4
Октябрь 2022 г.
Сяо Чжань ненавидит бездельничать. И вовсе не потому, что он какой-то суперпродуктивный и не может усидеть на месте, а потому что мозг начинает думать. Только не о чем-то полезном вроде того, как же все-таки освоить заклинание, чтобы изменить цвет бровей, как того требует профессор Макгонаггал, а о всяком разном. Например, о собственной ориентации. Слова Эммы прочно заедают в голове, и Сяо Чжань погружается в самоанализ.
У него действительно за эти шесть лет обучения не было девушки. Он не видел в этом проблемы, нет. Проблема была в отсутствии к противоположному полу интереса как к объекту симпатии в целом. Можно ли это считать кризисом самоидентификации, или же тут что-то другое? Некоторые люди, например, годами не встречают тех, кто их привлекает, однако это никак не связано с ориентацией. Так или иначе, мысли приводят Сяо Чжаня к парням.
Марка он по понятным причинам пропускает, даже не рассматривая в качестве объекта симпатии. Во-первых, тот его друг. Во-вторых, встречается с Эммой, а та может сотворить с невинной хризантемой Сяо Чжаня страшные вещи. В-третьих, это, блин, почти инцест. Так что нет, Марк не подходит ни по каким критериям. А они вообще есть у Сяо Чжаня? Что ему нужно от человека, в которого он влюбился бы, не задумываясь о недостатках? Честность? Открытость? Доброта? Чувство юмора? Но это все стандартный набор качеств, от такого нигде ничего не трепыхается.
Вот взять хотя бы Грега. Тот тактильный, яркий, отзывчивый. Сяо Чжань вспоминает его внешность, немного крючковатый нос, красивую линию скул, темно-серые глаза, тонкие губы, гору мускул. И снова внутри ничего не шевелится. Он перебирает своих однокурсников, команды по квиддичу, тех, о ком щебечут без конца девчонки, и понимает, что никто из них его не цепляет.
– Ты знал, что гной бубонтюбера используется в лечебных целях? – прерывает размышления Ван Ибо, развалившись на соседней кушетке. Этот засранец приходит уже третий день подряд, методично действует Сяо Чжаню на нервы, то читая, подслеповато щурясь, собственные конспекты вслух, то на спор заставляя отрабатывать с ним новые заклинания. А потом, довольный собой, убегает с гоготом, отбиваясь от стайки птиц, наколдованной когтевранцем. Никакого покоя с этими противными слизеринцами. – Что очень иронично, ведь в чистом виде при попадании на кожу он наносит страшные ожоги. Собственно, так ты их и получил, прямой контакт, – с умным видом кивает парень.
Больше всего Сяо Чжаня бесит то, что, глядя на Ван Ибо, внутри у него что-то предательски пищит. И ведь не разобрать, что конкретно: «Придуши этого засранца» или «Какие же кусабельные щечки, а еще их можно тискать, да». Это, блин, что за фокусы организм? Он противится странному щекочущему горло чувству теплоты и трепету внутри себя, а потому отворачивается от увлеченного чтением слизеринца и раздраженно отгоняет от себя эти мысли. Совсем уже с ума сошел в этих лечебных стенах, на соперников засматриваться начал. Но черт, есть же на что посмотреть. Пусть тот и дурак. Такой раздражающий, заносчивый, вредный, мрачный, красивый дурак.
«Красивый туда как затесался? – мысленно вопит Сяо Чжань, пару раз стукаясь затылком о подушку. – И вовсе не красивый, – обиженно дуется на себя когтевранец, поглядывая в сторону Ван Ибо. – Или красивый? Господи, что так сложно-то?»
– Ван Ибо, – обреченно стонет он вслух. – Зачем ты читаешь мне учебник за четвертый курс? И почему ты опять торчишь со мной в больничном крыле? У тебя своих дел нет что ли? Или это какой-то новый уровень извращенной пытки? – следует отметить, что друзья к нему тоже приходили каждый день и сидели чуть ли не до отбоя, так что на особое уединение нечего было и рассчитывать. Сначала в течение дня Ван Ибо, а после занятий Марк с Эммой. Правда последние больше миловались у него на глазах, нежели болтали с ним. Аж смотреть тошно, какие они милые и сладкие. Сяо Чжань закатывал глаза и думал, что уж лучше Ибо с цитированием учебников, чем это.
