Genshin Impact: Игра души

— Первое условие, — решительно говорит Люмин, когда в кофе тонет пакетик сахара, — здесь мы не говорим о работе. Я о своей, ты о своей. Я не пытаюсь выведать у тебя, какими тёмными делишками ты занимаешься, ты не пытаешься вымогать у меня сведения о том, когда тебя наконец посадят за решётку.

Тарталья смотрит на неё с ироничным прищуром. Этот человек берёт себе айс капучино со сливками на кокосовом молоке — и Люмин стоило бы прийти в ужас только от этого.

— Продолжай, — с улыбкой поощряет он её, — твои условия подразумевают, что это свидание — не разовая акция, так что я весь внимание.

Начинается всё, конечно, не с этого.

Начинается всё с того, что Люмин шлёт на три буквы все предостережения Альбедо по поводу того, что ей следует быть осторожнее, и всё-таки назначает Тарталье свидание. У неё не остаётся выбора, окей? Он ей попросту звонит, и Люмин, как раз в этот момент зависавшая с Венти в баре, шипит в трубку согласие, только бы он побыстрее сбросил звонок. Весь оставшийся вечер она с ужасом думает о том, что натворила, пока Венти наконец с ехидцей не замечает, что она слишком напряжённая, «как будто с парнем порвала». Люмин на это может только хмыкнуть: ты, блин, даже не представляешь.

Место встречи — пекарню с вкуснейшими булочками на углу первой и восьмидесятой — выбирает она сама. Тарталья аргументирует это просто.

«Если место назначу я, ты будешь подозревать, что я готовлю тебе какую-то ловушку, — говорит он в трубку, пока Люмин пробирается через ряды пьяных людей к туалету, чтобы поговорить спокойно. — С твоей стороны разумно было бы сделать так же, но я тебе доверяю. Поэтому выбирай ты. К тому же, — и почти слышится, как он подмигивает, — я готов спорить, что у тебя хороший вкус».

Итак, его первый жест доброй воли в качестве нормального парня — он ей доверяет. И Люмин держит слово.

Она не говорит о свидании никому из управления, даже Кэйе, даже Альбедо. Альбедо вообще должен знать в последнюю очередь, он и так после той операции в галерее был бледнее бледного… Если он сейчас зайдёт в пекарню и увидит Люмин с преступником статуса А+ мило беседующими за чашечкой полуденного кофе, его просто удар хватит.

А потом её уволят, само собой.

— Второе условие, — продолжает Люмин, отгоняя мысли о своём увольнении куда подальше, — никаких публичных поцелуев. Ты вообще не будешь меня целовать, не спросив разрешения. Ясно?

— Ясно, — с готовностью кивает Тарталья. Ему идёт быть покладистым, из каких закромов он эту черту только выкопал. — Встречное условие…

— Я ещё не закончила. Условие третье: если нас увидят вместе и кого-то узнают в лицо… — Люмин медлит. Этот нежелательный этап плана она продумать не успела.

— Тебя за это вышвырнут из управления? — вдруг спрашивает Тарталья. Это в его голосе что, намёк на озабоченность?

Люмин долго разглядывает его в упор, прежде чем неохотно кивает. Что толку отпираться, с личными отношениями на работе и так всё строго, а с преступниками… О боже, на что она вообще подписалась.

— Советую решать проблемы по мере их поступления, — дипломатично предлагает Тарталья. Люмин открывает было рот для резкого «В жопу себе засунь свои советы», но передумывает. Тем более что дальше Тарталья наконец перехватывает инициативу: — Так вот, моё условие. Всего одно. Хочу, чтобы ты честно ответила на вопрос.

Люмин отпивает немного кофе. Она и без того знает, что это будет за вопрос.

— Почему ты согласилась?

И по иронии, как раз на него Люмин честно ответить не может.

Не потому что ей так хочется врать — потому что не знает сама. Но раз уж взялась играть — играй до конца, поэтому Люмин хмыкает в свою чашку кофе:

— На свидании с тобой я могу быть уверена, что ты не занимаешься грязными делишками. И собирать о тебе сведения, чтобы передать их в управление и тебя побыстрее поймали.

— Очень мило, — оценивает Тарталья. Даже почти без сарказма. — Ладно, вот тебе первый факт для твоего начальства: я собираюсь заказать клубничный чизкейк, потому что обожаю клубнику. Обязательно запиши, что ещё я люблю вишню и бананы, а вот на манго у меня аллергия…

— Хорошо, — предельно серьёзно кивает Люмин, — возможно, Варка воспользуется этой информацией, чтобы убить тебя кусочком манго.

— Варка. Так зовут твоего начальника?

— Первое условие, — покачивает указательным пальцем Люмин, — мы не говорим о работе.

