№1 Девушка плохого парня [Russian Translation]

— Я этого подписывать не буду.

— На самом деле у тебя нет выбора, подпиши это.

— Нет!

— Да.

— Откуда мне знать, что ты не собираешься использовать мою подпись, чтобы, ну, не знаю, забрать все мои сбережения.

— Ага, ведь работа в "Расти" сделала тебя настоящим миллиардером. — Он закатывает глаза.

— Держу в курсе, что на моем банковском счете есть приличная сумма.

— Я рад за тебя, милая, просто подпиши это.

Я энергично качаю головой и снова протягиваю салфетку Коулу. Мы занимаемся этим уже около двадцати минут, и к этому моменту, я уверена, у официанток сложилось впечатление, что они стали свидетелями незаконной сделки с наркотиками. Впрочем, это было бы понятно, поскольку сейчас около 11 часов вечера субботы, и мы вдвоем сидим за угловым столиком и спорим о контракте, который звучит весьма подозрительно. Добавь к этому нашу готическую внешность, и получишь типичных городских наркоманов, хотя было бы забавно, если бы они вызвали на нас полицию и появился отец Коула.

— Ладно, как насчет того, чтобы попробовать вот что: если ты не подпишешь эту чертову салфетку, я пойду к твоему отцу и скажу ему, что ты была очень груба со мной и фактически неоднократно пыталась подвергнуть опасности мою жизнь.

Я наклоняюсь вперед и стучу кулаком по покрытой горчичным соусом столешнице. — Я ничего такого не делала, ты, манипулирующий, лживый, ужасно надоедливый...

— Мы можем поговорить о том, какой я замечательный, как-нибудь в другой раз, Тесси, но сейчас ты должна делать, как я говорю. — Он злобно ухмыляется, и я бросаю на него свой лучший испепеляющий взгляд, которым ставила на колени самых сильных мужчин...нет.

Я со стоном признаю свое поражение и придвигаю салфетку к себе, подписывая свое имя одолженным фломастером, а затем возвращаю ее Коулу, который выглядит таким самодовольным, что мне хочется стереть это выражение с его лица.

С помощью кислоты, которую наша уборщица иногда использует для чистки туалетов.

— Неужели это было так трудно? — Спрашивает он.

Я очень близка к тому, чтобы вылить ему на голову свое клубничное мороженое, но, честно говоря, я бы никогда не смогла так поступить со своим драгоценным, бесценным мороженым. Оно заслуживает гораздо большего, чем быть потраченным впустую на такого придурка, как он.

Да, конечно, объяснения уместны, потому что из-за нашего разговора кто-то может запутаться. Давай перемотаем назад и вернемся к вечеринке, хотя это, вероятно, последнее, что я хотела бы сделать, но ради истории это необходимо сделать. Видишь ли, после того, как мой рыцарь в сияющих доспехах или, в данном случае, дурак на своем слишком дорогом Вольво спас меня, и после того, как у нас был наш маленький момент, все стало неловко. Сидя в его машине, когда я дрожала как сумасшедшая, а он пытался меня успокоить, мы поняли, что нам не суждено было быть такими милыми и сердечными друг с другом. Мне почти больно вспоминать, как он передавал мне салфетку за салфеткой, а я рыдала, как слабачка, какой я и являюсь.

Но я не сказала ему ни слова о том, почему я затопила его машину быстрее, чем Титаник, а он не спросил, хотя я знаю, что он умирает от желания знать. Может быть, из-за того, что он постукивает ногой или барабанит пальцами по столу, я просто знаю, что он хочет, чтобы я выложила все.

Может быть, именно поэтому он привел меня в круглосуточную закусочную, чтобы подкупить единственной слабостью, оставшейся у меня со времен толстушки Тесси, не считая желатинок. В данный момент я доедаю третью порцию восхитительного мороженого, которое у них здесь готовят, и по тому, как я вдыхаю его молочный аромат, у меня такое чувство, что скоро я поделюсь с ним своим сокровищем, чтобы он купил мне еще мороженого.

