Danke

 Всю прелесть своего положения я понял только в середине декабря. Актовый зал стал идеальным кабинетом. В самом его конце, за вторым пианино был спрятан выход на пожарную лестницу, которая вела в столовую. Из столовой можно было попасть в спортзал, а оттуда на улицу. Таким образом, мы были в быстром доступе ко всем стратегически важным точкам школы и при этом могли вообще ни разу в других её точках не появляться. Идеально. Кроме прочего в актовом зале действительно было очень холодно, и на уроках я сидел, закутанный в плед Оксаны и в её же руки. Не один я так-то, но обнимался с соседкой только я. Её объятия действительно помогали согреться, и, если Арс и смотрел на это косо во время немецкого, то ничего не говорил. И нет, не потому что он со мной не разговаривал. На самом деле в последнее время мы с ним виделись так часто, что аж страшно становилось. Ничего неприличного, просто иногда он меня ловил в коридоре, заводил в свой кабинет под предлогом, что ему нужна помощь и.. обнимал. Реально. Несколько минут обнимашек и шумного дыхания в макушку. Фетиш у него такой, что ли. Я часто бывал у него дома. Он любил помогать мне с математикой, а я любил слушать, как он ругался на меня во время таких занятий. На немецком. Кайф. Потом мы смотрели сериалы, ужинали, и иногда он отвозил меня домой. Ничего криминального. Признаюсь, один раз я решился повторить свой недавний подвиг. В тот вечер он остановил машину возле моего дома и долго смотрел на меня, улыбаясь, а у меня в мозгу что-то перещёлкнуло. Удивительно, на что мои с виду неуклюжие длинные конечности были способны временами. Я влез на его колени так быстро, что аж сам подавился вздохом. Руль упирался мне в поясницу, а глаза цвета льда в душу. Я пытался быть соблазнительным и подать ему знак языком тела. Движениями, короче. Но, видимо, дуолинго не зря слал мне все эти напоминалки, потому что он только рассмеялся, потрепав меня по волосам. А потом поцеловал в лоб и отослал домой. Видимо, эта кнопка работает только когда он пьян. Я готовился к полугодовым контрольным, пытался расшевелить Арса и периодически тусовался с друзьями полмесяца. Ближе к новому году в классе мы решили провести Тайного Санту. Раздали листочки, распределились. Не особо интересно было так-то. Мне Дима попался. Хуйня какая-то, что мне ему дарить? Не, не то чтобы я не знал своего друга. Знал, даже очень хорошо знал. Но не мог же я ему поступление в мед подарить? — Может, подарить ему портрет? — в очередной раз покусывая щёки, спросил я валяющуюся на полу Оксану. Она, как маленький котёнок, перекатывала баночки акриловых красок с одного края небольшого коврика на другой. Улыбалась как-то глуповато, а мне вдруг вспомнилось, что я собирался спросить её и об этом. Но снова отложил на потом. — Так ты же вроде решил? — теперь она строила башенки, и я старался не замечать, что порядок цветов был весьма знакомым, как и то, что она совершенно не вникла в вопрос, — Я правда не знаю, зачем Диме сборник всех сезонов Фабрики Звёзд, но это прикольно. — Да я не про Диму. — А, — понятливо хмыкнула девушка, поднимаясь на ноги и плюхаясь на место рядом со мной. Её брови изобразили красивую дугу, а губы выгнулись в ухмылке, — Ты тоже думаешь что-то подарить своему любимому учителю? — Тоже? — Да, Позов недавно заебал меня с подарком Матвиенычу, — выдохнула Суркова, плюхаясь на кровать уже всем телом и чуть не ударяясь затылком о стену позади. Я даже от неожиданности прокусил щёку слишком сильно, так, что металлический вкус наполнил рот. Не критично, просто неприятно, — Пять часов ходили с ним по ТЦ, и в итоге он выбрал, знаешь что? — улёгся рядом, вглядываясь в игривые искорки глаз подруги. Она повернулась ко мне и полувозмущённо-полувосхищённо прокричала, — СКРЕПКУ, — меня затопило приступом смеха, а она продолжала покрикивать, — Уцепился в пачку скрепок как умалишённый, чё-то блестел очками, бормотал непонятное. Жуть просто. Я отсмеивался как мог, пытаясь не задохнуться. Представлял эту картину невероятно четко, будто сам видел. А Оксана всё наблюдала за мной, искала что-то за кроватью, а потом вытянула нужную вещь перед собой и проговорила: — Так ты хочешь подарить ему его же портрет? — я кивнул, а она всё рассматривала изображение, проходилась пальцами по мазкам, — Красиво, ему понравится. — Ты не можешь знать наверняка, — несколько грустно произнёс я, скрещивая руки на груди. Во мне как-то неожиданно проснулся художник, очень неуверенный в своих силах. Воображаемый берет на голове даже дёрнулся от вороха невеселых самопожирающих мыслей. Или это крыша собиралась съехать? — Вдруг он ещё больше разочаруется во мне? Хотя нет, не говори, я и так знаю, что это невозможно. — Антон, — она нежно обняла меня, благоразумно отставив холст в сторону, — Он терпит твои проёбы уже целый месяц. Ты действительно думаешь, что красивый портрет заставит его сорваться в дикий гнев? — Я был бы не против, — неожиданно для себя выдал. Замер на секунду, а потом кивнул на хитрый прищур подруги, мол, да, действительно был бы не против. Кинки, мои кинки. — Вот это ты фетишист, конечно, — засмеялась она, валя меня и заливисто смеясь, — Я даже немного завидую немцу!

