Пакость? Ой, не удалась

Мы так просто с тобой не расстанемся! Я устрою твоей жопе экзекуцию.

Нет, все-таки не нужно было смотреть еще одну серию, но как можно было, не заскулив жалобно, будто бы щенок на попечении у девятилетней девочки, пытающейся привязать бантик на трясущийся поджатый хвост, выключить маленький экранчик, мягко жужжащий под ворохом одеяла (чтобы мама не прознала, что он все еще не спит), когда главный герой дорамы Ëн Шик, которого играет Кан Ханыль, оказался в больнице? Нет, вот как можно было лечь спать в такой момент, и как можно было сдержать слезы, когда Камелия все же пришла к нему? Нет, ну это дорама точно все нервы выпотрошит, ни кусочка нормального не оставит. Теперь приходится, ожидая вечера, нетерпеливо переминаться на стуле, слушая учителя по английскому языку. На самом деле, пусть это и прозвучит очень, очень плохо, но Сону совсем не до уроков. Какие там уроки, когда страсть кипит, а Сону где-то за гранью может подглядывать лишь одним глазком? На периферии сознания парень вполне понимает, что Ни-Ки с самого утра слишком уж молчаливый и погруженный в себя, но ему совсем, вот совсем не до Ни-Ки. Жуть как хочется узнать, что будет дальше, и кем же является все-таки убийца. У Сону есть некие догадки на этот счет, но, черт, как можно было так закрутить сюжет?

Сону стонет, потому что не может. Не может находиться сейчас в здании учебного заведения. Ему нужно домой, под свое теплое одеялко, свою любимую кружку с барашком, у которого, кажется, если потрогать шерсть, окажется такой мягкой, прямо как кашемировый бежевый кардиган матери. Нет, Сону не может. Ему нужен его жужжащий ноутбук под боком, две подушки (одна большая, а вторая, с изображением рожицы лягушки, кругленькая и маленькая). И знаете, почему Сону понравилась эта подушка со смешным лягушонком? Потому что смешливый лягушонок с высунутым языком напоминает Ни-Ки. Вечно холодного, зябнущего от легких порывов ветра, вечно мерзнущего и ходящего с красным носом чуть ли не целый год.

Вот Сону вроде бы сидит себе, слушает (ага, конечно), а сам там, в дораме. Это он тот самый Ëн Шик, и где-то ждет его такая же Камелия. Сону так проникся этой дорамой, что уверен: пересмотрит сотню, а может, тысячу раз. У Сону много любимых дорам, но эта почему-то слишком сильно запала в душу. И если присмотреться, ведь главный герой на самом-то деле больше напоминает Ни-Ки, а не его. Такой же немножко глупенький, порой чушь несусветную несет, но такой милый, что аж слюнки в горле застревают. Тогда получается, Сону похож на главную героиню. Такой же весь в делах, пытающийся уместить в себе все и сразу, хотящий успеть всегда и везде. И ладно у него нет таких же проблем, это редкостный, но очень большой плюс.

Сону не сразу понимает, что спрашивают именно его, а не Сонхуна, например. Он все еще, погруженный в свой собственный мирок, сравнивает себя и Ни-Ки. Но тут же отгоняет какие-либо мысли. Потому что нет, ну точно не Ни-Ки. О таком даже просто думать стыдно. Они дружат с малых лет, и нет... Ну просто нет, и все тут.

— Ким Сону, — вновь зовет учитель, удивленно поворачиваясь к нему вполоборота. Странно, Сону, весь такой увлекающийся учебой, сидит и даже не слышит его. — Ким Сону! — повышает чуть голос.

— Да-да, простите, — наконец выплывает из забытья.

Дальше очередная тема про "Present Perfect", от которой у Сону уже нервно глаз дергается. Он, вроде, парень не глупый, и почти все понимает, но с английским не совсем ладит. И почему они проходят по одной и той же теме десятки раз?

Тяжело вздохнув, Сону плетется к доске так медленно, что за это время успел бы вновь снег выпасть, ледники растаять, и мамонты ожить. Вновь бы на Землю их несчастную упал метеорит и уничтожил весь человеческий род, снося все здания подчистую, оставив только облако пыли и яркие языки пламени, охватывающие большую часть долин. Как будто это не доска, а плаха, виселица, железная дева или четыре лошади, рядом с которыми стоят крупные мужчины с суровыми лица и толстой веревкой в руках.

