Глава 9
Иногда я превращался в гада с грязными замашками. Тогда вся решительность стиралась в пух и прах, будто меня ей не обделили. Таким я был с Лукасом. Я жалел, что не остановил его. Сутки после его прыжка с Хилтон Гарден Инн я провалялся в кровати с Эль и вместо картины ее волос, личика, кистей, в общем, красоты Эль от макушки до пяточек, я видел Лукаса, ступающего вниз. Картонные стены рисовались адом, замирая, с каждой секундой я все отчетливей лицезрел охранника. Нам следовало выбраться из квартиры далее восьмой авеню и далее отеля, но к утру того дня, как я вернулся, милую сковала простуда. Я вновь посчитал себя виноватым. Я не мог достать лекарств, скрасть таблеток и погасить температуру Эль. Тогда мы скрючились под одеялом на сутки, я обнимал ее и по диктофону умолял сходить за лекарствами, а она все запивала прошлогодние таблетки вином. (Я не понимал, какой толк запивать алкоголем, но не противился. Вино служило самым эффективным жаропонижающим.)
На следующий день Эль помирилась с Джули Аберман, когда «дама» дозвонилась до чуда с доводом, почему ее нет на рабочем месте. Девушки работали официантками в кафе на шестой авеню, чего я не одобрял. Босс Эль выдавал больно короткую юбку, и я представлял, как посетители, не обделенные способностью думать, а лишь драть все подряд, заглядывались на зад моей девушки. Эль Люци Сантана принадлежала мне. Я ревновал ее ко всему: к воздуху, к полу, к ручкам и стенам.
Эль помирилась с Джули Аберман, когда девушка разнежилась и соизволила принести Эль лекарства. И когда она вломилась в семь с пакетом лекарств, быстро удрала, я успокоился и принялся за диктофон рассказывать о Лукасе.
Эль перебирала винную пробку меж пальцев и одновременно блокноты на кровати.
- Аве, ты здесь? - она спросила, потянувшись к диктофону. - Это ты меня опять заразил. Я знаю, что ты. Милый А, ты болен?
Эль заулыбалась. Когда я пасся в Амстердаме, и мы созванивались, когда я заболевал, по проводам ей переносились все мои болезни.
Эль утрамбовала красную кнопку диктофона, и я сказал:
- Да, болен, - я соврал. - Знаешь, чем?
Через пять секунд Эль сохранила запись и прослушала. «Да, болен. Знаешь, чем?» - Аве сказал на фоне шума машин из окна.
- Чем? - Эль улыбнулась и нажала на кнопку.
- Тобой.
«Тобой» - повторил парень, и Эль сильней заискрилась.
Странно было разговаривать по диктофону, мостясь в одной комнате. Но другого выхода мы не нашли. Пахло молоком, Мальборо, я прижимался грудью к Эль и слышал стуки ее сердца. Я осязал поцелуи. Пускай Эль - нет, но я осязал.
Я запасался воздухом, дабы рассказать о Лукасе. Я мог не рассказывать, но охранник сильно тревожил меня. Я включил диктофон.
- Меня кое-что тревожит, - выбил я и дал прослушать. Эль сразу захватила телефон.
- Что случилось?
- Я не знаю. Вчера, ночью, когда ты оставила открытым окно, я решил прогуляться и, - мое сердце дребезжало. - Перед моими ногами с крыши сбросился охранник. Его звали Лукас. Он стал таким же, как и я - призраком. Он кричал, дергался, ничего не понимал, а потом убежал на крышу. Я пошел за ним, а там он сбросился второй раз и исчез насовсем. Я не хотел его останавливать, он мне вообще не понравился. Но сейчас у меня все это гниет внутри, пускай он и кретином оказался!
Я нажал на кнопку, стрелку проигрыша, и Аве ван Белль повторил сказанное.
- Почему ты раньше не сказал? - спросила Эль.
- Обдумывал все это, - я почесал затылок. - Эль, почему люди оказываются слабыми и сбрасываются?
- Не называй их слабыми.
- Но ведь так и есть.
Мы легли на кровать, смотрели в потолок. Телефон лежал меж нами, и поочередно мы нажимали на красную кнопку.
- Они не слабые. Аве, такие люди сильные. У них хватает смелости перебороть себя, оставить родных, близких, все свои интересы, - говорила она.
Я противился.
- Эль, но... Я видел таких людей, они не могли поднять зад с дивана, кончали с жизнью лишь потому, что весь труд кончался провалом, они натыкались на трудности и ленились. Лишались сил справиться с дерьмом, когда другой, - я выдохнул. - Другой человек, находясь в такой же жизненной ситуации, брал себя в руки и находил выход из этой мусорки, поприща! Он справлялся с этими самыми же трудностями! По-моему, у совершивших суицид просто нет силы воли, - я сказал на диктофон, и с Эль переслушал.
- Аве, ты что несешь!? Ты разочаровываешь меня, дорогой. Ты хотя бы задумывался, какого это - пойти на суицид, не знать, как жить вообще!?
- Я задумывался над суицидом, но я же не сделал этого!
Мои мертвые кисти забрели в карманы. Там им теплей и спокойней. Эль злилась и надула щеки, подняв голову с подушки и отведя взгляд в дальний угол, от меня подальше. Она не видела меня, но, кажется, чувствовала, что я лежал рядом.
- Черт, Эль, я не хотел так грубо, - я достал руку из кармана, вновь включил диктофон и почесал затылок - нервничал. - Это вправду тяжело, знаю, дается. Но если идти к смерти - то через муки и абсолютную безвыходность! Я не знаю, что случилось с Лукасом, что он решил сброситься, не знаю! - я вскричал и дал себе чуть успокоиться. - Может, ты права. Может, все было настолько дерьмово. Пожалуй, да. Я не хочу спорить, Эль. Давай забудем.
Тишина пронзила комнату, я забыл про диктофон, и Эль сама его, казалось, выключила, дернувшись обратно на подушку. Все, что я дальше сделал - подвинулся ближе, постарался забыть Лукаса и убрал прядь волос Эль Люци Сантаны ей за ушко.
Диктофон, оказалось, оставался включенным.
- Так лучше, - прошептал я.
«Так лучше» - вскоре повторил второй ван Белль.