***

Дома было холодно и неприятно. День, начавшийся с небольшой вечеринки в актовом зале в честь праздника, где мы весело и задорно провели вручение подарков, заканчивался отвратно. Мама снова ушла на дежурство, оставив меня совершенно одного в новый год. Елка в углу не горела гирляндами, салаты в холодильнике совсем не манили, воспоминания о счастливом лице классного, когда мы ему преподнесли пылесос, уже не так веселили, а оры за окном только раздражали. Заснуть пораньше тоже не получалось. Я понимал, что завтра рано вставать, друзья хотели погулять по пустому городу, но сон никак не шел. Поэтому я сидел в темной, холодной комнате и листал на ноутбуке страницы с фильмами для просмотра. Наткнувшись на один, я даже хихикнул от набежавших хитрых мыслей и идей, хотя настроения на это не было никакого. Я всё ещё был шокирован тем подарком, что мне преподнес немец. Смущаясь(!), он что-то говорил про то, что забыл, что в России празднуют Новый Год с большим размахом, чем Рождество. Что-то бубнил про то, что вообще подарки не особо любит, но буквально за пару секунд до звонка впихнул мне в руки аккуратный свёрток и выпнул из кабинета. Да так быстро, что я совсем забыл ему отдать свой подарок! Дома я чуть с балкона дельфинчиком не скинулся. Мне никогда не дарили такой большой набор кисточек. Господи, как же долго я на него облизывался! Взгляд метнулся к запакованному в подарочную бумагу холсту, и на принятие решения у меня ушло меньше минуты. Набив рюкзак салатами в герметичных контейнерах и спрятав в дальнем кармане подарок, я начал искать свою любимую синюю рубашку. Пока искал ещё и те жутко узкие джинсы, быстро напечатал:

Вы: У тебя есть майонез?

Влезть в джинсы оказалось очень сложно. Это даже удивило меня. Потолстел? Пф, нонсенс. Мама постирала? Она бы их не нашла. Стояк? Стояк. Бля, серьезно? С каждым разом это становилось все менее забавным. То, как мой организм реагировал на одно упоминание этого человека, уже давно перестало меня удивлять. Но теперь это было раздражающим. Дрочить не вариант, слишком мало времени. Пришлось экстренно охлаждаться. С мокрым полотенцем на шее и на время успокоившимся либидо я прочитал пришедшие ответы, которых оказалось даже больше, чем я предполагал. Когда он успел стать настолько многословным? Пидор❤: Не знаю А что? Пидор❤: Проверил Есть Пидор❤: На самом деле, это единственное, что у меня есть А что? Пидор❤: Junge? Пидор❤: JUNGE Я даже умилился.

Вы: Прекрасно Я скоро приеду

Вышел из дома быстрее, чем осознал, что собрался сделать.