Парень впервые за всю свою школьную жизнь получает тройку. И ему очень обидно, когда Ни-Ки даже не взглянул в его сторону. Эй, это ведь он получил тройку, Ни-Ки, находился бы он в своем обычном состоянии, уже бы верещал, умоляя учителя одуматься. Ну где его Ни-Ки-то теперь? Где защитник его? Неужели так из-за вчерашнего расстроился? Ну и черт с ним, думает Сону, плюхаясь на место.

— Ничего себе, принцесска тройку получила? — шепчет сзади Сонхун, а Сону кажется, это какая-то змеюка подколодная свои глазки желтые лупит. Так бы и прибил гадюку этакую.

— И что? — лучше бы Ни-Ки позади сидел, а не вот эти вот двое из ларца одинаковых с лица.

— Да так, думал, что одумался наконец. Если и дальше так продолжишь, можешь даже переместиться в моем ежедневнике на строчку повыше.

— Ой, прости, ледяной принц, но лучше я там останусь, а то смотреть на ваш маленький писюн нет никакого желания. Да к тому же, говорят, твердости-то у него как у пачки подтаявшего сливочного масла.

— Да как ты... — кудахчет Сонхун, а Джейк принимается его успокаивать.

И, чудо, солнышко проснулось, Ни-Ки своими удивленными пешками смотрит на Сону, а потом улыбается широко-широко, прямо как Джокер, и смеется своим хриплым смехом.

— Сону, не ожидал, — одаривает ладонь друга прохладой. — Ну ты даешь, — такое восхищение во взгляде, что Сону аж весь выпрямляется, расправляя плечи. Мол, да, это я, смотри, не промолчал на этот раз.

— Ты труп, — шипит Сонхун, которому по гордости ударили так, что мама не горюй.

— Отвали от него, — встревает Ни-Ки. — Иначе со мной будешь иметь дело.

Зная, каким отшибленным может быть Ни-Ки в порыве ярости, Сонхун предпочитает промолчать, нервно сглотнув вязкую обиду. Пока рядом с Сону Ни-Ки, нужно быть осторожнее и осмотрительнее.

— Да не обращай ты внимание, я же знаю, что это не так, — все еще продолжает успокаивать друга Джейк. По крайней мере, пытается, ибо Сонхун успокаиваться не хочет. Вон как весь покраснел, ноздри раздул.

— А ты-то откуда знаешь? — фирменная гаденькая улыбочка. — Проверял что ли?

— Да пошел ты, Ни-Ки, — показывает средний палец Джейк.

— Засунь его Сонхуну в задницу, ему понравится, — беззвучно гогочет, встряхивая светлыми волосами.

— Идиот, — закатывает глаза Джейк, не замечая, что его друг уже в полуобморочном состоянии — держится пальцами за край парты.

— Смотри, чтобы не свалился, — кивает на Сонхуна Ни-Ки.

— В порядке все со мной, — огрызается Сонхун.

Сону отмечает, что парень больше не напоминает белую скатерть, и щеки сбавили оттенок до розоватого. И Сону немножечко становится стыдно за колкие слова. Он не хотел обидеть, просто расстроился из-за неутешительной оценки. Сону же сам по себе не тот, кто будет насылать проклятия, втыкая в тряпичные руки и ноги куклы Вуду иголки. Или, например, подбрасывать к порогу его дома яйцо с иглой внутри.

Однако парень вполне осознает одну истинную и важную вещь: немножко приструнить зазнавшегося одноклассника не помешало. Вон, сидит теперь тише воды ниже травы, нервно шкрябая ручкой по листам тетради. Вот-вот дыру проделает, с таким усердием трудится, будто от этого зависит дальнейшая судьба Кореи. Небось проклятия строчит. Да и пусть, Сону этого не боится. Все же он горд собой. Столько лет молчал, лишь зубы скалил, да наконец смог сказать то, что давно уже хотел. Опустить Сонхуна до уровня, на котором он и должен находиться. Сбросить с пьедестала почета, придуманного им самим же и этим выродком Джейком. О, да, Сону удовлетворило перекошенное красное лицо, вздутые вены на шее для него были сродни золотому украшению. Конечно, Сонхун замолчал лишь на этот урок, дальше — больше. Грязь, брошенная Сону, не застынет, а легко отмоется. Как пить дать, уже на перемене будет сосаться с какой-нибудь девчонкой из параллельного класса прямо на его с Ни-Ки глазах. Да и ради бога, это никак не волнует, а волнует лишь чувство упоения в груди. Поднимается волной, мягко дрейфуя остаточным осознанием превосходства над нелюбимым одноклассником.

