Пакость? Ой, не удалась

Самое обидное — это когда ты
продумал в голове диалог,
а твой собеседник говорит не
по тексту.

Громкий смех, ударяясь о стеклянные лампочки, трезвонил Пересветом смешанных эмоций, исходящих от парня, что согнувшись, не мог успокоить содрогающееся тело. Одна рука покоилась на животе, а вторая, упирающаяся на бежево-персиковую шершавую поверхность школьной стены коридора, пыталась удержать трясущееся тело, готовое вот-вот упасть на холодный кафель цвета смоли и смога, преобразующие на первый взгляд квадратные начертания на незатейливые ромбики. Хисын, сам того не осознавая, обижал этим самым насупившегося Ни-Ки, но перестать смеяться пока что не мог. Нужно отдать должное Джею, он и правда совсем не такой, как он или тот же самый Ни-Ки. От этого хотелось еще больше узнать и впоследствии погрузиться в его мир, если, конечно, парень позволит этому произойти.

Весь вечер Хисын думал, переживал, кусал ногти на руках, пока Ни-Ки, по умозаключению, должен был разговаривать с Джеем. Удалось ли ему приблизиться, пустил ли его в свой круг Джей, позволил ли себе сблизиться с кем-то настолько, чтобы без предвзятости вести диалог? Сколько Хисын помнит, Джей всегда был сам по себе. Наверное, поэтому ему и захотелось узнать его лучше. Хоть они и мало общались, и виделись от силы пару раз, хоть Джей наверняка не помнит такого заморыша, а уж тем более не может догадываться о чувствах младшего к нему, трепетное чувство, теплящееся в груди, растет с каждым моментом, когда он видит Джея. Одинокого, кажется, будто бы прячущегося от этого мира. Хисын никогда его улыбку не видел, и каждый раз, когда тайно наблюдал за старшеклассником, собственная влюбленная, наткнувшись на хмурое лицо, разбивалась и появлялась, лишь когда он снова видел его, но снова разбивалась. Почему же Джей, будучи уже по сравнению с ним взрослым человеком, был по сути своей всегда хмур или угрюм? В какой момент он познал боль или печаль, что теперь не улыбается? Почему же когда вся жизнь впереди его взгляд говорит о том, что он слишком много прожил? Хисыну, как бы больно ни было, не хотелось думать о проблемах, сопутствующих старшего, но ненароком он продолжал терзать себя необоснованными домыслами. Но подойти к парню так и не решался.

Вчера, когда Хисын был уверен, что Ни-Ки пошел на попятную даже не попытавшись заговорить со старшеклассником, места себе не находил. Он не смог даже сделать домашнее задание, а ведь его обещали сегодня проверить и выставить оценки. Но было так все равно, потому что жути, до чешущейся грудной клетки хотелось сблизиться с Джеем. Хотя бы попытаться через так вовремя подвернувшегося одноклассника сделать первый шаг. Но Ни-Ки молчал, а самому узнавать о проделанной работе было страшно. И парень, мучаясь от неведения, все пытался отогнать от себя мысли о провале.

Наверное, вот так повязать себя с другим человеком, имея лишь собранную информацию, было неправильно, но Хисын именно этого и хотел. Было все равно на то, что Джей его не помнит. Было даже все равно на то, что он, скорее всего, его даже не знает, потому что всегда был так отчужден, что навряд ли видел окружающий мир. Для него существует только собственный, за рамками которого было холодно и неуютно, оттого и не хотелось их переступать. Так казалось Хисыну, но что на самом деле останавливало Джея, знать он не мог.

Вечером, когда на телефоне мигал светодиод, по правде говоря, вспотевшие ладони боялись выронить его, поэтому остановились на полпути, завороженные одним единственным мигающим синим цветом. Маленький, до того неприглядный, что и не заметишь с первого взгляда, но ожидание заставляли парня все время смотреть на экран, потому он сразу заметил, что ему пришло эсэмэс. Хисына отчего-то нервируют звуки оповещения, поэтому он давно их отключил, предпочитая пиликающим мелодиям тишину. Сердце гулко билось в груди, а вспотевшие ладони все боялись взять телефон в руки. Может, и вовсе не стоило просить Ни-Ки?

Сомнения всегда похищают мысли вот так вот внезапно. Когда впервые в жизни решаешься на отчаянный шаг, думая, что это последнее, что у тебя осталось. Джей же уже собирается выпускаться, и Хисын уже вряд ли узнает, куда он поступит, если не попытается подружиться с ним хотя бы на последнем году его учебы. Когда пройдя через столько мыслей и страданий собираешь всю волю в кулак и даже находишь способ, сомнения сгустком, оказавшимся у самых ног, мешают пройти дальше. Именно эти сомнения в самый последний момент, когда уже была дана команда, заставили загнуться и пролежать весь оставшийся вечер на кровати, терзающий парня неизвестностью.

Да и даже в тот момент, когда Хисыну казалось, что он вот-вот задохнется от волнующего чувство вставшего поперек горла, сомнения находились по другую сторону, на которую нужно было просто не обращать внимания.

Сообщения Ни-Ки были такими расплывчатыми, и не сразу удалось прочесть содержимое. Но по ходу их переписки стало понятно: вот он, его Джей. Отлегло от сердца и дышать стало легче, и стягивающаяся до этого момента страхом грудь вздымалась так, будто никогда и не было пласта, весящего по ощущениям все сто килограмм. Правда, не было понятно лишь одно: что именно сказал Джей Ни-Ки.

Но сейчас, когда он узнает Джея в поступках, оставалось лишь утирать непроизвольно скопившуюся жидкость в уголках глаз и попытаться не обидеть Ни-Ки. Последнее, конечно же, было с треском провалено. Одноклассник насупился и не собирался мириться с поведением совсем не таким, каким должно было быть.

