Cold Hands, Warm Lies

Хёнджин чувствовал себя разваренным сладким картофелем, который вместо шкурки держал пуховик господина Юна и мёртвая хватка СоИ.

— Лыжи — прекрасный способ насладиться местными красотами и ощутить свободу, — рот её отца всё время был открыт — и на свежем воздухе, и в помещении проката.

Хёнджин всё ещё считал лыжи прекрасным способом убиться и подрагивал при воспоминании о краях трассы, где начинались густые заросли, в которые он ужасно боялся заехать и провалиться всю вчерашнюю поездку со склона.

— Согласен на все сто, — поддакивал Чан, не просто как консультант, а едва ли не как часть семьи крутясь рядом. — С горных вершин открываются прекрасные виды.

— Тебе-то откуда знать, если ты всё время внизу сидишь? — буркнула СоИ словно в никуда, едва ли не полушёпотом, на самом деле боясь лишний раз привлекать к себе внимание.

— Не сидит он внизу, — встала на его защиту БоЫн. — В отличие от некоторых, он работает.

— Звучит так, будто в круглосуточной работе без выходных и отпусков есть что-то хорошее, — фыркнула СоИ.

Она нечаянно потянула Хёнджина за руку, и он встрепенулся, чуть высовывая голову из-за пёстрого шарфа с бахромой и удивлённо оглядывая полукруг, в котором стояла семья, уверенный, что его что-то спросили, а он прослушал, слишком увлечённый головной болью и жжением в носу.

— Господин Хван, — мачеха СоИ окинула его бледное лицо обеспокоенным взглядом. — Вы в порядке?

Теперь все обратили на него внимание, тоже подмечая его бледность и сонливость в чуть прищуренных из-за слишком яркого освещения глазах.

— Да-да, — он не осмелился кивнуть, и без того чувствуя головокружение. — Я в порядке.

— Возможно, немного напуган перед крутым спуском? — хохотнул отец, подмигивая ему. — Я, честно говоря, сам давно уже не стоял на лыжах, так что мне нужна короткая тренировка перед демонстрацией моих умений...

— Ты имел в виду, хвастовством, — подсказала ему жена.

— Хвастовством, — гримасничая, согласился он. — А пока вы могли бы остаться внизу, пройтись по ярмарке, выпить горячего кофе и взбодриться.

СоИ успела напиться кофе перед выходом, из-за чего теперь была нервная и взбудораженная, зацикленная на необходимости её фальшивого бойфренда проявить себя (или опозориться — тут как повезёт) перед отцом. В плане бойфрендов он был неприхотлив, наверное потому был без ума от всех местных парней, которых СоИ пытался «продать» дедушка. Мама говорила, что это явный признак безразличия, но СоИ была уверена — добряку вроде её отца будет нравиться всё, что нравится его детям. Потому у Санмина игрушек вагон и маленькая тележка, а незнакомец из Сеула может таскать папину одежду.

— Правда? — Хёнджин не то чтобы воодушевился прогулками по заледеневшим дорожкам, на которых особенно важно было держать баланс и не шататься, и шуму на ярмарке, но это казалось ему вариантом получше канатной дороги и лыж.

— Нет, — СоИ решительно отказала ему. — Мы пришли кататься. И без папиной тренировки у Хёнджина хотя бы будет шанс.

Она подтолкнула его к длинной скамье, и он пережил маленькое дежавю, пока она помогала ему переобуваться.

Интересно, если бы он сказал ей, что у него ужасно болит голова и, скорее всего, жар, она бы сжалилась над ним или стала бы ещё более невыносимой, чтобы проучить и отыграться?

— Не дай Бог ты забыл всё, чему я тебя вчера учила... — с угрозой в голосе пробормотала она, и Хёнджину стало очевидно, что будет второй вариант, если он решит признаться ей, что приболел.

Сегодня он не пытался быть самостоятельным, доверяя подготовку СоИ и используя то время, что собирались другие, чтобы немножко подышать древесно-восковым воздухом проката через рот, поскольку нос был заложен.

— Ну что, пойдём?! — Санмину стоило лишь раз спросить, и всех со скамьи потянули к кассе, а оттуда сразу на подъёмник Пальвансан.

Хёнджин с СоИ плелись позади, потому что он просто не мог переставлять ноги быстрее.

— Дедушка тебе постелил на полу? — внезапно спросила она. — Ты поэтому не выспался и спишь на ходу?

— Я не выспался из-за луны, светящей прямо в глаза, — ответил Хёнджин, немного морщась из-за боли в горле, что объявлялась при каждом сглатывании и усиливалась при разговорах.

— Если сегодня будешь паинькой, уговорю дедушку выделить тебе гостиную с диваном, — сказала она, поглядывая на него снисходительно. — Всё ещё не комфорт элитного сеульского комплекса, но точно лучше покрывала на полу.

Хёнджина пробрали приятные мурашки при одной мысли о мягких диванных подушках прямо напротив камина с потрескивающими дровами и теплом, исходящим от огня. Но это исчезло с первым же порывом ветерка, и его зубы застучали, а краснота с щёк перекинулась на остальные части лица.

