Король трёх океанов: Старые счёты

— Вы всех испанцев перебили? — поинтересовался я.

— Эти идиоты укокошили всех, — ответил Хью. — Я в это время отлучился по нужде, а когда пришёл, было слишком поздно. Говорил я ведь этому Пауэрсу, что надо хотя бы одного живым взять!

Штурман, шагавший рядом со мной, удивлённо вскинул брови:

— Капитан, разве Джек похож на мёртвого? Самый что ни на есть живой.

— Балбес. — Хью сплюнул и утёрся рваным рукавом грязной рубахи. — Испанцы могли бы рассказать куда больше о бородатом, чем это молодое недоразумение.

Я хмыкнул и заявил, что меня, вообще-то, послали на этот остров искать Одноглазого Краба, и если бы я не нашёл его за три данных мне дня, то висел бы на рее судна Тича.

— Ну ты же нашёл меня, — усмехнулся Хью. — Так что за свою шкуру можешь не беспокоиться.

Я вздрогнул. Мне не послышалось? Король трёх океанов сказал Джеку Шерману, что он — человек, испортивший одноглазому всю жизнь — может не беспокиться за свою шкуру? Он что, даже не будет мне угрожать?

То, что убивать меня никто не собирается, я понял сразу, как только увидел Корта и Ферфакса. Мы с ними пока успели лишь перекинуться парой слов до того, как их окликнул кто-то из пиратов, а меня потащили на серьёзный разговор под сосной ярдах в двадцати от лагеря.

Отдельное удовольствие было наблюдать за взглядами, которыми провожали меня обитатели лагеря. Все смотрели удивлённо — видимо, в ту ночь, Хью чуть не свернул мне шею, я был очень похож на труп. Но Джека Шермана так просто на тот свет не отправить. "Вот он, ваш Джек, — думал я, глядя на эти изумлённые физиономии, — и жив остался, и с воскресшим Тичем поговорил, и обратно к вам вернулся". 

И мои ребята были этому рады — улыбались, тыкали в меня пальцами, шутили... А пираты — по крайней мере, их абсолютное большинство — глядели со злобой, исподлобья. 

И это неудивительно. Ещё буквально пару дней назад мы были злейшими врагами. Мы убивали друг друга, стреляли, показывали неприличные жесты, сверлили с капитанских мостиков тяжёлыми взглядами... А теперь разговариваем друг с другом так, словно бы ничего такого и не было.

Всё-таки общая опасность сближает людей. Чертовски интересно наблюдать, как, например, Алан Палмер, кок с "Чёрной Акулы", непринуждённо болтает с Кортом, моим ближайшим соратником. И они, судя по долетающим до меня обрывкам слов, обсуждают мою скромную персону.

От размышлений меня отвлёк Хью.

— Джек, — окликнул он меня, — какого чёрта ты молчишь? Это у нас история простая. Я в ту ночь перепугался так, как никогда в жизни не пугался, чуть не свернул тебе шею и убежал вместе со всеми в лес. А у тебя-то, думаю, есть что-нибудь поинтереснее.

Мы сидели под огромной сосной, прислонившись спинами к её стволу. И меня с двух сторон сверлили две пары глаз. Тревога и страх. Тревога — во взгляде одноглазого, страх — у Пауэрса. 

Я представил, каково им сейчас. Меня этот Тич хоть и недолюбливает, но, скорее всего, только из-за того, что ему промыл мозги одноногий Хайг, у которого есть веские причины для неприязни. А вот когда речь заходит о двух главарях пиратской шайки, то тут, я уверен, у Тича просто настоящая ненависть, самая ненавидящая ненависть, какая только может быть.

Потому что эти люди его убили много лет назад.

— Джек, клянусь громом, если ты сейчас же не расскажешь всё, что узнал об этом бородатом, то я вздёрну тебя вон на том суку! — зашипел Хью. — Кто это такой? Откуда он взялся? Что ему от нас надо?

И я, вздохнув, произнёс:

— Он хочет, чтобы вы сдохли. Больше ему ничего не надо.

