Пакость? Ой, не удалась

- Вам не кажется, дорогие мои, что мы все одновременно разговариваем сами с собой? Мы не слышим друг друга...
- Каждый бубнит про своё!
- И такое бывает очень часто...
- Нам нужно больше тратить сил на понимание друг друга, а не на попытки докричаться.

- Это что такое? - Грозно спрашивает мать, размахивая тетрадью перед лицом. Картонная обложка все сильнее покрывается неровными складками, и Ни-Ки становится ее жаль - тетрадь-то тут ни при чем.

- Э-это, - Ни-Ки косится назад. В этой тетради распечатанные фотографии Сону. Когда-то Ни-Ки решил, что фотографий в телефоне недостаточно, поэтому сходил в ближайшее здание, где печатают фото. Но это идея оказалась провальной, судя по последствиям ею устроенным. Но кто ж знал, что ничем не примечательная тетрадь способна смешать все карты парня.

- Я спрашиваю, что это такое? - По слогам произносит мать, в глазах которой чуть ли молнии не сверкают. Да и аура вокруг нее напряжена настолько же.

- Мама! - восклицает парень, пытаясь сбежать, но та ловит его у самой двери, зацепив ухо пальцами. - Ай, больно же!

- Ты мне объяснишь, может? - сдувает упавшие на лицо выбившиеся из пучка пряди волос. - Отвечай, говорю!

- Сону, - скулит Ни-Ки. - Сону. Он...

- Я вижу, что это Сону! Не слепа еще пока.

- Он мне нравится!

- Ах ты ирод мелкий. Засранец, негодник, - пока мать лупит его кухонным полотенцем, Ни-Ки думает, что все сделал правильно. Когда-нибудь она бы все равно обо всем узнала. Но это не отменяет того факта, что ему больно, вообще-то. Вырвавшись из схватки матери, которая с растрепанными волосами и раскрасневшимся от ярости лицом была похожа больше на мегеру, нежели на его мать, Ни-Ки отбирает у обессиленной женщины полотенце и гневно топчет ногой. - Вот же ж, мелкий... - шипит по-кошачьи. - Я ж тебя, - Ни-Ки проскальзывает под рукой, избегая нового захвата.

- Хватит! Хватит, мама, хватит! Я устал. Мне сложно, понимаешь?!

- Но почему Сону, засранец мелкий? Он ведь твой друг! - мать устало качает головой, садясь на персиковый диванчик. Будто весь дух из нее выбили.

Парень садится рядом, неуверенно смотрит на сгорбленную женщину, подумав о том, что и сам не знает почему. Просто влюбился, разве он виноват в этом?

- В мире столько красивых мальчиков, раз уж ты у меня по ним, а ты выбрал лучшего друга.

На удивление Ни-Ки, мама прижимает его к себе, поглаживая по сухой шевелюре. У парня будто тяжкий груз, давящий на грудную клетку, испарился, позволяя свободно дышать. От мамы пахнет лавандовым порошком, средством для мытья посуды и чем-то родным, от которого щиплет в глазах. А еще шершавый фартук трет пока еще не огрубевшую от прожитых годов и непредсказуемых стихий природы щеку.

- Мама, - произносит парень дрогнувшим голосом.

- Сложно? - сочувственно.

- Очень, - кивает в ответ.

- Знаю, всегда сложно сделать первый шаг. Но раз ты решил, что это твое, не отпускай, хорошо? Обещай мне.

- Обещаю, - шепчет Ни-Ки, скрепив свои слова печатью.

Мать, вздохнув, садится теснее, прижимая голову сына к своей груди. Сложно осознавать, насколько взрослым он стал. Отпускать его, такого для нее маленького и ничего не знающего, ударом в сердце отдавалось, но через два года она должна это будет сделать. Уже сейчас Ни-Ки показал решительность и настрой в отношении к другому человеку, а спустя время для него жизнь повернется в другое русло. Ее сыну придется повзрослеть, научиться отстаивать свою точку зрения и ни за что не прогибаться под чужие устои, если таковые появятся. А они наверняка появятся. Хоть они и живут в современном мире, у большинства людей старой закалки нетерпимость к такой симпатии, как у ее сына. И чтобы Сону ответил взаимностью, Ни-Ки придется научиться "идти по головам" в лучшем проявлении этой фразы. Во что бы то ни стало сын должен твердо стоять на ногах, ни на минуту не сомневаясь в своей правоте. И мать надеется: ее сын не познает чувства невзаимности. Она взывает к небу, чтобы ее сын никогда не узнал о существовании такого слова, как "невзаимность".

- Мам, - сдавленно шепчет Ни-Ки, извиваясь из крепких материнских объятий.

Смотря на него, женщина видит младенца, которого ей положили на грудь после родов. Маленькое тельце было в крови и белых разводах. Глазки тогда еще не видели света, отчего он слепо тыкался носом, пока не нашел грудь. Слезы боли и счастья вырвались наружу, когда сын впервые испил ее молока. Она помнит, как украшала маленькие ножки мини-носками, как целовала каждый пальчик на руках и ногах. Помнит, как ее сын впервые назвал ее мамой, как он покачивался из бока в бок, пытаясь впервые встать на ноги. Как он взахлеб лепетал на своем детском, пытаясь донести до нее мысль о том, что мир вокруг так огромен и красочен, что он хочет знать больше. Как он горько плакал, потеряв в детском саду любимую машинку. Как он рос, как тянулся к солнцу, словно цветок, и как однажды она заметила, что Ни-Ки давно уже перерос ее в росте. И вот сейчас у сына новый путь, не без преград и неудач. Он должен справиться, ведь она же справилась, когда одна осталась с ребенком на руках, даже не пытаясь достучаться до теперь уже чужого мужчины, что Ни-Ки - и его ребенок. Так как он мог променять его на молоденькую девчонку, у которой еще молоко на губах не обсохло?

