Часть 8
Heartbeat — Isabel LaRosa
Ну, какие бы планы они не строили или как бы не старались быть вместе чаще, у них, к сожалению, ничего не вышло, что совсем неудивительно.
Благотворительный вечер проходил десятого октября, а с одиннадцатого октября отец решил нагрузить Феликса всем, чем только можно, взяв даже недолгий отпуск в его университете.
― Через две недели мы будем уже в горах с семьёй Чон, ― говорил он, сидя за столом. ― Ты не должен опозориться из-за незнания какой-то темы, касающейся экономики или политики, не должен оплошать в своём мнении, не должен быть скуп на ответ и вопрос, не...
«Не должен, не должен, не должен», ― только это и слышал в тот вечер Феликс, пока отец, прерываясь стейком, всё вещал о семье Чон и о горах, а мать попивала вино, изучая бухгалтерскую книгу ещё своей матери, что раньше лишь пыталась развивать бизнес.
И Феликс просто кивал. А что ему оставалось делать? Противостоять и противоречить? Глупость. Его вырастили явно не в тех условиях, где можно спокойно выдвигать своё мнение вперёд после маленького глотка обычной жизни.
Феликс прекрасно помнил все вечера с Хенджином, когда они были и не были рядом. Вспоминал занятия на парах, разговоры вне учебного заведения и очень много думал о последнем вечере. Немереное количество чувств и эмоций. Воздух в тот вечер был не свежим, а свободным. Понимание себя и Хенджина не было чем-то тяжёлым, это просто шло со всех сторон, которые тянули только к нему.
Естественно, Феликс хотел повторить всё, что случилось тогда: объятия, разговоры, поцелуи, нежные взгляды, возбуждение, забота. Конечно, без предварительного получения травм, ссадин и синяков ― этого он повторять точно не хотел.
Вы:
«Прости, я пропаду на пару дней»
Написал он это только следующим вечером. Неизвестно и непонятно: может, оба испугались, может, стоило подумать, может, поговорить с собой. Но фактом из всего этого вышло то, что они не списывались до вечера одиннадцатого октября.
Феликс видит, что сообщение прочитано, но Хенджин не присылает ответ, отчего решает дополнить сам:
Вы:
«Ты не подумай. Это не из-за того... Что было вчера. Я чувствовал себя хорошо в любом из значений этого слова, просто мой отец посоветовал мне больше учиться и заниматься перед важной встречей»
О «важной встрече» Хенджин пока что не знает, но до своего отъезда Феликс точно расскажет.
Хван Хенджин:
«Посоветовал или приказал?»
Приходит лишь это, и Феликс вздыхает. Хенджин сначала точно подумал, что Ли хочет сбежать от него.
Вы:
«Как прошёл твой день?»
Уходит от ответа, но, так как он делал это уже не единожды, Хенджин должен был привыкнуть к тому, что подобное неспроста.
Хван Хенджин:
«Как обычно»
Хван Хенджин:
«Учились наполовину, курили, ехали домой»
Вы:
«С Джисоном?»
Ему уже пора ложиться спать, ведь завтра с пяти утра у него начнутся занятия по английскому, но он просто отчего-то не в силах отложить телефон и закрыть глаза.
Хван Хенджин:
«Я скучаю»
И Феликс замирает, смотря на это сообщение. Просто лежит, не двигается и перечитывает раз за разом. Первое, что настигает организм: тепло, разливающееся, словно растопленный мёд. Он смущённо улыбается, затем поджимает губы и в конце выдыхает, стараясь не выходить из себя окончательно.
Вы:
«И я»
Ему очень неловко писать подобное. Никогда он не писал кому-то такие сообщения, никогда не признавался в своих любых чувствах кому-то другому.
Хван Хенджин:
«Это точно пару дней? Не недель?»
Хван Хенджин:
«Ты даже в университете появляться не будешь?»
Феликс поджимает губы, опуская взгляд. Ему тоже обидно и даже горестно. Ему тоже хочется оказаться рядом с Хенджином, обнять его и поцеловать. Ему очень понравилось целоваться: это вовсе не противно, как казалось изначально. А ещё Феликсу хочется снова ощутить на себе его руки и язык: как Хван целовал и трогал ― Феликс не забудет никогда. И ему мало. Нужно ещё и ещё, нужно больше, чем они позволили себе в тот раз.
Вы:
«Я очень надеюсь, что до недель дело не дойдёт», — хотя и сам не уверен в этом сообщении.
Вы:
«К сожалению, до отъезда только дома»
Хван Хенджин:
«Отъезда? Ты ведь сказал, что это встреча»
Вы:
«Встреча не в городе»
Он прикрывает глаза, вздыхая, а Хенджин смотрит в тёмное окно, толкаясь языком за щёку: ему пиздец как не нравится такой расклад.
Естественно, Феликс ничем ему не обязан. Феликс ему даже, по сути, никто. Они даже и не поговорили нормально о своих отношениях, точнее, не обсудили, как они будут развиваться дальше. Он не злится на Ли, его злит сама ситуация: Хван не привык терпеть и ждать, а здесь у него Феликса буквально забирают сразу же после того, как у них прояснилось и произошло хотя бы что-то.
Он действительно понимает положение юноши: его жизнь, его семью, его воспитание, прошлое, настоящее и будущее. Он всё понимает. Но просто он не любит, когда забирают что-то «его». Хенджин видит, что Феликс тоже тянется, что значит ― это не «в одни ворота». В тот вечер Ли вообще сам пришёл к нему, сам наслаждался, сам говорил и сам желал большего, ― по этому точно можно определить, что Хенджин для него не пустое место.
Хван уверен: Феликсу, может, и не так сильно, но тоже неприятна вся эта сложившаяся ситуация. Только Хенджин понимает ещё вот что: Феликс ничего не может с этим сделать, либо же может, но пока не додумался каким образом. И именно поэтому Хенджин принимает решение, что просто будет рядом с Ли, пока тот не сможет встать с колен и снять цепь, сорвав все оковы. Его тянет к человеку, а Феликс не виноват в своей жизни, поэтому Хенджин постарается утихомирить свою собственническую сторону.
Хван Хенджин:
«Тогда ты просто пиши, когда будет время и желание. Помогу разбавить всё это дерьмо»
Вы:
«Спасибо! Но не выражайся», ― и Хенджин закатывает глаза.
Хван Хенджин:
«Знал бы ты, как я выражаюсь, когда трахаюсь, не стал бы сейчас ругать меня»
Получает Феликс слишком неожиданное сообщение и сразу чувствует, как уши и щёки начинают гореть, а внизу живота ― потягивать.
Хван Хенджин:
«Или же я могу не выражаться, но тогда и в сексе придётся молчать ;)»
Теперь уже Феликс закатывает глаза, потому что Хенджин ― невозможный.
Вы:
«Пару литературных слов сказать можешь», ― ему неловко, а у Хвана улыбка до ушей из-за этого лебедя.