Теперь контракт или, скорее, потрепанная салфетка, которая изнашивается все больше из-за того, что мы постоянно дергаем ее, предназначена для того, чтобы скрепить сделку между нами. Это не совсем сделка, поскольку я ничего от этого не получаю, по сути, Коул вынуждает меня отрицать, что он когда-либо был добр ко мне. Я должна забыть, что он заботился обо мне, говорил мне приятные, почти социально приемлемые вещи, когда у меня был нервный срыв, и позволял вытирать сопли своей рубашкой.

Если я когда-нибудь поделюсь этой информацией с другими людьми, он имеет право отрицать это, а затем посмеяться надо мной.

В обмен на мою частичную амнезию он обещает постараться быть немного добрее ко мне, ну, знаешь, отказаться от подколов и пограничного преследования.

Он говорит, что сделает все, что в его силах, но почему-то я не чувствую в этом особой уверенности...

Я качаю головой, отгоняя роящиеся в голове негативные мысли, и отправляю в рот еще немного мороженого, потому что это единственное, что позволяет мне оставаться относительно в здравом уме. Вечер явно прошел не по плану, и моя первая попытка попасть на вечеринку привела к тому, что в туалете на меня напали, а моя бывшая лучшая подруга натравила на меня свою сторожевую собаку. Я содрогаюсь, вспоминая злобный взгляд, который бросила на меня Николь, когда уходила, как будто она внезапно решила поэкспериментировать с каннибализмом, и я была ее первым блюдом. Я не знаю, что я такого сделала, что заставило ее так яростно ненавидеть меня, никто так сильно не ненавидит другого человека без веской причины, и Николь, которую я знала раньше, никогда ничего не делала без мотива. Может быть, если бы я в раннем возрасте почувствовала ее неспособность делать что-то только ради того, чтобы быть хорошей, все было бы не так плохо, я бы смогла дистанцироваться от нее до того, как она вышвырнула меня на обочину.

Я чувствую, как кто-то пинает меня под столом, и от удивления роняю ложку на пол. Я смотрю на Коула, который хихикает на своем месте. Он не понимает, насколько это серьезно! Персонал тут ужасный, особенно те, кто работает в ночную смену, большинство из них запираются в кладовой и делают там бог знает что до утренней смены. А теперь, где мне достать новую ложку и доесть свое несчастное мороженое?

— Что с тобой не так? — Ворчу я, вставая со своего места и направляясь к стойке. Работая в конкурирующей закусочной, я кое-чему научилась, поэтому знаю, куда обратиться, если мне понадобятся дополнительные столовые приборы. Обычно они хранят их в выдвижных ящиках рядом с кассовым аппаратом, чтобы ограниченному числу работников не приходилось бегать туда-сюда. Я перепрыгиваю через прилавок и, конечно же, обнаруживаю предательский комод, единственное, что может сработать против меня сейчас - это если ящик...

Запертый. Этот чертов ящик заперт!

— Ты планируешь ограбить это место? — Судя по голосу, Коул стоит прямо у меня за спиной, и, когда я слегка поворачиваюсь и вытягиваю шею, я вижу, что он стоит и ухмыляется мне.

— Стоун, я пытаюсь найти ложку, чтобы съесть свое мороженое. — Я дергаю за ручки пару раз, но это бесполезно, они заперты, и, вероятно, ключ есть у менеджера, который заперт в кладовой. По тому, как он подмигивал нашей официантке, можно было только догадываться, что у этих двоих тоже было на уме.

— Ты действительно брезгливая, не так ли? — Он все еще стоит там, совершенно бесполезный и раздражающий. Именно из-за него мне придется украсть столовые приборы или, возможно, проникнуть в кладовку.

— Было бы очень мило с твоей стороны, если бы ты перестал болтать и попытался придумать, как мне помочь.

Он фыркнул, легко отодвинул меня в сторону и занял мое место перед ящиками. — Смотри и учись, новичок.

Он достает из заднего кармана отвертку и на удивление привычным движением начинает вскрывать замок.

— Конечно, я забыла, что разговариваю с преступником. — Сухо отвечаю я, и он подмигивает мне

— Всё для тебя, малышка.

— Отвратительно! Никогда больше не называй меня так.

В этот момент он разражается смехом, верхний ящик стола распахивается, когда он отступает, сгибаясь пополам. Я смотрю на него так, словно он наконец-то стал сумасшедшим, каким грозился стать с того дня, как я его встретила, но внезапно его смех начинает звучать весело, а не пронзительно, и мне вдруг хочется просто стоять и смотреть, как он смеется, его его глаза щурятся, волосы развеваются, точно так же, как, очевидно, бьется мое сердце в груди.