И я рассказал им всё. Про ненависть ко мне и к одноглазым. Про презрение к англичанам. Про испанский флаг на флагштоке и команду, в которой, кажется, только пара-другая человек говорят на английском. Про Тича, в английском которого слышен акцент. Про каким-то образом несдохшего одноногого хирурга, бороздящего просторы вместе с бородатым чёртом. Про отправленный на остров отряд и угрозы повесить меня на рее. Про всё.

Ещё долго после моего рассказа над нашей небольшой компанией висела тишина. Я думал о том, накормят ли меня чем-нибудь, а мои недавние враги, кажется, сидели в полнейшем шоке. А потом Хью поднялся на ноги, сплюнул и заявил:

— Это Тич. Якорь мне в глотку, если это не Тич. У него даже посудина точь-в-точь такая же, вылитая "Месть королевы Анны", на которой мы с ним плавали раньше. Правда, нашу старушку затопили испанцы, но он, видимо, поднял её со дна.

— А ещё себя поднял, — добавил Пауэрс. — И голову обратно приделал.

— Что будем делать, капитан? — поинтересовался я.

Одноглазый ничего не ответил. Вздохнул, как-то беспомощно пожал плечами и зашагал обратно к лагерю.

Гам, стоявший над лагерем, сложно было перекричать, но Пауэрсу удалось. Сначала он истошно заорал: "Заткнитесь все!", а потом, когда стало относительно тихо, спросил:

— Ну что, все здесь?

— Вроде все, — ответил ему стоявший рядом Палмер, обведя наше собрание оценивающим взглядом. — Предлагаю объявить, что каждый, кто не пришёл, будет считаться сыном осла и негра до конца своей жизни.

— Хорошо придумано, — усмехнулся Хью, — но давайте ближе к делу. Зачем я вас всех здесь собрал? Во-первых...

— Потому что скучно! — вставил я, и получил в ответ хихиканье из толпы и беззлобное:

— Заткнись, Джек. Так вот, мы все здесь стоим для того, чтобы выбрать капитана нашей новой команды. Помнится, даже наш любимый Тич тоже всегда проводил голосование, когда брал под командование новую посудину. Правда, там голос против бородатого означал верную смерть, — Хью усмехнулся, — а здесь вы можете сказать что хотите, и никто не отправит вас на тот свет.

— Звучит заманчиво, не так ли? — добавил я и невинным взглядом посмотрел на одноглазого. Что ему во мне не нравится?

— Сейчас наши команды объединились, — продолжал он. — Мы должны отправить акуле в пасть все наши претензии друг ко другу, попытаться забыть, что некий Джек Шерман, разрази его гром, очень долго пытался забрать у нас наши денежки...

Я хмыкнул. И словил на себе пару злых взглядов пиратов.

— У нас есть один общий враг — чёртов воскресший Тич. Скажу прямо: никто понятия не имеет, кто он такой по-настоящему и как с ним драться. Но драться с ним мы будем, тут уж клянусь своим единственным глазом. А поэтому — к чертям все обиды. Мы выберем капитана нашей команды, который...

— Поскорее закончит разглагольствовать? — поинтересовался я. Хью не обратил на меня внимания.

— Который попытается как-то вытащить нас из той заварухи, в которую мы угодили. Итак, кто: я или вот этот дурачок?

На слове дурачок палец одноглазого уставился в мою сторону.

Зачем он устроил эти выборы? Не знаю. Итак каждому понятно, что капитаном будет он. Я — неопытный, проигравший всё человек, которому не стали рубить голову только потому, что в команде не хватает людей. А Хью — тот, кто почти привёл пиратов к победе. Тот, кто уже, наверняка, направлялся домой под всеми парусами с золотом в карманах, если бы не воскресший Тич.

Да и вообще... С каких пор король трёх океанов стал демократичным человеком, щадящим своих врагов, которые уже успели попортить ему немало крови? Мне это неизвестно.

Конечно же, почти вся толпа хором заорала: "Джона в капитаны!". И, что примечательно, орал даже Корт. Уж он-то знал, каково это — быть моим подчинённым.