Хван Хенджин:
«А если скажу три? Четыре? Больше этих чисел? Просто слезешь с моего члена?»
Вы:
«Иди спать! Всё, доброй ночи!»
И Ли пулей выходит из сети и засовывает телефон под подушку, накрывая лицо руками. Это до ужаса и неловко, и приятно, и смущающе, и желанно.
Феликс правда ужасно грустил из-за того, что эти две недели, кабы не три, они будут в разлуке. Правда не хотел ругаться с Хваном и не хотел расстраивать его. Но Хенджин смог хотя бы немного поднять настроение, и благодаря этому Феликс поймал лёгкое спокойствие, от которого начало клонить в сон.
Повернувшись на бок, Ли прикрывает глаза и уже собирается устранять все раздражающие факторы в виде мыслей, чтобы поскорее уснуть, только вот...
«Просто слезешь с моего члена?» ― ...оно просто не позволяет вытолкнуть себя из головы, а Феликс ― специально или нет ― поддаётся этому воздействию.
Он ведь правда когда-то сядет на... На Хенджина. На его член. Они будут полностью обнажёнными, где тело к телу, где удовольствие крышесносное, где всё обоюдно, где руки касаются тела, а губы ― губ. И только лишь от одного представления, как Хенджин выглядит голым, и как он входит в Феликса в разных позах, у Ли начинает невозможно сильно тянуть внизу живота, а на белье в районе паха начинает расползаться влажное пятнышко.
Но он, лишь открыв глаза, смотрит в темноту и старается глубоко дышать: сегодня не выходные, он не в ванне и он без Хенджина. И либо сегодня отопление включили слишком сильно, либо же самому Феликсу начало становиться жарко от всех этих мыслей, отчего он, так же лёжа на боку, стягивает с себя одеяло и просовывает его бо́льшую часть между своих ног ― так и не холодно, и не жарко.
Он пытается уснуть, пытается не думать, но, только закрывая глаза, как назло начинает видеть картинки того, как Хван дрочит ему, как смотрит на него, как кусает и как лижет во всех местах. Зажмурив глаза и слегка опустив голову, Феликс, пусть и стараясь убрать эти воспоминания, всё же чувствует, как его таз неосознанно начинает слегка покачиваться взад-вперёд. И как только Ли осознаёт и ощущает это, уже не может остановиться: одеяло было скомкано большим клубом, и, когда он касался почти твёрдой поверхности, член очень приятно одаривался стимуляцией.
Активнее двигая тазом, Феликс трётся об одеяло, попутно закусывая его верхний край: ему хочется стонать, хочется даже заплакать от того, как это хорошо, ведь ещё ни разу не пробовал подобного. А ещё ему хочется к Хенджину. Чтобы лёг сзади, чтобы трогал его, кусал плечи и спину, чтобы вставил свой член и начал двигаться в Ли. Феликс хочет, чтобы Хван кончил из-за него, с ним или в него, хочет ощутить на себе сжатие длинных пальцев, тяжёлое дыхание над ухом и грубые толчки по самое основание. Он всё сильнее и сильнее двигает тазом, чувствуя, что вроде уже готов кончить, а вроде хочет в себе что-то ещё.
Плюнув на всё и всех, парень, кое-как остановившись, сползает с кровати, в темноте находит свою коробку и берёт смазку и первый попавшийся член. Забравшись обратно в постель, юноша старается лечь так, как был до этого, предварительно сняв полностью промокшее бельё.
Закинув ногу на одеяло, Феликс чувствует, как дырочка сжимается от неприятного холодка, что пробежался по комнате, но, мало думая об этом, он вновь начинает двигаться, ощущая, как оргазм приливает с новой силой. Хенджин был прав: специально прерванный оргазм в первый раз сделает его лучше во второй раз. Пока юноша трётся об одеяло, тихо скуля, он старается открыть смазку и кое-как проскользить рукой по резиновому члену, а затем, отведя руку назад, Феликс сильнее оттопыривает ягодицы и касается головкой уже набухшей дырочки.
Шумно вздохнув, он хмурится и медленно проносит член в себя, чувствуя, как тот растягивает стенки. И это хорошо, это великолепно. До боли прикусив нижнюю губу, юноша начинает двигать «игрушкой» внутри себя с хлюпающими звуками, попутно продолжая двигать тазом и пачкая естественной смазкой одеяло.
― Хенджин, ― он, словно в бреду, тихо шепчет, когда понимает, что ноги уже покрываются мурашками. ― Хен... ― жмурится, начиная активнее двигать и двигаться. ― Хенджин, ― он представляет, что именно Хван трахает его, а не «игрушка», он вспоминает все его касания и поцелуи, и он кончает на одеяло, продолжая тереться о него быстро и даже грубо.
Феликсу плевать, что из-за этого его орган может покраснеть, плевать на эти кукольные правила, сейчас ему до невозможности хорошо чувствовать это: пульсацию сзади, выделение горячей спермы и расслабление во всём теле. Он определённо добьётся того, чтобы они потрахались как можно скорее, потому что терпеть такое становится буквально невыносимо.
***
И с того дня, с одиннадцатого октября, они, к сожалению, общались довольно редко. Мистер Ли, вероятно, не шутил и даже преуменьшал, когда говорил сыну, что тот должен вложить больше сил в своё развитие, с чем отец поможет. В университете мужчина сообщил, что юноша пропадёт на неопределённый срок, отчего ему выписали своеобразный академический отпуск на полгода: вернётся раньше ― приостановят, не вернётся к сроку ― продлят.
Честно, до этого момента Феликсу казалось, что вся жизненная работа уже приучила его к трудностям, из-за чего с дальнейшими препятствиями он справится, пересиливая усталость, а иногда даже и физическую боль.
И только в этот раз, на свой двадцатый год, в обычную субботу он понял, что всю жизнь с ним работала по большей части мама, создавая куклу. А вот теперь приступил уже отец. Все его «хобби», развлекательные программы, курсы и мастер-классы отошли на второй план, а на первый встали обучение и углубление в профессию отца.
Феликс занимался днями и ночами: к нему приходили преподаватели, отец развозил его по разным компаниям, желая показать, где плохо ведут бизнес, а где ― он; онлайн-созвоны не прекращались, а количество и прочитанных, и новых книг только росло. Иногда Феликсу хотелось просто удариться головой о стол и отключиться, чтобы его не трогали, и чтобы он смог нормально поспать. И именно на первой неделе Ли действительно перестал спать, как обычно, что очень сильно ударило по его организму.
— Сейчас нужно потерпеть и переждать бурю, а дальше жизнь продолжится в том же русле, что и была, ― лишь это говорил отец, пока сидел с Феликсом на диване перед камином и пил виски. Сыну тоже предлагал, но тот отказался, понимая, что если в него залить ещё и алкоголь, точно свалится где-нибудь на лестнице.