***

— Это тапочки с лягушками? Немец остановился на пороге, тут же глядя себе под ноги так, будто видел дутые тапочки с широкими мордами в первый раз. Потом ухмыльнулся, втащил меня в дом, заботливо отряхивая от снега, и легонько дал пенделя, полувозмущённо проговаривая: — Это лягушата! Я только поднял руки, мол, сдаюсь. Спорить всё равно бесполезно. Раздевшись и разувшись, прошёл на кухню, где выложил все контейнеры с салатами, которые вместились в рюкзак. Рядом очень кстати оказался ноутбук Арса, и я, недолго думая, включил его. Пока размешивал салаты, нашел нужный фильм и поставил его на загрузку. — Тебя мать не потеряет, Junge? — раздалось прямо над ухом, и я даже чуть ложку не выронил. Тепло от чужого тела ощущалось совсем рядом, но я старался отвлечься, чтобы заставить колени перестать дрожать. — Она сегодня работает. Я ей уже написал, что переночую у тебя, — как ни в чем не бывало продолжил перемешивать салаты. Понадобилось ещё несколько чашек, так что я, хитро хмыкнув, двинул бедрами назад, отталкивая мужчину от себя, прогнулся, доставая посуду, и так же быстро вернулся в исходное положение, — Она же считает, что твоё воспитание хорошо на мне сказывается, так что не против. Неожиданно меня прижало к столешнице так сильно, что я даже немного задохнулся. Сильные руки обхватили поперек груди, а дыхание коснулось шеи. Таких крупных мурашек у меня ещё никогда не было. Ложка звонко звякнула об пол, когда немец сладко прошипел мне на ухо со своим невозможным акцентом: — Так тебе нравится, когда я тебя воспитываю? — Не мне, — тихо прошептал я, пытаясь справиться с приливом возбуждения. Не сейчас, дебильный! Опустить шлагбаум! — Маме нравится. — А, ну, если так, — он непозволительно быстро отстранился, а я даже повернуться к нему не решился. Так покраснел, что пялился в его тапки-лягухи, пытаясь сбить яркие картинки перед глазами, — И что будем делать? — Я фильм качаю, — вспоминая, какой фильм, залился краской смущения ещё сильнее, так и не поднимая глаз. — На Нетфликсе его нет? — кажется, он стырил что-то со стола, но я не особо присматривался. Отрицательно помахал головой. Ложка. Антон, смотри, на полу одинокая ложка. Таким же одиноким будешь и ты, если он заметит твоё состояние. Или если узнает, как часто ты дрочишь у него в душе на него же. И не только у него. И не только в душе. — Так мы будем смотреть на ноутбуке? — зачем-то уточнил немец, и правая лягуха начала забавно прыгать на полу, отбивая задумчивый стук, — Тогда нужно кое-что сделать, — и теперь уже обе зелёные твари ускакали вслед за третьей в сторону гостиной. Когда я вернулся к салатам, в голову неожиданно пришла мысль о том, что надеть настолько узкие джинсы было плохой идеей. Как и дрочить каждый раз у него в душе, но нет, за это я себя винить не собираюсь. Я же подросток, ок? А он очень горячий учитель немецкого. Посмотрел бы я на вас на своём месте! К тому же, каждый раз, когда я выходил из душа, он выглядел таким счастливым. Особенно когда обнимал меня и утыкался своим носом в мои мокрые, пахнущие яблоками волосы. Ещё и на носочки вставал, потому что не доставал до моей макушки. Странно, конечно, было это. Но мило. Грязную ненужную посуду я сгрузил в раковину, забив на мытьё. Взглянул мимолётно в зеркальное изображение темного окна и скривился, чувствуя фантомную боль. К тому времени перелом почти зарос, только жёлтые синяки под глазами напоминали мне о моём фиаско. И вечно виноватый вид Арса. Как-то даже пришлось заобнимать его до онемения, чтоб он перестал винить себя в этом случае. Кстати Арс. — Это что? Я замер с полными руками чашек салата прямо у входа в гостиную, посреди которой возвышалась громадина