— Итак, — закричал Пауэрс, — капитаном единогласно выбран Джон Хью! Его помощниками будут...

Тут он замешкался и вопросительно посмотрел на одноглазого. А тот почесал затылок, усмехнулся и заявил:

— Питер Пауэрс и Джек Шерман.

У меня аж ноги подкосились. И поэтому даже тогда, когда толпа уже разошлась, я всё так же стоял на месте и тёр глаза, пытаясь проснуться.

— Ну что, — Хью хлопнул меня по плечу, — есть претензии? Не стать тебе капитаном.

— Послушайте... — пробормотал я, пропустив его издёвку мимо ушей. — Почему я? Что с вами нет так?

Мой собеседник усмехнулся и развёл руками:

— А что тебе не нравится?

— С каких пор я стал вашим помощником? Почему вы даже не связали меня? Почему ни разу не ударили? Я испортил вам всю жизнь, вы меня пытали, вы меня ненавидите! Кэп, какого чёрта?! Что происходит, кэп?!

Мы были одни. Даже Пауэрс, изумлённый, отправился вместе с толпой матросов обсуждать нового помощника Одноглазого Краба, и над лагерем стоял оживлённый гам. Мы же стояли в десятке шагов от первого шалаша, и на нас смотрели, как на каких-то заговорщиков.

Хью молчал, наверное, не больше минуты, но эта минута показалась мне вечностью. Уже зацепившееся нижним краем за горизонт, солнце искристой дорожкой протянулось по глади озера. Был удивительно тихий вечер. Ни единого дуновения ветерка.

А потом капитан "Чёрной Акулы" вздохнул, прибил ладонью комара у себя на щеке и сказал:

— Как-то так получилось, Джек. Я бы и сам никогда не поверил, что могу идти с тобой рядом и не бороться с желанием разбить тебе нос. Но ведь и в Тича я не верил.

— А теперь верите? — спросил я.

— Верю. — Хью сплюнул на песок. — А что мне ещё остаётся делать? Он всегда был сущим дьяволом. Но и в этот раз я постараюсь прикончить его так же, как прикончил в прошлый.

— То есть...

— То есть ты мне в этом поможешь. Даже не думай, у меня нет никакого благородства и желания тебе помогать. Ты заставил меня распрощаться с морем на восемь лет. Ты не дал мне забрать моё золото. Если бы не ты, то моя жизнь была бы совсем другой, и, наверное, сидел бы я сейчас где-нибудь на Тортуге с девкой под боком и стаканом вина. Но раз уж всё обернулось так, то пусть мы будем на одной стороне. Сокровища нам теперь никому не видать, тут я могу поручиться. И пора признаться себе, что, скорее всего, мы застряли на острове надолго. Возможно, на всю жизнь.

— Но...

— Дай мне договорить. Если Тич нас не найдёт, это будет именно так. А если найдёт, то вместе отправимся на тот свет. А прикончить его будет сложно. Второй раз он вряд ли выйдет на бой, а как мне по-другому с ним разделаться? Поэтому сидеть нам с тобой на этом острове. И ругаться сейчас — это самое идиотское, что можно придумать. Если нас будет много, то мы выживем. А может быть, построим что-нибудь, на чём можно убраться с этого острова. Так что соображения мои исключительно логические.

— Джон, — сказал я. — Если бы не ты, я был бы совсем не таким. Может быть, так и помер бы сиротой где-нибудь в подворотне Бристоля. А ты...

Слова лезли из меня плохо, с неохотой.

— За эти восемь лет больше всего я думал о тебе. Одноглазый Краб... Кажется, нам и жить, и умирать придётся вместе. Из-за тебя погибла большая часть моей команды. Ты убил огромное количество людей, прежде чем стать королём трёх океанов. И я знаю, что делаю плохо, что делаю что-то не то, но... Но вот тебе моя рука.

И я протянул ему руку. Ладонь у него оказалась большая, твёрдая и мозолистая.

— Никуда нам друг от друга не деться, Джек, — сказал он. — Что-нибудь придумаем. Выберемся. И не из такого выбирались.