Хван Хенджин:
«У тебя там всё хорошо? Не отвечаешь уже три дня»
Хенджин писал часто, пусть и не многословно. Он обещал поддерживать Феликса и быть рядом с ним, а сам Ли иногда не мог даже взять телефон и посмотреть экранное время: то не было сил, то он спал, то был с родителями, то учился. Последнее, к сожалению, встречалось чаще всего.
Хван Хенджин:
«Феликс?»
Пишет Хван на четвёртый день, а у Ли сейчас взорвётся голова от третьего преподавателя подряд и от понимания, что впереди ещё два и один ночной.
Хван Хенджин:
«Я понимаю, что начинаю казаться навязчивым, но выглядит всё это пиздец странно. Встань на моё место: ты не отвечаешь почти неделю и нигде не появляешься. Я понимаю, что у тебя там учёба и всё прочее, но...»
Не дописывает Хенджин, пока Феликс засыпает в ванне и просыпается только в три часа ночи.
Хван Хенджин:
«Отправь хотя бы точку, чтобы я понимал, что с тобой всё хорошо, и что всё ещё нужен тебе, и это был не просто порыв чувств»
Вы:
«Прости. Я готов извиниться тысячу раз, но сейчас у меня правда нет времени. Со мной всё хорошо. Потерпи ещё две недели. Давай переждём их, а дальше всё будет хорошо»
Отвечает на пятый день Ли, искренне надеясь, что тот всё поймёт. В глазах двоится, пока он сидит на кровати и чувствует, что виски сейчас буквально лопнут.
На седьмой день он стал плохо воспринимать любую информацию, отчего по просьбе трёх или четырёх преподавателей мистер Ли освободил ребёнка от занятий на три дня. К сожалению, Феликс и в тот момент наслушался всего не самого приятного, но, к счастью, из-за плохого состояния не воспринял это так, как передавалось.
Девятнадцатого октября Феликс проспал весь день, даже не просыпаясь в туалет или поесть. Это было ожидаемо для родителей, ведь сами помнят, как росли в свои времена и строили такой большой бизнес, но это было крайне удивительно для всей прислуги, из-за чего они часто проходили мимо его комнаты, а иногда даже останавливались и прислушивались.
Спустя два дня беспрерывного сна Феликс почувствовал себя действительно лучше. Двадцать первого октября он сел и стал самостоятельно просматривать все записи и лекции, что прошёл за эти дни: информация усвоилась легче, и он смог запомнить и понять намного больше, нежели на занятиях.
Вы:
«Со мной всё хорошо. Послезавтра уеду на встречу, пройдет ещё неделя, и мы увидимся»
К сожалению, ответ на это не пришёл, что вроде и печально, а вроде и очень даже понятно. Может, будь у Феликса больше развит спектр на эмоции, он тоже чувствовал бы себя так же, как Хенджин. Ли, конечно, не спрашивал о его состоянии, но точно понимал: всё это не воспринимается, как что-то обычное и полноценно понимающееся, особенно зная, какой Хван собственник.
Феликс не желал, да и времени у него не было, чтобы писать многочисленные сообщения с объяснениями. Он просто мечтал пережить конец учёбы, мечтал расправиться с поездкой, а затем снова вернуться в университет и к Хенджину. Второго, конечно, хотелось больше.
Вы:
«Увидимся через неделю»
Пишет он двадцать третьего октября, уже сидя в машине, пока едет в аэропорт. Ответа не получает, из-за чего вздыхает.
Вы:
«Я скучаю»
Решается, поджимая губы. Написал это не для скорейшего ответа, а больше так, для себя. И чтобы сделать приятно ему. Они отдалились, и это чувствуется с двух сторон. Вроде понимают всё, но порой одного понимания мало. Как сказал мистер Кан: «Эмоции и чувства ― одно из немногих в человеке, что контролировать практически невозможно».
Когда Феликс сел в самолёт, он постарался максимально отречься от любых раздражителей: книги, музыка, лекции, свои мысли. Просто желал провести эти часы в спокойствии, которое в будущем поможет ему вернуться и вернуть всё на круги своя. Ему очень важно сохранить то, что было раньше. Не везде нравилось, но очень нравилось с Хенджином.
***
we fell love in october — girl in red
И пока Феликса не было, пока он учился до своего отъезда, Хенджин, на самом деле, изводился с каждым днём всё сильнее. В первое время он действительно старался писать Феликсу больше и чаще: писал подбадривающие слова, кратко описывал свой день, отправлял смешные картинки. Ему очень не хватало Ли и он старался дотянуться до него хоть как-то.
Но, к сожалению, чем больше Феликс не отвечал, тем сильнее эмоции начинали засасывать Хенджина. Он ребёнок брошенный, покалеченный, потому и более «оголённый», словно нерв, к разного рода раздражителям, в лице которых идёт отнятие чего-то «его». Феликса забирали, либо же Феликс забирал себя сам.
В первую неделю он даже держался молодцом: ходил на пары, гулял, общался с Джисоном и другими одногруппниками и часто проводил время с отцом, никогда из этих моментов не переставая думать о Ли. Феликса не хватало везде: «Хенджин, не кури рядом со мной», «Что за слово ты сказал?», «Будь приличнее», «Это не культурно», «Тут написано неверно», «Одевайся теплее, холодно уже». Ни одно из этого не забывал: ни одно бурчание, ни один тёплый или хмурый взгляд, ни одну усмешку и ни одну любовь.
Когда на второй неделе он ощутил всю степень игнорирования от Ли, пусть тот и отправил одно сообщение, Хенджин начал чувствовать то, что ощущал с начала своей жизни и до самого окончания детского дома: злость, раздражение, угасание положительных эмоций и обиду.
«Отстаивай свою позицию до конца: помогай, понимай. Ведь Феликс правда занят, ведь Феликса мучают так же, как и тебя», ― говорила почти работающая голова.
«Пошёл он нахер. Пошли нахер все. Нет? Так и пиздуйте лесом. Откуси ему эту умную голову, а всего его сожри без остатка. Пошёл он в жопу», ― кричали громче головы сломанные эмоции.
Хенджин старался держаться, пытался соблюдать баланс, потому что падать в сторону только головы уже не мог, а в сторону только эмоций ― не хотел. Именно из-за этого он перестал отвечать Феликсу, но и не посылал его куда подальше на его: «Потерпи ещё две недели». Просто молчал, просто ждал, но и чувствовал, что хочет вмазать Ли хорошенько, чтобы больше так не пропадал. А пропадёт ― Хенджин закопает его где-то в лесу и будет следить, чтобы к кучке земли никто не подходил.
Но и, одновременно с этим, парень до сих пор вспоминал тот вечер в отеле, мысленно благодаря его. Хенджину плевать на эту драку, но не на случай с Феликсом; плевать на побои — как свои, так и чужие; и плевать на слёзы и кровь других людей, ведь в тот вечер Хвану действительно выплатили неплохую сумму, отчего он перестал просить деньги у отца и даже помог ему с покупкой лекарств.