Тарталья только пожимает плечами и отпивает своего многоэтажного безобразия. Он и правда заказывает клубничный чизкейк — Люмин на его великодушное приглашение молча качает головой. Сведения о том, что в эту пекарню она ходит только за ним, для Тартальи будут излишни.

Ну и бред, думает она, глядя на то, как Тарталья отправляет в рот кусочек клубники. Сегодня пятница, шесть вечера, ей положено разгребать документы после работы, принимать душ и заваливаться в кровать с сериалом на ноутбуке, а она сидит за одним столиком с преступником, пьёт кофе и думает о том, что её пригласили на свидание. Настоящее свидание. Которое даже не закончится, когда парень спросит, где она работает, а Люмин ответит, что на правительство, — потому что этот парень и так в курсе.

— У меня к тебе тот же вопрос, — наконец говорит Люмин. — Зачем ты меня позвал?

Тарталья весело смотрит на неё:

— Разве не очевидно? Я ведь уже говорил: ты мне понравилась.

— Ты не похож на того, кто обделён женским вниманием.

— Возможно. Но давай начнём с того, что ни одна из девушек, с которыми я встречался, не угрожала мне пистолетом, не сбегала из моего номера на одиннадцатом этаже, не подбрасывала мне жучок и, наконец, не желала мне смерти. Хотя была одна… — Тарталья делает вид, что задумывается, а Люмин вдруг понимает: боже, да он шутит.

— У тебя странные фетиши, — фыркает она, — раз уж тебе нравится, когда девушка тебя избивает.

Тарталья демонстративно кривит губы. Нижняя, та, которую Люмин рассекла прикладом пистолета, уже почти зажила — и синяк, оставленный ей же, тоже. Теперь он выглядит почти так же, как в момент их первой встречи, разве что сейчас на нём не пиджак за пару миллионов, а простая серая рубашка и джинсы. Видеть его за столиком в кафе намного менее привычно, чем в смокинге и в окружении богачей и фотокамер.

— Это не фетиши, — Тарталья усмехается. — Это… давай назовём здоровыми сбережениями? Если девушка может постоять за себя, мне не придётся тратиться на телохранителя.

— Ты же не серьёзно сейчас?

— Почему? К одной мне пришлось приставить охранника, её постоянно хотел кто-нибудь убить.

Вид у Тартальи такой весёлый, что Люмин не выдерживает: смеётся. У него своеобразные шутки, но она привыкает как-то слишком быстро.

— Ну а ты? — Тарталья подпирает голову рукой. — Давай. Твоя самая неудачная пассия.

«О, дай подумать. Та, что сейчас сидит напротив».

— Был один парень… — начинает Люмин. — Жутко приставучий, как липучка. Постоянно караулил у моего дома, пытался проследить до работы, а когда узнал, что я из разведки, попросил показать, как обращаться с пистолетом. Прострелил себе ногу, месяц провалялся в больнице, а когда вышел, тут же нашёл себе другую девушку. Видимо, решил, что такая весёлая жизнь не для него. Я его даже понимаю… Но он мог придумать способ бросить меня получше, чем прислать сообщение со словами «Извини, ты для меня как-то слишком травмоопасна», понимаешь? Ногу же он сам себе прострелил.

— А я думал, вам запрещено давать оружие гражданским.

— Какой ты догадливый. Ладно, я порвала с ним, потому что у него воняло изо рта.

Тарталья прячет смешок за ладонью. Люмин для себя отмечает, что смеётся он всё так же очаровательно… Это она, пожалуй, в отчёт включать не будет. Чёрт, да она ничего не будет включать — потому что для всего управления этого свидания просто не было.

— Сменим тему, — дипломатично предлагает она, — а то разговаривать о бывших на первом свидании — дурной тон.

— Мне нравится, что ты говоришь об этом свидании как о первом.

— Давай без пустых надежд.

— Я тоже тебе понравился.

— Без. Пустых. Надежд, — Люмин стучит пальцем по столу, скрывая улыбку за глотком кофе. — Ты слишком надутый и самоуверенный, думаешь, что тебе всё позволено, и ведёшь себя как типичный богатенький придурок. А ещё ты злодей. Не думаю, что стала бы с таким встречаться.

— И тем не менее ты здесь, — о, да он не теряет надежды. — Предпочитаю думать об этом как о том, что у меня ещё есть шанс, пусть даже я надутый и самоуверенный богатенький придурок, — и даже отрицать не пытается. — Так о чём ты хотела поговорить?

Люмин мысленно возвращается на пару реплик назад. Есть шанс… Богатенький придурок… Без пустых надежд… У кого тут вообще пустые надежды — у Тартальи, думающего, что он действительно может склеить шпионку, или у Люмин, думающей, что ей не выйдет боком свидание с преступником?