пледа. Диванные подушки перекочевали на пол, где были поставлены параллельно друг другу, образуя с подножием дивана букву П, серый плед двумя куполами возвышался над этой конструкцией, видимо, в двух местах подвязанный и повисший на балке под потолком. Достаточно грандиозно. — Как что, — неожиданно появился рядом Арс с ноутбуком в руках, — Наш замок, — и подмигнул ещё, зараза. Так что пришлось в очередной раз поправить содержимое штанов, приковывая взгляд на плюшевых лягухах. Внутри замок оказался очень светлым из-за гирлянды, что была распихана по углам. Куча подушек образовывала неплохой пуф возле дивана, а напротив высился кофейный столик, под которым и расположился ноутбук на перевернутом подносе. Салаты разложили сбоку, разумно убрав лишние тарелки и решив, что будем есть с одной чашки. Арс лёг на самое большое скопление подушек, из-за чего был значительно выше, чем я, на полу и без подушек. Я даже уже хотел начать возмущаться, когда меня притянули к себе, обнимая поперек груди одной рукой, а второй хватая за щёки и поворачивая лицом к себе. Быстрый поцелуй в лоб чуть не выбил меня из седла воздержания, но я решил отвлечься на включение фильма. — Junge, ты с ума сошёл? — угрожающе прошипел немец, ещё крепче прижимая меня к себе. Я только откинулся ему на плечо, улыбаясь и хитро хихикая: — Я давно хотел его посмотреть, а тут такой случай, — Попов только недовольно выдохнул, но больше не возмущался сильно, так что я решил, что добро дано, и нажал на пробел. На весь экран загорелась надпись-название: Т-34. Первое время мы смотрели фильм достаточно внимательно, а потом я отвлекся на салаты, пожирая их с такой скоростью, что Арсу пришлось в какой-то момент сходить за добавкой. Когда он вернулся, тут же отобрал у меня ложку, пригрозив заклеить рот, если не оставлю ему хотя бы немного. Не особо дальше следил за сюжетом, неаккуратно высказавшись о том, что главные персонажи явно испытывали друг к другу влечение, за что отхватил небольшой подзатыльник от, между прочим, дипломированного литератора. Никакого уважения у меня к памяти предков, видите ли, а то, что он минут двадцать на немецком возмущался недостоверностью картины и отчитывал персонажей-фашистов за мягкотелость и туповатость, это норм. Так вот. Почему не следил за происходящим на экране? Потому что уж очень раздражённо ругался немец и уж очень узкими были джинсы. Я молил всех богов, чтобы фильм закончился уже быстрее и мне удалось бы сбежать в душ. Но, вот же сука, на кой-то хер я решил скачать расширенную, двухчасовую версию! Казалось, будто возбуждение, скопившееся за весь день, вот именно сейчас искало выход. И поделать с этим ничего нельзя было, потому что тепло его тела рядом и критический трёп чуть ли не на ухо только ухудшали ситуацию. Я даже пытался отодвинуться, спрятаться за одеялами, но меня только притягивали на место, будто специально игнорируя попытки сдрыснуть подальше. Ситуация стала настолько критической, что любое движение заставляло внутренности болезненно-приятно скручиваться. Приходилось сдерживать проявления этого пиздеца, и от напряжения у меня даже холодная капелька пота по виску скатилась. В какой-то момент немец ещё сильнее сжал меня, как подушку-сквиш, и что-то ну вот прям совсем порнушно прорычал, и я не смог сдержать стона. И всё будто остановилось. Кроме фильма, конечно. — Was machst du, Антон?