Отец не знал, где юноша был в тот вечер, потому что начал бы бурчать, мол: «Зачем тебе напрягать себя так сильно? Моих денег вполне хватит. Ты, главное, проси, я всегда найду». А Хенджин не может: ему стыдно, не хочется брать что-то на свои нужды у больного отца, у любимого и любящего человека.
Но и, ко всему прочему, Хенджин прекрасно понимал: это пусть и большая сумма, однако она не прослужит ему долго. Максимум ― месяц, два. Это не дело, февраль не через два месяца, поэтому нужно найти ещё одно что-то такое же хорошее и прибыльное, но законное.
Не придумав ничего лучше, он снова залез на тот сайт и решил попытать удачу. Может, будет ещё один подобный вечер? Но, к сожалению, такие вечера миссис Ян, да и вообще кто-либо в Корее устраивали раз в квартал. До следующего квартала ждать не хотелось, да и мотивация была работать сейчас. Листая сайт и пытаясь выхватить что-то подобное, Хенджин неожиданно наткнулся на совсем «свежее» предложение, где сотрудники требовались для почти такой же работы, но не в Сеуле. Испугало ли это? Безусловно. Он не видел всех обязанностей, не знал, что за город, и понимал, что если это переезд на какое-то определённое время, то с кем и где он будет жить?
Вы:
«Меня это смущает пиздец, но ты видишь сумму выплаты?» ― отправляет Джисону, прикрепляя ссылку на сайт.
Хан не отвечает минуту, две, а Хван сейчас раскусит свою губу: это очень выгодное предложение, но также и очень пугающее. Решение насчёт него он не в силах принять в одиночку.
Ханушка:
«Тебе было мало получить с вечера?»
Вы:
«Да. А это от той же компании»
Ханушка:
«Джин, это другой город»
Вы:
«Это хорошие деньги»
Ханушка:
«Когда-нибудь они сведут тебя в гроб»
Вы:
«В золотой»
Вы:
«Так что? Погнали?»
Хенджин буквально слышит, как Джисон вздыхает на другом конце города.
Ханушка:
«Блять»
Вы:
«Ура»
Ханушка:
«А уник?»
Вы:
«Возьмём больничный на десять дней»
Ханушка:
«Мистер Кан поможет в случае чего?»
Вы:
«Да»
Ханушка:
«Иди собирай свое шмотьё, а я пошёл к матери. Будем вместе писать два заявления»
И только Хенджин, радостный и вдохновлённый, отбрасывает телефон и падает на кровать, смотря в потолок и улыбаясь, в его голову резко стреляет: «Мистер Кан поможет? Да».
Какой ― «да»?
― Пизда, ― шепчет, прикрывая глаза.
Папа ведь не должен знать о его подработках, а тут... Тут надо хорошенько подумать.
***
«Дорогой мистер Хван! Благодарим Вас за подачу заявки на должность «Помощник персонала» в нашей компании! Сначала мы хотели бы рассказать, где будет проходить Ваш рабочий процесс, и чем Вам нужно будет заниматься.
Наша компания сотрудничает с компанией горнолыжного курорта в городе Аспен штата Колорадо. В данный момент в преддверии зимнего сезона посещение и приезд гостей с разных стран и городов очень участился, что, конечно же, очень хорошо! Но, к сожалению, именно в этот период из-за большого количества клиентов у нас не хватает сотрудников для обслуживания гостей и помощи.
Чем Вам предстоит заниматься: уборка холла и лыжной базы, помощь гостям в ориентире по отелю и в проходе к самой базе, подача блюд и напитков на стол, часто помощь гостям в их номерах (заправить кровать, передвинуть тумбу и т.д.). Если у Вас нет специального образования в работе со снаряжением, с правильной подачей блюд и с уборкой номеров ― не волнуйтесь. Именно это от Вас не требуется. Мы набираем персонал на временную работу, поэтому даём им те задания, с которыми они будут в силах справиться.
Что предоставляем от себя на этот период: отдельный номер с ванной комнатой, бесплатное питание и возможность на покупку снаряжения в будущем со скидкой 50%.
Подскажите, пожалуйста, интересно ли Вам данное предложение? Готовы ли Вы выехать или вылететь к нам уже завтра? Открытие базы и отеля случится со дня на день, и мы стараемся подготовить сотрудников до приезда гостей к нам».
Это письмо пришло на почту Хенджина ещё девятнадцатого октября в четыре часа утра, когда и Феликс был ещё дома, когда и Хван только договорился с Джисоном об отъезде.
Утром Хенджин, только продрав глаза, пытался вчитаться во всё это, одновременно не осознавая, что им с Джисоном действительно не отказали. Хан проснулся раньше и, соответственно, раньше увидел и завалил друга сообщениями со счастливой, но нецензурной лексикой. Это было слишком быстро, слишком поспешно, слишком неожиданно, но с другой стороны Хенджин понимал, на что шёл, когда оставлял заявку в десять часов вечера, пусть и без особой надежды.
Мистера Кана он с усилием смог уговорить принять их объяснительные о пропуске длиною в десять дней. Но для отца были больше важны не какие-то бумажки, а то, куда пропадёт его ребёнок на целых десять дней. Хван аргументировал и совсем немножко приукрасил это тем, что у друга Джисона, который живёт в другом городе, день рождения, и он хочет отправиться в лес, точнее, в поход, где будут и палатки, и много ребят, и костёр, и вкусная еда.
― Па, я уже очень давно хотел познакомиться с ним, ― канючил Хван, стоя на кухне, пока отец пытался завтракать.
― И вы прям десять дней знакомиться собрались? ― выгнул бровь мужчина.
― Ну, это же поход, па. В лес, что явно не близко к городу. Там будет место для сна, куча ребят, свежий воздух и свежеприготовленная еда! ― Хенджин знал, как отец любит леса и атмосферу таких походов, и, пусть поступал очень некрасиво, решил солгать именно об этом. Надавил на больное, скажем так.
Отец тяжело вздохнул, опустив взгляд, а Хенджин уже летел обнимать его.
― Спасибо-спасибо-спасибо!
― Будьте осторожнее, ладно?
― Па, ― хмыкнул Хван, отстраняясь, и посмотрел так, словно: «Ну, ты что, не знаешь меня? Конечно, мы будем аккуратны».
― Я знаю тебя, в этом-то и дело, отчего и прошу: не сожгите палатки, не сгорите сами, не лазьте по деревьям и не бегайте искать медведей на пьяную голову. Это не указание, а хотя бы пожелание.
Хенджин пусть и хмыкнул, но всё равно широко улыбнулся, а после тут же полетел в комнату и написал всю эту байку Джисону, чтобы он сказал своей маме то же самое.
И верно: Хенджин улетел в Аспен раньше Феликса, но просто не сообщил ему по достаточно объяснимым причинам.
Двадцать первого октября, когда Ли вышел из «спячки», Хенджин с Джисоном уже приземлялись в городе, где их ждал персонал. А к моменту, когда Феликс писал ему перед сном, Хван вовсю практиковался и слушал старших насчёт своих обязанностей.
