Глава 3: Надо брать на горячем
Не считая того, что он уронил её сначала на пол, а потом на кровать, конечно же.
Она делает ещё одну обречённую попытку достать его хотя бы коленом между ног, но платье не позволяет ей сделать и этого. Ругнувшись сквозь зубы, Люмин делает глубокий вздох и запоздало соображает, что ему сейчас, наверное, прекрасно видно её грудь.
Но Тарталья смотрит ей только в глаза. И смотрит как на зверька в зоопарке.
— Рада, что развлекаю тебя здесь. Цедит сквозь зубы Люмин, в голове у которой голос Кэйи подсказывает: «А могли бы развлечься по-другому».
— Встать с меня не собираешься?
— Чтобы ты мне снова по лицу врезала? Тарталья криво усмехается.
— Я этим лицом, между прочим, неплохо зарабатываю.
— Не знала, что рэкетиры и торговцы оружием собирают клиентскую базу в борделях
Тарталья моргает почти обиженно:
— Вот какого ты обо мне мнения!..
— Не такого, но ты же сам напрашиваешься.
Вести диалог в сантиметре от его лица ужасно неудобно. Люмин как раз думает над тем, как бы незаметно включить наушник и дать Кэйе с Альбедо понять, как у неё дела, но Тарталья (стоило бы заметить тенденцию) её виртуозно обламывает.
— Ты мне нравишься. Спокойно заявляет он.
— Было бы жаль тебя трогать.
«Уже тронул» Открывает было рот Люмин, но Тарталья не даёт ей ответить.
На этот раз поцелуй приходится прямо в губы. На удивление мягкий, глубокий на ком он тренировался так целоваться?
Люмин застывает, абсолютно парализованная собственным шоком и его напористостью. Ей как-то не приходит в голову, что момент для того, чтобы откусить ему язык и попытаться сбежать, самый подходящий. Ей приходит в голову только то, что это как-то…
Тарталья ведёт выше по её запястью пальцами, сбивая с мысли. Как-то неправильно?
Распластанная по кровати под чужим весом, Люмин просто не успевает ничего предпринять одним ловким движением Тарталья забирает у неё наушник и отбрасывает по кровати куда-то на пол.
Люмин вскидывается под ним, но Тарталья уже отстраняется. Ослабляет хватку, рывком поднимается на ноги, и прежде чем Люмин хотя бы дёргается, на неё уже смотрит её собственный пистолет.
— Вода есть в ванной, а то ты вся красная. Посмеивается Тарталья.
Не убирая её с прицела, подтягивает к себе клатч, извлекает из него служебный пропуск и делает шаг к двери — а по пути проходится каблуком ботинка по наушнику. Слышится печальный треск. — Не двигайся, ладно? Просто посидишь здесь, пока я не придумаю, как тебя угомонить.
Люмин садится на кровати, но Тарталья предупреждающе щёлкает курком. И хотя мысль о том, что стрелять он в неё не станет, приходит раньше, чем Люмин успевает оценить до него расстояние, рисковать собственной жизнью всё равно не хочется.
— Ты же не серьёзно, — со слабым смешком говорит она. — Если ты меня убьёшь…
— Не оберусь проблем, да. Но куда стрелять, чтобы не задеть тебе ничего жизненно важного, знаю.
А потом Тарталья хватает с крючка пиджак, мило ей улыбается:
— Неплохо целуешься, маленькая шпионка, — и хлопает дверью номера.
~
Приём затягивается до глубокой ночи. Последние гости разъезжаются и поднимаются в номера только в начале третьего — к неудовольствию Тартальи, который не планировал задерживаться так надолго.
— Завтраки здесь подают к десяти, — говорит на прощание Чжун Ли, когда они расстаются возле лифтов. — Буду рад продолжить наш разговор.
Тарталья только улыбается в ответ. Сейчас его если и занимает какой-то разговор, то уж точно не с Чжун Ли.
К номеру он поднимается с большой осторожностью. Люмин успела его раззадорить, но недооценивать девчонку не стоит. Интересно, неужели в управлении закончились идеи, если после мистера Сломанного Носа к нему решили подослать вот это?.. Она же ничего не смыслит. Потенциал, конечно, огромный, но запал на мысли о том, что у преступников не должны быть такие смазливые лица, она тратит совершенно не в ту сторону.
