Личное исключение

Голову Андрея не покидала одна назойливая мысль — расстаться с Мариной. Отношениями это было невозможно назвать (разве что отношения знакомых, включая в себя плотские утехи).

Смотреть на Егора, который как верный и преданный пес бегает за Мариной, а та изменяет ему с другим, Андрея больше не прикалывало.

Но в тоже время рассказывать самому Егору о своих похождениях Андрей не был намерен. Вот делать ему больше нечего, как сдаваться другу на съедение! Хотя было бы лучше, если такую информацию Егору преподнесет либо Марина, либо сам Андрей. Но ни один из них не страдал явным отсутствием инстинкта самосохранения, чтобы такое вытворять.

Андрей явно отступал назад, не говоря Щукину правду, но признавать этого он рьяно не хотел.

Кисляк не хотел Егору рассказывать правду, ведь боялся. Знал, что Егор не простит. А еще знал, что это повлияет на команду и внутренние отношения. Раньше он об этом так бы не пекся, но новоприбывший Макеев уже успел вдолбить в голову, что на поле нужно абстрагироваться от всего личного и не выносить сор из избы.

Не только Егор и Макеев повлияли на желание Кислого прервать с Мариной всяческие связи. Незнакомка с раздевалки. Ее резкое появление в раздевалке, а точнее ответ, который так и кричал, что она полностью готова противостоять ему и его чарам, пошатнул Андрея. Именно этим она его зацепила. Своим характером. Ее ответ проявлял ее напор и то, что она в силах ему противостоять. И это лишь подогревало интерес Андрея. Он хотел ее подцепить. Всевозможными способами, но в тоже время не изменяя себе и своим жизненным принципам. А для этого стоило отделаться от Марины как от лишнего груза — распрощаться быстро и окончательно, дабы не мешалась под ногами.

Мысль о Марине снова закралась в голову, а сама Касаткина очень кстати оказалась в холле Ледового. Тянуть кота за интригу попросту не было времени, поэтому Андрей сразу же решил приступить к желанному.

Они стояли на уровне вытянутой руки.

— Марин... в общем... Я тут подумал, — парень тяжело выдохнул и скорчил печальную мину, — Нам нужно расстаться.

Марина как будто не была удивлена и ждала этого заявления. Равнодушно ответила:

— Да, я как раз хотела тебе это предложить!

Кисляк поспешил подобрать упавшую челюсть с пола, но его удивление проскальзывало в той интонации, с которой были сказаны его последующие слова.

— Да? Правда?

Марина еле сдерживала свои порывы, чтоб не ответить Кисляку «кривда». Вместо этого она всего лишь незаинтересованно ответила, что не хочет проблем с Щукой.

Андрей кивнул, а на лице придерживалось нечто, лишь слабо напоминающее улыбку. Неизвестно чего добивалась Марина своими фразочками, но его самолюбие она успешно зацепила, а также поддёрнула самоуверенность.

— Понимаю. Ну и хорошо, — с улыбкой ответил Кисляк и поторопился отбежать от Касаткиной, ведь на горизонте появился Егор. А Егорка уж точно не погладит Андрюшеньку за то, что он ошивался около Марины.

Отойдя недалеко от до тошноты сладкой парочки, Андрей ухмыльнулся, ведь увидел с каким рвением и желанием Марина накинулась на шею к Егору, притворяясь ангелочком и пушистеньким котенком.

Ну и коз-з-за!

***

— А Макеев Сусанину случайно не родственник? — воскликнул Кисляк, когда вся команда во главе с Сергеем Петровичем дружно шагала по скользкой тропинке, ведущей неизвестно куда.

По толпе ребят прошелся задорный смех, а Макеев улыбнулся, выставляя напоказ свои обаятельные ямочки.

Но шутки отошли на второй план в тот миг, когда товарищи хоккеисты увидели залитый каток и поняли что к чему. Раз лед во дворце не дают, значит, они будут заниматься здесь.

И это была бы их не последняя тренировка на этом катке, если бы Калинин не проехал мимо этого двора.

Громко выразив свое недовольство, коего было просто хоть отбавляй, товарищ спонсор сказал Макееву: «в дерьме тренируясь, из него не вылезешь». А позже добавил, поубавив гнев, что найдет время в Ледовом для своих косолапых.

Просто залитый каток подразумевал некие неудобства, поэтому парни были рады, узнав, что это их первая и последняя тренировка на катке — больше экзотики не будет.

Усталость, как бы там не хотелось, лидировала из всех других ощущений больше всего. Сергей понял, что и сам уже летать да порхать не в силах, поэтому буркнул «на сегодня все», а позже сошел со льда.

Под шумные возгласы разгорячившихся ребят все вместе они покинули двор.