До конца урока ни Джейк, ни Сонхун не говорят ни слова в сторону Сону и опять погруженного в свои думы либо же бедствия Ни-Ки. Странная волна перешептывания заставляет Сону встрепенуться. Обычно Ни-Ки пищит надоедливым цыпленком, сейчас же воды в рот набрал, отсюда вся эта молва по молчаливому парню. Доставать друга не особо хочется, мало ли, может, у него действительно проблемы какие появились, нужно будет — расскажет сам. А у Сону и свои проблемы есть. Вон, тройку получил, а еще нужно как-то до вечера продержаться. Сегодня должен из командировки вернуться отец. Мать будет бегать белкой в колесе, не отставая от Сону. Придется крошить салаты, нарезать фрукты и помочь приготовить сливочно-черничный бисквит. Когда еще он попадет в свою любимую комнату? А хрен его знает. Остается только надеяться на милость матери, которая все же отстанет от него, как только он выполнит часть своей работы. Вот бы без всякого зазрения совести лежать в обнимку с ноутбуком, а не бегать от раковины до стола и обратно. Даже просто думать об этом нет сил.

Последние минуты тянутся уж слишком лениво. Скорее, конец света наступит, чем закончится этот урок. От нечего делать Сону смотрит на сгорбленную спину нового одноклассника. Странно, он не проронил ни бранных слов, ни ругательств. Хорошо, что Ни-Ки от него отстал, иначе было бы совсем уж за него страшно. Зная, каким надоедливым может быть парень, Сону желает новенькому только лишь не связываться с этим засранцем. Потом проблем не оберешься. В общем, урок английского языка проходит скучно, тягуче медленно. Сонной мухой разносится голос преподавателя, который, кажется, сам не рад выбранной работе. Ходит из угла в угол, пытаясь донести в очередной раз что-то до учеников, отказывающихся понимать материал. Сам тихонько злится, но ему так лень кричать, поэтому старается не всматриваться в лица, пылающие незаинтересованностью, сковывающей его движения. Учитель то и дело замирает, когда видит пустоту и скучающие островки на море полном штиля. Лицо перекашивается, кончики ушей мгновенно приобретают пунцовый цвет, и мужчина становится похож на гномика из "Белоснежки". Того самого, который всегда ворчал и был недоволен всем, на что падет глаз зоркий. Только преподаватель предпочитает промолчать, а под конец так и вовсе включает коротенький эпизод из мультфильма "Приключения Тома Сойера". Практически все забили большой или даже огромный х** на абсурдность происходящего, ибо понимать что они лепечут на английском языке может лишь отличница, сидящая за первой партой и смотрящая на экран так, будто она увидела килограммовый шоколадный торт. Хоть бы корейские субтитры включили что ли, а то так совсем неинтересно. Но куда лучше, чем слушать нудные лекции.

Худо-бедно Сону буквально на последнем издохе доживает на предпоследнем уроке и радуется, когда слышит гимн окончания затянувшегося английского языка.

༶•┈┈⛧┈♛

Не то чтобы ему прям явно нужно было слышать тяжелые шаги позади и веселый голос. Нет, вовсе не нужны ему смешные рассказы и голос, как из динамика, вещающего все, что смогли разглядеть глаза. Да и рука, сжимающая кончики пальцев, когда он ежится, тоже не нужна. Просто вчера Ни-Ки ни на шаг не отходил, это, откровенно говоря, раздражало и напрягало. Сону готов был собственными зубами глотку перегрызть — до такой степени тень Ни-Ки, парящая над ним орлом, напрягала. Но сегодня, вот он, глоток свободы. А почему-то удовлетворения нет. Сону вышел в коридор, и было так тихо, хотя на самом-то деле сплошь и рядом галдят учащиеся, а без Ни-Ки он будто вовсе этого не слышит. Будто он один в школе. Один учится, сидит один, даже в столовой обедал один. А рядом так, неживой человек, просто подобие, а кто он есть, этого уже не разберешь.

С одной стороны, парень очень рад идти вот так вот один в уборную. Ни-Ки не достает, да и сидеть он там может хоть сто лет. Но с другой... Как-то странно все это. Обычно Ни-Ки всегда рядом, и Сону так привык к его присутствию, что сегодня ему кажется — он остался один на Земле. Будто не существовало никогда Ни-Ки, будто они не дружили. Будто Сону всегда, вот всегда был один. Тоскливо. Сону выпячивает нижнюю губу, параллельно намылив руки жидким мылом с запахом мяты и лимона. Как-то жалко он выглядит в отражении пяти зеркал. Грустный, поникший, да и просто уставший. Теперь стало ясно: без Ни-Ки ему необычайно непривычно. Как-то даже неправильно. Просто вот есть он и есть Ни-Ки. И разделить их — значит, поделить одно целое на половины.