О боже милостивый!

— Я имел в виду Пирожок.

После того, как мы с преступником украли, а не позаимствовали ложку, я спокойно доедаю мороженое и убегаю. Я не могу удержаться и оглядываюсь через плечо, опасаясь, что официантка Бетси бежит за нами и бросает в нас свои смертоносные взгляды. Или она всегда могла бы впиться своими наманикюренными коготками в мою кожу и маниакально смеяться, пока я молю о прощении.

Очнись, Тесса.

Мы уходим с большой осторожностью, особенно с моей стороны, и Коул направляется к моему дому. Я знаю, что он едва сдерживается от смеха из-за моих действий, но я не такой опытный преступник, как он, и даже если это была ложка, я ее украла. Он и меня превращает в преступницу! Мне действительно нужно перестать позволять ему так часто находиться рядом со мной. На самом деле, когда он меня высадит, я попрошу его прекратить шантажировать меня, чтобы я проводила с ним время. Мне нужно постоять за себя и показать ему, что он не может просто наступать мне на пятки.

— Тесси? — Спрашивает он, разрушая очарование моих мыслей, которые в данный момент состоят из того, что я выгоняю его из своего дома с гигантской бейсбольной битой в руке. Он смотрит на дорогу впереди, но по тому, как крепко сжимаются его пальцы на руле, я могу сказать, что его мысли витают где-то в другом месте и он думает не совсем о позитивном.

— Да? — Спрашиваю я немного нерешительно, так как знаю, к чему клонится этот разговор, и не знаю, готова ли я отвечать на его вопросы, тем более что я уже пытаюсь навсегда выбросить из головы воспоминания о Хэнке и его грязных руках.

— Тебе сделали больно?

Его слова повисают в воздухе, и в то же время я чувствую, что они давят на меня. Я размышляю над его вопросом, пока мы едем по тихой дороге, атмосфера идеально подходит для глубоких размышлений. Мне не сделали больно, по крайней мере, физически, но морально это совсем другая игра. Я в ужасе, мне кажется, что каждая видимая часть моей кожи покрыта слизью, и что в любой момент может появиться Хэнк, чтобы закончить начатое. Если добавить к этому болезненную шишку на голове, которая служит постоянным напоминанием о том, что произошло, я могу честно признать, что да, мне больно, даже если этого не видно.

— Нет.

Но я никогда не говорила, что могу честно признаться в этом Коулу.

Он издает горький смешок, который на самом деле не ассоциируется у меня с ним, и резко сворачивает за угол, заставляя меня откатиться в сторону и прижаться к окну.

— Что за...— Я начинаю говорить, но он перебивает меня.

— Ты лжешь, Тесса, ты ужасная лгунья, всегда была и будешь. Прекрати нести чушь и расскажи мне, что произошло?

Он никогда не был таким резким со мной, иногда он был игриво-злым, иногда поддразнивал, а в последнее время и откровенно флиртовал, но он никогда не был таким грубым. Этого достаточно, чтобы сказать мне, что он сдерживает свое жгучее любопытство и гнев, но держится на тонком волоске. Я знаю, что за ним числилось насилие, и ему не раз угрожали отправкой в колонию для несовершеннолетних, так что вероятность того, что он будет в ярости, очень высока. Мне не нужно, чтобы ситуация обострялась, и что я действительно должна сделать, так это пресечь это в зародыше, пока у меня есть шанс.

— Я не хочу об этом говорить.

Видишь? Это не ложь, просто заявление, так что он не может злиться на меня за это.

— Почему нет?

— Просто не хочу.

— Захочешь ли ты когда-нибудь этого?

— Я не уверена. — Я размышляю, сжимая руки и глядя на свои колени.

Он фыркает и разгоняет машину так, что мы значительно превышаем допустимую скорость. Мое сердце начинает бешено колотиться, а желудок неприятно сжимается, когда Коул набирает скорость на дороге, опускает зеркала заднего вида, и холодный ветер резко бьет мне в лицо. К настоящему времени я чувствую себя немного напуганной, мои глаза начинают слезиться, мой и без того заложенный нос становится все более и более заложенным, и я чувствую, что вся тошнота, которую я сдерживала, возвращается с удвоенной силой.