— Значит, предложил купить сигареты? — все еще смеясь, переспрашивает Хисын. А он ведь и подумать не мог: для того, чтобы хотя бы начать общаться с Джеем, есть свои условия. Выполнишь — молодец, возможно, тебе будет дана такая привилегия. Не выполнишь — никогда больше не появляйся на глазах.

— Это не смешно, — звучит досадливо. — Ты не говорил, что он такой бука. Я не на это рассчитывал. Ты даже не представляешь, как мне унижаться пришлось.

— Прости, Ни-Ки, — наконец выпрямляется Хисын, с жалостью смотря на обидевшегося одноклассника. — Ты ведь не отступишь, да? — спрашивает с такой надеждой, что даже если захочешь, уже не отступишь.

Они идут теперь вдвоем по коридору, уворачиваясь от школьников, что могут сбить с ног.

— Почему ты так смеялся? Что в этом было смешного? — недоумевает Ни-Ки. Потому что ему вчера смешно совсем не было. Да и сейчас не смешно. Он все еще думает, как ему купить сигареты, чтобы никто не заметил. Перекладывать данное ему дело на Хисына ему даже в голову не пришло.

— Прости, — взъерошивает волосы. Как только Ни-Ки встречается с одноклассником взглядом, так сразу все и понимает по этим влюбленным оленьим. Отливающая синевой радужка почти полностью была покрыта темным зрачком. Расширенные зрачки ведь признак влюбленности. Неужели и у него так расширяются, когда он думает о Сону? — Я знал об этом. Прости, что не рассказал. Просто даже не думал, что он о таком заявит, — посмеивается.

— Стоп, что? — взвизгивает парень, остановившись от неожиданного признания. — Ты знал? — пищит фальцетом, вспыхивая спичкой. Хисыну даже кажется, что нужна неотложная первая помощь, чтобы в обморок не упал, или чего еще хуже не случилось. Но все в порядке. Пунцовое возмущенное лицо с только открывающимся и раскрывающимся ртом, и грудь, резко вздымающаяся и опускающаяся. — Как ты мог мне не сказать!

Теперь Хисыну становится стыдно, но разве он мог знать, что именно об этом попросит Джей? Он дергает отвернувшегося Ни-Ки за рукав школьного пиджака, глядя на спину исподлобья.

— Я же не знал, — оправдывается. — Послушай, Ни-Ки, как я мог знать, что он попросит об этом?

— Но ты знал, что он курит и ничего не сказал! — упрекает.

— Наверное, стоило сказать, — с сомнением соглашается. — Но это не наше дело. Я сам удивился, когда увидел его на школьном дворе с сигаретой в руках. Прятался в тени здания, никто бы и не заметил, а я заметил и сперва расстроился, но откинул все плохие мысли. Раньше он не курил, — добавляет тише.

— Погоди, так ты его до этого знал? — теперь уже точно разворачивается. Подхватывает мягкую теплую ладонь, сжимая в своей ледяной. — Откуда ты знаешь Джея?

— Ох, это... — запинается Хисын. — Погоди, — цепенеет, округляя глаза.

— Э, что с тобой?

— Это голос Джея! — шепчет, хватаясь за голову. — Что делать? Что мне делать? — умоляет одноклассника взглядом, чтобы поскорее что-нибудь придумал.

— Ай, мне больно, — вскрикивает Нишимура, когда его обе ладони сжимает какая-то супер-стальная хватка. Нет, ну вылитый Сайтама. По виду и не скажешь, что у него в запасе столько силенок.

— Что мне делать? — умоляюще шепчет.

— Вон, спрячься там, — указывает на прозрачные ограждения школьных раздевалок.

— Он же увидит!

— Спрячься за куртки! — подгоняет Ни-Ки, пытаясь безуспешно найти и себе укрытие. Ему бы тоже не помешало найти надежный источник, чтобы не встречаться раньше времени с Джеем, но, по классике жанра, сделать он это не успевает.

Он почти не дышит, когда Джей с каждым шагом приближается, неся за собой давящую ауру. Снова она, заставляющая обнять себя руками. Ни-Ки уже порывается поднять руки, но вид, что он просто каменная статуя, не позволяет это сделать. "Я просто статуя", — напоминает себе Ни-Ки, стоя прямо посреди коридора истуканом. "Я просто статуя, которая очень похожа на человека. Пожалуйста, просто пройди мимо", — мысленно умоляет Джея, все же зажмурив глаза.

Парень выдыхает, когда стучащие каблуки замолкают позади него. Пошатнувшись, громко выдыхает.

— Что делаешь? — шепот над ухом.

Ни-Ки вскрикивает чуть ли не на весь коридор, держась за сердце. Медленно разворачивается. Встретившись с темными глазами, теряет дар речи. Стоит посреди коридора, раскрыв рот.

— Чего такой пугливый? — забавляется Джей, похлопав товарища по футболу по плечу.

— Ты просто напугал меня, — выдыхает, кажется, весь воздух, скопившийся в легких. — Ты что, со мной разговариваешь?

— Ну да, а что?

— Подожди, ты сейчас серьезно со мной разговариваешь? Со мной сейчас разговаривает тот самый Джей, который послал меня пять или шесть раз? Серьезно? — прижимает ладони к округлившемуся рту.

— Я тебя сейчас ударю, — усмехается Джей. — Раз уж ты все еще помнишь, что был послан столько раз, должен помнить и об уговоре.

— Помню я, помню!

— Сегодня на тренировке?

— Д-да... — не успевает сказать, как Джей растворяется в толпе, как маг, что красиво уходит в закат в облачении темной мантии и скрывающего фигуру тумана. — Ëклмн, я чуть не описался, — шепчет подхватываемый вовремя прибежавшим Хисыном парень. У него всегда теперь ноги будут подкашиваться, когда Джей будет находиться в районе нескольких метров?