* — от такого тона мне стало только лучше хуже. Я мелко задрожал, впервые испытывая нечто подобное. Решил скрыться, выскользнуть из кольца рук, пока немец был, очевидно, поражён, но недооценил его способность к быстрому реагированию в экстренных ситуациях. Меня окатило чем-то невероятно морозным, когда его руки почти больно сжали меня за бока, а полузлой, полунасмешливый голос прошипел прямо на ухо, — Опять пойдёшь в мой душ? Опять будешь прятаться от меня там? Разве так я тебя воспитывал? Он дал мне отстраниться на долю секунды, и я рухнул на мягкий ворс ковра, потеряв ориентацию (ха) в пространстве. А потом потерял остатки здравого смысла, когда услышал пронзительный звяк ремня. Хотел было дать дёру, но смог только подняться, когда меня снова прижал к себе немец. И на ухо зашептал то, что навсегда врезалось во все мои фантазии: — Руки за спину, лицом в пол. Мысли о побеге даже как-то слишком быстро испарились. И вот только сейчас я понял, что фильм про военную тиранию совсем был не к месту. Пока на фоне звучала отточенная немецкая речь, я уже лежал на полу, стыдливо утыкаясь в пушистый ворс. На руках сомкнулись самодельные кандалы, затянулись, зазвенев пряжкой, и, когда за шлевки джинс мои бедра вздернули вверх, я совершенно потерял точку опоры, чувствуя, что если Арс отойдёт, упаду. Неужели в этом и была его задумка? — Ты действительно всё это время думал, что я не замечаю, как ты дрочишь в моём же душе? — его рука тут же легла мне на пах, так что я даже ответить ничего не смог, сражённый сильнейшей волной возбуждения. Так вообще возможно? Вторая рука тем временем оказалась в моих волосах, почти бережно перебирая пряди на макушке, поглаживающе спускаясь ниже и чуть сжимая их на затылке. Хотелось побиться головой об пол, чтобы привести мысли в порядок, но, стоило мне попытаться поднять её, как ладонь надавила, мягко прижимая обратно. Черт, слишком остро, слишком горячо. Вот же влип. — Арс, что ты.., — подавился собственными словами, когда неведомым образом рука проникла прямо под узкие джинсы, накрывая стояк напрямую. Боже, почему так хорошо, он же даже ничего не делает! Кажется, в какой-то момент от удовольствия меня накрыло шизой, потому что перед глазами заплясали звездочки, а среди них бородатый мужик, подозрительно смахивающий на Джареда Лето. Он махал головой и пожимал плечами, мол, я тут вообще не при чем, сам с этой херней разбирайся, чувак. — Как думаешь, твоя мама была бы в восторге от такого воспитания? — продолжал чертовски привлекательно шептать мне на ухо немец, — Сколько раз ты уже сильно лажал? Думаешь, я всё забыл? — и я даже мог бы что-нибудь едкое ответить, если бы в ушах так сильно не шумела кровь, что стремительно мигрировала в член. Хотя, казалось бы, уже даже пальцы холодели, потому что всё, что было, уже мигрировало. Стоны застряли где-то в горле, когда он прижался ко мне совсем близко, опаляя своим жаром, — Antworte mir!** И всё. — Всё? — насмешливо поинтересовался немец, доставая руку из влажного белья и тут же вытирая её рядом лежащими салфетками. А мне даже нечем было закрыться! Я только и мог бессильно свалиться набок, зарываясь пылающим лицом в подушки и отрывисто дыша. Дурацкие гормоны, дурацкие подростковые гормоны! Не успел я полностью превратиться в сеньора Помидора, как меня развернули, ловко снимая с рук импровизированные кандалы. Пронзительные голубые глаза приковали к себе, вынуждая смотреть только в них, когда Арс начал бережно приглаживать стоящие торчком волосы. Ещё улыбался, зараза, так тепло, что хотелось уткнуться ему в плечо и зарыдать от стыда перед ним же. Собственно, так я и хотел сделать, но меня оттолкнули, смешливо тиская за щёки. — Сначала сходи в душ, хорошо? — сказал он, быстро чмокая меня в лоб и выползая из замка с пустыми чашками салата. На экране главные герои обменялись рукопожатием, танк немца рухнул в реку, а я понял, что всё придется пересматривать. Вывод: фильмы о войне лучше не смотреть в присутствии немцев.