— Я расскажу тебе, ладно? Я расскажу тебе все, только дай мне немного времени! — Я плачу, когда он опасно разворачивает машину, прежде чем заехать на подъездную дорожку к нашему дому.

— Вот это я и хотел услышать. — Машина резко останавливается, и я сердито выскакиваю из машины, хлопнув за собой дверцей. Я хватаю ключ, спрятанный под ковриком, и быстро отпираю нашу входную дверь, надеясь оказаться как можно дальше от Коула. Парень слишком упрям. Нужно срочно вытянуть из меня правду? Я думаю о Коуле, который утешал меня после того, как мы ушли с вечеринки, и решаю, что все это было случайностью, он просто не такой уж и милый, и он снова явно показал себя с этой стороны.

Я слышу шаги позади себя, когда вхожу в свою гостиную; я все еще немного дрожу, не зная, из-за безумия Коула или из-за последствий вечеринки. Я знаю, что это он, конечно, это он, и он, оказывается, не хочет дать мне пространства, как кенгуру своему новорожденному.

— Тесси, подожди...

— Нет. С меня хватит. Я говорю тебе, что не хочу говорить об этом, а ты пытаешься меня убить, я говорю тебе, что мне нужно немного побыть одной, а ты все равно ходишь за мной по пятам. Чего ты от меня хочешь? — Я кричу, повернувшись к нему лицом, и он сжимает челюсти, его глаза горят, как я ожидала, яростью, но это что-то совсем другое.

— Я хочу, чтобы ты позволила мне помочь тебе, почему это так трудно для тебя? — В его голосе звучат раздражение и фрустрация, чувства и эмоции, на которые я могу ответить взаимностью.

— Зачем? После всего, через что ты заставил меня пройти, ты правда ждешь, что я поделюсь с тобой своими самыми сокровенными секретами за клубничным мороженым? Это был твой самый гениальный план, Коул.

— Я? Ты думаешь, я тот, кто причинит тебе боль? Какой слепой ты можешь быть, Тесси? — Он почти выкрикивает эти слова в мой адрес, точно так же, как я кричала на него. Не успеваю я оглянуться, как у нас начинается полномасштабный спор, непохожий на наше легкое, хотя и несколько раздражающее подшучивание раньше.

— Я слепа? Ты единственный, кто не видит, что теперь все по-другому! Ты думаешь, что можешь просто так вернуться в мою жизнь и попытаться, как ты там сказал, все исправить? Ты когда-нибудь задумывался о том, что есть причина, по которой я не пытаюсь что-то со всем этим сделать? Я не хочу втягивать себя во что-то, с чем не смогу справиться!

Он несколько секунд изучает мое лицо, и его выражение смягчается, гнев исчезает с него так же быстро, как и появился. Ярость исчезает из его глаз, и их синева снова становится светлее из-за темноты, которой они были окутаны. Он делает несколько шагов, приближаясь к тому месту, где я довольно тяжело дышу. Я все еще злюсь, но теперь знаю, что мой гнев направлен не на него.

Я просто злюсь на то, какая я жалкая.

— Ты сильная, Тесси, ты очень сильная, и я знаю это лучше, чем кто-либо другой.

— Это потому, что я до сих пор не покончила с собой, несмотря на все твои попытки? — Сухо говорю я, пытаясь разрядить обстановку. Я просто чувствую себя неуютно, когда между нами все становится туманным. Это должно быть либо черным, либо белым, он должен либо безжалостно издеваться надо мной, либо игнорировать меня. Мне не нравится, когда мы упускаем из виду, на что на самом деле похожи наши отношения.

— О, пожалуйста, я и мухи не обидел бы, за этой горячей, сексуальной, суровой внешностью скрывается золотое сердце.