— С тобой все в порядке? — обеспокоенный Хисын прижимает острый локоть одноклассника к груди. Ждет, пока тот переведет дыхание, и только после кивка отпускает парня. — Перепугался? — честно говоря, он и сам испугался бы еще сильнее, окажись в такой ситуации. До сих пор ноги трусятся, а что было бы, если бы Джей остановился рядом с ним? Не знает, наверное, сердце бы выпрыгнуло из груди. Сейчас более-менее оно уже не колотится так сильно, но все еще отдается в ушах. Расширенные от испуга зрачки постепенно сужаются, приобретая привычный размер.

— Эй-эй, — въедается больно пальцами в плечо, отчего Хисын закусывает губу, чтобы ненароком не вскрикнуть. — Этот Джей такой пугающий, — испуганный парень только не икает. Весь искрится пережитым ужасом. И в данной ситуации Хисын бы согласился с Ни-Ки, но совесть не позволяет. Джей только снаружи такой, а внутри, он уверен, далеко не пугающий. — А представь, что было вчера, — никак не угомонится. — Обязательно быть таким подлецом? Я все понимаю, он старше, но, черт возьми, зачем так пугать? Хисын, как ты мог в него влюбиться, а? Не понимаю...

— Он вовсе не такой, — тяжело вздыхает. — Поверь, Ни-Ки, он совсем не такой, каким хочет казаться. Сам не знаю, зачем строит из себя непробиваемую скалу.

— Точно ведь, — несколько раз кивает, как будто что-то вспомнил. Пронзительно-подозрительный прищур зеленых ведьминских глаз заставляет Хисына нервно сглотнуть. Что это Ни-Ки удумал, или вспомнил что? — Ты же сказал, что знал его.

— А, ты про это, — облегченно выдыхает. Прямо гора с плеч рухнула, позволив вдыхать воздух полной грудью. И только сейчас Хисын замечает, что их окружает смердящий запах поношенной обуви. От того, что он увидел Джея, все рецепторы напрочь отбило. Существовал только он и Джей, ну и стоящий истуканом где-то по другую сторону Ни-Ки. Когда влюбленность к Джею разрослась настолько сильно, что он уже окружающий мир не осязает, когда тот находится на некотором расстоянии от него?

Хисын не успевает сказать однокласснику хоть что-то, потому что резкий звук звонка подгоняет их как можно быстрее примчаться в класс. Парень домашнюю работу, заданную на сегодня, сделать так и не смог, остается только бежать быстрее, чтобы влететь в класс раньше учителя. А Ни-Ки, со все еще гнущимися ногами, балластом висит. Приходится помимо своего не слушающегося тела тащить еще и тело одноклассника, причитающего об унижении, несправедливости и чего-то там еще. Откровенно говоря, Хисын его слушает вполуха. Главная его цель — успеть раньше преподавателя, шаги которого уже слышны с третьего этажа. Наконец Ни-Ки приходит в себя, и два запыхавшихся взмыленных парня таки успевают влететь.

Ни-Ки хочется обнять родного Сону, сидящего впереди. Рассказать об ужасе, что успел поселиться в его груди. Успокоиться от того, что его мягкая щечка касается носа, наполняющегося приторно-сладким ванильным запахом, от которого чешутся ноздри, а он то и дело чихает. Но нельзя. О секрете Хисына нельзя рассказать даже лучшему другу. И это делает его неверным в его глазах. Ни-Ки застрял посреди дилеммы, не зная, как лучше поступить. Сону наверняка скоро если не увидит, то точно догадается, что он теперь хорошо общается с новеньким, и точно обидится. А если Ни-Ки расскажет ему правду, то его не поймет Хисын. Да и распыляться, если честно, не больно-то хочется, потому что знает, каково это — скрывать истинные чувства от другого. Весь урок он только и может, сверля спину друга, думать о своем предательстве. Ему бы очень не хотелось отдаляться вот так, но и Хисына оставить с такой деликатной проблемой не может. Пусть все идет своим чередом, когда-нибудь Сону поймет, если вдруг действительно надуется.

༶•┈┈⛧┈♛

— Какие у тебя дела с новеньким?

Сону сидит в столовой напротив Ни-Ки, закинув ногу на ногу, и постоянно покачивая верхней, как какая-нибудь сидящая в очереди к парикмахеру фифа, вцепившись короткими пальчиками в пышные бока булочки с якисобу. От вида булочки слюнки текут не только у Сону, но и друга. А так как Ни-Ки спортсмен, в данный момент уныло смотрящий на капусту брокколи, приходится довольствоваться травушкой да рисовой лапшичкой.

— Ты же знаешь да, что всегда так аппетитно ешь? Специально меня соблазняешь?

— Хочешь? — упираясь рукой на твердую поверхность столешницы, перекидывается корпусом через его край. — Точно не хочешь? — вот же лис хитрющий. Светло-карие глаза в удовольствии прищурены. Нравится ему издеваться над другом.

— Не играй со мной, Сону, — сквозь сжатые зубы рычит Ни-Ки. Потому что действительно хочется надкусить эту соблазнительно пахнущую свежую булочку с лапшой, от которой в животе урчит. Чертова диета, да может, ну ее?

Ни-Ки, все же оказавшись быстрее друга, не успевшего сесть на стульчик, сжимает запястье и откусывает добрую половину пышного мучного.

— Да ты же мне ничего не оставил! — возмущается Сону, слезливо прося прощения у булочки, над которой надругались. — Милая моя, я обязательно отомщу ему, — сверкает глазками, буравя во лбу друга дыру величиной с желудь.

— Сам виноват, — утирает тыльной стороной ладони губы, измазанные в соусе.

— Так и что же? Что тебя связывает с новеньким, я думал, уже все кончено.

— Почему тебе так интересно? И вообще-то у него имя есть, — морщится. Оказывается, неприятно, когда знакомого зовут не по имени, а как какую-то собачонку по кличке.

— Да что ты такое говоришь. А я думал, он без имени родился, — язвит парень явно недовольный тем, что его ткнули, как нашкодившего щенка, в свое же дерьмо. — И как зовут твоего нового знакомого? И раз уж вы все решили, почему ходите вместе?