Было бы легче, если бы Ни-Ки не был в сознательном возрасте. Но ему на тот момент было около десяти лет. Он если не прекрасно, то частично понимал серьезность и абсурдность поступка отца, и знал, что больше его не увидит. Никогда не назовет "отцом", не запрыгнет утром, раньше всех проснувшись, на выступивший из-под футболки живот, прижимаясь своей грудью к его. И Ни-Ки до того был серьезен: только изредка канючил встречи с чужим для них мужчиной, а потом и вовсе перестал. Женщина же знала - неоднократно слышала тихие всхлипы - ее ребенок скучает и жаждет внимания отца. Правда, ничего не могла с этим сделать. Ей пришлось заменить Ни-Ки отца.

Все воспоминания ворохом окружили, заставив погрязнуть в них. Все прошедшие годы и радости, и горя отражаются в ее мальчике, ставшим таким большим. Уже совсем скоро не имея над ним власти, ей придется отпустить его во взрослый мир. Это почти так же, как корабль уплывает в море, не зная, что его ждет, но постоянно подвергаясь страху - его настигнет шторм.

Женщина, тихонько шмыгнув, отворачивается от сына, утерев слезу ладонью.

- Мам?

- Все в порядке, - поспешно встает, потянув сына за собой. - Пойдем, я пирожков напекла. У тебя же закончилась диета, да?

- О да, наконец-то. Только бы тренер не узнал, что я набросился на мучное сразу после окончания. Втык даст, - ворчит, спускаясь за матерью.

Он сжимает ее ладонь сильнее, ощущая некую грубость и шершавость. Какое-то сожаление закрадывается вглубь, навевая грусть. Мама всю жизнь посвятила ему; себя не жалея, работала допоздна. Успехи ее трудов, заслуга в воспитании в нем мужественности и стойкого духа теперь ощущаются через прикосновения. Но, думая об этом, плечи распрямляются сами собой. Такой матерью можно только гордиться. Что Ни-Ки и делает, спускаясь за женщиной и видя в ней все свои прожитые годы.

- Я тут подумала, - говорит мать, надев рукавицы, - почему бы нам не устроить праздник на выходных? Позовем Лин с Сону. Как думаешь?

- М... мама, - выдыхает парень, рдея щеками. - Это отличная идея, конечно, но не думаю, что Сону придет.

- Да и Тхай должен быть дома, - продолжает задумчиво мать, не слыша голос сына. Она уже все решила у себя в голове.

- Мама, он уже уехал, - закатывает глаза Ни-Ки.

- Правда? Когда? Лин говорила, он приехал.

- Дядя Тхай больше, чем на месяц не задерживается.

- Я с этой работой все упускаю, - ворчит мать, - открывая дверцу духовки.

- Порой у меня складывается впечатление, что ты вышла замуж за работу, - журит мать Ни-Ки, с кряхтением усаживаясь на скрипящий стул. Женщина умилительно улыбается, краем глаза наблюдая за ожидающим пирожков сыном. Наконец его длительная диета подошла к концу, вновь она радуется, ибо печь перестала совсем. Не для себя же одной что-то делать. Теперь он может себя побаловать такими давно забытыми вещами, как мучное. Уж теперь-то она откормит исхудавшего Ни-Ки.

- Да, - мать ставит рядом с сыном тарелку с горячими пирожками. Охая, садится на стул рядом с ним. - Так и есть. У меня в жизни только двое мужчин. Ты и работа.

- Мама! - восклицает парень. - У тебя только один мужчина. Я, - ударяет кулаком по своей груди.

- Хорошо-хорошо, - смеется женщина, притянув чадо к себе. Он вырос. Ее ребенок давно уже вырос. - У меня только один мужчина в жизни, который всегда будет на первом месте. Мой милый Ни-Ки. А работа так, приходящая-уходящая, нам такие не нужны, да?

- Вот именно, - подтверждает с набитым ртом.

Пирожки - это, конечно хорошо, но в данный момент, лежа на кровати, Ни-Ки думает далеко не о набитом пузе, а о завтрашнем дне. И кто его знает, что именно привнесет в его жизнь появление матери Сону и самого друга, если последний вообще соизволит прийти. Ни-Ки думает, Сону навряд ли сам добровольно покажет макушку в его логове, только если его мать будет нудно и долго уговаривать, или, в конце концов, не слушая парня, заставит пойти с собой.

Ох, не хотелось бы попасть под горячую руку, и смотреть на то, как друг уныло ковыряет палочками кимчхи тоже. Как он изо всех сил старается не показать негодования и недовольства в сторону Ни-Ки, и только чудом все еще сидит на стуле, а не шляется по двору в поисках источника успокоения.

От таких мыслей парня начинает мурашить, отчего он съеживается калачиком, натянув одеяло до кончика носа. Ему бы не хотелось проходить через завтрашний день, не предвещающий ничего хорошего, но в то же время волна симпатии к Сону всколыхнулась в животе, щекоча желанием прикоснуться к нему или просто усесться рядом и смотреть, и смотреть так долго и пристально. Так долго, просто до жути долго, а именно, пока глаза не высохнут. Но все, что может сделать сейчас Ни-Ки - тихонько заскулить, запустив руку в волосы. Боль немного отвлекает, но не дает и шанса вырваться из вороха мыслей, уносящего парня далеко из комнаты. Куда-то туда, где прямо сейчас точно так же лежит в своей кровати Сону, заранее просчитывая шаги. Он не смог отказаться, кто бы сомневался, и покуда у него еще есть время до завтрашней встречи, стоит настроить себя на доброжелательный лад хотя бы для вида перед матерью Ни-Ки.