— Да и пофиг, — обиженно бурчит под нос, пиная носком ботинка деревянную дверь.

Когда взгляд фокусируется на тени, такой по сравнению с ним гигантской, Сону, не ожидая от себя, тянет лыбу. "Пришел, наконец", — хочется сказать ему, но вместо этого взвизгивает, когда жилистая рука, припечатав его спиной к стене, давит на горло. Напротив — разъяренный волк, скорее, сверкающий темными очами будто бы молниями, а не человек.

"Не Ни-Ки", — проносится в голове. А потом сотни и сотни мыслей, пока Сону в разъяренном лице наконец не узнает новенького одноклассника.

— Это ведь ты, — рычит, сдавливая горло еще сильнее.

— Ч-что? — честно говоря, Сону впервые попадает в такую ситуацию. И он солжет, если скажет, что не испугался. Он очень испугался. Испугался так сильно, что именно благодаря руке новенького и стене только и держится на обмякших ногах да на честном слове.

— Это ведь был ты, — глаза в глаза. Так близко, что Сону различает синие разводы на темной радужке чужих глаз. Озлобленных.

— О чем ты? — громко сглатывает. Нижняя губа подрагивает. Совсем как как струны арфы, прогибающиеся под тонкими женскими пальцами. — О чем ты говоришь?

— Ты ведь сам знаешь, не притворяйся глупым, ублюдок ты тупой.

И все. Вот и вся жизнь полегла от одного неправильного действия. Знал же Сону: не нужно было слушать друга, не нужно было позволять ему раскладывать металлические кнопочки. Ну и вот, оплошал настолько, что стыдно за самого себя. Жаль, волосы у него короткие, можно было бы хоть ими прикрыть пылающее ярче уличных фонарей лицо.

— Пожалуйста, — просит дрогнувшим голосом, ухватившись за свесившийся расстегнутый рукав рубашки. — Не нужно, — поджимает губы, чтобы не разрыдаться.

Но новенький такой упрямый. Только сдавливает глотку согнутым локтем, но теперь уже не так сильно, и Сону может более-менее глотать ртом воздух. Изучает всякую тень, легшую на его лицо, каре-синими глазами. Умолять, не умолять. Умолять, не умолять... Сону не знает, ибо злое лицо настолько злое. Явно не простит и не отпустит. Парень приоткрывает рот, но тут же кашляет, когда горло сжимают чуть сильнее. Вот она — смерть. И лицо у нее не бледное, и сама она не костлявая и не в черном плаще. Моложавая, с отросшими черными волосами и диким взглядом цвета голубики, упрятанной плащом ночи, повиснувшей на одинокой веточке.

У смерти Сону лицо новенького одноклассника.

— Отпусти его!

Сону ничего не понимает. Вот он стоял прижатый к стене, а вот уже сидит на полу, прижимая руки к груди. Сердце грохочет, да так сильно. Парень ничего и не слышит, только стук собственного сердца, готового вот-вот остановиться насовсем.

— Сону, ты в порядке? — слышит до боли знакомый голос. — Эй, вставай.

А он не может. Его все еще колбасит, как после выпитого бокала виски. Все его существо противится реальности, отторгая даже помощь друга. Сону визжит, отпихивая Ни-Ки.

— Это ведь я, Ни-Ки, — светловолосый парень присаживается рядом. — Эй, взгляни на меня. Сильно испугался?

И только услышав запах базилика и пряной куркумы, Сону тихонько всхлипывает, пряча лицо на широкой груди.

— Ну все, маленький, совсем испугался, — такой нежный голос, и рука, поглаживающая волосы... Так успокаивает, что хочется остановить момент и навсегда остаться здесь.

— Боже, — Сону вздрагивает, вновь услышав голос, который теперь ему в ночных кошмарах являться будет. Но голову не поднимает. Сжимает края рубашки на спине в своих пальчиках сильнее. И сильнее жмется носом, чтобы заглушить запах собственной кончины.

— Он испугался, — спокойный голос Ни-Ки обволакивает, будто сделан из пенопласта. Как самодельные домики. — Оставь его, это я виноват.

— Отведи своего друга и возвращайся.