Лата крутилась на кухне. Тепло исходило из духовки, охватывая всю кухню, а на плите подогревался ароматный суп. Запахи манили Лату, но она верно и преданно ждала дядю. Когда уж терпение было на исходе и паника ловко накрывала с головой, усердно сдавливая глотку, в дверь квартиры постучали. Лата подпрыгнула на месте от неожиданности.

Она знала, что только у ее дяди была привычка стучать, когда есть звонок.

Красный нос пришедшего Макеева давал максимальное представление, где же именно был его обладатель. На улице. Вот только один или с оравой в двадцать человек?

Лата случайно коснулась ледяной руки Макеева. Цокнув языком, девушка помогла расправиться дяде с курткой, а затем они вместе переместились на кухню.

— Чего так долго и поздно? Я уж нервничать стала, — требовательный, но в тоже время ворчливый тон Латы заставил Сережу улыбнуться: она заботится.

— Увеличили тренировки в два раза, — легко ответил Макеев.

Лата поставила тарелку с горячим супом на стол, а Сережа с радостью умостился на стульчике и стал медленно черпать ложкой аппетитное блюдо.

— Дико извиняюсь, на улице? — язвительность молнией проскочила в словах Латы.

— А где ещё, если во дворце время не дают?

Лата удивленно выгнула бровь, как бы намекая на продолжение.

Макееву два раза повторять не нужно было:

— Я каток «нашел» на улице, вот и...

— Да уж, ты целенаправленно идешь к цели сделать из закоренелых аутсайдеров — лидеров, — с усмешкой ответила Лата, искренне удивляясь профессионализму дяди.

— Сделать это будет не так-то уж и легко, — прямо ответил Сергей.

На это у Латы не нашлось что возразить: ему-то виднее. Вслед за тем девушка перешла к другой немаловажной теме:

— Как ты себя чувствуешь?

— Устал как собака, если честно.

— Охотно в это верю! Тем более свежий воздух — разморило наверняка. А колено как?

Сережа прекратил движение ложки по дну пиалки. В голове тут же всплыл диалог с доктором хоккейного клуба.

Заметив откровенные поползновения Сергея к шприцу, чтобы вколоть себе обезболивающее, Василий Геннадьевич подошел к нему.

— Давай-ка я тебе уколю, — промолвил он.

— Да я и сам могу, Геннадьевич, — вяло ответил он. Фролов же по одному виду понял, что вряд ли он сможет.

— Сам он сможет! Самостоятельный ты наш! — пробухтел врач, — Серега, ты мне с этим не шути! Или мне на тебя Лате пожаловаться, чтоб перевоспитала?!

— Вот, Геннадьевич, только Лате не надо! Всю же кровь выпьет!

— И очень правильно сделает! Тебе беречь себя надо, а не астронавтам что-то доказывать.

Игла стремительно вошла под кожу, а острая боль пронзила тело Макеева. Сергей скривился от боли, но смолчал: уж лучше боль от укола и препарата, нежели от колена.

— Ну все-все, Геннадьевич, осознал, — сквозь зубы от боли промолвил Макеев.

Неужели Геннадьевич рассказал ей?

— Ты случаем с Геннадьевичем не общалась?

— Да с чего это вдруг? — смутилась Лата от внезапного вопроса своего дяди, который немного-немало удивил её.

— А, ну тогда ладно, — Сережа махнул рукой, осознавая, что друг его не «предал», а это лишь мысли Макеевой-младшей совпали с происходящим во дворце.

Лата степенно настаивала на своём:

— Я, кажется, вопрос задала?

— Все нормально, — буркнул Сергей в своей привычной форме.

— А если честно? — вкрадчиво спросила девушка у своего дяди.

Он лишь качнул головой, и то — чисто для себя, как бы еще раз подтверждая, что он не собирался говорить ей о своей боли.

— Серёж... — с особым тоном произнесла Лата и Сергей незамедлительно понял: угрожает с предупреждением.

Рамки и границы между ними давно уже стерлись: Лата чуть ли не с пеленок называла дядю по имени. Никто из них не испытывал из-за этого дискомфорт и это в какой-то мере сблизило их.

— Давай не будем, а?

— Сильно болит? — Лата продолжала выдавливать информацию из дяди по миллиграммам. Его здоровье ее беспокоило. Мужчина сохранял молчание, но Лата продолжала надавливать: — Хорошо, а сейчас болит?

— Если не делать резких движений, то нет, — это лишь отчасти было правдой.

— Ну вот ты и не делай. Ты мне ещё здоровый нужен, — ласково сказала Лата.

Сережа усмехнулся и раскрыл руки для объятий, а Макеева младшая шагнула вперед и незамедлительно оказалась в дружественных и семейных объятьях дяди, по которым очень скучала.

— Ты ж моя заботливая!