И оба они, не зная мыслей друг друга, думают: «Будь что будет».

༶•┈┈⛧┈♛

То, что Ни-Ки выглядит как восставший из могилы мертвец, замечает даже мать, но исходя из информации, полученный накануне, предпочитает тактично промолчать, поставив перед сыном кружку горячего и терпкого американо без сливок и сахара. Все, как любит ее сын. На ответный кивок недовольно цокает, но тихо, чтобы сын не услышал, который, между прочим, и так ничего не слышит из-за жужжащей пчелами какофонией, образовавшейся в голове.

Парень отхлебывает на первый взгляд горький, а на деле мягкий и вкусный кофе. Смотрит на стол как сквозь пустоту, и ничего не может поделать с чувством волнения, заполняющим его все сильнее и сильнее. Если сон, длящийся пару часов можно назвать сном, то Ни-Ки с таким же успехом можно назвать афроамериканцем. Пустить его по морю в Африку, где он предстанет перед жителями в бледном обличии лишь с виду похожего на человека существо.

У парня внутри звенящая пустота не может найти выхода. Взрывается мириадами болезненных осколков неправильности выбора. Но являлся ли его выбор таковым? Нет, он так не считает, но тот факт, что Сону держит на него обиду, никуда не девается и будет присутствовать сегодня целый вечер. Да и на самом ли деле только лишь потому, что он больше времени проводил с Хисыном, а не с ним он дуется ежиком? Не имеет ли место быть иной закономерности? Даже если и так, Ни-Ки все равно не знает, на что именно так зол Сону.

А стоит ли вообще так переживать? Домыслы не принесут ничего хорошего, и сколько бы он не пытался учесть все повороты, не сможет отыскать правильный. Так-то это так, но объясните это, пожалуйста, самому Ни-Ки, который вот уже полчаса хлебает из пустого стакана.

Отрешенность сына, по правде говоря, доводит мать до ручки, заставив рывком вырвать стакан из рук сына. Он же, уловив настрой закипающей матери и поняв, что все еще сидит за столом, молчаливо просит прощения.

- Ни-Ки, - говорит устало мать. - Солнышко, я все понимаю, но не мог бы ты пропылесосить? В конце концов, это хоть как-то отвлечет грызущие тебя изнутри мысли. Наверное, - добавляет неуверенно, бросив взгляд на бледного сына.

- Я пойду.

Он отталкивает стул пятой точкой и точно так же, как зашел на кухню, покидает ее, слегка покачиваясь. Мать на это только устало вздыхает, открывая книгу с рецептами. И так, что же ей приготовить...

Было бы, конечно, отлично, если бы мать оказалась права, но(!) не все так просто, как кажется. Даже шум пылесоса не становится противоядием, и Ни-Ки все еще боится появления друга. Правда, он тщательно пылесосит, ну чтобы не ударить в грязь лицом. Неряшливость только погубит его.

Пока мать, запевшая очередную хитовую новинку из поп-музыки, взбивает яйца для торта, Ни-Ки успевает облазить весь в дом в поисках прячущихся за шкафами, диваном и комодом пыли и грязи. Дотошно расставляет у себя в комнате школьные учебники и тетради на полку, тщательнее обычного заправляет кровать, чтобы ни складочки, ни неровностей. И принимается ждать, как верная девушка солдата из армии.

Но все было бы слишком просто, верно? А так, как у Ни-Ки ничего не бывает просто, особенно накануне краха, как ему кажется, он затравленно смотрит на мать, пряча рубашку за спиной.

- Что там? - обернувшаяся на топот и тихую ругань мать, требовательно выгибает бровь.

Если мать узнает, что он прожег любимую рубашку, которую собирался надеть, она это просто так точно не оставит.

- Прости, - канючит Ни-Ки, выпячив нижнюю губу, как любил это делать в детстве.

Женщину забавляет такое поведение сына, но в то же время она понимает: он сделал что-то не так. Однако сегодня ему и так хуже некуда, она же настолько же сурова, чтобы ругать его по мелочам, верно?

- Показывай.

М-да. Она же обещала не ругать сына, напоминает себе, рассматривая дыру в шелковой рубашке. Лучше бы ее попросил, честное слово.

- Возьми другую, - взмахивает рукой, стараясь не обращать внимания на нервный тик, одолевший глаз.

... И вот на часах без пятнадцати восемь. Одетый как с иголочки Ни-Ки ерзает на стуле, наблюдая за действиями матери. Смотрит на руки, украшенные капельками воды, но то, как завитая прядь, заправленная за ухо, норовит выбиться из общей массы. Ему бы стоило помочь ей расставить тарелки с блюдами на столе, накрытый праздничной скатертью, но есть некий страх выронить все на пол. В данный час и в данную минуту Рики себе не доверяет. Уже рубашку спалил, пожалуй, на сегодня хватит.

Как назло мать все время молчит. А он сам заговорить стесняется, а тем более не может представить, как расскажет ей причину столь серьезной нервозности. Ему бы хотелось нервничать как раньше, предвкушая встречи, а не как сейчас, умоляя стрелки часов прокрутиться назад, а то и вовсе замереть. Но они только идут вперед, тикая так громко, что он чуть ли уши не зажимает руками.

Пожар все сильнее разрастается, парень пытается потушить его глотком воды, но выходит из рук вон плохо. Языки уже достигли грудной клеткой, заставляя стиснуть пальцами рубашку. И благо мать стоит спиной, не видя стенаний сына, которому кажется, что вовсе не вода была в кружке, а бензин, ибо как объяснить жар в теле, удвоящийся после маленького глотка?