— Хисын. А чего это тебе так интересно стало? Или мне нельзя больше ни с кем общаться, раз уж у меня есть такой прелестный друг?

— Ну да, только я тебя должен интересовать, — бессовестный и наглый, но больше всего эти качества и распаляют в Ни-Ки огонь. Приходится сжать ладонь в кулак, которая так и чешется отшлепать за бесцеремонное заявление. — Да мне вообще все равно, — пожимает плечиками. — Просто поинтересовался. Да и водись с кем хочешь, больно нужно, — хмыкает.

— Рики! — доносится позади Сону тоненький высокий голосок. — Привет!

Староста усаживается прямо рядом с Сону, улыбаясь во все тридцать два. На некоторое мгновение Ни-Ки засматривается на глубокие ямочки. Ян Чонвон вылитый котик, так и хочется потискать.

— А ты Сону, да? — все так же, не убирая улыбки, спрашивает у Сону. — Я Ян Чонвон, староста класса, — протягивает маленькую ладошку.

— Я знаю, — порывается не показать свое раздражение парень, но Ни-Ки все подмечает и только умоляет господа Бога вовремя заткнуть Сону.

— Ни-Ки, как у тебя дела с учебой?

— Эм, все нормально? — удивлен таким вопросом.

— Если что-то нужно, обращайся, — с беззаботным видом и толикой то ли надежды, то ли волнения (а может, Сону это все просто привиделось) предлагает свою помощь Чонвон.

Сону не то чтобы злится, он сейчас закипит как чайник и улетит в стратосферу. Придушить. Ему просто хочется придушить этого самого Ян Чонвона, мило беседующего с его другом. Но еще больше хочется убить. Убить Ни-Ки, так же мило улыбающегося в ответ. В Сону просыпается киборг-убийца, и пока он окончательно не пришел в себя, парень предпочитает ляпнуть какую-то глупую отмазку и ретироваться с глаз долой.

Становится не по себе от того, что разыгранная перед носом сцена так сильно его раздражает. Почему он вообще должен чувствовать себя так, будто находится в пубертатном периоде, а мать просит его сделать что-то по дому? Он давно уже, вроде бы, прошел через гормональные скачки (по крайней мере, так не психовал даже из-за просьбы помыть дома полы), так какого, простите, лешего прямо сейчас происходит?

— Ха! — хихикает в полупустующем коридоре. — Ха-ха-ха.

Это просто какой-то фарс. Сону бы не хотелось оглядываться, но он продолжает это делать. Сону бы не хотелось вслушиваться в чужие голоса, но он продолжает это делать. Сону бы не хотелось, чтобы за ним шли, но ему этого хочется.

Да что с ним в последнее время вообще происходит? С каких пор ему стал так важен круг общения Ни-Ки? Да он может делать все что угодно, Сону это не должно так сильно задевать. Так почему тогда задевает?! Ни-Ки наверняка и на футболе с кем-то общается, но ему же на это все равно. Неужели ему все равно, потому что там сплошь дегенераты, и навряд ли найдется парень с таким же смазливым лицом как у Чонвона?

— Это полнейший абсурд, — заверяет себя Сону, уже и не смотря, куда ведут его ноги.

Нервозность сменяется яростью, когда пятая точка, задев кафель, начинает ныть. Сону только желчью не плюется, скребя отросшими ногтями пол. И кто этот смельчак? Сейчас, вот только встанет и устроит взбучку наглому школьнику, что решил разгуливать, не смотря по сторонам. И плевать, что это он виноват, потому что именно он-то и есть тот объект, который по сторонам не смотрит. Вообще плевать, кто перед ним, ведь пышущие злобой глаза не могут сфокусироваться. И прежде чем разглядеть человека, стоящего напротив, Сону выдает наполненную ядом тираду.

— Смотри, куда прешь! Тебе ноги даны, чтобы другим мягкие места отбивать или по полу ступать? Или тебя рожали стоя, из-за чего ты не смог научиться такому простому искусству, как хождение, что теперь платишь за это другим? — алеющие щеки, сжатые кулаки. Губы — одна полоска. Тяжелое дыхание и такой злой взгляд.

— И тебе здравствуй, — улыбается школьник, помахав перед носом одноклассника поднятым с пола бумажником. — Как поживаешь?

— О-ох, — вся решительность мигом пропадает, и злость испаряется как по волшебству. Лучистые глаза с адской задоринкой заставляют Сону остыть, и теперь он спокойно может выдохнуть. — Прости, не увидел.

— А язык у тебя подвешен, — отмечает парень. — Еще не видел тебя таким злым. Что-то случилось?

— Нет, все в порядке, — заверяет Сону, не давая себя и шанса думать о ноющей заднице. — Все нормально, честно.

— Ну хорошо, — Хисын все же передает бумажник однокласснику. — В следующий раз смотри под ноги.

— Да, конечно, — облегченно выдыхает, наблюдая за удаляющимся Хисыном. Черт его дернул идти именно этим коридором.

Кажется, Ни-Ки не врал. Ибо как еще объяснить такую спокойную ауру, исходящую от новенького? В другое время от Сону мокрого места бы не осталось, судя по тому, как его зажимали.

Вертя бумажник в руках, Сону без приключений доходит до класса. Приходится тут же спрятаться за дверью, увидев мило воркующих Чонвона и Ни-Ки, сидящего на парте, за которой сидит староста. И снова неконтролируемая ярость поглощает паренька, сжавшего дверную ручку чуть ли не до хруста. Поджав губы, Сону убегает в туалет, где с остервенением моет лицо. Зачем оно ему, если не похоже на Янино?