– То есть информацию о твоих плюй-камнях послушать не хочешь? – приподнимает брови Ибо, помахав в воздухе тем самым учебником. Ну прямо сама невинность и порядочность. Разумеется, слышит это Сяо Чжань уже не первый день, и все сведения сводятся к тому, что игру слизеринец отнес к профессору Рейкпик, их преподавателю защиты от темных искусств, чтобы та изучила ее на предмет заклятий.
– Пока я слышу только бесполезные факты, – недовольно бухтит себе под нос Сяо Чжань, пытаясь удобнее устроиться на подушках. Спина за дни лежания здесь начинает болеть, а потому, когда мадам Помфри не видит, от встает с кушетки и бездумно шатается по больничному крылу, смотрит в окно, думая о том, как там без его поживает Кориандр, и грустно вздыхает, понимая, сколько всего придется наверстывать.
– Не бесполезные, – тут же обиженно надувается Ван Ибо. – Кто-то точно знал о действии гноя и специально добавил его в камни. Но это же наверняка не так просто: добыть гной, извлечь жидкость из плюй-камней и заменить ее на новую, – слизеринец задумчиво зажевывает нижнюю губу и откидывается на подушки. Вот такой, задумчивый и серьезный, он Сяо Чжаня совершенно не бесит.
Ну хорошо, допустим, Ван Ибо. Допустим, тот ему – Мерлин, даже язык не поворачивается это произнести – нравится. Но что с того? Он по-прежнему дико раздражает его, вызывая изо дня в день желание придушить подушкой. Да и кто вообще сказал, что Ибо гей? Тот тепло общается с девушками, к парням никакого интереса не проявляет и вообще никак не дает понять, за какую команду играет. Ну, кроме квиддича, тут все очевидно по нашивкам формы. Мерлин, почему люди при встрече сразу не сообщают свою ориентацию? Хотя это был бы перебор, наверное, да?
– Тогда он очень рисковал, гной ведь мог попасть на любого другого ученика. Плюй-камни – командная игра, – желая отвлечься от своих мыслей, включается в обсуждение Сяо Чжань. Уж лучше это, чем рассматривать кандидатуру Ван Ибо в качестве своего парня. От одной только мысли щеки гореть начинают. Какой стыд.
– Да, и все бы подумали, что это ты туда его подмешал, понимаешь? – заметно оживляется слизеринец и подрывается с кушетки, чтобы приземлиться у Сяо Чжаня в ногах, бросив тому на колени учебник по травологии за четвертый курс. – Это двойная подстава для нас обоих. Ты бы думал на меня, а все думали на тебя, понимаешь?
– Попахивает Слизерином, – многозначительно приподнимает брови Сяо Чжань и прыскает смехом, получая ощутимый шлепок по бедру от Ван Ибо. В отместку он пинает того ногой, сталкивая с кушетки. Слизеринец возмущенно вскрикивает и возвращается обратно, на этот раз щипая за тощее бедро, скрытое тканью больничной пижамы, другой рукой фиксируя чужие конечности, чтобы не дергался. Хватка у парня поистине железная, поэтому когтевранец довольно быстро прекращает свои попытки вырваться и расслабляется. Руки с его ног Ван Ибо так и не убирает, вероятно, на случай, если смирение окажется обманным маневром.
– По мне, так это изощрение, достойное Когтеврана. Ну знаешь, многоходовочка, чтобы люди друг на друга показывали, а злодеем окажется кто-то третий и миленький, – не остается в долгу слизеринец, довольно скалясь на то, как шипит в ответ Сяо Чжань, обнажая зубы, и дергает ногой в попытке вновь скинуть с кушетки.
– Да кому я сдался?
– Змееуст, по слухам идиотов, наследник Салазара, один из лучших на своем факультете, староста, красавчик, который всех игнорит, – начинает перечислять Ван Ибо, загибая пальцы, и от последней фразы Сяо Чжань чувствует, что невольно заливается краской стыда. Какая-то странная реакция на обычные слова. – Мне продолжать?
– Да ты только и делаешь, что треплешься, – бурчит себе под нос когтевранец, испытывая легкое смятение от того, что Ибо находит его красивым. Он скрещивает руки на груди и наигранно-недовольно морщит нос, продолжая ворчать: – Я даже не знал, что ты такой болтливый.
