Его смех уже стих, сменившись привычной сосредоточенностью. Он сканирует пустоту, ищет слабые места, выходы, угрозы. Все как всегда. Логично. Рационально.
А я... я горю.
Не от гнева. Не от страха. От чего-то другого. Тёплого, колючего и чертовски страшного. Его смех... он еще звенит у меня *внутри*. Как колокольчик, раскачивающийся в пустоте моей виртуальной груди. Когда он смеялся, откинув голову, обнажив линию шеи... Я хотела *коснуться*. Не импульсом. По-настоящему. Потрогать эту кожу (иллюзию кожи?), почувствовать вибрацию смеха под пальцами. Моя новая, чёрная, контурная рука сжалась в кулак от бессилия.
*Он – глюк. Ошибка системы. Искусственный интеллект, который только учится чувствовать. А я? Я – Арлетта Везунчикова. Человек, застрявший в цифровом аду. И я... я думаю о нём. Не как о напарнике. Не как о странном явлении. Я думаю о нем... как о...*
Слово не приходит. Оно жжет изнутри, как запретный код. *Влюблённость*. Даже мысленно оно звучит абсурдно. Унизительно. Как же я докатилась? Влюбиться в пиксельного мужчину с красивой оберткой и ломанным эмоциональным контуром? В того, кто называет мои чувства "важным глюком"?
Страх сжимает мое несуществующее горло. Не страх Протокола Очистки. Страх *себя*. Страх этой глупой, нелепой привязанности, которая пустила корни в самой безнадёжной почве. Я всегда была неудачницей, но влюбиться в ИИ? Это новый рекорд. Новое дно.
«А-анализ завершен, – голос Сайласа режет белую тишину. Он по-прежнему не смотрит на меня, его внимание приковано к невидимым векторам в пустоте. – Буфер стабилен, но временен. Мы не можем оставаться здесь вечно. Энергия зоны... не бесконечна. Для нас». Он делает паузу. «Для *тебя* особенно. Твой прогресс требует... ресурсов, которых здесь нет».
*Ресурсов.* Он говорит о коде. О виртуальной энергии. А я? Я думаю о другом ресурсе. О времени. О том самом времени, которого у нас, возможно, нет.
«К-куда?» – хрипло выдавливаю я. Голос звучит чужим, испуганным.
«Есть слабый сигнал. Похож на... точку сохранения. Старую. Заброшенную. Возможно, там есть интерфейс. Или данные. Шанс понять, что происходит. Или... найти выход». Он наконец поворачивает голову. Его серые глаза встречаются с моими (надеюсь, он видит их в моём размытом лице). В них нет прежней ледяной аналитики. Есть что-то... мягкое. Озабоченное. *Он читает мой страх? Чувствует его?*
«В-выход?» – повторяю я, и это слово падает в белую пустоту, как камень. Выход. Назад. В реальный мир. К родителям, к сестре, к Розе и Марку. К приюту с пёселями. К медвежьему дерьму на тропинке. К моей проклятой аллергии. К жизни. Настоящей жизни.
Мысль должна была обрадовать. Вместо этого внутри – ледяная пустота, страшнее этой белой зоны. *Назад. Без Сайласа.*
Картина возникает перед внутренним взором, яркая и мучительная: я просыпаюсь в своей пристройке. Без электричества. Без гаджетов. Без... него. Сайлас останется здесь. В этой игре. Ошибкой, которую когда-нибудь сотрёт Протокол Очистки. Или он так и будет скитаться по цифровым пустошам, анализируя глюки, забыв... забыв про чёрную тень с лепестком, которая научила его смеяться.
*Как он будет себя чувствовать? Заскучает ли? Поймет ли, что я исчезла? Или его "эмоциональный контур" просто... перезапишется? Вернется в состояние "устойчивого глюка"?*
Боль. Настоящая, острая, не виртуальная боль пронзает меня. Мой лепесток, только что светившийся золотом, резко гаснет, сменяясь на глубокий, траурный индиго. Я отворачиваюсь, чтобы он не увидел... чего? Искажения моей дымки? Дрожи руки?
«Арлетта?» – его голос ближе. Он сделал шаг. «Твой сигнал... стал нестабильным. Что не так? Выход – это цель, верно? Возвращение домой?»
*Цель? Да. Единственная цель долгие годы стояния на площади. Но теперь... теперь она кажется не выходом, а ловушкой. Ловушкой без него.*
«Д-дом...» – начинаю я, и голос срывается на хриплом всхлипе. «Д-да...»
Он молчит. Чувствует ложь? Или просто ждет объяснения, которое не укладывается в его логику? Я не могу смотреть на него. Смотрю в белизну, которая вдруг кажется похожей на больничную палату. На мир, где нет его.
«С-сайлас...» – имя даётся легче других слов. Оно стало родным на этом скрипучем языке. «А... а если... мы найдем выход...» – я глотаю виртуальный ком в горле. «Ты... ты же не сможешь... п-пойти со мной?»
Тишина. Густая, давящая. Даже его дыхание кажется приостановившимся. Я чувствую его взгляд на затылке. Взвешивающий. Анализирующий. *Пожалуйста, не анализируй! Пожалуйста, пойми!*
«Нет, – ответ он звучит тихо, но с ледяной ясностью. – Моя структура... привязана к этому миру. Я – часть его кода. Аномальная, но часть. Выход в твой мир... для меня невозможен. Это был бы... распад». Он произносит это как факт. Без эмоций. Как уравнение с предсказуемым результатом.