༶•┈┈⛧┈♛

Практически всю ночь, лежа на спине и смотря на огромные звезды, распластавшиеся на потолке и стенах, Ни-Ки не мог уснуть. Целую долбанную ночь он думал о загадочном пареньке, почти никак не проявившем свои эмоции. Только злость, заполняющая радужку его глаз, поглощала бедненького Сону, которому, кстати, не помешало бы иногда смотреть не только в свою тетрадь, доску и учебник, а и еще и на людей, окружающих его. Нет, вот в чем загвоздка. Как именно новенький смог сохранить безразличие на своем лице, когда в задницу ему втыкались сто кнопочек? Вот как такое вообще возможно? Может, он и не человек вовсе? Да нет, бред какой-то, мотает головой парень, сбивая безжизненные волосы в колтуны, от чего они напоминают стог сена.

Лампа, поворачиваясь вокруг орбиты, мягко жужжит. Тихий щелчок, и звезды сменяются морскими обитателями, подсвечиваясь мягко-голубоватым светом. Не может Ни-Ки уснуть без этой лампочки, которую ему подарили в десять лет на Новый год. Это мать Сону, приведшая сына к ним на праздник, вручила в маленькие протянутые ручонки квадратную коробку, запечатанную красной упаковочной бумагой и перевязанную белого цвета лентой с большим бантом. Прежде чем открыть коробку Ни-Ки, сведя брови на переносице, аккуратно потряс ее, недоуменно взглянул на женщину и вновь встряхнул. Машинки что ли, подумалось ему. Он натянул улыбку, дабы не обидеть гостей, и с толикой разочарования начал нехотя тянуть за кудряшки, повисшие на углах коробки. Каково же было его удивление, когда кругленькая внушительного размера лампа поглядывала на него со дна коробки. Стараясь не пищать, Ни-Ки маленькими пальчиками ухватился за круглые бока, и, услышав позади топот, побежал в свою спальню. Сону аккуратно воткнул вилку в розетку, а Ни-Ки тем временем выключил свет в своей спальне. Спустя уже две секунды они, лежа на широкой кровати, смотрели на потолок и стены, широко раскрыв рот. А потом умненький Сону потыкал на кнопочки, и вместо звезд на них смотрели обитатели глубин моря, а потом овощи и фрукты, а затем домашние и дикие животные.

"Вот это да", — заявил тогда Ни-Ки, переключая картины. Это был один из самых лучших подарков на Новый год. Когда игрушек так полно, особенно машин, все это приедается и, в конце концов, надоедает. Но такого волшебства мальчик от роду не видел. Чудеса чудесные, как он называл потом эту лампочку.

Они еще долго не отлипали от чудесной лампочки, пока разъяренная мать Ни-Ки, которая позвала уже их сотню раз, как она сказала, за стол, не влетела в комнату фурией и не вырвала вилку из розетки, закончив тем самым спектакль. Ни-Ки побрюзжал маленько от досады, но тут же закрыл свой маленький рот, когда ухо скрутило болью. Сону, боясь, что и ему влетит, помчался в зал, поближе к своей матери. Уткнулся своим боком в ее, боясь посмотреть на краснолицего пищащего от боли друга. Ни-Ки, как и подобает другу, уселся рядом с Сону, и они даже слегка посмеялись над ситуацией, пока мать Ни-Ки не смерила их пронзительным взглядом. Они досыта набили желудки чапче, ттокгуком и кимпабом, а конец пира завершили сладким чапсальттоком с начинкой из красной фасоли. И только после этого, с разрешения матери Ни-Ки, отправились в комнату, где смотрели на звезды, пока не уснули, упершись лбами, переплетая пальцы. Тянули губы трубочкой, причмокивая во сне. Пухлые щечки едва заметно розовели под тусклым светом необычной лампы. Матери мальчиков тихо умилялись, стоя около двери и обнимая друг друга за талию.

Сейчас же даже любимая лампочка не помогает. Чудеса чудесные, Ни-Ки уснуть не может, хотя обычно валится с ног от усталости.

Всю ночь парень ворочается с боку на бок. Дует щеки от злости, втягивает от негодования. Переключает картины, прислушивается к мягкому жужжанию, но засыпает лишь под утро, которое встречает его разбитостью в теле, нежеланием видеть даже солнечный свет, усталостью и отсутствием настроения. А, увидев на пороге порванные кроссовки и деньги, лежащие на поддоне для обуви, теряет настроение еще больше.

С таким багажом не очень-то приятных событий посещать школу не хотелось от слова "совсем". Но кто его спрашивать будет?