- Ты чего? - обеспокоенно смотрит мать на сына, которого клонит прямо к полу. Она ловит его у самого края, водрузив прохладную ладонь на холодный лоб.

- Все нормально, - ведет подбородком, выпрямляясь на стуле. Он морщится, ощутив странный вкус во рту.

- Ты это пил? - удивленная мать покачивает кружку в руке. И тут же хохочет, забавляясь лицом сына.

- Что там? - хмурится парень, стуча по груди. Сейчас уже не так сильно жжется, но горечь и неприятный вкус все еще раздражают гортань.

- Водка.

- Водка? - ошарашенный новостью парень тут же бежит к графину с чистой водой. - Мам, за что ты так?

- Я же не знала, что ты решишь хлебнуть отсюда. И как ты сразу не заметил?

- Зачем ты вообще ее налила? - возмущается Ни-Ки, глотнув воды. Он облегченно выдыхает, потерев грудь.

- Расслабиться хотела, столько беготни. В следующий раз не летай в облаках, окей?

Это немного развеселило и развеяло атмосферу, но на каких-то пять минут. По итогу Ни-Ки вновь сидит на стуле, с которого чуть не упал пару минут назад. А мысли-мучители в подкорках сознания отравляют сущность его поведения к Сону. Все больше нервозность проявляется снаружи в виде заламываний пальцев и окровавленных укусами губ. Он неустанно пьет чистую воду, налитую в любимую кружку Сону с единорогом на зеленом поле.

Ни-Ки так не нервничал уже очень долгое время. Точнее, никогда. Он боится, Сону не оправдает призрачной надежды, вдруг он вообще не придет. И что делать тогда? Он, конечно, рад пообщаться с матерью друга, она для него ближе родной тети, но все это меркнет перед Сону. Все будет не то, если тетушка Ким придет без сыночка.

Внутри парня такая кипящая лава, что кажется, там завелись черти, готовящие то ли зелье, то ли что похуже. Сердце все время странно бьется: то очень быстро, то совсем замедляется, а потом как в один момент бабахнет, так и чуть ли искры не сыпятся из глаз. Еще ладони... Да, ладони у него потеют, а руки все время дрожат. Мать уже неоднократно цокала, протирая разлитую воду из кружки, которая, не дойдя до губ парня, все время кренилась набок.

Вместе со звонком сердце ухает куда-то в пятки. В панике парень оборачивается на мать, так же тревожно замершую на месте с фруктами в руках. Она быстро приходит в себя, кладет фрукты в хрустальную чашку, снимает фартук и, семеня к двери, поправляет прическу. Ни-Ки же сильно жмурится, прислушиваясь к шуму за дверью. Когда он слышит голос Сону, здоровающегося с его матерью, тревога отпускает, но на смену ей приходит волнение.

Ни-Ки ожидал такой реакции от друга, если быть честным. Он знал, что тот процедит сквозь зубы приветствие и сразу пройдет вслед за взрослыми в зал. Ну что ж, нужно работать с тем, что имеется.

Парень плетется следом, параллельно захватив с кухни вафельные салфетки. Мимоходом бросив Сону одну на колени, специально садится рядом, передав остальные матери в руки, улыбающейся благодарно в ответ.

Друг пыхтит как ежик, надувая щеки. Раньше, когда он так делал, Ни-Ки тискал его за них до тех пор, пока он не веселел, утеряв причину недовольства в ворохе смеха. И так было всегда. Абсолютно всегда. Но теперь друг, похожий на маленькую акулу, откусит руки по локоть, посмей он приблизиться к нему.

Нервно потерев переносицу, парень косится на Сону: у того губы поджаты; палочки в руках он стискивает так сильно, что белеют костяшки, а потом на мать. Она подбадривающе кивает, наклоняясь ближе к тетушке Ким, которая шепчет что-то ей на ухо, смотря в их, Ни-Ки и Сону, сторону. Это не остается незамеченным, и Ни-Ки сглатывает, поглядывая на мать. Она тихонько смеется, качая головой. Интересно, что же они обсуждают?

Нет времени думать об этом, нужно его уделить Сону, набычившемуся и явно чувствующему неловкость от столь близко сидящего рядом с ним Ни-Ки. Но если обращать на такое внимание, Ни-Ки растеряет весь пыл, который он по крупицам собирал с ночи, правда? Поэтому, заметив, как Сону тянется к фруктам, но длина рук, столь короткая для такого расстояния, задевает яблоко только кончиком среднего пальца, улыбается.

Это ли не игры судьбы? Ни-Ки, потеснив друга, прижимается бедром к его бедру также потянувшись за фруктом. Он явно не видит красные щеки Сону, не оставшиеся незамеченными женщинами, сидящими напротив парней.

- Спасибо, - мямлит под нос парень, теребя под столом штанину. Ему явно неловко от сложившейся ситуации. Жар в теле все крепчает, ему необходимо как можно скорее отсесть от Ни-Ки, иначе сойдет с ума, все простив поганцу.

Укол обиды не очень приятным ошметком указывает место, где должен находиться Ни-Ки. Он ни на секунду не должен забывать о положении вещей, где плюс на минус по закону дает минус. Ему удается удержаться, чтобы вновь не подсесть ближе к Сону, ведь без него под боком становится холодно до поджатых пальцев на ногах. Он криво усмехается, удерживая себя на месте. Все проходит так, как парень и думал. Сону не изменяет себе, и если уж что-то решил, делает это по полной программе.

Накалившуюся обстановку буквально вывозят на себя матери, то спрашивая что-то у Сону, то у Ни-Ки. Принимаются обсуждать школу, кружки и все прочее, о чем Ни-Ки бы не хотел слушать. Но только благодаря этим разговором Сону не вспыхнул как спичка, подпалив весь дом.