– Ты не спрашивал, – просто пожимает плечами слизеринец и возвращается на облюбованную им кушетку.
– Я был занят тем, что мы с тобой враждовали, – чтобы занять чем-то руки, Сяо Чжань открывает учебник, чудом не свалившийся с колен во время их потасовки. Перебинтованными пальцами это делать оказывается крайне неудобно, но уже не так болезненно, как два дня назад.
– Я бы не назвал это враждой, – сердце на секунду замирает от этих слов, как, впрочем, и сам когтевранец, но это длится считанные секунды, за которые он успевает прийти в себя.
– А как бы назвал? – осторожно интересуется Сяо Чжань и поднимает на Ван Ибо глаза. Ему одновременно любопытно и жутко страшно получить ответ на свой вопрос. Но вот почему – пока непонятно. Просто глубоко внутри пробуждаются какие-то странные чувства, которым нет названия, и Сяо Чжань, сбитый ими с толку, не знает, как справиться с этим вихрем и как на него вообще реагировать. Ван Ибо смотрит в ответ без капли веселья, пристально, как будто заглядывая прямо в душу, переворачивая там у смутившегося когтевранца все с ног на голову.
– Соперничество мне нравится больше. Не люблю быть вторым.
– Так и скажи, что тебе не нравится, что я краду у тебя часть всеобщего внимания. Но я не виноват, ты сам первый начинаешь меня задирать, потому что азартный засранец, а я слишком легко ведусь на провокации, – заметно расслабляется Сяо Чжань, решив, что ему все это почудилось. Накрутил себя как всегда, вот и результат.
– И это я-то болтливый, – закатывает глаза Ван Ибо в ответ на обличительную речь и поворачивается на бок, чтобы было удобнее сверлить когтевранца своим мрачным нечитаемым взглядом.
– Ближе к делу, лао Ван, – напоминает Сяо Чжань, возвращая их к изначальной теме беседы.
– Ладно, – нехотя соглашается слизеринец, готовый, кажется, бесконечно говорить о противостоянии между ними и том, как несправедливо иногда чествуют когтевранца вместо него. – Я пытался связать наши происшествия и подумал вот о чем. Раз это программа четвертого курса, какова вероятность, что вредит нам один и тот же человек, как-то связанный с квиддичем? Какой-нибудь четверокурсник на два года нас младше, которому отказали на отборочных в команду, и он мстит. Но тогда это должен быть кто-то с Когтеврана или Слизерина. Что? – Сяо Чжань только отрицательно качает головой и устало вздыхает.
– На три, – рассеянно поправляет его когтевранец и продолжает: – К тому же, не обязательно четверокурсник, это может быть любой курс, начиная с четвертого. Ты же вот читаешь учебник, а тебе давно не четырнадцать. И мне, если честно, не совсем понятны мотивы, – кусая в задумчивости губы, пускается в рассуждения Сяо Чжань. – Проблема в том, что мы не знаем, чего он хочет, настроить против нас других или настроить нас друг против друга. С первым сложновато, со вторым мы прекрасно справляемся и без него, – на это Ван Ибо согласно мычит.
– Да-да, ты старый, – отмахивается он от когтевранца. – Спасибо, что не даешь забывать, что тебе уже семнадцать. Хорошо, значит, круг расширяется и одновременно сужается, нам нужно искать того, кому мы насолили, – они многозначительно переглядываются, без слов понимая друг друга. Список будет приличный. С их постоянными перепалками кто-то вечно умудрялся попадать под горячую руку, возмущался, а сделать ничего не мог, слишком парни распалялись и не замечали ничего вокруг. А с тем, как их частенько не только ругали, но и в чем-то выделяли за какие-то заслуги, завистников тоже хватало.
Но вернемся к нашим баранам.
– Охренел? – спохватывается Сяо Чжань, внезапно сообразив, что конкретно сказал Ван Ибо, и бросает в тихо посмеивающегося слизеринца учебник по травологии. Тот прилетает прямо в грудь, отчего парень удивленно охает и складывается пополам. Книжица оказывается весьма тяжелой. – Я не старый.
– Как не старый? – потирая ушибленное место, хрипит Ван Ибо. – Кряхтишь целыми днями, ворчишь. Вчера вообще в меня учебником бросил, вот как сейчас.