Быть того не может. Парень даже раскрывает веки от удивления, таращась на округлившиеся глаза, отражающиеся в зеркале. Несколько раз повторяет себе одно и то же, и пока что еще верит, но вот сможет ли поверить завтра, послезавтра или в любой другой последующий день? Вот это уже вопрос, на который не будет дан точный ответ, пока он сам не убедится в своих догадках, которые откидывает, как что-то мерзопакостное. Даже просто думать об этих догадках паскудно, и вой все ближе подкрадывается к горлу. Если все действительно так... Хуже быть не может ничего.

Неужели то зарождающееся зернышко, преследующее его последние два месяца, было не просто чистым комфортом, по необъяснимым причинам ставшее в несколько раз волнительнее и приятнее, а влюбленностью? Неужели ему и правда нравится Ни-Ки уже не просто как друг? Неужели он и правда влюбился в собственного лучшего друга?

Лучше спрыгнуть с окна, чем признаться в этом. Буря эмоций, сопровождающая все это время, куда-то исчезает, и парень становится таким опустошенным, что медленно сползает на корточки, зарываясь подушечками пальцев в волосы.

— Это неправда, — повторяет раз от раза. — Это неправда. Не может быть правдой, — сначала тихо, а потом все сильнее качает головой. — Это не может быть правдой! Я не хочу! — вскрикивает.

Задыхается. Прямо сейчас он просто задыхается, тихонько всхлипывая. Столько лет дружбы впустую.

༶•┈┈⛧┈♛

Сжимая пальцами пачку сигарет в кармане, парень воровато оглядывается по сторонам, пытаясь отделаться от чувства слежки. Если бы не Хисын, придававший своим присутствием чуть больше уверенности в голосе, он бы так и не смог соврать о своем возрасте и о том, что паспорт вдруг куда-то пропал, хотя он точно помнил, что закинул его утром в портфель. Ему повезло: старушка, что находилась в небольшой лавочке, за толстыми линзами квадратных очков почти и не глядела на него. Махнула на все, мол, твои проблемы, если обманываешь старую женщину, а я же ничего не знающий милый и пушистый одуванчик. В общем, предпочла продавщица забить на возраст Ни-Ки, что сыграло ему на руку.

В конце концов, он же не человека убил. Однако, что бы Ни-Ки не думал, чувство тревоги и неправильности не отпускает, заставляя сжимать пачку сигарет. Поэтому, когда он передает ее Джею так осторожно, чтобы никто не увидел, та больше похожа на мусор, и парень даже страшится, что внутри не осталось ни единой целой сигареты, и что Джей сейчас его точно ударит, но тому, кажется, вообще все равно.

И все? Нет, подождите, это все? Почему этот парень даже в ответ ничего не сказал? Ну да, у них сейчас тренировка начнется, но это не значит, что его можно вот так вот бессовестно игнорировать. У Джея совесть вообще имеется в наличии, или он все растратил на что-то другое? Ни-Ки чуть не поседел, когда заходил в магазин, когда старушка улыбалась ему, а он нагло врал прямо ей в лицо. Он чуть коньки не отбросил, когда доставал пачку из кармана, украдкой наблюдая за окружающей его атмосферой. И благо рядом никого не было, но это же не значит, что можно просто уйти, заполучив свое. В конце концов, он выполнил часть своего уговора, а Джей, значит, может идти? Погодите, так не бывает. Это совсем неправильно, да и несправедливо, вообще-то.

Возмущенный до нервного тика, заставляющего дергаться глаз, парень глотает ртом воздух, неотрывно следя за отдаляющейся спиной, даже ручкой не помахавшей. Джей когда-нибудь видит предел, или все, что он может — получать свое, забив на часть своего уговора? Ни-Ки это не нравится. Какого черта он должен возиться с ним, когда его так унизили уже второй раз? Поджав губы от обиды, Ни-Ки все же бежит за Джеем. Просто так он так этого не оставит! И уже все равно, как будет выглядеть со стороны.

— Постой, — стягивает джинсовку на спине и со всей силы тянет на себя. — И это все?

— А что еще я тебе должен сказать? — не понимает Джей, или просто делает вид, что не понимает, потому что понимать он должен прекрасно.

— Ты ведь сам сказал, что когда я куплю тебе эти долбанные сигареты, мы поговорим.

— Я сказал возможно поговорим, — специально выделяет слово другой интонацией, будто Ни-Ки болван и не может вспомнить вчерашний диалог.

— Не было никакого "возможно", — злится Ни-Ки. Ему до скрипящих зубов хочется врезать по самодовольному лицу. Как же раздражает.

— Остынь. Купил, купил, молодец. Насчет того, что мы станем после этого лучшими друзьями, разговора не было. Просто забей, окей.

— Да я из-за тебя продавщицу обманул!

— Да ладно тебе, это же такой колоссальный опыт.

— Рехнулся? — шипит Ни-Ки. — Какой еще колоссальный опыт? Да меня посадить могли за ложь и нарушение прав!

— Умник, — улыбается Джей. — Никто тебя не посадит. Это же не наркотики.

— Но все равно...

— Ни-Ки, да? Послушай, по-твоему, весь мир такой правильный, не относящийся к другим предвзято? Думаешь, все живут по правилам и заданным законам? Ничего не бывает просто так, а я тебе открыл дверь в другую реальность. Порой приходится идти на обман ради спасения своей шкуры, а иногда приходится делать и того похуже. Посмотри на это с другой стороны. Впервые за свои годы ты мог почувствовать себя раскованнее и увереннее в себе. Взрослее. Не относись ты так серьезно к каким-то сигаретам, и не говори, что никогда алкоголь не употреблял. Вижу по твоему сконфуженному лицу, что употреблял. И кто же тебе покупал? Мама, папа, тетя, дядя? Сигареты то же самое, не зацикливайся на этом. Иногда ложь может пригодиться, поэтому учись этому искусству, пока дана такая возможность. Я не говорю, что вранье это хорошо, и что нужно постоянно так делать, но иногда бывают такие ситуации, где только ложь спасает. Ничего с тобой не будет от одного раза. Или думаешь, что за это тебя на котелке поджарят?

— Ар! — злится Ни-Ки.