Было видно, как ему неловко. Но еще больше заметно недовольство и проскальзывающая время от времени злость. Он, конечно, тщательно маскировал поведение под видом озлобленности на горячую еду или слишком кислый апельсин, но Ни-Ки-то прекрасно знает из-за чего весь этот сыр-бор свалился на его несчастную голову.

Не сказать, что ужин проходит тихо-мирно. Более-менее - подходящее определение для вечера. Это куда лучше, чем ожидал Ни-Ки.

- Ну что, пойдете к тебе, Ни-Ки? Нам здесь с Лин нужно о взрослых делах поговорить.

От такого заявления не только у Ни-Ки глаза из орбит вываливаются. Оба парня уставляются на женщину, как на врага народа, но, не смея протестовать, послушно встают из-за стола и идут в комнату Ни-Ки.

- Давно я тут не был, - нарушает тишину тихий голос Сону, у которого в груди щемит от вида потрепанной лампочки. - Неужели все еще работает?

Нерешительными шагами он проходит вглубь комнаты, останавливается около комода и трогает кончиками пальцев круглый шершавый бок. Воспоминания нахлынули так резко. У парня сжимается сердце, на глазах наворачиваются слезы. Он стоит вполоборота к другу, поджимая губы и не позволив себе позорно шмыгнуть.

Раньше было намного проще. Они ссорились так редко, и то из-за каких-то игрушек. Сейчас же все иначе, и обыденным камень-ножница-бумага ничего не решить. Сону до сентиментальности состояние не доводит: едва коснувшись, одергивает руку как от кипятка.

- Работает.

Ни-Ки не знает как себя вести, оставшись наедине с Сону. Он столько дней пытался добиться такого положения, а по факту... Как говорится, на словах ты Лев Толстой, а на деле... Концовку лучше не упоминать или вовсе забыть.

Нишимура не решается сказать еще что-то, поэтому наблюдает за Сону, медленно идущим к полке с учебными книгами.

- Давно я тут не был, - нарушает тишину, обводя кончиками пальцев корейские буквы. - Ничего не изменилось.

- Да уж, давно, - бурчит под нос Ни-Ки.

- А когда я мог к тебе, такому занятому, прийти?

Сону выглядит недовольным: поджатые губы, брови сведены к переносице, руки скрещены на груди. Ему явно некомфортно находится в комнате друга. Он предпочел бы сидеть рядом с мамой, чувствуя уверенность и безопасность. Но в данный момент их с Ни-Ки столкнули лбами.

Ни-Ки тоже, по сути, неловко. Он ведь пытался добиться внимания, но натыкаясь только на стену, остался на той стороне. Разве он виноват в на сегодняшний день разочаровывающем исходе? Разве не он бегал хвостиком за другом, пока тот упорно отрицал его сущность даже просто как человека? Парень не обвиняет в чем-то Сону, просто не может, однако и ему больно от льдинок, впивающихся в ладони, с новыми неудачами. Его вымораживает от поведения друга, но в то же время одно его наличие в жизни заставляет задыхаться.

- Я подходил к тебе, - напоминает Рики.

Ведь правда подходил, никогда одного не оставлял. Разве он мог позволить себе выкинуть из своей жизни Сону? Да даже когда Сону злил его настолько, что хотелось дать хорошенькую затрещину, он держал себя в руках, лишь бы тот боли не чувствовал. В те моменты он думал, что лучше уж самому сродниться с ее проявлением, чем позволить сделать то же самое Сону.

- Да, но ты сделал это, когда тебе было удобно.

Да что ему еще сделать, чтобы Сону поверил? Может, достать сердце свое или звезду с неба? Разве не они столько лет души друг в друге не чаяли. Ссорились редко и довольно-таки по глупым обстоятельствам. Так почему сейчас все усложнилось в десятки раз?

- Может, что-нибудь посмотрим? - переводит тему Ни-Ки, понимая то, что друг вряд ли придет сегодня в себя.

- Не хочу.

- Кто бы сомневался, - хмыкает.

Доведенный до белого каления парень стукает кулаком по столу, позволяя выместить скопившееся отчаяние на деревяшке, а не на друге, вставшем посередине комнаты в легком оцепенении.

- Давай, давай, ломай все.

- Тебе какое дело? - огрызается Ни-Ки.

Может, Сону слишком мягок, но действует он по воле случая, скорее, а совсем не потому, что от вида друга сердце в груди сжимается. Возможно, где-то он перегнул, парень этого даже отрицать не будет, хоть и уверен в правоте действий. Стянув шов на рубашке, тянет округлившего глаза Рики к себе, несильно прижимая. Тот замирает кроликом перед лисой, неуверенно обнимая друга в ответ.

- Не злись, - просит Сону, потому что ненавидит злого Рики.

Ни-Ки не может ответить, стискивает Сону сильнее, чувствуя щекочущий запах ванили в носу. Он так скучал по этому запаху. Так мечтал еще раз наполнить им легкие до полуобморочного состояния. Даже если бы он потом десять минут чихал, все равно хотел так близко, как сейчас. Хотел вытравить воздух из легких давно забытым запахом друга.

И все бы ничего, но момент не длится вечность, и последующие действия Сону, отталкивающие Рики от себя, дают понять: он все еще держит припрятанную обиду. Но тепло, хоть и данное всего на минуту, будет теплиться в груди, заряжая вновь прибывшей энергией.

Умоляющий взгляд ищет ответа в серьезном напротив. Сону не может дать то, о чем так просит Ни-Ки, пока тот банально не объясниться. Ему не нужно ничего, только лишь правда. Если Ни-Ки так влюблен в Чонвона, пусть скажет прямо, а не таит в себе. И дело не только в Чонвоне.