— О чём-то нейтральном, — наконец вспоминает она. — О музыке или о кино… Ну, знаешь. О чём обычно говорят на первом свидании.

Проблема вот в чём: у Люмин первых свиданий была целая куча. Вторые случались реже, ей катастрофически не везло на парней. Она выбиралась в кафе даже с Кэйей — правда, потом выяснилось, что свиданием это было только для неё, а Кэйа гей и просто хотел получше узнать новую сотрудницу. Не сказать чтобы Люмин расстроилась, они оба в тот вечер неплохо посмеялись… Но факт остаётся фактом: свидание с человеком такого полёта, как Тарталья, у неё, наверное, впервые. У неё есть шанс взглянуть на него под другим углом, но даже если отбросить тот факт, что он, просто когда дышит, нарушает пару конституционных статей… Они слишком разные.

Может, именно поэтому Люмин пытается зацепиться за то, что ей хотя бы знакомо.

— У меня другое предложение, — Тарталья вдруг озорно щурится. — Сыграем в две правды и одну ложь. Классическая игра, чтобы узнать друг друга получше.

— Согласна, — тут же кивает Люмин. — Ты первый.

Она прячет ожидание за глотком кофе. Раздаётся звон колокольчика — в кафе заходит парень с чёрными вихрами, и Люмин вздрагивает, почти уверенная, что это Кэйа. Но тот скользит по ней равнодушным взглядом и отворачивается к стойке, а Люмин облегчённо выдыхает. Только сейчас она понимает, что даже здесь сидит как на иголках, постоянно ожидая подвоха.

— Итак, — Тарталья театрально прочищает горло, — у меня есть два брата и сестра, я дипломированный резчик по дереву и на самом деле я родился в Греции.

Люмин посмеивается:

— Ты же знаешь, что играть надо так, чтобы один факт хотя бы не звучал как полный бред?

— То есть ты даже предположить не можешь, что у меня диплом резчика по дереву?

— Скорее диплом с курсов дешёвых подкатов, — фыркает в чашку Люмин. Тарталья смотрит на неё с неподдельной обидой. — Греция, значит… И какое тогда у тебя настоящее имя? Адонис? Еврипид? Перикл?

— Аякс, — просто говорит Тарталья.

Люмин удивлённо смаргивает. Между ними повисает мёртвая тишина — хоть ножом режь.

— Я не имела в виду…

— Моё настоящее имя — Аякс, — Тарталья улыбается. — Но предпочитаю Тарталью. Имя тебе ничего не даст, это скорее жест дружелюбия и доверия. Твоё имя я ведь знаю, так что это справедливо.

— Да… да, наверное.

Люмин кусает губу. Тарталья своей честностью застаёт её врасплох — и как теперь воспринимать такие подарки? Старый приём — подавать дозированную, безобидную правду, чтобы в один прекрасный момент спокойно соврать, но сейчас Тарталья не выглядит как человек, собирающийся ей врать. Может… накручивать себя и думать, что это тщательно расставленная ловушка, всё же не стоит?

В конце концов, зачем ему далась какая-то «маленькая шпионка»?

— Твоя очередь, — напоминает Тарталья.

— Ладно. Хм… В детстве я была балериной, у меня чёрный пояс по тхэквондо, а ещё на родительской ферме живёт моя лошадь по имени Герта.

— Это всё звучит как попытка меня запутать.

— Ты будешь угадывать или нет?

Люмин наблюдает за Тартальей с улыбкой. Что бы он ни говорил, она тоже хорошо умеет читать по лицам — и когда Тарталья думает, это выглядит, как минимум, забавно. Он сводит брови, прямо как Альбедо, и принимается вертеть в руках свой кофе.

— Третье, — наконец озвучивает Тарталья — правда, с сомнением. — Может, у тебя и есть лошадь, но ты бы ни за что не назвала её Герта.

— Мне было десять, так что её на самом деле зовут Герта, — Люмин с триумфальной улыбкой отпивает ещё кофе. — А вот балериной я не была. Потратила всё детство на фортепиано.

— То есть ты хорошо держишься в седле.

— Хочешь проверить?

На Люмин явно действует общение с Кэйей — потому что Тарталья немного похож на него по типажу, и она уже готова отбрить его шутку ниже пояса, но Тарталья её удивляет: откидывается в кресле и улыбается:

— Почему бы и нет? Я хороший наездник. Конная прогулка звучит как неплохой вариант для уикенда.

— Поверить не могу, — качает головой Люмин, — есть вообще вещи, в которых ты ни черта не смыслишь? Хоть что-то, где тебя можно засадить?

Тарталья снова делает вид, что задумывается. Его недоеденный чизкейк выглядит настолько соблазнительно, что Люмин, когда он отводит взгляд, тянется и забирает последний кусок. Если Тарталья это и замечает, то не подаёт виду.