Он ступал как зомби — переваливаясь с бока на бок, постанывая и неуклюже поскальзываясь на снегу. Так было внизу, пока они с СоИ ловили себе кабинку, и наверху, когда спрыгивали с неё, сталкиваясь с ещё более низкими температурами, ещё более кусачим ветром и ярко светящим солнцем.

Хёнджин почти не соображал, что делал, но его мышечная память каким-то чудом помнила, как правильно сгибать ноги. На этом всё. Его руки и спина всё забыли, и потому он покачивался из стороны в сторону, мучимый не только болью в горле, но и ломотой в костях, пока господин Юн с СоИ пытались вразумить и направить его.

Они заняли небольшой участок трассы на самом верху, разминаясь перед спуском. Пока у Санмина и его отца всё получалось с первого раза, Хёнджин не мог справиться даже с десятого.

— Да что с тобой такое? — кричащим шёпотом, с проскальзывающим в нём возмущением, спрашивала СоИ. — Вчера у тебя всё получалось...

— Прости, — шептал он в ответ и снова делал что-то неправильно.

— Кажется, кто-то сегодня не в форме, — насмешка БоЫн была явно не доброй, но Хёнджину и на это было откровенно плевать, пока голова раскалывалась.

— У него красный нос, как у Рудольфа, — хохотнул Санмин, тыча в парня пальцем.

— Он в форме, — с обидой, словно говорили о ней, ответила СоИ. — И у всех носы сейчас красные. У тебя в том числе, мелкий.

Все без исключения покраснели от мороза, но румянец Хёнджина был каким-то малиновым, а вид настолько болезненным, что СоИ стало его жаль. Самую малость. На две или три секунды. Потому что на большее он не заслуживал.

— Пап, — она окликнула отца, что вовсю размахивал палками, стоя на месте и мня себя великим лыжником. — Вы, наверное, поезжайте вниз, а к тому времени, как поднимитесь, Хёнджин уже сможет съехать.

БоЫн показалось это слишком самонадеянным, особенно если учесть, что вышеупомянутый после слов СоИ не просто сел, а рухнул на снег, раскидывая руки и ноги в стороны и вроде как сдаваясь перед этим видом спорта.

— Уверена? — на всякий случай спросил папа. — Я мог бы сам немного потренировать его, я ведь всё-таки почти профессионал...

— Думаю, что сама с ним справлюсь.

Им не нужно было повторять дважды — вся семья уже ждала возможности съехать, потому они махнули СоИ напоследок и покатили вниз со смехом и разговорами о том, кто из них сильнее рад возвращению сюда.

— Вставай, горе луковое, — приказала СоИ, вернувшись к Хёнджину. — У нас ещё много работы впереди и мало времени.

— Одну секундочку, — попросил он, дыша тяжело после всех этих попыток.

— Вставай, — повторила она через секунду.

Хёнджин упёрся локтями в снег, стараясь оторвать голову и плечи от белой дорожки, но у него не получилось.

— Встава-ай, — ещё более требовательно приказала СоИ.

Она склонилась над ним, перекрывая солнце и хмуро поглядывая на раскрасневшееся лицо Хёнджина. Не хотелось этого признавать, но с красным кончиком носа, пушистыми чёрными ресницами и выбивающимися из-под шапки тёмными волосами он и правда напоминал мультяшного оленёнка. Даже рога упрямства у него имелись — пусть и невидимые.

— Не могу, — на выдохе пролепетал он. — Сил нет.

— У меня тоже уже сил нет видеть, как ты лажаешь, — сказала СоИ, протягивая ему руку. — Хватайся и вставай.

Она думала, он выделывается, а он правда не мог пальцами пошевельнуть из-за обрушившейся на него усталости. Из последних сил он шмыгнул носом и тихонько кашлянул в шарф.

— Хёнджин, — СоИ легонько пнула его ногой. — Хёнджин, ну хватит...

Она склонилась ещё ниже, высвобождая его руки из ремешков палок. Он был слишком тяжёлым, чтобы поднять его, но она попыталась это сделать до лёгкой тянущей боли в пояснице.

— Хёнджин? — она позвала его снова, а из-за того, что он опять не отозвался, немного заволновалась.

Если так подумать, он с самого утра выглядел неважно.

Неужели заболел?

Для тех, кто не привык к кристально чистому горному воздуху, физической активности на морозе и сну на полу под окном, простудиться в Пхёнчхане проще простого.

СоИ отпустила его руки, присаживаясь, чтобы отстегнуть его и свои лыжи, а тогда смогла встать на колени и наклониться совсем близко к его лицу — единственному, что выглядывало из-за всех этих слоёв одежды.

Её руки даже после перчаток были ледяными, и когда она коснулась ими горячих щёк, Хёнджин проронил мучительный стон. Так сложно было понять, высокая температура это или лёгкий жар после тренировки, потому она прижалась к его лбу губами. Дольше, чем на пару секунд. Хёнджин даже успел ощутить её выдох, всколыхнувший его чёлку.

— Боже, да у тебя ведь жар!