Да, поначалу Сону действительно казалось, что вся проблема из-за Чонвона. Не хотелось признавать ревность обыденной вещью, но и отрицать ее наличие парень не мог. Но чем больше времени у него оставалось на размышления, тем тщательнее он копался в себе. Он же прекрасно помнил чувство, накрывшее его с пониманием того, что ему нравится собственный друг. Оно никуда не делось, к сожалению. Сону запутался настолько, что уже сам не знает, в какой момент стал таким. И сможет ли Ни-Ки вернуть его прежнего тоже не уверен.

Все слишком сложно, чтобы казаться сказкой. Сону бы хотел жить так же просто, как герои старых мультфильмов. Однако, ступив на опасную дорожку, возжелав большего, чем он имеет, парень привносит разруху не только в свою, но и в жизнь лучшего друга. Ни-Ки не виноват. Сону это прекрасно понимает, и его гложет собственное ничтожное отношение к другу, но пока он не подружится с новым внутренним «Я», не сможет находиться рядом. Он сам еще не до конца осознал тягу к нему, хоть и прекрасно понимает: Ни-Ки ему нравится. Но когда Сону вспоминает годы, проведенные вместе, оказывается в тупике. Ему все еще сложно признать факт, вертящийся каждый день в голове. Ему все еще кажется неправильным то, что он чувствует к собственному лучшему другу. И покуда мысли терзают парня, он не смеет переваливать на Ни-Ки ответственность, отчего и избегает его, боясь запятнать, уподобив себе.

Хоть и всего на минуту, но стало чуточку легче. Избегать Ни-Ки - это так трусливо с его стороны, он понимает, но пока проблемы, существующие только в его голове, не решатся, он не может позволить себе находиться рядом с другом.

В то время, пока Ни-Ки был занят, Сону долго анализировал все, что его связывает с парнем. Ночи донимали кошмарами, где Ни-Ки уходит, услышав правду, сорвавшуюся с губ. Страхи-страхи-страхи. Они до сих пор берут победу над ясным разумом. То, чего так боится Сону, ведь действительно имеет место быть в реальной жизни. Время в одиночестве дало не только боль, но и пользу. Сону, оставшись наедине с собой, погружался в омут размышлений в поисках ответов. Да, он все еще не знает правильный путь, но от отсутствия рядом человека, от которого подгибаются колени от одного только его вида, а сердце стучит в два раза быстрее было действительно легче. Но сейчас состояние друга долбит по черепушке, пульсируя болью в висках и звоном в ушах. Когда он докатился до такого, чтобы причинять боль Ни-Ки?

Он не может, правда, не может дружить с ним как раньше. По крайней мере, не сейчас. Время. Ему нужно чуть больше времени.

Время, которое научит его вести себя рядом с Ни-Ки как прежде.

- Мальчики, - зовет мать Сону. - Тук-тук.

Голос матери для Сону - спасение. Он цепляется за него, как утопающий за соломинку. Потому что находиться в одной комнате с Ни-Ки - взрыв мозга. В комнате, накаленной невысказанными словами до предела. Сону буквально весь мурашками покрывается, видя состояния друга, но пасть сейчас в него - сродни тонуть в болоте. Он бы утонул, но тянуть за собой Ни-Ки нет никакого желания. Поэтому, увидев родное лицо, заглядывающее в комнату, облегченно выдыхает, скорее спеша навстречу. Он не прощается и не оборачивается, чтобы ненароком не остаться рядом.

Голос тетушки Ким для Ни-Ки - как удар молотком по голове. Он хотел еще хотя бы минуту побыть рядом, хоть и прекрасно понимал, что Сону неловко себя ощущает. Но то, как он прижал его к себе, как просил не злиться... Неужели это игра? Он бы не добился правды, Ни-Ки это осознает, однако все равно потакает внутреннему желанию развернуть Сону. Правда, добегает он только до двери своей комнаты, а потом замирает под гнетом мыслей. Да, сейчас Сону не поймет.

Бессилие берет вверх, ставя парня на колени. Он слышит, как мать прощается с гостями, а потом звук хлопнувшей двери валит его на пол, где он сворачивается калачиком, прижимая колени и ладони к грудной клетке. Что-то больно в груди сжимается, вытравливая из легких кислород. Он ловит ртом воздух, ощущает соленый привкус на языке и не может заставить себя подняться на ноги.

Ни-Ки боится - это конец. Сможет ли он продолжить идти по намеченному пути?

Да, и еще раз да. Он не настолько слаб, чтобы свернуть с него, выбрав на первый взгляд легкий путь.

Итак, хватит страдать, думает Ни-Ки, решительно поднимаясь на ноги. Утирает мокрую щеку, в последний раз шмыгнув носом. Он же не пиздастрадалец какой, чтобы нюнями силу отнимать.

- Мы своего добьемся, да? - подмигивает отражению, закрывая глаза на лопнувшие капилляры.

༶•┈┈⛧┈♛

- А вы с Джеем спелись.

- Оказалось, мы слушаем одинаковый жанр в музыке. Еще Джей любит рисовать, а мне нравится смотреть на его рисунки.

- Да ты весь цветешь и пахнешь, - усмехается Ни-Ки.