У двери в номер Тарталья останавливается. Внутри царит мёртвая тишина, дверь цела — хоть это хороший знак. На всякий случай, готовый к тому, что на него бросятся из коридора с какой-нибудь лампой наперевес, Тарталья достаёт пистолет. И только взведя курок, проводит карточкой по щели. Убивать её, тут она права, он не станет, но…
Дверь распахивается в темноту. Тарталья делает шаг внутрь, и датчики движения услужливо освещают ему его огромный провал.
Потому что номер абсолютно пуст.
Люмин исчезает без следа — только на кровати лежит пустой клатч, а шторы мерно колышутся ветром из открытой балконной двери.
Тарталья застывает посреди номера дурак дураком с пистолетом наизготовку и абсолютно пустой головой.
— Маленькая… — цедит он сквозь зубы, так и не сумев придумать достойное ругательство.
~
В двух кварталах от отеля Люмин с улыбкой просит таксиста повернуть на кольце направо. До конспиративной квартиры ещё минут двадцать езды, а при себе у неё нет ничего, кроме платья, пары купюр, которые она нашла в комоде, продрогших босых ног и желания проехаться одному придурку по лицу.
Что ж, жучок поставлен. И если Тарталья будет отвлекаться на мысли о том, как «неплохо» она целуется, то даже не подумает его искать.
Даже больше — Люмин надеется, что после наглого побега с одиннадцатого этажа (перелезть на соседний балкон оказалось проще, чем она рассчитывала) Тарталья будет думать только о том, как найти её саму.
— Где вы потеряли туфли? — интересуется таксист с водительского. — Жутко неудобно, наверное, ходить босиком…
— Убегала от приставучих кавалеров, — усмехается Люмин, — не обращайте внимания. Здесь налево, пожалуйста.
И первым, что она ему скажет при следующей встрече, будет: «Никто не смеет целовать меня без разрешения, понял?»
А потом она его убьёт.
Да, именно так.
О том, что у них наконец-то есть зацепка, Варка торжественно объявляет всего на вторые сутки после грандиозно провального успеха Люмин в отеле.
Кажется, до того как связь с жучком по необъяснимым причинам прервалась (эти штуки часто выходят из строя), Тарталья успевает обронить что-то важное. Кажется, у него где-то с кем-то назначена встреча. Кажется, его на ней даже можно взять. Люмин не вникает: у неё полным ходом подготовка к первому профтесту, и лучше бы ей его не завалить, иначе с должностью оперативника можно попрощаться.
Зубрёжкой и тренировками она оправдывает одно простое нежелание вспоминать ту операцию чаще, чем стоило бы. Варка лично отсыпал ей благодарностей — а потом усадил за методичку, спасибо ему большое. О том, что у Люмин с её целью был, как сказано в этой самой методичке, «нежелательный контакт», она предпочитает не думать. Тем более что об этом так никто и не узнаёт.
Главным на операцию в этот раз ставят Альбедо — методом исключения, он просто ещё не успел засветиться и ему не ломали нос. Люмин на вечеринку никто не зовёт, но ей и так не до этого. Хотя утереть Тарталье нос ещё разок…
Но он — опять — справляется с этим первый.
В свой единственный выходной, когда Люмин пытается бороться с усталостью вливанием в себя тройной дозы кофеина, в дверь стучат.
У себя она никого не ждёт — поэтому первой мыслью становится схватиться за перцовый баллончик, а только потом уже заглянуть в дверной глазок. Лестничная клетка перед её квартирой пуста, а на грязном коврике покоится букетик ромашек.
Люмин открывает дверь, не столько насторожённая, сколько сбитая с толку. Прислушивается: на лестнице не слышно шагов, лифт молчит, пытаться догнать призрачного курьера бессмысленно. Ничего не остаётся, кроме как поднять чёртовы ромашки и про себя взмолиться: «Только не ты, ну пожалуйста».
Круг общения у Люмин до неприличия узкий. И она, к несчастью, знает только одного человека, который мог бы молча прислать ей цветы.
Впрочем, «молча» — громко сказано. На пол падает маленькая коробочка, и Люмин, здраво рассудив, что бомбу в такой не спрячешь, наклоняется и поддевает крышку.