— Я думаю, ты имел в виду камень, Стоун. — Я проталкиваюсь мимо него к холодильнику. Достаю бутылку воды, отвинчиваю крышку и жадно делаю глоток. Между всеми этими криками и рыданиями действительно хочется пить, в горле пересохло, как в Сахаре. Пока я прислоняюсь к столу и пью, Коул роется в моем холодильнике и достает все необходимое для приготовления сэндвича. Я с удовольствием наблюдаю, как он умело выкладывает мясное ассорти, листья салата, помидоры и сыр на ломтик хлеба, а затем поливает их горчицей и острым соусом. При виде этого у меня заурчало в животе, так что, очевидно, поедание мороженого, как у борца сумо, никак не повлияло на мой аппетит.
К моему удивлению, когда он заканчивает, то вместо того, чтобы съесть все сам, пододвигает тарелку ко мне и многозначительно смотрит на меня.

— Ешь.

— Я уже съела мороженое, я не могу...

— Я сказал, ешь, не доводи меня, Пирожок.

— Но...

Он затыкает уши и начинает громко напевать. — Ну что ж, если мы не собираемся вести себя как взрослые люди...

Я прячу легкую улыбку и все равно начинаю есть, потому что он прав, я все еще голодна.

***

— Твои родители не вернутся? — Спрашивает Коул, прислоняясь к изголовью моей кровати, пока я переодеваюсь в пижаму в ванной.

— Они уехали навестить моих бабушку и дедушку, так что их не будет всю ночь, — кричу я, начиная чистить зубы. Отец моей мамы был мэром до моего собственного отца, и теперь, когда выборы так близки, мой отец понял, что отчаянно нуждается в помощи и опыте, поэтому он подавил свою гордость и решил встретиться с человеком, который сделал его тем, кем он является сегодня. Совершенно очевидно, что моя мама была в восторге, видя, как ее муж с такой готовностью просит ее о помощи.

— А как же Трэвис?

Я действительно не знаю, куда он ходит по ночам и что делает.

— Я не говорю, что у меня самая нормальная семья, особенно с Джей-Джей в качестве брата, но тебе не кажется, что с твоей что-то не так?

— Ты про что конкретно? Про то, что касается моих отсутствующих родителей или моего брата в депрессии? — Наконец-то я выхожу из душа, тщательно оттирая каждый сантиметр своей кожи, пока она не становится сухой. Я чувствую себя намного лучше, убедившись, что на мне не осталось следов Хэнка, и я снова чувствую себя почти нормально, почти, но не совсем.

— Тесси, что, черт возьми, произошло за эти четыре года.

Он наблюдает за мной, пока я вытираю волосы полотенцем, и его взгляд задерживается на мне дольше, чем это необходимо. Я достала свою самую скромную пижаму: красную рубашку с длинными рукавами и полосатые пижамные штаны, которые были такими длинными, что мне пришлось трижды подвернуть их, чтобы не споткнуться, да, они принадлежат моему брату.

— Мой отец стал мэром, брат потерял все, а лучшая подруга решила, что я недостаточно хороша для нее, и, судя по последним новостям, ты решил вернуться.

— Ах, твоя любовь ко мне просто переполняет меня, Тесси.

— Рада, что смогла порадовать тебя. — В моем голосе звучит сарказм, когда я сажусь на маленький табурет, стоящий перед моим туалетным столиком, лицом к нему. Он ухмыляется, прежде чем еще глубже зарыться в одеяло на моей кровати.

— Я знаю другой способ, которым ты можешь скрасить день. — Он двигает бровями, а я морщу нос.

— В своих мечтах ты извращенный доктор Сьюз!

— Милая, ты можешь быть моей козырной картой в любое время.

— Это даже не имеет смысла!

— Ладно, как насчет этого: хочешь познакомиться со мной и моим гигантским персиком?

— Это отвратительно.

— Я знаю, просто всегда хотел это сказать, - улыбается он, и я бросаю в него расческой, от которой он умело уворачивается.

— Прекрати флиртовать со мной, придурок. — Эффект от моего приказа ослабевает из-за огромного зевка, который я издаю, произнося это. В свое оправдание могу сказать, что я чувствую себя бедным работником на ферме, который работает с утра до ночи. Все мои мышцы болят, а голова, кажется, весит целую тонну, мои глаза слипаются, и мне кажется, что если я встану с маленького табурета, на котором сижу, то просто упаду лицом на пол.

— Ты высказала свою точку зрения, соня, теперь давай ложись в постель. — Коул похлопывает по месту рядом с собой на кровати, и я недоверчиво смотрю на него.

— Я не собираюсь ложиться с тобой в одну постель.