***

Отвязаться от проявляющего нежность Арса практически невозможно. Он вспоминал все те случаи, когда непреднамеренно калечил меня, и глядел так жалко, будто это я ему нос дверью сломал. Ужас. Ужас как мило. Понадобилось двадцать минут очень настойчивых уговоров, чтобы оставить его дома и отправиться на остановку. Я даже не понимал, зачем так упорно отказывался от его предложения подвезти меня до центра, но почему-то считал эту победу местью за вчерашний вечер. Оглядываясь назад, я никогда не жалел о чем-то больше, чем об этом споре. Лучше бы остался рядом с ним. Лучше бы вообще никуда не уходил в то утро. У меня было прекрасное настроение, я почти пел, задорно шагая по всё ещё сонной дороге. Мимо машины почти не проезжали, и на душе было так прекрасно, что я внутренне прокручивал разговор с Оксаной. Так хотелось ей рассказать о произошедшем, аж язык чесался. Где-то у самой остановки я увидел занимательную картину. Хрупкая девушка в дутом пуховике активно пыталась добиться внимания подростка, что полуспал на скамейке, пьяный в дрова. Она была в отчаянии. Подросток улыбался, мысленно находясь на новогодней тусе. — Вам чем-нибудь помочь? — подошёл я ближе, полный энтузиазма и желания сделать мир лучше. Она обернулась. Её русые волосы струились мягкими волнами из-под ярко-желтой шапки, лицо недовольно кривилось, будто мысленно она всё ещё ругалась с тем пареньком, отчего нежно-розовые губы выгнулись красивой дугой, а бледная кожа отсвечивала на ярком солнце. И глаза. Такие голубые и холодные. От одного её взгляда стало не по себе. И руки зачесались её нарисовать. — Я хочу узнать дорогу, — от явно иностранного акцента меня передёрнуло, и по коже прошлись мурашки. Улыбнулся, и она улыбнулась в ответ, наконец окончательно переводя взгляд на меня. Кажется, что-то игривое мелькнуло в её льдистых глазах, я почувствовал себя загнанным в угол зверьком, когда она подошла ближе, — Подскажи, как пройти в этот посёлок? Я взял пахнущую дорогими духами бумажку из её рук. Пока пытался разобрать кривой почерк, отчётливо ощущал, как она обходила меня пристальным взглядом со всех сторон. Так обжигающе стыдно, что я даже покраснел, неловко переминаясь с ноги на ногу. И это девушки чувствуют каждый раз? Боже, как же я сочувствую. Пока на картах объяснял ей как дойти до этого места, к остановке подошли друзья. Не приблизились ближе, а, как придурки, спрятались за прозрачной стенкой остановки, наблюдая за мной и девушкой, что внимательно слушала, кончиками пальцев держась за мои запястья и с интересом заглядывая в мой телефон. — Ох, большое спасибо.. — Антон, — почему-то покраснев ещё сильнее, представился я, протягивая руку. — Антон, — мягко прокатила на языке моё имя, быстро чмокая в щёку в качестве приветствия(?). Я даже чуть отшатнулся от неожиданности, чем, видимо, позабавил её, — Меня зовут Марина. Я приехала из Парижа, чтобы написать статью о России и была совсем не готова к таким сюрпризам! — добавила она, указывая в сторону пьяного паренька. Я старался не смотреть на друзей, что продолжали играть в хуевых шпионов. — Россия полна сюрпризов, — неловко улыбнулся я, — Но мы всегда открыты для иностранных партнёров. Обращайтесь. Некоторое время она просто смотрела на меня хитро, и под этим взглядом я ещё сильнее краснел, чувствуя, как ладошки всё сильнее потеют. Что вообще происходит? — Можно одолжить твой телефон? Мне нужно позвонить другу. Без лишних слов я отдал ей трубку, и почему-то меня даже не удивило, с какой легкостью это произошло. Если бы она попросила отдать душу, я бы и это выполнил. Её взгляд, словно оружие, заставлял меня безвольно подчиняться. Спустя пару гудков в её кармане раздалась трель звонка, и она, довольно оскалившись, отдала мне мой телефон. Мы только что обменялись номерами? Я сейчас должен был сказать, что у меня есть парень, да? — Надеюсь на ваше сотрудничество, Антон, — произнесла она напоследок, грациозно удаляясь. Я некоторое время смотрел ей вслед, пытаясь переварить то, что произошло, и чувствуя себя невероятно выебанным. Размышления не продолжались долго, меня окружили друзья. Мне, как никогда, нужна была их поддержка. — Бро, когда к тебе вернулась гетеросексуальность? Ахуенная поддержка.