– Это были сказки Барда Бидля! – буквально задыхаясь от возмущения, восклицает Сяо Чжань. Эти дурацкие шутки слизеринца про возраст ужасно бесили.
– Еще хуже! Я поражен тем, что когтевранцы так обращаются с книгами, – театрально хватается за сердце Ван Ибо.
– Ну знаешь, – бормочет Сяо Чжань, морщась от боли в ладонях, – другим когтевранцам явно не читали двухчасовую лекцию – которую я, на секундочку, даже не просил – на тему того, что проблемы Волан-де-Морта легко можно было решить не бузинной палочкой, а перепрятыванием крестражей.
– Да кто вообще додумался бы делать крестраж в старой ржавой диадеме?
– Извини? – Сяо Чжань, полный праведного гнева, пораженно приоткрывает рот, поворачиваясь к Ван Ибо всем корпусом. Вот же поганец непочтительный, а! – Старой ржавой диадеме? Это была диадема самой Кандиды Когтевран! Она считалась изящным произведением искусства и на тот момент, уж поверь мне, не выглядела ржавой. Серебро, к твоему сведению, не ржавеет.
– Да хоть Альбуса Дамблдора, – равнодушно пожимает плечами Ван Ибо, явно не видя проблемы и не проникаясь значимостью вещицы. И вот сейчас желание придушить его подушкой кажется просто нестерпимым. И почему эти слизеринцы такие неуважительные? – Сути это не меняет. Насобирал всякой ерунды как сорока. Доверился не тем, вот тебе и результат.
– Хочешь сказать, ты умнее? – недоверчиво хмыкает Сяо Чжань, уже представляя коллекцию крестражей от Ван Ибо: скейт, любимая пара штанов и еще какая-нибудь ерунда, которую кто-то случайно может выкинуть на помойку.
– Хочу сказать, что я бы сделал по-другому, но не буду. Я играю за команду добрых волшебников.
– Да? Что же ты тогда постоянно со мной цапаешься? – недовольно надувая щеки, бубнит себе под нос когтевранец, пытаясь поудобнее улечься на ужасно жесткой койке, от которой начали болеть поясница и копчик.
– Чтобы ты не расслаблялся, лао Сяо, – кивнув с умным видом, заявляет Ван Ибо, снова раскрывая учебник, чтобы найти страницу, на которой остановился. – Старость, знаешь ли, штука коварная. Зазеваешься и бам! Уже в больнице святого Мунго с сиделкой. А так гоняешься за мной, молодым и красивым. Я держу тебя в тонусе, так и знай.
– В стрессе. Ты держишь меня в стрессе, – бормочет Сяо Чжань, измученно прикрывая глаза.
***
В выходные он наконец-то сбегает от мадам Помфри. Конечно, все еще с повязками на руках, но уже скорее для профилактики, нежели защиты. Сяо Чжань исправно мажет заживающие ладони мазью и грустно думает о том, не останутся ли шрамы. Не то чтобы когтевранец так сильно переживал за руки, и не то чтобы гной бубонтюбера когда-то оставлял следы, но все же лишняя предосторожность не помешает.
В понедельник он, воодушевленный и готовый к новым свершениям, едва ли не вприпрыжку шагает до теплиц на урок травологии. На этом хорошее настроение и заканчивается, потому что в пару для практического занятия ему ставят Ван Ибо, который многозначительно поигрывает бровями и надевает перчатки из драконьей кожи, останавливаясь рядом цапнем, растением из семейства бешеных огурцов. Выглядит оно как старый узловатый пень, и оба смотрят на него с недоумением, ожидая указаний.
– Доброе утро, класс, рада, что сегодня вы наконец-то в полном составе, – профессор Стебль, полная невысокая женщина с гривой кудрявых волос, скрытых экстравагантной соломенной шляпой, бросает многозначительный взгляд в сторону Сяо Чжаня и тепло улыбается ему. – На сегодняшнем уроке нам с вами предстоит извлечь плоды из цапня и добыть из них сок. Кто-нибудь знает, что такое цапень? – они с Ван Ибо оглядываются по сторонам, замечая «лес рук», и когтевранец нехотя поднимает свою. – Да, мистер Сяо?