После «праздничного вечера» Ни-Ки кинул все силы на то, чтобы добиться внимания Сону, поэтому, откровенно говоря, интересоваться жизнью Хисына он просто ни физически, ни морально не мог. Постоянно слыша отказы, он доходил до точки невозврата, но в который раз убеждался: Сону все еще рядом. А сделал он такие выводы из-за взглядов в его сторону. Постоянно, будь то урок, перемена или обед в столовой, он ловил глазами глаза Сону, которые тут же смотрели на что-то другое. А потому, чтобы не смущать друга своими догадками, перестал оглядываться, когда спина начинала знатно почесываться. Не говорит ли это о том, что друг только строит из себя каменную глыбу, на деле не являясь таковой? Да и на сообщения Сону с охотой отвечает, но вот чтобы пойти куда-то - нет.

Так вот, переходя к Хисыну, Ни-Ки замечал, конечно, на тренировках по футболу оленьи глаза, светящиеся счастьем, да и не раз сам видел, как Джей провожал Хисына домой. А может, и не провожал вовсе, кто его знает? Правда, то, что уходили они вдвоем - неоспоримый факт.

Парня радуют такие перемены в жизни Хисына, но еще раз - у него банального не было сил спрашивать у него что-то о Джее. И вот сегодня он наконец-таки сжал волю в кулак, собрав всю энергию, чтобы посвятить вечер другу.

Хисын с Джеем не то чтобы близки по словам самого парня. Однако общие темы и увлечения переплелись, позволив Хисыну вкусить часть Джеевской жизни. Сам Хисын поведал брюнету о жизни в другой стране. О том, как сложно было привыкнуть к другому менталитету, но больше всего угнетал языковой барьер. Хисын рассказал ему об их небольшом двухэтажном доме с деревянными разноцветными рамами окон. О том, что в школу он ездил на желтом автобусе, прямо как в зарубежных сериал, а еще поделился вот чем: поначалу, боясь опоздать на автобус, он вставал на час раньше, но по прошествии времени понял, что водитель - добрый дядюшка с пышными усами над верхней губой в извечной синей в белую клеточку рубашке будет ждать каждого учащегося школы до последнего, даже если за опоздание влетит некоему иному, как ему.

Хисын не особо сдружился с классом, зато ему очень понравился водитель. Они частенько разговаривали то о том, то о сем. Тогда Хисын понял - его тянет больше к старшим, чем к ровесникам. Старшие могут дать больше знаний и поведают разные истории, тогда как на тот момент в силу возраста одноклассники не могли похвастаться пестротой жизни. Частенько водитель покупал Хисыну сладости, а тот прятал их в рюкзак, боясь показать матери.

В общем, жизнь в Германии не была так уж и плоха, но это не значило, что он не скучал по родному Сеулу. Скучал, еще как скучал. Не давая и шанса грустным мыслям, Хисын верил, что однажды они вернутся. И так и случилось.

Джей же ему рассказал, почему так любит джаз и почему ему пришлось заменить музыку спортом. Во второй раз история звучала привычной, но все равно мрачной и перекрывающий доступ к кислороду. Хисын был готов - узнал обо все от Ни-Ки, - поэтому сумел сдержать накатывающий порыв слез. Стыдно было плакать перед таким взрослым Джеем. Хисын себе позволить этого не мог.

Парни действительно сблизились, но не позволяли себе переходить грань. Хисын себе не позволял, а что до Джея... Он так и не понял, как именно Джей относится к нему. Его пальцы, пропадающие в темных локонах, когда он трепал его по макушке, рука, сжимающая плечо. Да, Джей касался его, но, скорее, как друга, а не объект симпатии. Пока что для Хисына это было достаточно, он и не мог желать чего-то большего, только узнать Джея получше. Заставить его довериться, став для него шкатулкой, охраняющей тайны.

Его устраивали такие отношения где-то на шестьдесят процентов, остальные же сорок он запихнул куда подальше, чтобы лишний раз, наткнувшись на них, не разочаровываться. Да и Джей ничего ведь не должен. Уже то, что он позволил узнать себя - маленькое чудо.

Это все, конечно, хорошо, и Хисын мог бы говорить до утра о Джее, но не может вот так просто проигнорировать сложности, появившиеся в жизни Ни-Ки. Множество раз он наблюдал за его заторможенной реакцией, за опущенными уголками губ и потухшим взглядом. За тем, как тот бьется в закрытую дверь и не получает ничего, кроме сбитых костяшек. Ни-Ки сейчас похож на него самого. Когда-то и он пытался пробиться в чужую жизнь, правда, делал это не так очевидно и громко. Он предпочитал молча наблюдать, а в случае чего - оказаться рядом.

- Как у тебя дела с Сону? - спрашивает Хисын, потягивая через трубочку молочный коктейль бананового вкуса.

- Как сажа бела, - вздыхает Ни-Ки.

Они зашли в небольшое кафе недалеко от автобусной остановки после тренировки. Под конец недели в связи с появившимся временем зал битком набит людьми. Ни-Ки с Хисыном явно не до них. Парни не замечают суеты рядом: кто-то устроил своей дочери день рождения, кто-то отмечает юбилей, другие годовщину свадьбы, а кто-то как они, - пришли, чтобы поговорить по душам.

На самом деле, шум не отвлекает ни Хисын, ни Ни-Ки, увлеченно повествующего об ужине дома. Ли, внимательно выслушав и посмотрев не только со стороны Ни-Ки, но и со стороны Сону, выдает вердикт:

- Просто дай ему время прийти в себя. Не дави.

- Но он смотрит на меня, как на прилипший к попе банный лист, - сокрушается парень, тяжело вздохнув. - Не знаю, что делать.

- Не думаю, что он ведет себя так, просто потому что ему хочется, чтобы за ним бегали. У него внутренний барьер. Я знаю, что это такое - сам проходил когда-то в определенный отрезок жизни. Поэтому не нужно насильно заставлять общаться. Пойми, мы все люди иногда ломаемся, нам нужно время на восстановление, и пока мы этого не сделали, любой человек, будь то родственник или друг, срабатывают триггером со своими желаниями помочь. Когда человек сам себя понять не может, у него в голове не укладывается, как его может понять кто-то другой. И в такой ситуации усилие со стороны человека, пытающегося помочь, только усугубляет ситуацию, а не помогает решить ее.