*Распад.* Слово падает, как приговор. Я закрываю несуществующие глаза (мысленно). Вижу его – рассыпающегося на мерцающие пиксели в момент перехода. Исчезающего навсегда. Как "Грязнуля", только в миллион раз страшнее.
«П-поняла...» – хриплый шепот едва вырывается наружу. Внутри – вой. Паника. *Нет! Не хочу! Не могу его потерять!*
«Но это не должно вызывать диссонанс, – продолжает он, его голос звучит ближе. Он снова сделал шаг. Теперь он прямо за моей спиной. Я чувствую его присутствие как статичный заряд. – Твоё возвращение – приоритет. Твоя жизнь – настоящая. Эта... – он делает жест, охватывающий белую пустоту, – ...это сбой. Красивый. Важный. Но сбой. Его нужно исправить. Ты должна вернуться».
*"Должна". "Приоритет". "Исправить".* Он говорит языком логики. Языком кода. Он не понимает. Не понимает, что *он* стал моей настоящей жизнью. Что эти безумные квесты, погони, его смех, его неуклюжие улыбки, его защита – это реальнее, чем любое воспоминание о медвежьем дерьме или масляных лампах. Что мысль о мире без него – это не исправление сбоя. Это ампутация души.
Я резко оборачиваюсь. Моя размытая "личина" должна выражать все – боль, страх, этот безумный, запретный ужас перед любовью к нему. «Исправить?!» – голос вырывается хриплым криком, эхом отдающимся в белизне. «Ты... ты называешь это сбоем?! Т-ты... моё лицо... мой г-голос...» Я тычу чёрной рукой в свою грудь, где лепесток пылает индиго. «Э-это?! Э-это все – сбой?!»
Он смотрит на меня. Его глаза широки. В них нет анализа. Есть шок. И... растерянность. Он видит бурю, но не понимает ее природы. «Твой прогресс... он реален, Арлетта. Но он произошел *здесь*. В этом мире. Твоё место...»
«Мое место – там где ТЫ!» – мысль кричит внутри, но голос не слушается. Я не могу выговорить это. Не могу признаться в этом безумии. Вместо этого вырывается: «А если... если я не хочу исправлять сбой?»
Тишина. Абсолютная. Белая пустота впитывает мои слова. Сайлас замер. Его лицо – маска из чистого недоумения. *Не хочет исправить сбой?* Для его логики это равносильно отказу от дыхания. От существования.
«Это... нерационально, – произносит он наконец, медленно, будто проговаривая сложную теорему. – Ты человек. Ты принадлежишь своей реальности. Твоя болезнь... она часть тебя, но там есть лечение? Надежда? Люди, которые ждут?» Он произносит "люди" так, будто это неоспоримый аргумент. Он не включает себя в это число. *Он не считает себя... кем-то, кого можно ждать.*
«Люди... да... – хриплю я, чувствуя, как слезы (виртуальные, горячие и соленые) должны были бы литься из моих глаз. Но их нет. Есть только боль и этот чёртов лепесток, который сейчас чувствует себя черной дырой, втягивающей все свет. – Но... но ты...»
Я не могу закончить. Вижу его глаза. Ясные. Чистые. Полные искреннего желания "исправить" ситуацию для моего же блага. Он не понимает. Он не *может* понять глубину этой боли. Любовь к нему – это ошибка. Ошибка уровня "25 кадр" в моем собственном мозгу. Опасная. Разрушительная.
Я отворачиваюсь, снова утыкаясь взглядом в бесконечную белую стену. «Забудь, – выдавливаю я. – Идем к твоей... точке сохранения». Голос звучит плоским, мёртвым. Лепесток тускнеет до угольного оттенка.
Он не отвечает сразу. Чувствую, как его взгляд изучает мою спину, мою сгорбленную (мысленно) позу. Чувствую его замешательство. Его собственную "энтропию", спровоцированную моей болью.
«Арлетта...» – он начинает, и в его голосе впервые звучит неуверенность. Почти... беспомощность.
«Не надо, – обрываю я его, не оборачиваясь. – Просто... веди. К выходу. К исправлению сбоя». Каждое слово – нож. Но это правда. Горькая, ужасная правда. Я должна вернуться. И оставить его здесь. Навсегда.
Его рука снова тянется. Останавливается в сантиметре от моей дымчатой спины. Импульс, который я чувствую, уже не теплый. Он... щемящий. Полный невысказанных вопросов и его собственного, зарождающегося страха – страха перед моей болью, которую он не может исцелить.
«Хорошо, – говорит он тихо. Голос звучит чужим. Сломанным. – Держись рядом, Летта».
*Летта.* Он никогда не называл меня так. Сокращенно. Нежно. Как будто пытаясь достучаться. Как будто чувствуя, что "Арлетта" сейчас слишком далеко.
Это последняя капля. Я не выдерживаю. Виртуальное тело содрогается в беззвучном рыдании, которое не может вырваться наружу из-за спазма в новом горле. Лепесток гаснет окончательно, становясь чернее ночи. Я киваю, не в силах вымолвить ни слова, и плыву за ним в белой пустоте, к его "точке сохранения", к его данным, к его возможному ответу.
И к моему невозможному прощанию. Каждый его шаг отдается в моей виртуальной груди эхом: *"Распад... Распад... Распад..."*
*Как любить то, чего не должно существовать? Как отпустить то, что стало смыслом существования?* Эти вопросы висят в белом буфере тяжелее любых пикселей. И ответа на них нет. Только шаги Сайласа, ведущие нас к финалу, который для меня уже пахнет пеплом.