Вероятно, Хенджин подавал заявку в эту же компанию не только из-за денег: он помнит, как ему понравилось работать с людьми в этой сфере. Пусть это и не самое престижное, что может быть: убирать за людьми и помогать им, ― но Хвану уж очень понравилось возиться с подобным. И когда он увидел свои обязанности в этом отеле, то отказать, естественно, не смог. Да и не хотел от слова совсем.
До двадцать четвёртого октября, до открытия отеля и базы, Хван и Хан трудились не покладая рук, пусть даже и без гостей: персонал специально представлялся гостями в некоего рода сценке, чтобы стажёры смогли попробовать себя. Хенджин понял, как хорошо и быстро убирать холл и посуду со стола, чтобы ничего не разбить; понял, как приносить блюда, хотя это он уже знал после благотворительного вечера; прошёлся по каждому номеру, попробовал позаправлять кровати и даже иногда втихую пытался поднять тумбы или столы, проверяя: поднимет ли мебель перед гостем и не опозорится ли? Всё и там хорошо, дерево подъёмное.
И, на самом деле, подобная отвлечённость в виде работы, общения с другими людьми, времяпрепровождения с Джисоном и крепкого сна помогла Хенджину забыть Феликса. Не на совсем, конечно: он всё ещё скучал, пусть и злился, всё ещё не мог смотреть на других и всё ещё ревновал. Но сам факт того, что Хван каждую секунду не погружался в свои думы насчёт Ли, был, без сомнений, хорош.
― Итак, коллеги, ― подаёт голос начальник, стоя в холле перед стажёрами и основным персоналом, ― уже завтра утром к нам приедет множество гостей: как среднестатистические семьи, так и люди из «высшего общества». Но, несмотря на это, ко всем нужно относиться одинаково: с уважением, с согласием на любую помощь, с добротой и пониманием. Никаких конфликтов, нецензурной лексики, вынесения вредных привычек на «свет» и внешнего неподобающего вида быть не должно.
В принципе, каждый это и так понимал, но и речь не была лишней. На первые два дня Хенджина определили на лыжную базу, а Джисона ― на помощь в отеле. В дальнейшем они, скорее всего, поменяются, а после будут работать вместе и там, и там.
Сегодня Хенджин засыпал поистине счастливым: завтра можно будет работать, копаться в снаряжении, смотреть на прекрасные горы и лыжные трассы из окна базы и попивать тёплый чай. Ему правда было радостно от такой кардинальной смены обстановки.
***
Как только Феликс вышел из самолёта, в его нос сразу же вдарил свежий морозный воздух. Здесь непривычно холодно, а Ли, как назло, не любит носить верхнюю одежду. Сам приезд в этот город и в эту страну поистине прекрасны: отдых, природа, смена обстановки, отсутствие учёбы. Но Феликс всё ещё не забывал о главных минусах: Соён, разговоры о свадьбе, Хенджин не здесь, ― поэтому его настроение колебалось от хорошего к плохому.
Сев в машину вместе с матерью и её секретарем, он проследил, что отец садится во второй автомобиль, после чего они тронулись с места, направляясь сразу в отель. Поездка занимала около часа, и Феликс смог подремать ещё полчаса прежде, чем выйти в новый для него мир: был везде, но не в этом городе и не в этих горах.
Выйдя из автомобиля, юноша устремил взор на белоснежное полотно, что покрывало практически всю местность: горы, дороги, дома, поля, леса. У Феликса захватило дух, отчего он, расширив глаза, так и продолжил стоять на месте, созерцая эту красоту. Краем глаза замечал, как рядом бегают сотрудники и таскают их чемоданы, но даже не спешил повернуться и углядеть, все ли его вещи на месте. Плевать. Плевать, когда размашистые горы блестят на солнце, заставляя щуриться, когда по склону уже скатывается множество людей в цветных костюмах, ведь приехали они не с утра, а примерно к четырём часам, из-за чего приличное количество людей успело накопиться. И плевать, когда холодный, но донельзя свежий и приятный воздух целует щёки и пальцы, когда повсюду слышится смех и музыка, а под ногами хрустит снег.
― Феликс? ― звучит откуда-то справа голос матери, и юноша, проморгавшись и выпрямив спину, поворачивается к той. ― Идём в отель, не стоит морозить кожу.
Естественно, Феликс выбрал бы просидеть здесь весь отдых, но, к сожалению, как дома, так и здесь его желания не учитываются.
Остановившись около террасы, Ли решает пропустить старших вперёд. Здесь возвышалась деревянная крыша, сама терраса была огорожена деревянными перилами, и на ней стояло множество столиков с диванами или креслами.
И при входе в сам отель Феликс понимает, что его сказка ещё не закончилась. Всё это место сулило что-то радостное и прекрасное, закрывая те «минусы», о которых он постоянно думал.
Холл действительно был необычайно широким: справа находился настоящий камин, рядом с которым стоял красный диван и пара таких же кресел, а на полу лежал красный ворсистый ковёр. Пол, стены и потолки ― всё это было выполнено из дерева, что придавало большего расслабления и восторга. В холле был не один диван, остальные два находились в разных частях помещения: один стоял в углу, слева от входа и около окна, а второй ― в глубине, немного дальше лестницы, и позади него было также окно, а перед ним ― широкий стол с настольными играми.
Феликс заметил лестницу, что была напротив входа и вела на второй этаж. Он точно не знал, сколько здесь этажей, но, судя по наружному взгляду на окна отеля ― три. А также справа, дальше камина, был проход в какой-то коридор: то ли это тоже номера, то ли комнаты для сотрудников.
― Добрый день! ― кланяется мужчина перед семьёй Ли и перед их помощниками. ― Добро пожаловать в наш отель! Будем очень рады вашему пребыванию здесь, а также постараемся сделать его как можно лучше!
Широко улыбается мужчина, скромно кивает семья Ли, кланяется Феликс и прислуга, и ахуевает Джисон, стоящий позади начальника вместе с частью персонала.
Вы:
«Ты не поверишь»
Вы:
«Ты ахуеешь*»
Отправляет молниеносное Хенджину и засовывает телефон в карман брюк.
Хан, на самом деле, мало участвовал в отношениях Хвана и Ли, но явно был осведомлён о том, что у них творится. Джисон прекрасно помнил все плачевные истории и психи Хенджина, когда тот остался без Феликса, поэтому сейчас вроде и написал ему, а вроде и понял, что договаривать эту информацию не хочет: видел же, как Хван расслабился здесь и перестал истерить и беситься каждую секунду.
Именно поэтому Джисон просто молча заберёт чемодан, молча отнесёт его в номер мистера Ли и молча будет не попадаться Феликсу на глаза. Не уверен, но подумывает о том, что если Ли-младший заметит его, то, вероятнее всего, начнёт допрос или же скромно поинтересуется, что, по сути, в данной ситуации означает одно и то же.