Первое, что она видит, — её собственный жучок, ровно два дня назад оставленный в номере отеля на одиннадцатом этаже.
— Засранец, — шипит Люмин, захлопывая дверь в квартиру. Удивлена ли она? Нет, уже не очень.
Жучок придавливает собой миниатюрную записку. Лёгким, косым почерком в ней начиркано всего две строки: «Мой кошелёк, серьёзно? Хотел вернуть и туфли тоже, но они не влезли в такую маленькую коробку. Ещё увидимся! Т.»
— Т — от слова «тупица», видимо, — злобно бурчит Люмин. — Нашёлся тут романтик. Спасибо ещё, что лично не вернул! — кричит она в уже закрытую дверь.
Ромашки она разглядывает долго, прежде чем всё-таки сдаться и оставить их в стакане на кухне. Будь это букет из сто одной алой розы, она бы тут же отправила их в мусорное ведро, а ромашки… что ж, это даже мило.
Прежде чем Люмин напоминает себе, что к Тарталье применимо что угодно (глупо, плохо, отвратительно, пиздецово), но никак не «мило», она уже ловит себя на том, что улыбается.
Остаток выходного Люмин тратит на то, что периодически разглядывает то злосчастные ромашки, то выключенный жучок. Технических знаний ей хватает, чтобы понять: обезврежен он вполне умело, так, что в управлении даже не поймёшь, что он вышел из строя с чьей-то помощью, а не сам по себе. Интересно, сколько времени у Тартальи ушло, чтобы его найти? И что важнее — чтобы найти адрес её квартиры?
От мысли о том, что Тарталья может в любой момент заявиться к ней в гости самостоятельно, становится не по себе. Она и становится решающей: послав всё к чёрту, Люмин достаёт телефон и строчит короткое: «Тусовка на неделе ещё в силе? Я хочу с вами».
Не проходит и получаса, как Альбедо ей перезванивает.
— Я не могу, — сходу говорит он деликатным, извиняющимся тоном. — Кэйа предлагал в самом начале, я отказался. Ты засветилась, для тебя это слишком опасно.
Люмин закатывает глаза. В поле зрения опять попадаются ромашки. Наверное, ставить их на самом видном месте в тесной квартирке всё-таки не лучшая идея.
Ладно, попробуем по-другому.
— Ал, послушай, — мягко начинает она. — Я бы сама не попросилась, на носу чёртов экзамен. Но у меня есть основания полагать, что вся операция может быть скомпрометирована. Понимаешь?
Альбедо задумчиво молчит.
— Что за основания?
— Весомые, — чуть резче, чем требуется в разговоре с Альбедо, отрезает Люмин. — Я просто… чувствую. Сам подумай: жучок вышел из строя, а как раз перед этим вы успели подслушать и дату, и место встречи? Тянет на подсадную утку, не думаешь?
— Люмин, — вздыхает Альбедо, — говорить о таких вещах по телефону…
— Ты же сам мне позвонил!
— Писать ещё опаснее, — по голосу он как будто где-то в метро, так что Люмин с ним решительно не согласна. — Ладно, допустим, я в чём-то с тобой согласен.
— Конечно. Потому что я права.
— Тогда проще отменить всю операцию.
— Что? Нет! — Люмин округляет глаза. — Нет, Ал, послушай! Отменять нельзя, кто знает, когда представится другая возможность? Просто я должна там быть.
— Тебе опасно…
— Мне как раз безопаснее всех. Он знает меня в лицо, так? Значит, я его отвлеку. Если это засада — он будет ждать весь ваш отряд, чтобы переломать носы всем, у кого они ещё есть, — в динамике слышится сдавленное хмыканье. — Моё появление не собьёт его с толку, он знает, он рассчитывает, что я тоже там буду.
— Тогда вдвойне глупо отправлять тебя прямо в осиное гнездо, не думаешь?
Люмин фыркает: то ещё осиное гнездо, да уж. Она почти начинает жалеть, что на этот раз главным будет Альбедо — Кэйа поиронизировал бы, но согласился, Дилюк взял, лишь бы избавиться от её болтовни, даже Венти (хотя белая шляпка ни разу не участвовал в полевых операциях, фургончики управления не в счёт) — даже тот позволил бы ей пойти, просто потому что это весело. Альбедо будет ещё месяц взвешивать все «за» и «против», а там и операция закончится. Очередным провалом, потому что если это не ловушка, то что тогда, блин, ещё.