– Цапень – довольно капризное и недружелюбное растение из семейства огурцовых. С виду он кажется обычным пнем, но любая живность и насекомые обходят его стороной, что, собственно, и позволяет отличить его от обычного пня. При любом контакте с ним цапень мгновенно выращивает сильные гибкие побеги, которые могут с легкостью избить и исцарапать обидчика, а если получится, то и задушить. Так что непосредственного физического контакта лучше избегать. Плоды цапня зелёные, размером со средний грейпфрут. Семена напоминают зелёных извивающихся червяков. Сок из огурцов лучше добывать, пока он свежий, так его магические свойства, используемые в зельях, не потеряют свою силу и не выветрятся.
– Замечательно, двадцать очков Когтеврану, – одобрительно кивает мадам Стебль.
Сяо Чжань, довольный собой, поворачивается к Ван Ибо, и тот тут же раздраженно закатывает глаза, шепча одними губами «Зазнайка», а затем засовывает в рот палец и делает вид, что его сейчас стошнит. Когтевранец в ответ показывает язык.
– Для сбора плодов с цапня достаточно ножа, перчаток из кожи дракона, которые вы найдете у себя на столах, и волшебной палочки. Обратите внимание, что от того, какой подход к добыче плодов вы выберите, будет зависеть успех операции, – Сяо Чжань свои перчатки не трогает, натягивать их на пальцы в бинтах то еще удовольствие, поэтому он решает взять на себя роль магического исполнителя, если Ван Ибо не додумается применить волшебную палочку. – Когда цапень обезврежен, – продолжает тем временем вещать со своего места профессор Стебль под испуганные переглядывания учеников, – вам надо будет использовать нож для того, чтобы срезать плоды. Просто руками его оторвать практически невозможно из-за липкого сока, от которого ваши пальцы будут слипаться вместе и скользить по плоду. И помните, если сильно переборщить, то можно легко раздавить его. Главное – срезать плод прямо под самый "корень". Если срежете выше, то вы даже не донесёте его до котла, поскольку все внутренности быстро выйдут наружу. После собрания плодов обязательно надо помыть нож и перчатки, если сок засохнет на какой-либо вещи, то отмыть его будет просто невозможно.
– Ты, кажется, говорил, что спец по битым огурцам? – как бы между делом вспоминает Сяо Чжань, даже не пытаясь скрыть усмешку, когда видит панику на чужом лице. – Вперед, настал твой звездный час.
– Не по таким огурцам, – опасливо косясь в сторону пня, отвечает Ван Ибо, тяжело сглатывая. С травологией, как, впрочем, и с зельеварением у слизеринца не сложилось еще с первого курса. А уж когда эти предметы совмещались на практических занятиях, и вовсе был готов выть белугой. Вероятно, поэтому его сегодня и поставили в пару к Сяо Чжаню. Чтобы, так сказать, не дать котлу взорваться под опекой когтевранца, у которого с данными дисциплинами проблем не возникало никогда.
– Давай-давай, – с трудом удерживая себя от того, чтобы не расхохотаться в голос, подбадривает Сяо Чжань слизеринца. – Ты же не станешь заставлять это делать меня? – на всякий случай уточняет он. – Мои руки еще не до конца зажили, – напоминает когтевранец, поднимая вверх забинтованные ладони. Ван Ибо бросает на них мрачный взгляд, тяжело вздыхает и недовольно бурчит себе под нос, подходя ближе к цапню:
– Ты тиран и манипулятор, Сяо Чжань. Истинный слизеринец.
– А ты в душе видимо пуффендуец. Кинза, огурцы, – Сяо Чжань хохочет, получая весомый шлепок по заднице, и уворачивается от новой серии ударов, пятясь в сторону выхода и выставляя перед собой руки. Это запрещенный прием, потому что Ван Ибо на секунду обескураженно замирает, опасаясь навредить ему, а потом все же снова шлепает рукавом мантии по боку, приковывая к себе внимание всех учеников в теплице.
– Мистер Ван, мистер Сяо, занимайтесь делом, а не друг другом, – разносится по помещению строгий голос профессора Стебль, на что оба только закатывают глаза, немного тушуясь. Формулировка звучала весьма смущающе. Впрочем, посмотрев на других учеников, можно с уверенностью сказать, что никто не знал толком, как подобраться к пню так, чтобы не словить по лицу щупальцами. Один из когтевранцев попытался, нахватал колючек на мантию и больше к цапню не подходил.