В этом отеле было два здания: второе располагалось за первым, а между ними ― джакузи с подогревом воды. В обоих зданиях было по три этажа, но семья Ли и Чон жили в первом отеле, где Ли ― на втором этаже, а Чон ― на третьем.
― Проходите, ― кланяется сотрудник, пропуская Феликса в его номер.
Скромно улыбнувшись и пройдя внутрь, юноша оглядывается, чувствуя прилив радости: он здесь один, а номер его более чем устраивает. Широкая двуспальная кровать с кремового цвета покрывалом и белоснежным постельным бельём, что стоит с правой стороны, упираясь изголовьем в стену; панорамное окно напротив входа, завешенное бежевыми плотными шторами; кремового цвета шкаф-купе рядом с кроватью, одна тумба напротив неё, а вторая — в углу под навесным телевизором. Слева от входа была дверь в ванную комнату, где было довольно широкое джакузи, что не могло не радовать.
― Приятного отдыха, ― ещё раз кланяется перед уходом. ― Как только наступит время ужина, мы постучим, ― увидев кивок и улыбку от Ли, сотрудник выходит из номера.
И Феликс наконец выдыхает: он снова один, снова его голова погружается в тишину и спокойствие, снова ему можно слегка расслабиться. Осторожно присев на край кровати, парень оглядывается ещё раз и, остановив свой взор на окне, подходит к нему. Темнеет ещё не так рано, отчего можно увидеть всех людей, резвящихся на склоне. Стоял он, наверное, минут десять: рассматривал отдыхающих и то, как они ловко управляют лыжами или сноубордами; осматривал саму базу и просто лицезрел природу. Это успокаивало и помогало прийти в себя.
Пока Феликс, сидя на полу, разбирал вещи, внутри себя чувствовал словно какое-то колочение или щекотание. Хенджин всё ещё не ответил и не написал. Сейчас у Феликса есть время общаться и писать, сейчас он может говорить, но именно сейчас, как не вовремя, не хочет говорить Хенджин. Хван заходит в сеть, что означает: живой, с ним всё в порядке. И одновременно значит: точно не хочет говорить.
Вы:
«Я приехал. Сейчас у меня немного больше времени для общения. Как ты там?»
Заблокировав устройство, Ли положил его на кровать, а сам принялся дальше разбирать вещи. Вероятно, Феликс не был бы Феликсом, если бы не взял с собой в поездку хотя бы пару «игрушек». Да, после Хенджина это уже не то, но и Хенджина здесь нет, поэтому... Ну, маленькая коробка из ванной комнаты идеально уместилась в угол чемодана. Сотрудники без весомой причины не имеют права осматривать его вещи, отчего и в шкаф не должны полезть без спросу.
Ужин должен был быть в шесть часов вечера, и до этого времени Феликс просто отдыхал: его голова почти очистилась, а сам он почти отдохнул и адаптировался ко всему, что происходит в его жизни. И когда в дверь постучали, Ли, уже стоя и смотря в зеркало шкафа-купе, вздохнул: сейчас будет первая встреча с Чон.
Столовая для гостей также находилась на втором этаже, до неё нужно было пройти лишь пару коридоров. Феликсу сказали, что уже почти все собрались, пока он шёл за сотрудником, смотря в пол и стараясь глубоко дышать: сейчас не стоит нервничать, сейчас нужно принять вид и жизнь куклы, которую всё устраивает и которая всегда спокойна. Как только он увидел, что мужчина остановился перед каким-то входом и указал ему рукой ― если смотреть со стороны Феликса ― вправо, юноша сначала замедлился, а затем и вовсе остановился.
― К третьему столу вас проведёт другой сотрудник, он уже ждёт вас внутри, ― улыбается, выпрямляясь и складывая руки за спиной.
― Спасибо, ― отвечает негромко и поворачивается направо, где его встречают три ступеньки, ведущие вниз, а дальше ― зал с большим количеством столов и стульев.
― Мистер Ли? ― только спустившись, Феликс замечает подбежавшего мужчину и кивает ему. ― Идёмте со мной.
Мужчина идёт спереди, а Феликс, не спеша, сзади: они проходят мимо основных столов и заворачивают вправо, где Ли видит ещё один проход и вдалеке ещё одни ступеньки, ведущие вниз ― вероятно, уже цокольный этаж. Только подходя к ступеням, Феликс замечает, что около входа стоит по два сотрудника, что желают всем гостям хорошего вечера. И, проходя мимо и практически уже входя в комнату, Ли цепляется взглядом за очень знакомые глаза, что также цепляются в ответ. Это был мимолетный взгляд. Вероятно, они даже не должны были понять, что произошло, но...
«Блять», ― думает Хан, прикрывая глаза и надеясь, что Феликс ничего не понял и не успел узнать его.
«Совсем с ума схожу, что ли?» ― думает Феликс, молча плетясь за мужчиной.
― Желаю вам прекрасного вечера.
Вдруг слышит слишком громкое Феликс и резко останавливается, поднимая взгляд: сотрудник стоит перед столом, а за самой мебелью, что находилась с правой стороны, сидят все остальные. Семья Чон сидела к нему спиной, поэтому юноша не смог увидеть ни одного лица, зато поймал прямой и строгий взгляд от отца.
― Добрый вечер, ― собрав всю свою мужественность и годы тренировок в кулак, Феликс подходит к столу, предварительно дождавшись, когда уйдёт мужчина, и кланяется перед семьёй Чон.
― Феликс! ― звучит громкое, отчего Ли, будучи ещё «смотрящим в пол», шире открывает глаза, удивляясь: его отец никогда так не разговаривал. Так радостно, добродушно и громко. ― Встань-встань, сынок, ― смеётся мужчина, а Ли, выпрямившись, заводит руки за спину и, улыбаясь, наблюдает, как тот выходит из-за стола. ― Вот теперь здравствуй, ― мужчина, улыбаясь шире, протягивает руку, а Феликс, снова слегка наклоняясь, пожимает в ответ.
― Добрый вечер, ― вторит более громко и живо.
― Присаживайся, что же ты стоишь, ― смеётся, указывая рукой на крайнее место с его родителями.
Феликс, лишь кивнув, молча садится рядом с мамой и устремляет взгляд сначала на миссис Чон, улыбаясь и кланяясь, а после ― на Соён, сидящую около стены. Феликс не знает и не понимает: либо Соён не приучили к правилам приличия, либо сам юноша плохо осознаёт, что читается в её взгляде и улыбке. Недовольство? Скромность? Злость? Добродушие? Он вроде и видит толику недовольства, а вроде и замечает каплю нежности во взгляде. В общем, не поймёт, что с ней и как.
В начале ужина, примерно полчаса, все сидели молча и поглощали яство. Ли чувствовал, как еда не особо лезет, как он хочет пить, как хочет уйти и подышать свежим воздухом или проверить телефон. Хенджин же должен ответить? В общем, ему неловко, дискомфортно, сковывающе.
