Глава 8
Первого января, к вечеру, когда Эль оправилась от вина, я рассказал, как Монно покурил в постели, как Шеллингвудский дом сгнил в огне, рассказал про Харберта Клауса и то, что пожарный пасется в Центральном парке, что его надо проведать. И когда в ночь с первого на второе Эль уснула, я перескочил через окно и спустился на заснеженный тротуар восьмой авеню, свернул налево и помчался к Клаусу в Центральный парк. Босой в три часа ночи. «Возможно, - я думал. - Он играется с листьями или валяется под деревом или на скамье и пялится в небо».
До Центрального парка я добежал мигом. Прохожие удивлялись, как сумасшедший призрак (конечно же, они меня не видели) дергает таблички кафе, и они шатаются. Так я ощущал себя супергероем.
Когда я оказался в Центральном парке, я пошел прямо, а после решил обогнуть по правой стороне детскую площадку. И я не ошибся. Харберт Клаус мог тухнуть где угодно, но, как я и предполагал, он свалился на первой попавшейся скамье. Призрак задрал голову и считал звезды. Он не заметил меня, пока я не склонился над ним.
- Ты мертвый? - спросил Харберт, не узнав меня. - А, Аве, это ты, - Харберт сел, сложил руки. - Как прошло?
Вопросом пожарный заставил улыбнуться.
- Настолько круто? Ты светишься.
Я широко улыбался и не знал, как начать. Я присел.
- Это не описать, Харберт, - я натер щеки. - Я в восторге, - я посмотрел на Клауса. - Мы... Мы разговаривали, касались друг друга, она знает, что я с ней. Сейчас она спит, я оставил ее, но я так не хотел уходить, правда.
Харберт порадовался за меня, протянул руку, я ответил ему тем же и сильней заулыбался.
- У меня голова кругом, Харберт.
- Понимаю.
- Я... Я... Боже! - я вскочил со скамьи. - Да это же офигенно! Я никогда не был таким счастливым, как сейчас, пускай я и мертв, но, - я, казалось, заплакал бы. - Я никогда не был таким счастливым!
- Я рад за тебя, Аве ван Белль.
- Спасибо, Харберт, - я подошел и похлопал его по плечу. - Без тебя этого всего бы не было.
- Это твоя заслуга, - он выдохнул.
Я опять присел на скамью.
- Только знаешь, - начал я через пару минут, успокоившись чуть. - Она много курит и взахлеб пьет вино! Но это ничего. А еще, знаешь, оказывается нас всех, призраков, слышно на звуковых записях. Мы общались так. Это... - я не мог подобрать слов. - Это реально очень круто, Харберт! Быть с тем, кого мы действительно любим - это очень круто!
- Я знаю.
- Харберт, ты обязан вернуться к своей жене. Ты же любишь ее?
- Да. И я знаю, надо лететь обратно.
Мы быстро решили ехать в Нью-Йорк. Это не было невозможным. Поэтому Харберт также быстро мог улететь обратно в Амстердам.
- Я провожу тебя до Эль и сам полечу. Не оставляй ее. Пошли отсюда, дойдешь обратно, и я поеду. Вроде дорогу помню.
Мы вышли на восьмую авеню, я морозил ступни по мягкому снегу, а Харберт по привычке тащился позади. Я дошел бы до дома Эль, а Харберт Клаус - до Пенсильванского вокзала, и мы бы разошлись. Мне не хотелось прощаться с Харбертом. Мы молчали, я опустил взгляд, но пожарный вскоре окликнул, и я обернулся.
- Аве! А какой у тебя размер обуви? - улыбнулся Клаус.
- Сорок второй, а чего?
Харберт присел на скамью у кафе, стянул черные ботинки и подвинул к моим ногам, сам ступив босым на снег.
- Сорок второй, - сказал он.
Я рассмеялся.
- Серьезно!? Ты хочешь отдать мне обувь?
- Как видишь.
Я удивился, не стал отказываться и сунул босые ноги в ботинки.
- Идет? - спросил Харберт.
- Идет. Спасибо. Спасибо, Харберт, - я сказал, и пожарный обнял меня.
Таким благодарным, счастливым и дружелюбным меня мало кто видел.
Я забрался по лестнице к Эль, когда мы разошлись, Харберт помахал мне и потащился на Пенсильванский вокзал.