— Тигренок?

— Да хватит меня так называть!

— Не припомню, чтобы я тебя так звал.

Блондин только фырчит в ответ. Нет, эти двое точно с одного места вылезли. Как бесит!

— Пойдем уже, с минуту на минуту начнется тренировка. Не хотел бы я бежать десять кругов из-за какого-то нытика.

Зеленый свет? Возможно. Даже если и нет, Ни-Ки будет добиваться к своей персоне подобающего уважения. Наверное, в чем-то Джей прав. Но желание придушить его собственными руками все еще жжет грудную клетку. Самодовольный, бесчестный, безжалостный, хитрый... и просто говнюк. Блондину даже хотелось поверить Хисыну, убеждающего в другой стороне Джея. Но только до этого разговора.

На тренировке Ни-Ки никак не мог отлипнуть от созерцания Джея. Что, что, а в футболе он действительно хорош, и кое-каким приемам у него бы точно не помешало поучиться. Джей перед ним, и Джей перед Хисын. Неужели это действительно один и тот же человек? Просто не верится, что раньше он был немного другим.

*flashback*

Нервничая все сильнее, Ни-Ки непроизвольно сжимает ладонь задумавшегося Хисына. Тот глядит в ответ сочувствующим взглядом.

— Мне кажется, я сейчас в обморок хлопнусь, — шепчет блондин, впиваясь в мягкую ладонь ногтями.

— Мне больно, — возмущается Хисын, но улыбается после десяток извинений. — Эй, успокойся, что в этом такого?

— Сам не знаю, — передергивает плечами. — Просто... Не знаю, когда думаю ради кого это делаю, становится не по себе. Будто сам себя предаю. Не очень хорошее чувство. Отвратное.

— Может быть, — задумчиво тянет Хисын, потрепав светлые локоны. — Ты думаешь, что предаешь свои устои, потому что сам бы никогда на такое не пошел? Ради того, чтобы тебе уделили внимание, ты готов через себя переступить, поэтому так и чувствуешь себя. Я тебя понимаю, хоть и не полностью. Иногда приходится загрызть свою гордость, но это не очень-то приятно, согласись?

— Вот-вот, — поддакивает Ни-Ки. — Будто я ему задницу лижу. Мерзко.

— Не лижешь ты никому задницу! — даже останавливается парень. — Ты всего лишь выполняешь чужую просьбу взамен на нужную информацию, и в этом нет ничего плохого. Не думай об этом, хватит.

— Да, наверное, — вздыхает Нишимура. — Кстати, ты ведь говорил, что уже знал его. Расскажешь?

Хисын смотрит на Ни-Ки так сосредоточенно, что тому становится не по себе. Не хочет? Или не может? Неужели они так хорошо общались? Или того страшнее: Джей что-то сделал Хисыну, и вся эта его "влюбленность" просто игра, чтобы отплатить гаду той же монетой. Нет, взгляд, который он видел вчера и сегодня утром, не может быть просто игрой. Только если Хисын не сам Джонни Депп и Леонардо Ди Каприо в одном флаконе. Навряд ли он мог бы так же хорошо играть.

— Эм, — начинает неловко парень. — До того как я уехал из Кореи, я немного знал Джея. Правда, тогда у него было только настоящее имя, данное ему при рождении. Я даже удивился, когда услышал как его называют.

— Джея зовут иначе? Правда? Как? А ты не жил в Корее? А где тогда?

— Подожди, столько вопросов, у меня сейчас голова лопнет, — смеется Хисын. — Да, на самом деле его зовут Пак Чонсон.

— Пак Чонсон? Прямо как из династии Чосон?

— Что за бред ты несешь? — вскидывает брови.

— Сам не знаю, — потирая кончик носа, посмеивается блондин. — Просто забавно подкалывать Джея, особенно, когда он этого не слышит.

— Идиот, — дает подзатыльник, от которого Ни-Ки выпячивает нижнюю губу. — Так вот, по крайней мере, когда я его видел в последнее время, его звали Чонсон. Кто знает, может, он уже и паспорт сменил, — пожимает плечами.

— Зачем ему это?

— Да откуда я знаю? Говорю же, это просто неподкрепленное логическим выводом предположение. Наверняка он не сменял, это я так, просто сдуру ляпнул.

— Ага. Так и как же ты с ним познакомился, и куда переехал?

—Дай-ка подумать. Если так вспомнить... Мне было, вроде бы, одиннадцать, а Чонсону тринадцать. Ты не бери в голову, он помнить меня не может, потому что я для него был чем-то вроде письменного стола, — грустно улыбается. — Моя мама, когда мы жили в Сеуле, работала в музыкальной школе. Я музыкой никогда не увлекался, как-то неинтересно было, и мы с ней частенько спорили, когда она хотела взять меня с собой на очередной концерт, который устраивала школа. Ну, знаешь, это было что-то типо конкурса, но только внутри школы между возрастной категорией. В общем, в тот день, когда я увидел Джея впервые, мы очень сильно разругались с матерью. Я хотел спокойно поиграть в приставку, а она разоралась, что все равно одного дома меня оставить не может. Это было вечером, отца дома не было. А я кричал в ответ, что давно уже самостоятельный, и нечего мне слюни подтирать, сколько можно? Она, конечно же, меня не услышала, наспех одела, ладно хоть не как попало, и с таким гневом взглянула меня, когда я только собирался открыть рот и вновь начать качать свои права, что тут же и захлопнул, боясь попасть под горячую руку. Страшно было, мама не горюй.

Ни-Ки прыскает смешком, представив себе надутого раскрасневшегося Хисына, с криво повязанным теплым шарфом и шапкой набекрень.