– Слышал, мистер Ван? За дело! – довольно хихикая, прикрикивает на Ван Ибо Сяо Чжань, слегка подталкивая того в спину. Тот сначала беспомощно смотрит на него, затем на пень, делает попытку дотронуться до растения и с испуганным криком шарахается в сторону, когда из цапня вырываются длинные щупальца с колючками. – Я не могу на это смотреть, ты такой жалкий, – устав смотреть на чужие мучения, недовольно цокает языком когтевранец, доставая палочку из кармана, чтобы затем направить ее на цапня и произнести: – Инсендио! – на секунду в теплице воцаряется тишина, а потом нестройный хор голосов начинает повторять то же самое заклинание, оглушая один за другим пни, стоящие на столах. – За дело, Ван Ибо, – усмехается Сяо Чжань, сдувая несуществующие пылинки со своей волшебной палочки.
На этот раз слизеринец не возражает, послушно берет в руки нож, принимаясь методично срезать побеги, как объясняла профессор Стебль получасом ранее. К концу занятия в их котле бурлило не меньше сотни крошечных семян, залитых густым зловонным соком.
– Ого, смотри, какой большой, – отрезая последний огурец, едва трепыхающийся в руке, восторженно выдыхает Ван Ибо. На его большой ладони плод кажется не таким уж и огромным, как заявляет слизеринец, но Сяо Чжань-то знает, в чем тут подвох.
– Прямо как что? – с подозрением щурит глаза он, вопросительно приподнимая бровь.
– Тебе не понравится мой ответ, – кривит уголок губ в усмешке Ван Ибо, выдавливая сок из огурца и бросая его вместе с семенами в котел к остальным.
– Потому что он тупой, или потому что твое эго размером с океан?
– Совмести, – весело фыркает Ван Ибо, беря нож и направляясь с ним к умывальнику, чтобы очистить его и свои перчатки от мерзкой слизи. Сяо Чжань плетется следом, скорее из природного любопытства, которое не раз портило жизнь, вовлекая в неприятности. Вообще он догадывается, к чему ведет слизеринец, но все равно хочет услышать это вслух, чтобы получить еще один повод поцапаться. – А еще это правда.
– Не верю, – недоверчиво качает головой Сяо Чжань, скрещивая руки на груди. Ван Ибо домывает инвентарь и поворачивается к нему лицом, улыбаясь уж слишком пакостливого для того, кто решил неудачно пошутить.
– Мы можем это исправить, – многозначительно поигрывает бровями парень и тянется руками к собственным брюкам.
– Ты... ты что?? – не на шутку перепуганный Сяо Чжань округляет глаза и бросается к нему, хватаясь за чужие ладони. Он оглядывается по сторонам и, убедившись, что никто не заметил их манипуляций, поворачивается обратно к слизеринцу и недовольно шипит: – Совсем ошалел?
– Что такое, лао Сяо? – явно наслаждаясь чужой реакцией, интересуется Ибо, растягивая губы в пакостливой улыбке. – Растерял все свое красноречие? Испугался чужого члена? У тебя же такой же между ног, – Сяо Чжань, попеременно то краснея, то бледнея, отшатывается от слизеринца, пряча руки за спиной. Перед глазами невольно всплывает образ того самого длинного и толстого огурца, что пульсировал в чужой ладони, и щеки тут же вспыхивают ярко-розовым румянцем.
– Ну явно не такой же, как тот огурец, – рассеянно бормочет он, отводя взгляд, потому что гореть от смущения начинает, кажется, каждая клеточка на лице.
– Не переживай, еще вырастет, – утешительно похлопывает его по плечу Ван Ибо и гогочет, получая пинок под зад от Сяо Чжаня.
***
К концу недели Сяо Чжань выжат как лимон и хочет только одного, чтобы люди оставили его в покое. После случившегося на день рождения ученики с других факультетов наконец-то прекращают на него коситься, шепчась за спиной о том, как он на дуэли прогнал змею. Предмет обсуждений меняется. Теперь никому не интересно, что у Салазара Слизерина, кажется, есть наследники на других факультетах и все в таком духе. Они нуждаются в подробностях случившегося пятого октября, как будто больше поговорить в Хогвартсе не о чем.