Эль также спала. Я перебрался в спальню через окно (попросил оставлять иллюминатор открытым) и увидел, как Эль, точь котенок, укуталась в одеяло, поджала коленки и посапывала. Я умилился и подсел к ней, все стараясь привыкнуть к ботинкам Клауса. Я касался щеки Эль, а девушка не чувствовала, не просыпалась. Щеки Эль замерзли. Я бы закрыл окно, но побоялся разбудить, лишь натянул одеяло повыше.
Время стояло 5:51, когда я перекочевал обратно на восьмую авеню Нью-Йорка. Эль сказала, что спит до полудня, но вчера она вздрогнула от кошмара. Я приснился ей, и она разрыдалась и не смогла больше заснуть.
В общем, я решил прогуляться по Нью-Йорку. Я мог наблюдать за Эль далее, но восьмая авеню манила выйти. Я спрыгнул на тротуар, спустившись по лестнице. Падать не было больно - меня оберегали ботинки Харберта. Я подумал пройти до вокзала, пускай мой первый друг-призрак уж ждал рейса в аэропорту.
И так...
Я знал все о Нью-Йорке, городе, где жила Эль Люци Сантана. Я знал все о ней, о штатах. И я знал, что на две тысячи семнадцатый в Нью-Йорке гнили восемь миллионов, и что шесть сотен кончали с собой ежегодно.
К чему это я?
Я шлялся по восьмой авеню и рассматривал город, и передо мной, с крыши отеля Хилтон Гарден Инн слетел мужик в черных шмотках головой вниз и засрал белоснежный ковер кровищей. От его тела, сплющенного в какое-то дерьмо, которое показалось мне даже страшней тел Монно и Аве, отделилась душа.
- А! А! АААА! - сумасшедший воскликнул. Я сразу сделал вывод, что он сумасшедший. Во-первых, потому что, по большей вероятности, он покончил с собой, во-вторых, потому что он вскрикнул.
Он стоял у своих окровавленных ног, схватился за башку и начал оббегать мертвеца. Мужик посматривал то на тело, то на меня, а я пялился то на тело, то на него. Мужик начал лапать себя и материться. Через минуту он взбесил меня.
- Ну хватит, эй! - я крикнул ему. - Пошли.
Наверняка он думал, что я живой.
- ЧТО ЗА ДЕРЬМО!??? КТО ТЫ!??? ОТКУДА, МАТЬ ТВОЮ, ЧУВАК, ТЫ ПОЯВИЛСЯ!??? ТЕБЯ НЕ БЫЛО... Т...ТУТ... КОГДА Я НА КРЫШЕ СТОЯЛ ЕЩЕ...
- Успокойся.
Я подошел к мертвецу, отвел подальше его, дергающегося. Он вырывался, но в итоге я прижал мужика к стене и стиснулся с ним. Из его рта дерьмово пахло, казалось, меня вырвет. Я оттолкнулся от гада, поправил свитер и протянул руку, как Харберт Клаус протягивал мне. Я старался держать спокойствие, но внутри дребезжал. На его груди прикреплялась надпись: «Охрана». «Еще один в черном, - подумал я. - Харберт, неужели у тебя есть функция размножаться? Прости, брат. Так...» Мертвец закинул голову и выпучил глаза на меня, вплотную прижавшись к бетонной стене.
- Я Аве. Очень приятно, - сказал я и подумал, что не очень. Я сжал зубы. - Успокойся, - я боялся, но старался произвести впечатление галантного юноши, каким для меня предстал Харберт.
- Кто ты, тварь? - мертвый спросил.
- Я не тварь, я Аве, сказал же. Тише. Я мертвый. Ты тоже мертвый. Этого не надо пугаться.
- Я ЗНАЮ, ЧТО Я МЕРТВЫЙ, - заявил призрак.
Он был выше меня на пол башки, лысый, морщинистый психопат.
- КАКОГО ЧЕРТА... - он показал два пальца. - МЕНЯ ДВОЕ??? Я ПОМЕР ЖЕ, АААА!!!
- Зат. Кнись. Хватит кричать. Тише! - я сжал зубы и толкнул легонько мертвеца к стене, отодвинулся и поправил свитер. - Тише. Меня тоже. Было. Два. Был один мертвый. И второй. Второй стоит перед тобой. Это нормально в каком-то плане. Давай. Вдох. Выдох. Делай. Успокойся.
Сумасшедший вдохнул и выдохнул.
- Хорошо, - продолжил я. - Так, как тебя зовут?