― Феликс, ― звучит напротив, и юноша поднимает взгляд на мистера Чона, ― как твоя учёба? Расскажи, ― улыбается, а парень думает, что рассказывать не то что нечего... Просто не хочется.
― Всё чудесно, ― всё равно улыбается шире, предварительно промокнув губы салфеткой. ― Университет хороший, а домашние преподаватели прекрасные.
― Какой он у вас, ― смеётся, смотря на отца Феликса. ― Наша Соён пусть и учится, но спроси у неё про учёбу, ― качает головой, ― вряд ли ответит так же.
Все улыбаются или смеются, а Феликс, бросив взгляд на девушку, видит ту же улыбку, но только не в глазах. Путается ужасно.
― Думаю, ― начинает отец, и Феликс автоматически «сбрасывает» улыбку и выпрямляется, словно по команде, ― стоит обговорить то, зачем мы здесь собрались, ― скромно дёргает уголками губ, смотря на женщину и мужчину, сидящих напротив.
― Верно, ― кивает глава второй семьи. ― Свадьба.
Если бы сердца и души могли отделяться от людей, то, вероятно, сейчас бы два сердца просто упали и проломили этот пол, теряясь где-то в земле и оставляя своих хозяев в одиночестве. В этот момент ни Соён, ни Феликс не смотрели друг на друга. И не понятно: то ли не хотелось, то ли смущающе было.
― Я обдумал ещё один вариант: весна.
― Но мы же хотели устроить всё зимой, ― мужчины переговариваются, жёны, слушая, молча пьют вино, а дети смотрят в пол, стараясь вообще не слышать всей этой вакханалии.
― Соён у вас такая нежная, ― негромко подаёт голос миссис Ли.
― А Феликс такой мужественный и галантный, ― отвечает с улыбкой миссис Чон.
Феликсу хочется встать и уйти. Хочется вздохнуть громче, закричать на весь курорт и посмеяться с этого цирка. Переведя взгляд на Соён, он на секунду замечает, как девушка закатывает глаза, но, быстро опомнившись, снова обращает взгляд в свою тарелку. Если бы сейчас было можно ― Феликс нахмурился бы и посмотрел с интересом. Неужели, для неё это такой же цирк, как и для него? Феликс хочет разобраться в этом, но сделает это немного позже.
Дети, вплоть до самого десерта, молча ели или пили вино, делая вид, что слушают взрослых, периодически кивая, а старшие говорили без умолку, иногда сходя с темы свадьбы на какие-то свои. И так по кругу.
― Отец, ― дождавшись, пока бесконечный диалог закончится, Ли, повернув голову, негромко подаёт голос, что звучит чётко и с басом, ― можем ли мы с Соён выйти подышать воздухом? ― Феликс, не дожидаясь ответа, тут же поворачивается к мистеру Чону и ждёт одобрения от обоих.
― Конечно! ― громко отвечает мужчина, а отец лишь кивает, улыбаясь.
Выйдя первым и встав около стола, юноша ждёт, пока девушка выйдет к нему. Только сравнявшись с ней, Ли замечает, что Соён значительно ниже, хотя и он роста не сказать, что высокого. И затем Феликс указывает рукой на выход, улыбаясь.
― Не задерживайтесь! ― кричит вдогонку мама юной особы.
И до самого выхода оба идут молча и даже не вместе: Соён движется к выходу, где располагаются номера, а Феликс идёт позади и смотрит в пол, что-то обдумывая. Как только оба выходят в основной коридор, Феликс указывает дорогу и теперь первым направляется в мини-холл, где находятся небольшой диванчик, камин, а также балкон.
― Я возьму, не волнуйся, ― он заметил, что девушка шла в сторону тумбы с пледами, потому и поспешил, как джентельмен, сделать всё первым.
Балкон, например зимой, можно было как открывать, так и закрывать. Сейчас в помещении было лишь чистое панорамное окно, столик и два кресла, а также тёплый ковёр. Никто разуваться не стал, но даже через обувь оба почувствовали эту мягкость серого полотна. Как только они присели, сразу устремили взгляд на вечерний склон и людей, кому время суток нипочём. Феликс не понимал, как начать разговор первым, потому что не был уверен: вдруг сейчас он скажет что-то отрицательное о свадьбе, а Соён, оказывается, хотела её?
― Ты тоже... ― она подаёт голос первой, и Феликс, повернувшись, видит, как та смотрит на свои колени, облизывая губы. ― Тебе ведь тоже не хочется... Всего этого, не так ли? ― поднимает неуверенный, но сомнительный взгляд.
«Тоже?»
― Тоже? ― решает довериться своим мыслям.
― Свадьба и... Ну, всё это.
И Феликсу хочется улыбнуться и выдохнуть. Если «тоже», значит, и Соён этого не надо. Он слегка расслабляется, но закидывать нога на ногу или как-то горбиться не спешит: некультурно, особенно в присутствии девушки.
― Да, мне не по душе эта затея, ― говорит, смотря в окно.
― Ой, Феликс, ― слышит усмешку слева и переводит удивлённый взгляд. ― Мы учимся в одном университете, и мне не раз удавалось видеть ваши кусачки с Хваном, так что вот это «не по душе затея»... Не надо этого. Говори нормально.
Феликс в миг просто оседает. Какие кусачки? Какой университет? Какой Хван? Соён всё знает? Ну, нет, прям всего она знать не может, они же не делали в университете ничего такого. Не делали ведь? Феликс конкретно загружается: нахмурившись, он опускает взгляд и пытается вспомнить всё, что могло происходить на глазах у людей.
― Ты сейчас балкон спалишь, ― разбивается о голову и он снова смотрит с удивлением. ― Думаешь так активно, что сейчас буквально взорвёшься. А зная тебя, ― она усмехается, но не злобно, ― стены окрасит не кровь и всё прочее, а детальки и шестерёнки.
― Я не робот, ― хмурится, уводя взгляд. Ладно, Соён его немного успокаивает.
― Ты даже сейчас он, ― осматривает прямую спину и задранный подбородок, не видя ни единого изъяна во внешнем виде.
― О чём ты... ― рискует спросить. ― Ты говорила... ― но не знает как.
― Фе-ели-икс, ― она склоняет голову и широко улыбается, чему вновь удивляется Ли, ведь в «их мире» девушке неподобающе улыбаться, общаться и вообще вести себя вот так, ― я знаю, что Хенджин любит мужиков, и вижу, как вы глазками «стреляете» друг в друга, поэтому... ― задумывается, пока с Ли сходит семь потов. ― Родителям не расскажу, не волнуйся.
Толком не договорила, но, честно, Феликсу и не хотелось этого слышать. Понял, что она и так всё знает в самой горькой правде. И он вообще не понимает, что ей отвечать и как идти на контакт: впервые с ним помимо Хана и Хвана говорит кто-то так же неформально, впервые кто-то говорит о его ориентации, о своём знании, и вообще... Это снова грузит голову. Вдруг, она проверяет? Вдруг, родители подговорили? Он их семью не знает, отчего и за Соён не ручается.