— Я не кусаюсь, Тесси.

— Нет никакого способа...

— Может, ты перестанешь спорить со всем, что я говорю? — Он стонет и падает обратно на кровать, уткнувшись головой в подушку.

— Перестану, когда ты перестанешь выдвигать безумные идеи.

— Послушай, я не могу оставить тебя одну в этом месте, когда ты явно расстроена и напугана, — я открываю рот, чтобы поправить его и сказать, что я не боюсь, но он останавливает меня, прежде чем я успеваю что-либо сказать. — Не трудись отрицать это. Я видел, как ты оглядывалась через плечо каждую минуту с тех пор, как мы ушли с той чертовой вечеринки, так что я знаю, что-то тебя тревожит. Проще всего, если ты сама заберешься в эту постель, или я мог бы просто сделать это, но я не в настроении поднимать тяжести.

— Я могу пойти поспать в родительскую комнату или еще куда-нибудь, — бормочу я себе под нос.

— Ты можешь попробовать Тесси, но у меня такое чувство, что ты очень скоро вернешься сюда.

***

Полчаса спустя я съеживаюсь в родительской спальне и плотнее натягиваю на себя одеяло, так что оно окутывает меня, как кокон. Мои глаза то и дело бросаются на запертую дверь и закрытые окна, как будто я жду, что кто-то выпрыгнет прямо из них.

Больше похоже на то, что Хэнк разорвет их.

Я пытаюсь уснуть, но как только я закрываю глаза, я начинаю вспоминать и видеть все, что произошло, и мне становится дурно. Я больше не знаю, что делать, ничто не помогает. Никакого глубокого дыхания или супер-дерьмовых поп-песен.

Я начинаю про себя пересказывать текст песни, пытаясь погрузиться в свою зону спокойствия, но ее как будто не существует. Все, что я могу - это переутомляться и учащенно дышать, когда думаю об угрозе Николь, выражении лица Джея и, самое главное, о руках Хэнка, ощупывающих мое тело. Я всхлипываю и вскакиваю с кровати, так как необходимость отвлечься сводит меня с ума. Я хочу перестать думать о ночи, и, конечно, есть только один человек, чьи услуги доступны круглосуточно.

Когда я возвращаюсь в свою комнату, первое, что я замечаю, это то, что Коул без рубашки! Он без рубашки лежит на моей кровати, прикрытый простынями только до пояса. У него в руках мой экземпляр "Алхимика", и он, кажется, очень увлечен чтением, так что я не думаю, что он заметит, если я прокрадусь мимо него и свернусь калачиком на диване.

— Я всегда сплю на правом боку и не собираюсь вставать из-за тебя.

Я отказываюсь от своих планов, как у ниндзя, и просто стою, чувствуя себя немного смущенной. Я имею в виду, что, по сути, всего полчаса назад я сказала ему, что никогда бы не разделила с ним комнату, не говоря уже о кровати, и вот я веду себя как слабачка, какой на самом деле и являюсь. Это действительно печально.

— Я могла бы просто поспать на диване.

— И не позволишь мне потискать тебя посреди ночи? Как ты можешь быть такой жестокой, Тесси? — Он выдыхает притворную боль, и я свирепо смотрю на него.

— Если ты попытаешься прикоснуться ко мне хотя бы раз, я обещаю тебе, что ты вернешься к себе домой в мешке для трупов.

— Ты такая сексуальная, когда злишься. — Он подмигивает, и я раздраженно топаю ногой. Разглядывая и диван, и кровать, я понимаю, что сегодня вечером мне просто необходимо быть в своей постели, диван - не самое удобное место для сна, поскольку его назначение - хвастаться нашим богатством, а не обеспечивать комфорт, очевидно, его выбрала моя мама.

— Только не забудь про мешок для трупов, и все будет в порядке. — Предупреждаю я его и сажусь на самый краешек своей половины кровати.

— Расслабься, Пирожок, я не буду к тебе приставать, ладно? — Я вздрагиваю при слове "приставать", и это не проходит мимо всезнающего и всевидящего Коула Стоуна. Он внезапно насторожился и выпрямился, глядя обеспокоенным взглядом.

— Тесси...