- Легко сказать, - меланхолично отзывается Ни-Ки, безрадостно помешивая ложкой остывший суп из водорослей. - Мне что, теперь игнорировать его? Тогда он никогда из раковины головы не покажет. Это все разрушит.

- Я не говорю, что тебе нужно прекратить с ним общаться, тебе просто нужно дать время.

Ни-Ки согласно кивает, хотя ни черта не понимает Хисына. Как можно дать Сону время, в то же время отойдя от дел? Он не может делать вид, будто состояние парня его не касается. Еще как касается. Напрямую касается.

༶•┈┈⛧┈♛

Ни-Ки не спешит следующую неделю, обдумывая слова Хисына. Пытается подойти к Сону и так и эдак, при этом не доводя его до вспышек гнева. Но все что-то не то. Он не понимает, что именно ему нужно делать, а чего не делать, и уже в отчаянии начинает рвать на голове волосы, но вовремя подвернувшийся под руку Джей действует как окатившая тело ледяная вода из проруби.

В очередной такой день, который для парня теперь ничем не отличается от другого, тренер попросил их с Джеем убрать спортивный зал. Раз в неделю намечалась пара дежурных, и в этот раз очередь дошла до них.

Джей уже давно заметил поникшие плечи Ни-Ки, но предпочел не вторгаться в чужую личную жизнь, надеясь, что парень сам разберется. Но, видимо, не разобрался. Это докучает.

Когда все дела были сделаны, а на улице уже стемнело, Джей спросил у Ни-Ки, не хочет ли он посмотреть на звезды: сегодня особенно ярко светит полярная звезда. Тот безразлично пожал плечами. Вот так они и оказались на поле. Улеглись, сложив ладони крест-накрест под затылком.

- Тебя что-то беспокоит? - первый начал Джей.

- М? - Ни-Ки повернул к нему голову, наблюдая за травинкой, залегшей меж поджатых губ.

- Ты хмурый в последнее время, - тактично намекает на синяки под глазами и бледный цвет лица.

- Не обращай внимание, - отмахивается Ни-Ки, устремив глаза к небу.

Красиво. Звездное небо и правда такое красивое. Дух захватывает.

- Не хочешь говорить?

Молчание - не всегда ответ. Порой это пауза для размышлений. Джей дает Ни-Ки время, все же надеясь: он поделится своими переживаниями.

- У меня есть друг, - тихо говорит Ни-Ки, думая, стоит ли ему рассказывать Джею о таких проблемах? Но судя по тому, как Джей рассказывал о своих проблемах, ему можно доверять в плане того, что его поймут. То, что Джей никому не расскажет, Рики знает это и так. - В последнее время мы почти с ним не общаемся. Вернее, я пытаюсь. Это он на контакт не идет. Я подозреваю, почему он на меня в обиде... Но это все не то. Что-то заставляет его так обращаться со мной. Я не говорю, что он делает мне что-то плохое, вовсе нет, наоборот, он всегда со мной мил, пусть и выпускает наружу колючки. Совсем недавно он обнимал меня, прямо как раньше, и я подумал: все наладилось, но в тот же момент он вновь стал ледяным. Не знаю, что мне делать. Я так устал.

- Небо необъятное, да?

- Угу.

- Как думаешь, возможно ли полностью исследовать его?

- Не знаю, нет, наверное.

- Небо никогда полностью не будет исследовано. Точно так же происходит и с людьми. Думаешь, если дружишь с человеком, знаешь его достаточно? На самом деле ты не знаешь ничего. Не знаешь, чем он руководствуется, когда берет кружку правой рукой, а в следующий момент левой, не знаешь, с какой ноги он встает, и почему встает именно с нее. Тем более ты не можешь знать, о чем он думает и что чувствует.

- Он странный в последнее время.

- Такое бывает, это нормально.

- Тогда что мне делать, чтобы узнать и понять его?

- Не будь слишком навязчивым, но и не оставляй одного. Не дави слишком сильно. Если он предпочитает промолчать на твой вопрос, дай ему время и просто будь рядом. Мы, люди, сами себя порой не понимаем, так как нас могут понять другие? Будь терпелив, сожми его руку в своей. Если будет отталкивать, не заставляй насильно, отпусти, но так, чтобы вовремя подхватить. Не слушай, а вслушивайся. Чтобы понять его, тебе просто нужно находиться рядом, но быть тенью. Тебе нужно научиться считывать его движения. Они говорят обо всем. Наблюдай.

- Это сложно

- Нет ничего сложного, если ты действительно хочешь помочь своему другу.

- Спасибо, Джей. Я всегда считал тебя отчужденным. Думал, ты мизантроп. А еще боялся. Ты, казалось, можешь убить. Но на самом деле в тебе глубина такая, что в ней погрязнуть можно. И задохнуться в ней великая награда. Я рад, что встретил тебя, что узнал такого человека. И спасибо Хисыну. Я его еще поблагодарю.

- Ни-Ки... Прости... Я не могу ответить Хисыну тем же.

- Я знаю...

- Но, Хисын...

- Он знает. - Хотел бы Ни-Ки и сам поверить этим словам.

- Простите. Вы оба простите. Особенно Хисын.

- Все нормально, - Ни-Ки сжимает его плечо. Это сейчас он улыбается, чтобы подбодрить, но как только парни, попрощавшись на перекрестке, расходятся в разные стороны, лицо приобретает хмурый вид.

Хисын... И что же ему делать?