— Я смогу его уболтать, — уверенно заявляет она. — Я ему понравилась.
— Он флиртовал с тобой, чтобы убедиться, что ты шпионка.
«А потом чуть не оттрахал в собственном номере», — весело вспоминает Люмин. Только из этой благой цели, разумеется, вдруг она и в себя жучок запихнула. В рот, например, он ведь так старался там всё обыскать… Или в места поинтереснее…
Люмин резко встряхивает головой.
Фу.
— Ал, — она подключает жалобный голос: аргументация не помогла, пойдём другим путём, — я тут скоро на стенку полезу, если продолжу штудировать методичку. Дай мне шанс! Я покручусь рядом, просто чтобы отвлечь, а там вы просто его повяжете, и дело с концом. Он даже дотронуться до меня не успеет!
А если успеет — очень сильно пожалеет.
Альбедо медлит с ответом. В динамике слышится нарастающий гул: кажется, приехал его поезд.
— Чёрт возьми, ладно, — наконец вздыхает он. — Только не высовывайся, не действуй по своему… — голос тонет в грохоте состава, — …отправлю тебя домой, если… — о нет, снова, — без особой необходимости!
— Ты чудо, — с улыбкой щебечет Люмин и отключается раньше, чем Альбедо успевает передумать. Через минуту на телефон приходит многозначительное: «Если что-то пойдёт не так…»
«Ты меня убьёшь, поняла», — отвечает Люмин.
И только блокируя телефон, перестаёт улыбаться.
Проклятье. Снова надевать каблуки?..
~
— Снова надела каблуки, — не без удовольствия подмечает Тарталья ещё неделей позже.
Люмин косится на него как раз-таки без удовольствия и сдувает с лица прядь волос. На этот раз денег на салон она не пожалела (пусть только попробует придраться к её внешнему виду!), но пару локонов из завивки ей выпустили — весёлая девушка, делавшая ей укладку, сказала, что это придаёт ей «кокетливый вид». Кокетничать Люмин не собирается, с Тартальей у неё разговор будет короткий.
Сначала каблуком между ног, потом перцовым баллончиком в лицо.
Тем не менее когда он без труда замечает её в толпе любителей искусства (в этот раз это выставка итальянской художницы, ну не мог он объявиться не в таком банальном месте), Люмин не делает ни того, ни другого.
Только страшно хмурясь, бросает себе за спину:
— Сегодня я их не потеряю, не переживай.
У неё даже выходит притвориться, что вон тот фонтанчик с сырным фондю её интересует намного больше Тартальи — потому что он настигает её через два шага.
— Не убегай так быстро, — вкрадчивый голос лезет в самые уши, он берёт её за локоть — недостаточно сильно, но достаточно уверенно. Въехать бы ему этим локтем… по тому самому. — В прошлый раз мы даже толком не поговорили.
— О, ты был слишком занят, — Люмин оглядывается через плечо, кротко улыбается, — сначала искал жучок у меня в платье, а потом таскал по всему номеру.
Пользуясь их близостью, она изучает его лицо. Тот факт, что на Тарталье приличный слой штукатурки, хорошо маскирующий его синяк после свидания с прикладом, её несказанно радует. А вот разбитую губу тоналкой не замажешь — он до сих пор улыбается как-то криво.
— Я извинился, — Тарталья поднимает бровь, — даже прислал цветы. Кстати, я не ошибся адресом? Было бы неловко.
На секунду Люмин хочется наивно округлить глаза: какие цветы?
— Какие цветы? — эхом переспрашивает Альбедо в наушнике. — Он прислал тебе цветы?
«Говорила же, что понравилась», — мысленно хмыкает Люмин.
Насколько она знает, Альбедо сейчас во главе снайперского отряда обозревает всю галерею из прицела с крыши соседнего здания, но врываться внутрь они что-то не спешат: ждут, пока Тарталья попытается совершить что-нибудь… криминальное. Тогда, и только тогда его можно будет арестовать, иначе у управления просто недостанет обвинений. Тарталью с лёгкостью отмажет адвокат, а им прилетит по первое число — сначала от суда, потом от Варки. Нет, его надо брать на горячем.