- Лу...Лу..Лукас, - мертвец трясся.
- Ах, Лу-укас. Так я прошу тебя, Лукас, успокоиться. Иначе, Лукас, я попробую тебя прикончить, хоть мы мертвые, но я попробую и, возможно, прикончу тебя сильней, чем ты только что прикончил себя. И поверь мне, Лукас, это будет ошибкой, потому что сейчас ты можешь делать что угодно. Наверняка, если ты сбросился, у тебя были дела, которые ты не мог сделать. Да? Да. Так вот, Лукас, сейчас ты их сделать сможешь.
Лукас замер. Я улыбнулся и раскинул руки в стороны.
Он не слушался, как очумелый подросток, хотя выглядел на тридцать. Я сдержал слово, скопил ненависть в кулак и скосил охраннику по небритой челюсти. Я думал, лысый повалит меня, но лысый не сопротивлялся, едва сжал зубы и взвизгнул:
- НУ! НУ! ДАВАЙ, ПРОДОЛЖАЙ, МАЛОЙ!
Я смутился, пригляделся к охраннику и спрятал кулаки в карман в надежде, что он ударит. Я хотел подраться.
- НУ, ЧЕГО СТОИМ!? СЛАБО ТЕБЕ!? - Лукас легко толкнул меня. - ДАВАЙ, ЧЕГО СТОИШЬ, ЭЙ!?
Но толку драться не было. Я завел себя на мысль, что хотел помочь, а не добивать. Я посмотрел на окровавленное тело Лукаса, испугался и задумался. Что заставило охранника сброситься? Что заставляет ежедневно сброситься сотни людей? Хотя, по правде, если я был бы уверен, будучи живым, что за смертью следует жизнь, что я смогу мертвым преодолеть океан, встретить Эль в Нью-Йорке, я б сбросился. Или бросил фен в ванну. Нажрался таблеток. А лучше - достал дробовик. А потом бы... Mama, Эль, Корнелис, Хендрика и Пим еще сильнее рыдали.
- Почему, почему ты сбросился? - я указал на тело.
Лукас оттолкнулся от стены и потопал к мертвецу, и вслед я подошел к ним. У трупа уже трясся некий сорванец с мобильником.
- Я думал, я... - начал лысый.
- Ты думал, что за смертью ничего не стоит? - перебил я его. - А я думал, сумасшедших людей охранниками не берут.
- Заткнись, - оскалился Лукас.
После кончины на Шеллингвудском газоне, узренного месива из туш, от обляпанной асфальтом туши Лукаса я едва морщился. Тело охранника не так сильно испугало меня, плюсом гад свалился физиономией вниз.
Пока я разглядывал тело, паренька с мобильником, Лукас отлучился к дверям Хилтон Гарден Инн. И когда чернокожий мужлан, так напомнивший Харберта, выскочил на восьмую авеню из отеля, Лукас рванул внутрь. Черт его знает, зачем. Лысый украдкой удрал, но и я успел мелькнуть через револьверную дверь и вломился внутрь за Лукасом.
Перед глазами разложился выдранный ночной уборщицей холл и Лукас, бежавший чертпоймикуда.
- Куда ты!? - я крикнул.
Тот обернулся и по-клоунски высветил все тридцать два, ядовито проржав сквозь щели зубов. Я перся за лысым, пока тот убого скакал к лестнице. А зачем сумасшедшему, кто сбросился с крыши, нестись на крышу, откуда он и свалился? Смотреть на ландшафт Нью-Йорка с края крыши Хилтон Гарденн Инн? Сброситься еще раз и окончательно стереться?
Мог ли я его остановить? Мог. Но я не хотел.
Пока я прескверно оглядывал силуэт охранника, я вспомнил слова Харберта Клауса. Пожарный не разбивал в Шеллингвуде сначала окно, поскольку, по его словам, мертвые не могут умереть дважды, разве что безвольно улетучиться. И, скорее всего, если бы Лукас сбросился дважды, он приземлился бы на асфальт невредимым или с содранной кожей, с обломками вместо костей, и шарахался, будто зомби, разлагаясь.
Мне не за что было бояться.
Лишь когда гад внезапно ступил на воздух, крапинкой в пространстве, словно дождевой каплей, растворился во мгле, и когда, спустившись на восьмую авеню, я не нашел его, мое сердце скатилось в пятки.
«Хотя, возможно, - я думал. - Он успел удрать».
Я пожалел, что не остановил Лукаса.