— О, посмотри на время, я так устала, мы поговорим завтра, хорошо? — Я говорю это слишком весело, и он хмурит брови в замешательстве, когда я натягиваю на себя одеяло и прижимаюсь к подушке.

— Тесси, — осторожно произносит он, — что произошло?

— Я сейчас слишком устала, обещаю, завтра я все объясню. — Мой голос приглушен подушкой, и я на самом деле не хочу, чтобы он услышал панику в моем голосе, поэтому я просто оставляю все как есть, слыша, как он вздыхает и снова ложится в постель в нескольких дюймах от меня, я понимаю, что он больше не будет задавать мне вопросов, по крайней мере, не сегодня.

***

Я просыпаюсь, дрожа, посреди ночи после очень ужасного и очень яркого кошмара, и я не могу понять, о чем он был. Я приподнимаюсь, чтобы встать и взять дополнительное одеяло, но меня удерживает что-то тяжелое. В своем растерянном полусонном состоянии я не могу понять, почему я не могу пошевелиться; неужели меня парализовал страх?

Возможно ли это вообще?

О Боже .

Я начинаю паниковать, и мне становится все труднее дышать, но это только до того, как я поворачиваю голову в сторону и обнаруживаю, что Коул прижимается ко мне, а его рука перекинута через мой торс.

Оу.

ОУ.

Теперь мое сердцебиение учащается совсем по другой причине. Разве мы не договорились держаться на своих краях кровати? Я пытаюсь пошевелиться в своей неудобной позе, а когда это не удается из-за его руки, похожей на кита, я пытаюсь заставить его пошевелиться, но это бессмысленно. Он просто не желает сдвинуться ни на дюйм, поэтому я сдаюсь и возвращаюсь на свое место. Его лицо всего в нескольких сантиметрах от моего, и я отчетливо вижу каждую линию и контур его лица. В этом состоянии он выглядит таким невинным, таким по-детски непосредственным, что можно было бы удивиться, насколько он отличается от себя днём. Он великолепен, конечно, я не буду больше этого отрицать, но он...

Грубый.

"И все же он позаботился о тебе сегодня", - говорит назойливый голос у меня в голове.

Высокомерный.

"Он сидит с тобой на всех твоих занятиях и за обедом с того самого дня, как появился, и он явно не беспокоится о своем имидже", - ворчит голос.

Тщеславный.

"С таким лицом, как у него, кто бы не был?"

Шантажист!

"Может, ему просто нужен друг?"

Я выбрасываю эти мысли из головы, прежде чем этот глупый голос снова начнет защищать Коула. Это раздражает, и мне не нравится, что какая-то часть меня, какой бы маленькой она ни была, начинает признавать его недостатки и все такое. Я действительно в долгу перед ним за сегодняшний день, но он должен мне десять лет унизительных воспоминаний.

Хотя это не то, о чем я думаю, когда придвигаюсь к нему чуть ближе в поисках его тепла. Его дыхание обдувает мое лицо, и, боже, как же хорошо он пахнет. Это такой притягательный аромат, что мне хочется прижиматься к нему все ближе и ближе. Застигнув меня врасплох, его рука сжимается вокруг меня и притягивает ближе, так что теперь я прижимаюсь к его груди.

Я бы усомнилась в его мотивах и ударила его, но, похоже, он спит довольно крепко и не может отвечать за свои действия. И хотя у меня перехватывает дыхание и мурашки бегут по коже, я не отстраняюсь от него. Я просто чувствую, как его сердце бьется рядом с моим, как это ни банально, и это почему-то успокаивает меня. Я некоторое время смотрю на его лицо, пытаясь понять этого парня с его преступными наклонностями и неисправимой привычкой постоянно переворачивать мою жизнь с ног на голову, и понимаю, что он изменился.

Он изменился; он уже не тот парень, который бросил меня четыре года назад с бомбой-вонючкой в моем шкафчике в качестве прощального подарка. Что-то произошло, что заставило его изменить свое отношение ко мне, что-то, что мешает ему объединиться с Николь и присоединиться к ее стремлению превратить мою жизнь в сущий ад.

Итак, когда я впервые в жизни остаюсь ночевать с Коулом Стоуном, я пытаюсь придумать причину, по которой он так себя ведет, и, честно говоря, я просто слишком напугана, чтобы это выяснить.