Она ощупала всё его лицо, добралась до подбородка, а потом и за шиворот, ахая ещё громче.

У него не просто был жар, он буквально горел.

— Хёнджин, — она настойчиво потрясла его за плечо. — Хёнджин, тебе нужно встать. Я не могу вызвать сюда ни скорую, ни такси, так что нам придётся добраться до подъёмника и спуститься вниз. Слышишь меня?

Один его короткий кивок принёс СоИ немало облегчения.

— Давай сначала усадим тебя, — она опять стала тянуть его за руки. — Ну же, помоги мне немного...

Он был ужасно тяжёлым, но кое-как СоИ удалось его усадить, а потом и поднять, всё приговаривая опираться на её плечо, если ему тяжело. И хотя Хёнджин не отказался бы от её поддержки, даже для умирающего было бы слишком вешаться на гнома, что тащил на себе лыжи и палки за двоих.

— Я в порядке, — постарался убедить её он, но его пьяный от температуры голос не внушал доверия.

— Ничего ты не в порядке, — с возмущением сказала СоИ, шагая позади, чтобы следить за тем, куда и как он идёт. — Если плохо себя чувствовал, почему не сказал мне?

— Я думал, ты разозлишься и начнёшь повторять правила, в которых не было пункта... — он запнулся, шумно вдыхая, а затем на выдохе бормоча: — Заболеть на второй день и оставить тебя одну с твоей семьёй...

— От высокой температуры можно умереть, — она постаралась ошарашить его этим интересным фактом.

— От ехидства твоей сводной сестры тоже, — ответил он.

Если он шутил, значит, всё было не так уж и плохо, верно?

— Хёнджин! — она в испуге выкрикнула его имя, когда он споткнулся на ровном месте и чуть не зарылся лицом в снег. — Сейчас же иди ко мне и хватайся за моё плечо.

Это было не предложение, потому Хёнджин послушно отступил на шаг назад и легонько сжал пальцами рукав её куртки. Он держался за неё всю дорогу до канатной дороги, и ещё несколько минут после того, как их подхватила скамья. Только после того, как она попросила взяться выше, чтобы она могла взять палки в другую руку, он разжал пальцы и немного отсел от неё, притворяясь, что чувствует себя неважно, а не ужасно.

Хёнджин привык справляться с таким самостоятельно, так что было странно полагаться на кого-то, а особенно — на СоИ. Он знал, что в глубине души она мечтала его придушить — за то, что он отобрал у неё желанное рабочее место, заявился без спроса и предложил её семье не слишком выгодную сделку. Будь он на её месте, то просто столкнул бы себя с горы и позволил морозу или голодным волкам довершить начатое.

— Аккуратно слезай, — сказала она перед мокрой деревянной дорожкой.

Её беспокойство вызывало у Хёнджина странные чувства, которые вполне можно было бы назвать приятными, если бы не все те неприятные, что влекла за собой простуда.

Внизу торопиться было некуда, но СоИ всё время вырывалась вперёд, часто оглядываясь на Хёнджина и напоминая план: вернуть лыжи в прокат, вызвать такси, написать папе, что они ушли, попасть домой и отыскать в аптечке Ибупрофен.

Все эти пункты она взяла на себя и справлялась с ними вполне уверенно для секретаря на полставки. Порой даже вызывала восхищение: например, когда без стеснения торговалась с таксистом за десятиминутную поездку или когда в считанные секунды раздела больного до трусов, отправив пропитанную потом одежду в стирку и замотав Хёнджина в колючий плед. Он дрожал под ним, покачиваясь на диване, пока СоИ искала таблетки и заваривала для него чай.

— Теперь-то ты точно можешь открыть больничный, — говорила она, пичкая его лекарствами и тыча ему под мышку градусником. — И забыть о лыжах и улице в целом на ближайшие пару дней.

Хёнджин постоянно доставлял ей хлопоты, так что обвинительные нотки в её голосе его нисколько не удивили.

— Ты т-так отчитываешь мен-ня? — спросил он, стуча зубами.

— Пока нет, — ответила она, поочерёдно вытягивая его ноги из-под пледа, чтобы надеть на них сухие и тёплые дедушкины носки. — Но я отчитаю тебя после того, как температура спадёт, потому что Тайный Санта и парень из тебя никудышный. В следующий раз выбирай проекты и жертву для своей «помощи» на Чеджу или в той стороне, потому что настоящая зима не для тебя.

Хёнджин твердил об этом много лет, но никто не слушал.

Он ненавидел зиму, а зима — его.

— Я постараюсь, — пообещал он, поддаваясь лёгкому натиску на плечо и падая на подушки, которые СоИ принесла из своей спальни в гостиную.

— Постарайся, — сказала она, несколько раз переворачивая плед, чтобы накрыть и его голые плечи, и длиннющие ноги.

Прежде чем опять упорхнуть в кухню, она ещё раз чмокнула его в лоб, не хуже электронного градусника вычисляя, что его температура всё ещё очень высокая, и прохладный след от её поцелуя ещё какое-то время Хёнджин ощущал на своей коже.