Голубое небо заволокло грузными тучами. Парень, подняв взгляд наверх, потуже закутался в куртку и припустился бежать. Ветер, треплющий светлые волосы, то и дело рвано бросает их из стороны в сторону. А Ни-Ки, обнимая себя руками, перепрыгивая через лужи, устремился к виднеющемуся через перекресток светлому зданию. Забежал в холл весь всклокоченный. С торчащими в разные стороны короткими волосами, будто их ураганом сбило в колтуны. Моросящий дождь, успевший начаться до того, как он успел открыть дверь, капелью расцеловал парку цвета хаки и серые школьные штаны. Весь раздраженный, парень зло расчесал деревянным гребешком волосы. Драл их, прикрывая от боли веки. И слава Иисусу Христу, его никто в таком состоянии не увидел. Успев до начала урока, Ни-Ки забежал в кабинет как на последний вагон поезда, уцепившись за самый его край. Не успел поздороваться ни с Сону, ни мигом взглянуть на новенького, из-за которого и начался весь сыр-бор.

Первый урок парень благополучно проспал. На втором начал более-менее расшатываться. В столовую он не пошел — кусок в горло не лез. На третьем уроке более-менее оклемался, оглянулся вокруг и махнул рукой, мол, без него справятся. На четвертом уроке он ожил, посмеялся над заявлением Сону и даже загордился другом, который столько лет молча терпел издевательские колкие словечки. На том же уроке вспомнил о существовании новенького одноклассника и тут же вспомнил о счастливых кроссовках, которым теперь только в мусорном баке место. Вмиг погрустнел, предавшись воспоминаниям. Вот он впервые купил их, такие удобные, так хорошо сидящие на ногах. Первая победа в них, призовое место среди средних классов. Такой путь проделан, как теперь расстаться с ними? Сердечку ведь больно.

Думая о своих кроссовках, Ни-Ки теряет из вида Сону. Когда обнаруживает, что макушки его нет, переводит взгляд на пустеющее место в третьем ряду справа. И вот здесь уже страх цепкими руками поднимает тело из-за стола. Ни-Ки бежит по коридорам, сворачивая направо. Врезается в какого-то очкарика, при этом разбив ему очки. Встав на ноги, бежит дальше. Сердце пляшет в желудке, а легкие испускают весь воздух. Ему кажется, он вот-вот задохнется. В уборной пусто, значит, Сону пошел на второй этаж. Черт. Снова бежать по лестницам, перепрыгивая через две, а порой и три ступеньки.

Когда взгляд упирается в испуганное личико Сону и широкую спину новенького, Ни-Ки цепенеет. Сердце ухает теперь уже куда-то в пятки. Сону что-то мычит, испуганно косясь на парня напротив, а у Ни-Ки руки сами собой сжимаются в кулаки. Впервые он видит друга таким напуганным. В последний раз Сону так испугался, когда они напились. Он тогда боялся, что мать его отругает за это, поэтому ночевал в доме Ни-Ки. Его мать в ту ночь работала в ночную смену.

— Отпусти его! — рявкает Ни-Ки, схватив парня за шкирку и отшвырнув, как нашкодившего котенка куда подальше. — Сону, ты в порядке? Эй, вставай.

Но Сону трясется, как одинокий корабль в шторм, подбрасываемый высокими волнами. Отказывается не то чтобы говорить, даже просто посмотреть в его сторону. Взвизгивает и размахивает кулачками в воздухе, когда парень касается его плеча. И в этот момент просто хочется размозжить голову одноклассника. За что он так с Сону, если вина полностью лежит на нем?

— Это ведь я, Ни-Ки, — парень присаживается рядом с напуганном до смерти другом. — Эй, взгляни на меня. Сильно испугался?

Сону тихонько всхлипывает, прячет лицо на его груди. Ни-Ки аккуратно прижимает его одной рукой сильнее, чтобы чувствовал, кто рядом с ним сидит.

— Ну все, маленький, совсем испугался, — и хочет добавить, как сильно он испугался за него. Думал, потерял. Не углядел. Вчера ходил за ним по пятам, а сегодня из-за каких-то кроссовок подверг друга такому страху. Глупый Ни-Ки. Нужно было быть рядом. К черту эти кроссовки, когда Сону вот-вот в обморок хлопнется.

— Боже, — Ни-Ки весь напрягается, чувствуя, как вздрагивает Сону.

— Он испугался, — спокойно отвечает, хотя внутри такая ярость бушует. Сдерживает себя только ради Сону, которому больше нельзя стрессовать. — Оставь его, это я виноват.

— Отведи своего друга и возвращайся.

Кое-как подняв Сону на гнущиеся к земле ноги, Ни-Ки перехватывает его за талию, и они вдвоем медленно идут по коридору.