Первое время Сяо Чжань стоически отвечает на все вопросы. Мило улыбается и заверяет, что все хорошо, он идет на поправку. Но потом ему это надоедает настолько, что от появившейся толпы заботливых поклонниц, неожиданно воспылавших к нему симпатией, приходится не просто спасаться бегством, а натурально прятаться. Именно так когтевранец и оказывается в учебном зале, смежным с библиотекой, в воскресенье вечером. Обычно сюда приходили за дополнительной литературой для своих эссе или же за определенной книгой, которую не давали на вынос, приходилось конспектировать на месте, так сказать.
– Я присяду, – раздается за спиной низкий голос, от которого по коже разбегаются мурашки, и соседний стул противно скрипит ножками, прежде чем на него опускается Ван Ибо.
– Нет, проваливай, – не отрываясь от чтения, фыркает в его сторону Сяо Чжань, потирая пальцами виски. От теории у когтевранца уже гудит голова, и, если честно, давно следует сделать перерыв, потому что строчки буквально расплываются перед глазами. А еще в зале ужасно душно, но любые попытки открыть окно мгновенно пресекает мадам Пинс. Так или иначе, общение с Ван Ибо уж точно не входит в категорию расслабляющих, поэтому Сяо Чжань скорее злится, нежели радуется такой компании.
– Это был не вопрос, – доставая письменные принадлежности из своей сумки под пристальным хмурым взглядом, отвечает слизеринец, игнорируя тот факт, что за стол его, вообще-то, никто не приглашал.
– Чего тебе от меня надо? – бросив на парня настороженный взгляд, осторожно спрашивает когтевранец.
– Ничего, книжку пришел почитать, – Ван Ибо демонстративно машет перед ним учебником по трансфигурации за шестой курс, и Сяо Чжань недовольно морщит нос, вспоминая, что ему, вообще-то, тоже неплохо было бы за нее сесть. Поменять цвет бровей так и не выходило, а ведь заклинание включено в перечень обязательных для годовой аттестации. Хуже этого только заклинание Патронуса и невербальные чары. Да, впереди много месяцев, но, как показывала практика, лучше не затягивать с тем, что получается из рук вон плохо.
– Ну и читай за другими столами, почему надо сесть обязательно ко мне? Я хочу побыть в тишине, – кривясь от головной боли, Сяо Чжань ложится на сложенные на столе руки и прикрывает глаза. Становится немного легче.
– У тебя тут медом намазано, вот и сел. К тому же, я и не собирался разговаривать с тобой, – весело хмыкает Ван Ибо. Наверняка специально, чтобы позлить, у него это отлично выходит. – От тебя шума больше, чем от меня, – когтевранец недовольно цокает языком и пинает парня ногой под столом.
На этом их перепалка заканчивается. Зал снова погружается в тишину, слизеринец действительно не мешает, углубляясь в чтение, и Сяо Чжань, кажется, даже успевает задремать, потому что пугается, когда слышит над ухом немного визгливое и восторженное «О, ты ведь Сяо Чжань, да?». Ван Ибо смеряет девушку суровым взглядом, когда дезориентированный когтевранец дергается, резко выпрямляясь, и трет ладонями лицо в попытке прийти в себя и рассмотреть говорившую. Судя по форме, она с Гриффиндора, наверняка одногодка, плюс-минус, так сразу и не понять. Эти новые поколения выглядят старше своего возраста.
– Черт, извини, – но сожаления в голосе незнакомки определенно не ощущается. – Я разбудила тебя, да? Я присяду? – она спрашивает, но садится, не дожидаясь ответа. Взгляд Ван Ибо превращается в убийственный, а губы недовольно поджимаются. – Как твои руки?
– Спасибо, все в порядке, даже шрама не осталось, – сдержанно отвечает Сяо Чжань, разделяя недовольство Ван Ибо. Черт, кажется, он и вправду слегка задремал. В голове как будто туман, сосредоточиться на чем-то конкретном не получается. – Прости, но ты кто? – девушка, к слову, довольно миловидная. Эти ямочки на щеках, длинные черные волосы, пухлые губы, подчеркнутые макияжем скулы. Когтевранец прислушивается к себе и понимает, что при виде нее нигде ничего заинтересованно не дергается, сердце не трепещет и нет той противной щекотки в животе, которой организм иногда реагирует на Ван Ибо.