— На самом деле, зал был красиво украшен, — продолжает Хисын. — Все в таком тематическом стиле. Стены были украшены вырезанными фигурками нот и ключей, на главной стене была огромная вывеска. Название конкурса, год, с которого он был введен. А по бокам в рамках вывешены фотографии победителей этого конкурса, который, по-моему, длился уже двадцать лет. В общем, все так до мельчайших подробностей продумано. На самом деле, мне действительно было неинтересна вся эта хоть и яркая, но скучная мишура. Помню, как сидел со скучающим видом. Кстати, в тот год мою мать сделали одной из трех ведущих, а она мне даже не сказала, представь! — возмущается Хисын. — "Подарок" мне сделала. Я-то думал, что она рядом будет сидеть, а она ускакала на сцену. Тогда она была такой красивой в красном платье с открытыми плечами и пучком на голове. Я до сих пор помню этот образ.

Когда мы пришли, конечно же, даже раньше участников, я ходил из угла в угол, пока мама оттачивала сценарий. Мимолетным взглядом я заметил хмурого мальчика, но только показал ему язык, когда он не видел, и отвернулся. Это был Джей, — теплая улыбка, от которой сердце Ни-Ки начинает биться чаще. Вот как выглядят люди, когда вспоминают моменты, согревающие сердце.

Концерт начался, а я место себе найти не мог. Все что-то ворчал под нос, извиваясь ужом на сиденье, но как только вышла моя мать, так сразу и успокоился. Кого только там не было. И скрипачи, и барабанщики, и гитаристы, и даже на арфе играли, но больше всего мне запомнилось фортепиано. Одним из выступающих был Джей. Его лицо было так сосредоточено, что, казалось, он даже листка с нотами не видит. Не знаю, с чем было связано мое восхищение, ведь пару ошибок Джей сделал, но это не отменяло того факта, что его игра трогает за сердце. Достигает души. Называй как хочешь. Он играл не потому что ему нужно было, а потому что жил этим. Именно тогда мне так и показалось. Я ощутил это даже сквозь метры, отделяющие нас. Джей занял третье место среди пианистов, но мне это казалось несправедливой оценкой его возможностей. Да, он ошибся, но в нем был потенциал, а самое главное: в его игре была жизнь. Будто он сам эти ноты взрастил, будто кормил их и поил, чтобы они достигли других людей. По крайней мере, меня они точно достигли.

После концерта мы собрались в другом зале, где соединили несколько столов, сделав из него праздничный. Я сидел прямо напротив Джея, и мне так сильно хотелось с ним поговорить, но я так и не решился. Только украдкой смотрел, как он нехотя жует салат. Ему явно вся эта атмосфера была как застрявшая посреди горла рыбная кость. Джей всегда был таким: отчужденным и неразговорчивым. Да я и сам по себе не особо сближаюсь с людьми, — подмечает Хисын. — Может, поэтому так сильно хотелось заговорить с ним? Кто знает.

В тот день я так и не смог подойти к Джею, зато аккуратно поинтересовался у матери о нем. Она сказала, что его зовут Пак Чонсон, что он сын заместителя директора школы. Тогда я удивился: почему он занял последнее из призовых мест, а не первое? Мама тогда грустно улыбнулась, сказала, что я еще слишком мал, чтобы лезть во взрослый мир. Только позже я узнал нечто, что сжало мое детское и наивное сердце. Мать Джея хоть и была заместителем директора, но никогда не позволяла себе пользоваться своим авторитетом. Это было правильно, я не спорю, но не по отношению к собственному чаду. Мама говорила, что Пак слишком сильно налегает на сына. Он обязан был быть всегда первым, но не с помощью подделанных оценок, а путем собственных заслуг. Обязан был работать на износ. Порой он задерживался даже после ухода взрослых. Оставался только он и его мать.

Разве это правильно? И знаешь, что больше всего меня удивило тогда? Несмотря на такой садистский контроль, он любил музыку. Он продолжал играть, потому что хотел мастерить что-то из нот, а не потому что его матери так хотелось. Он хотел стать единым целым с музыкой.

Тогда я сам начал рваться по любому поводу в музыкальную школу. Моя мама удивилась, но ничего против не имела, наоборот, была рада, что ее сын наконец-то чем-то увлекся. Правда, она не знала, что увлекся я кем-то, а не чем-то. Но ей не стоило этого знать, правильно?

Я начал посещать всевозможные концерты. И все больше мне нравилась игра Джея. Он все так же ни с кем не разговаривал, а я все так же украдкой наблюдал за ним. Но однажды, когда я ждал маму на улице, мы встретились лицом к лицу. Помню, как сильно у меня горели уши, что мне даже стало страшно, что они сейчас превратятся в кровавое месиво. Я забыл свою тетрадь на стульчике в классе, а Джей мне ее отдал. Сказал тогда: "Не теряй больше. Кажется, это что-то важное для тебя". Как он узнал, кому именно принадлежала тетрадь, и почему решился забрать ее и передать лично, а не сделать вид, что не видел? Я до сих пор не могу найти ответ на этот вопрос.

Иногда мы разговаривали с Джеем. Не так много, как мне этого хотелось, но достаточно, чтобы потом еще долго ночью не уснуть, прокручивая их в голове. Джей говорил правильные вещи. Советовал, как лучше себя вести с родителями, чтобы дом был похож не на место войны, а на уютный очаг. Джей казался таким взрослым, спокойным, рассудительным. Мне хотелось быть как он.

А потом из-за работы отца нам пришлось переехать в Германию. И вернулись мы только месяц назад. Прямо перед началом учебного года.