― А мне вот и девушки, и парни нравятся, ― произносит тихое, но не боязливое. ― А ещё я курить люблю, ― Феликс всё ещё молчит. ― И пить. Чаще всего ― пиво, ― всё ещё молчит, но глаза расширяет. ― А, ну ещё я не девственница у...
― Стоп! ― резко выставляет руку, смотря прямо в глаза. ― Я понял, спасибо.
― Неженка, ― вздыхает, усмехаясь.
― Я просто не пойму... ― Соён расположила к себе достаточно, пусть Феликс всё ещё немного сторонится её. ― Зачем ты всё это говоришь? И... Почему ты... ― будет некультурно. ― Такая?
― Не принцесса? ― он кивает. ― Ну, во-первых, место принцессы в нашем обществе уже занято, ― Феликс начинает вспоминать всю королевскую знать и последнюю принцессу их годов, а Соён улыбается. ― Хван её назначил, ― Ли, подняв взгляд, смотрит недовольно, но без злости.
― Давай не будем об этом, ― смущается, отводя взгляд.
― А во-вторых, не нравится мне всё это: балы, учёба, платья, макияж, манеры и всё прочее дерьмо.
― Не выражайся.
― Не умничай.
И впервые за этот вечер он улыбается: Соён словно женская версия Хенджина, поэтому и у Феликса в груди стало теплее.
― А родители к этому как относятся?
― А родители не знают, ― улыбается. ― Вот, сижу в юбке и блузке с макияжем и причёской, ― Феликс хмурится, просто ожидая ответа на свой безмолвный вопрос. ― У меня есть отдельная квартира, которую я выпросила на восемнадцатый день рождения. Я девушка, скажем так, не из простых: папина дочка, ― усмехается, а Феликс внимательно слушает, иногда кивая и дёргая уголками губ. ― Многих мужчин к себе не подпускаю и не терплю подтреблядского отношения, ― Феликс не понял, что это значит, но обдумает потом, ночью, перед сном. ― Папа меня любит, к ним с мамой отношусь хорошо и почти честно. Просто я попросила о том, чтобы они предупреждали, когда хотят навестить меня. Тогда-то я и превращаю свою квартиру в мир «Барби».
― А до этого она...
― Мир какого-то панка, ведьмы или мальчика-скейтера с весенней романтикой, ― улыбается, а Феликс пытается представить всё это. ― Так что и ваши отношения с Хваном... ― Ли вновь резко теряет улыбку и внимательно слушает. ― Мало они меня беспокоят, так что можешь не труситься, словно суслик. Выдыхай, ― улыбается, склоняя голову.
― Спасибо, ― скромно, но искренне.
― Так что и свадьба... ― закусывает губу. ― Ну, какая свадьба, Ли? ― смотрит и широко улыбается. ― Я девушка-би с наклонностями «неБарби», а ты члены в жопу любишь принимать.
― А ну! ― подскакивает, сразу же осматриваясь. ― Будь, пожалуйста, тише, ― смотрит укоризненно.
― А Хван прям любит повозиться с пассиями, ― осматривает с ног до головы. ― Вот реально принцесса, ― переводит взгляд на окно.
― И что мы будем делать? ― также смотрит на пейзаж.
― Сегодня обдумывать это не стоит: головы забиты. Мы только познакомились и приняли общее решение насчёт этого бреда. Давай завтра или послезавтра выйдем вместе на обед и там уже всё обсудим? Обмозгуем за пару деньков, может, чего дельного выдадим.
― Хорошо, ― кивает. ― Согласен, рациональный подход.
Соён лишь закатывает глаза, усмехаясь, а после поднимается с кресла и зовёт за собой Феликса, потому что родители скоро начнут звать их самостоятельно.
Остальной ужин прошёл более расслабленно: пусть младшие Ли и Чон не разговаривали друг с другом так же, как и вначале, но ощущали меньше давления, так как знали правду хотя бы друг о друге, да и своё решение и мнение.
Как только Феликс прошёл в свой номер, он принял джакузи, расслабляясь окончательно, а затем пошёл в кровать, сразу же беря телефон.
Хван Хенджин:
«С тобой всё хорошо?»
Вы:
«Да. Привет»
Феликс поджимает губы, скрывая улыбку, ведь бесконечно рад, что Хенджин ответил ему. А ещё он рад, что пусть решение со свадьбой они ещё не обдумали, но Соён хотя бы не хочет её так же, как и он, отчего половина проблемы просто стирается.
Хван Хенджин:
«Привет»
Вы:
«Ты злишься?»
Хван Хенджин:
«Стараюсь не злиться, пытаюсь понять,но хочу шлёпнуть по твоей заднице хотя бы раз, чтобы не пропадал так больше»
Феликс расширяет глаза, перечитывая сообщение раза три, потому что Хенджин впервые сказал что-то подобное. И теперь Феликсу хочется, чтобы его «шлёпнули по заднице».
Хван Хенджин:
«Как встреча?»
Получает второе сообщение и очень хочет рассказать всё в подробностях, но понимает, что сначала стоит решить эту проблему до конца, а потом уже вываливать на Хвана всё произошедшее.
Вы:
«Хорошо, я тут и отдыхаю, и работаю. Как твоя учёба?»
И Хенджину хочется рассказать о своей работе и об отдыхе, хочется прислать много фотографий и хочется сказать много приятных слов, но пока что он держится на расстоянии вытянутой руки. Феликс ничего плохого не сделал, но Хенджин, будучи неприученным адаптироваться в подобных ситуациях, где его сначала берут, а потом оставляют, решает подождать.
Хван Хенджин:
«Наших занятий не хватает»
Вы:
«Опять с математикой что-то?»
Хван Хенджин:
«Ну, мы же не доучили много всего, так что положительные отметки у меня идут только на те темы, которые мы прошли»
Вы:
«Хотя бы из-за них ― ты умница. Я рад, что всё так»
Хван Хенджин:
«Тогда требую поцелуй за хорошую учёбу»
Феликс дико смущается, краснея и улыбаясь, но уже начинает представлять поцелуи с Хенджином.
Вы:
«Хорошо. При встрече ― обязательно. Я пойду спать, доброй ночи, Хенджин»
Приходит это Хвану, и он вздыхает, сидя на базе и смотря в окно.
― Доблой ноци, Хендзин, ― каверкает, недовольно кривляясь. ― Мог бы и подольше посидеть, ― вздыхает, блокируя телефон.
Он всё ещё помнит про сообщение Джисона, после которого друг прислал: «Забей, не то подумал». Хван не стал допрашивать и узнавать, ведь, ну, может, и правда не то подумал? Потому и забил на это.
Отбой у сотрудников настаёт только в полночь, и уже полпервого Хенджин лежал в своей кровати на первом этаже и думал то о работе, то о Феликсе, то о своём будущем.