— Спасибо, — шепчет, опустив голову вниз. — Спасибо, что пришел.

— Ничего, все нормально.

Стараясь не обращать внимания на удивленные вылупленные на них косые взгляды Сонхуна и его приспешника Джейка, Ни-Ки аккуратно усаживает друга на стул, передает свою бутылочку с водой и садится на корточки рядом.

— Я скоро вернусь, — сбито шепчет, сжимая онемевшие пальчики в своих широких мозолистых ладонях. А у Сону складывается впечатление, что он не разговаривать идет, а на войну отправляется, ей Богу.

— Знаю, — дергает правым плечиком, но руки, как он обычно это делает, не выдергивает. И все же сыкотно ему. — Будь осторожен, — добавляет унылым тихим голосом.

— Конечно, — улыбнувшись, отвечает парень. Треплет темные пряди, пропуская через пятерню. — Скоро вернусь.

༶•┈┈⛧┈♛

— Какой он у тебя пугливый, — хмыкает новенький, обернувшись на тяжелые шаги.

— Он никогда в драках не участвовал, а ты его зажал. Конечно, он испугался. Осел ты бездушный.

— О, даже так, — удивленно вскидывает бровь, засунув руки в карманы классических брюк. — Извиниться не хочешь.

"А по морде не хочешь?", — так и чешется язык сказать что-нибудь в таком духе. Однако Ни-Ки понимает: извиниться нужно. Еще и после этого случая... Кто его знает, какие тараканы или кто еще пострашнее обитают в голове этого странного новенького. Сону второго такого выпада не стерпит. Откинется еще... Да ну, на фиг надо, лучше попросить прощения и тихонечко все забыть.

Так думал Ни-Ки. Даже улыбку натянул. Вот он, какой хороший, извиняется, тянет уголки губ, будто и не он эти проклятые кнопочки разложил. Да и не его это идея была. А так, сам боженька свистнул на ушко, что вот над вот этим вот новеньким нужно точно подшутить. Ехидненько улыбаясь, потерев ладошки друг о друга, Ни-Ки со всей серьезностью, на которую только способен, извиняется, а в ответ совсем не ответная улыбка, дарующая ему прощение. В ответ прострел взглядом темных очь, предупреждая: ты, Ни-Ки, попал. Губы шевелятся. Только парень не поймет, что он там вякает. Какую-то молитву, или что он вообще несет? Нет-нет, он так не договаривался.

Парень нервно сглатывает, переспрашивая:

— Чего?

— Говорю, мне не нужны твои извинения. Ты мне должен. Или ты тупой и с первого раза не доходит?

Нет, погодите, он же извинился только что. Какой еще на хрен должен? Парень мотает головой, мол, не понимаю. Что тебе нужно человек, землянин ты или марсианин, нормально объясни.

— С чего это я тебе должен? — надувает грудь, как петух, готовящийся в любой момент кинуться в атаку.

— Вот ты смешной.

— Если такой смешной, чего не смеешься? — парирует.

— Должен ты мне за мой учебник. Да и вообще, за порчу моего морального буддийского спокойствия. Жил я себе спокойно — не тужил. А тут ты со своим другом. Или мне к нему с этим вопросом подойти? — и разворачивается.

— Нет, погоди, — напуганный парень цепляется пальцами за рубашку. — Да стой же ты!

— Слушаю.

Деловой такой. Так и кулаки чешутся зарядить по наглой физиономии.

— Что ты хочешь?

— Вот, с этого и нужно было начинать разговор. Ты ведь на футбол ходишь?

— Кто тебе сказал? — подозрительно щурится.

— Староста.

— Староста? — на секунду задумывается. — У  нас есть староста? — прикрыв ладошкой рот, округляет глаза так сильно, что парню кажется, они вывалятся.

— Боже. Ты реально идиот или просто притворяешься?

— Почему сразу идиот? — дует губы.

— Конечно, у нас есть староста. В любом классе есть староста, имбецил ты недоделанный, — раздраженно сдувает челку с лица.

— Ну, предположим, — задумчиво приподнимает бровь. — И что тебе от меня нужно?

— Туда ходит парень по имени Джей.

— Да, знаю такого, — соглашается Ни-Ки. — Он старше на два года. Вечно ходит во всем черном, и аура у него тоже темная, прошибает прям, — ежится, обнимая себя руками. — Нехорошая аура. Я с такими не вожусь.

— Значит, будешь водиться.