Я очень обрадовался и даже не поверил своим глазам, когда увидел Джея, ведь ни на минуту не забывал о нем, пока жил в другой стране, но в то же время его новые привычки и увлечения расстроили меня. Он бросил музыку и вместо этого занялся спортом. Сказать, что я был расстроен? И да, и нет. Да, потому что то, как играл Джей, не играл никто. Даже живя в другой стране, я ходил на концерты в поисках той музыкальности, которая и заставила полюбить все, что с ней связано, но как бы ни старался, не видел такой же живости как у тринадцатилетнего парня при игре на инструменте. В моих глазах только Джей мог так повелевать нотами, только он мог плести из них звуки, поселяющиеся внутри. Нет, потому что спустя столько лет и не надеясь на нашу встречу, она произошла. Поначалу я просто выпал из реальности, потеряв дар речи. Это был действительно тот Джей, которого я когда-то знал, только взрослее, оттого и грустнее. Думаешь, я заговорил с ним? — хмыкает Хисын, уловив в чужом взгляде волнение. — Нет. Я трус, Ни-Ки. Обычный трус, привыкший бежать от проблем. И ты так вовремя попался под мою руку. Вот такой я человек, Ни-Ки. И ты, наверное, понимаешь, что Джею я не ровня.

Хисын замолкает. Он никогда и никому не рассказывал о Джее до сего момента. Никогда не делился своими впечатлениями и разочарованиями. Было ли правильно довериться почти что незнакомому человеку? Если даже и неправильно, этому парню, одетому в парку цвета хаки, с вечно растрепанными волосами, с искорками баловства в нефритовых глазах хотелось верить, пусть и с виду он и вовсе не казался надежным. А все, потому что Ни-Ки совсем такой же, как и он: влюбленный, но боящийся открыться.

Умиротворенную атмосферу, повисшую в воздухе, разрушать не хотелось, но очень хотелось расспросить Хисына об их взаимоотношениях с Джеем поподробнее. Противоречие, заставившее парня затаить дыхание, бьется под грудной клеткой. Ни-Ки не выдерживает и все же спрашивает совсем уж тихим голосом, будто боится, что ему не ответят:

— Почему... Почему ты говоришь, что Джей тебя не помнит? Вы же общались, ты сам сказал. И, Хисын, не говори, что ты совсем на другом уровне. Я же вижу, как тебе сложно.

— Мы и не общались. Наши разговоры... Они длились от силы пару минут. И было их... по пальцам одной руки пересчитать. Джей наверняка общался в школе, в музыкальной школе. Для него я был таким же обычным человеком: тем, с кем он мог поболтать, не укрепив отношений. Сейчас мне все больше кажется, что ему просто хотелось выговориться. И пусть это именуют как угодно, пусть хоть говорят, что меня использовали, мне все равно. Если ему стало чуточку легче после наших разговоров, если груз, заставлявший его печалиться был так ощутим, что он не мог больше выдерживать это, я пойму. Я хочу быть тем человеком, с которым он может делиться своими проблемами и переживаниями, не боясь при этом огласки или упрека со стороны.

— А мне кажется, он тебя помнит. Не будь таким букой и занудой, Хисын. А то по твоему виду можно сказать, что у тебя какой-то траур, и ты скорбишь о своей неразделенной любви вот уже пять с хвостиком лет, — подбадривает парня Нишимура, похлопав по плечу.

— А может, и правда скорблю? — посмеивается Хисын, почесывая кончик носа. — Но, на самом деле, я рад, что это именно Джей. И если у нас даже ничего не выйдет, я отпущу его со спокойствием в сердце и легкостью на душе. Ай, за что? — негодует, получив подзатыльник.

— А ты не зарекайся. Еще чего! Еще как получится! — топает ножкой. — Кто говорил, чтобы я не ныл, а сам-то что делаешь.

Осипший смех одноклассника вроде бы тихий, но в то же время приятный, от которого сами собой уголки губ приподнимаются вверх. Хочется сказать Хисыну так много, но в то же время не хочется говорить ничего. Ни-Ки уверен: Хисын и без слов знает, что вооружен незримой поддержкой.

*end of flashback*

Вот уж и не скажешь по такому Джею о том, который был всего-то несколько лет назад, что он мог быть намного приятнее, и, как сейчас, за словом в карман не лез. Ну что ж, придется работать с новой версией парня, раз уж Хисын нацелен только на него. Джей все равно просто так от него не отделается.

Тренировка из-за всех мыслей, не дающих покоя, проходит из ряда вон плохо. Ни-Ки вымотан, и чувствует себя так, будто его настиг Джек-Потрошитель. А еще выжатым как лимон.

И ладно бы только это, тренер с глаз с него не спускает и все качает головой. Ну куда это годится? На носу соревнования, в которых они обязаны победить, а если он продолжит в том же духе, не видать ему место в основном составе, хотя он всегда, с первого месяца тренировки в нее входил. А еще не получается этот резаный удар внутренней частью подъема, над которым он трудится последние полгода. И как-то жил же без него раньше, нет, приспичило ему попробовать, и еще к тому же на глазах у тренера, у которого глазки сразу заблестели и он буквально заставил Ни-Ки всеми способами научиться этому приему. Теперь приходится одному страдать из-за своей вечной спутницы — глупости.

— У тебя так не получится.

— Да блин, напугал, — подпрыгивает Ни-Ки на месте. — А тебе чего надо? — сразу же дуется. — Весело, что я сегодня весь вечер в пролете?

— Вовсе нет, — мягко улыбается Джей. — Хочешь научиться приему? Ты просто наваливаешься всем корпусом, а еще слишком резко бьешь, как при обычном ударе.

— Погоди-ка, — прищуривается парень. — Ты сейчас меня учишь?

— Просто решил помочь. Мне уйти?

— Нет-нет, стой, — сразу же протестует. — Я видел, как ты это делал, но у меня так не получается. Не понимаю я, что делаю не так!

— Так, полегче, — остужает чужой пыл Джей. — Не нужно быть таким упорным и отчаянным. Я покажу тебе завтра, тренировка закончится с минуты на минуту.

— Ты правда хочешь меня обучить?

— И не надо благодарить, — морщится футболист. — У меня просто глаза болят от твоих жалких попыток, — Джей, махнув рукой, сразу же уходит.

Что это сейчас было?

Ни-Ки, стараясь не пищать от радости, летит как выбитая на Новом Году пробка от шампанского мимо удивленного тренера, разинувшего рот, так и просящий залететь в него муху, или кого еще побольше.