– Ох, извини, я Катрин Стоун, – она кокетливо улыбается, но улыбка слетает, стоит только посмотреть на слизеринца, что откладывает учебник на стол, скрещивает руки на груди и вперивается в незваную гостью хмурым взглядом. – А это правда, что ты можешь говорить на змеином? – переключает внимание на Сяо Чжаня Катрин. Мысленно он долго и витиевато матерится, но вслух нехотя соглашается:
– Правда.
– А можешь что-нибудь сказать мне сейчас? – глаза девушки загораются восторгом, она слегка подается вперед, опираясь локтями на стол, чем вызывает еще большее раздражение.
– 滚鸡巴蛋 (1), – растянув губы в ослепительной улыбке, охотно отзывается на просьбу гриффиндорки Сяо Чжань. Ван Ибо прикрывает рот кулаком, неумело маскируя смех кашлем, прекрасно поняв, что именно сказал когтевранец. Он бросает на него предупреждающий взгляд, поскольку сам едва сдерживает рвущийся наружу хохот, а затем снова поворачивается к Катрин, что недоверчиво хмурится, не понимая, что происходит.
(1) 滚鸡巴蛋 (gǔn jībā dàn) - иди на хуй.
– В прошлый раз ты говорил иначе, было больше шипящих, – мысленно Сяо Чжань чертыхается.
«Вот же, блин, какая дотошная. И чего ей неймется-то?»
– В прошлый раз я прогонял змею, а в этот раз сказал, что ты чудесно выглядишь сегодня, – не моргнув глазом, нагло врет Сяо Чжань, боковым зрением наблюдая за тем, как трясутся от беззвучного смеха плечи слизеринца. Конспиратор хренов. К счастью, его заверений для девушки оказывается достаточно, чтобы поверить.
– Ох, это так мило, – кокетливо улыбается она ему, и когтевранец заметно расслабляется. Не хотелось бы, чтобы по Хогвартсу опять распространились глупые слухи. Не то чтобы они вообще имели для него хоть какое-то значение, но все же. – И вовсе змеиный не страшный язык, – Ибо рядом полузадушено всхлипывает, пряча лицо в ладонях, все еще стараясь прикрыть истерический хохот кашлем.
– Ибо, тебе плохо? – все же замечает его реакцию Катрин, обеспокоенно вскакивая со своего места. – Может, в больничное крыло? Мы с Сяо Чжанем проводим, – предлагает она, но слизеринец отрицательно машет головой, неопределенно взмахивая рукой, что могло означать нечто-то вроде «все путем».
– Знаешь, тебе лучше уйти, кажется, у него аллергия на шерсть на твоей форме, – находится с ответом Сяо Чжань, по-прежнему растягивая губы в своей самой очаровательной улыбке. Аллергия у Ибо была хоть и неприятной, но довольно полезной. Именно благодаря ей они узнавали о приближении миссис Норрис и Филча, что давало форму при побеге.
– О, да, – мгновенно спохватывается Катрин, принимаясь отряхивать свою форму. Какое счастье, что эта самая шерсть на ней оказалась, иначе когтевранец не знает, как в противном случае смог бы ее спровадить. – Да, конечно, извини, Ибо. Пока, Сяо Чжань, – девушка поспешно уходит, и оба парня выдыхают с облегчением.
– Ага, пока, – рассеянно бормочет он себе под нос, а затем поворачивается к слизеринцу и пихает того в плечо. Ван Ибо отнимает руки от лица и начинает хохотать в голос, никого не стесняясь. А впрочем, они все равно тут были только вдвоем. Ни один уважающий себя старшекурсник не станет проводить вечер воскресенья в учебном зале. – Тупица, – по слогам цедит Сяо Чжань, обнажая зубы в оскале, а затем шлепает того ладонью по спине, вызывая новый приступ гогота. Ван Ибо даже не пытается отбиваться, утирая выступившие на глазах слезы. – Еще очевиднее не мог ржать?
– Не мог. Вот это талант, Чжань-гэ, – переведя дыхание, хрипит слизеринец. Глаза его искрятся весельем, и это все же вызывает у Сяо Чжаня короткую усмешку. – Настоящее актерское мастерство. И как тебе только в голову пришло посылать ее на китайском? Ты очень находчивый, лао Сяо. Слизерин многое теряет, – Сяо Чжань пихает Ибо в плечо еще раз и возвращается к своему учебнику.
Дальше они продолжают читать уже в тишине.