— Это почему еще? — пищит Ни-Ки, прижимаясь боком к шершавой стене. Только он подумает об этом парне по имени Джей, как тут же тело прошибает током. — Ну на фиг, не хочу я.

— Хочешь не хочешь, придется.

— Да почему? — хнычет, цепляясь обеими руками за чужое запястье.

— Ты должен выведать о нем информацию, а потом докладывать мне. Подружись с ним, — одной рукой парень еле-еле откидывает от себя клешни Ни-Ки.

— А почему сам-то не подружишься, если тебе так нужно? И зачем он тебе вообще нужен?

— Нравится он мне, — говорит новенький, пряча покрасневшее лицо.

— Да как он вообще понравиться-то может? — недоумевает. — Он же одним взглядом убить может. — На миг задумавшись, окидывает презрительным взглядом новенького. — Хотя... о чем я говорю, вы же одного поля ягоды.

На что новенький только закатывает глаза.

— Ну так что, когда у тебя тренировка?

— Сегодня, — неохотно отвечает парень, сжимая губы в тонкую полоску.

— Отлично, — улыбается новенький, а Ни-Ки так смотрит на него, будто сам Иисус спустился с небес, преподнеся плодородие на их земли. — Что? — косится, нервно хрустя шеей.

— Ты улыбаться умеешь? — расширяет свои пешки. — И все же, — вновь возвращается к прерванному разговору, — почему ты сам не запишешься? У нас все еще есть свободные места.

— Я... — смущенно почесывает взмокшие виски. — Я не умею играть в футбол.

— Вот ты лузер, — откровенно издевается. Ржет, как конь, скинувший с седла надоедливое человеческое создание.

— Ой, отвали, — одноклассник, больше не желая выслушивать в свою сторону оскорбления, удаляется от Ни-Ки. Но тот бежит следом, приговаривая:

— Ты бы сам с ним поговорил, может, нашли бы точки соприкосновения. Нет, я-то чем тебе помогу, не пойму? Какой от меня прок? Да подожди ты! — восклицает, запыхавшись. — Научиться играть в футбол тебе легче, чем мне начать общаться с этим парнем.

— Помни, что ты сделал мне, — угрожающе рычит, заставляя Ни-Ки потупить взгляд. — Ты мне должен. А не хочешь, пострадает твой Сону. Запомни. — И сверкает так глазками, будто булавой, протыкающей грудную клетку.

— Хорошо, я попытаюсь. Но тебе же и самому нужно с ним контачить, нет?

— Это мы решим потом, — отрезает.

— Когда это "ты" превратился в "мы"?

— В тот самый момент, когда в твою пустоголовую тупую башку пришла идея, соответствующая развитию твоего интеллекта.

— Че?

— Хуй через плечо. Пошли уже, опаздываем.

И несутся как угорелые по коридору, боясь разозлить своим отсутствием ленивец.

— А как ты это сделал? — не отстает Ни-Ки.

— Ты про ваш розыгрыш? Да очень просто, подложил учебник.

— Но когда? Мы смотрели на тебя все это время с Сону, но там не было никакого учебника.

— Да уж, я помню, как своим взглядом вы прожигали мне спину, — усмехается парень. — Там висел пиджак, не заметил? Перед тем как выйти из класса, я снял с себя пиджак и повесил на спинку стула. Сидите вы позади меня, так что ткань отлично прикрывает весь обзор. Заранее достал самый толстый из учебников и ушел. А когда мы приветствовали учителя, я подложил учебник, не могли же вы наблюдать за мной в этот момент, потому что головы ваши были склонены и не видели ничего, кроме пола.

— Так значит ты не колдун? — разочарованно вздыхает Ни-Ки.

— Кто? — только и успевает переспросить новенький, потянувшись к ручке. И столбенеет, когда широченная ладонь, припечатавшись к двери, отгораживает тем самым от кабинета. — Чего опять? Нет времени!

— Как тебя зовут?

— Хисын, — бросает парень, отшвырнув руку надоедливого одноклассника.

Как только Ни-Ки заходит следом за Хисыном, натыкается на испуганный взгляд друга. Соединяет указательный и большой палец в жесте "окей" и быстро садится за свою парту, не оглядываясь больше ни на кого. Он изначально был мишенью Хисына, а Сону был пешкой в его игре. Он знал, сволочь такая, что Ни-Ки никогда и ни за что не бросит Сону в таком невыгодном для него положении. Знал, куда можно надавить, когда зажал трясущегося парня между своей рукой и стеной.

"Я в дерьме", — думает парень, сжимая ручку в руке до побеления костяшек. "В полном дерьме".