Глава 11
После этого бала лорд Феррерс долго не появлялся на парадных мероприятиях для развлечения.
Он был занят внезапно вновь ставшим актуальным пиратским вопросом (они атаковали города на побережье, которые еще недавно были крошечными, а теперь выросли, но не успели нарастить оборонную мощь), урегулированием деловых отношений с великими домами торговцев и артефакторов (что порой было нелегко), в конце концов, выпутывался из попыток лорда Сарто женить его на одной из многочисленных племянниц.
Может быть, поэтому Сиэс и пропустил момент, когда в лавке магического оружия и артефактов Баттьяни-Пальфи, кроме родителей, остался только Ольвэ. По общепризнанной версии, брат-близнец Миримэ, который всегда был самым отстраненным и спокойным из всей семьи.
Сиэс давно к ним не заглядывал – все не было времени, хотя деловые отношения с лучшими оружейниками в своих землях он прозорливо не прекращал.
И, наконец, лорд Феррерс собрался с визитом в дом... ну, зятя? Сиэс давно уже считал Оромэ членом семьи, хотя узаконивать отношения с ним Рин и не спешил. Речь о свадьбе после смерти отца зашла лишь однажды, и Рин совершенно спокойно, но твердо признался, что сделать своего парня законным мужем ему было бы невероятно приятно, но он не может позволить себе этого, пока каждый день есть риск оставить его вдовцом. Сошлись на статусе жениха – Оромэ, судя по красивой и даже соблазнительной улыбке лишь уголками губ, был вовсе не против.
Он на первый взгляд казался тише брата и сестры, но в его глазах, стоило присмотреться, вспыхивала какая-то опасная искра потаенной силы. Подстать Рину, в нем таилась тьма, обращенная, в общем-то, в инструмент света.
Миримэ была, ну... Миримэ. Тоже член семьи, принятая Сиэсом если не за младшую сестренку, то за кузину, за которой точно так же, как за братом, нужно присматривать.
А Ольвэ Баттьяни-Пальфи их шумной компании предпочитал проводить время наедине с самим собой, должно быть, в противоположность всем остальным.
– Где твой брат? – прямо спросил Сиэс, ухитрившись все-таки изловить его в дверях фамильной мастерской одним туманным утром.
Ольвэ, исподлобья глядя на своего лорда очень-очень знакомыми глазами, поспешил отгородиться от него коробкой с каким-то барахлом. И промолчал.
Сиэс почувствовал себя так, будто вновь вытягивал из Мири что-то о похождениях Рина, а она из-за статуса их обоих не могла применить свое карательное прорицание и отомстить, и от этого бесилась еще больше.
Пришлось идти в наступление.
– Где Оромэ Баттьяни-Пальфи?
Ольвэ вздохнул и сказал едва слышно:
– Уехал. Что вы хотите еще знать? Его здесь нет, вот и все.
Сиэс оглядел этого эльфа, на вид как будто еще подростка, и махнул рукой. Дохлый номер. Он уже очень давно, еще в начале отношений Оромэ с Рином выяснил, что если в этой семье кто-то упирался, то это было окончательно.
– Спасибо за помощь, – кивнул Сиэс и к облегчению Ольвэ наконец оставил его в покое.
Пока он поднимался к замку по вымощенным брусчаткой улицам, перетряхивал в голове детали загадки исчезновения Рина. Загадкой, в общем-то, эта ситуация никогда не была: Рину явно надоело сидеть на одном месте, и он бросился вновь проверять пределы собственных возможностей. О которых, впрочем, Сиэс был осведомлен, пожалуй, лучше него самого: на взгляд Сиэса, было очевидно, что если Рин захочет, то сможет хоть Башню сравнять с землей, хоть государственный переворот устроить.
"Вопрос только в том, кого ты посадишь на трон в этом случае, братишка" – пробормотал Сиэс себе под нос.
И он не признался в этом даже самому себе, но отъезд Оромэ встревожил его не на шутку. Выглядело это так, будто Рин пустился во все тяжкие. Сиэс боялся, что его предчувствие окажется пророческим, и поэтому сделал единственную вещь, которую посчитал уместной в этой ситуации – написал лорду Морнингстару.
Расположение фигур на доске менялось, нервы были натянуты, и Сиэс предвкушал бой. Дебют он провел неплохо, а миттельшпиль – сердце шахматной партии – всегда удавался ему лучше, чем кому угодно другому.
ххх
Некто, полностью скрывший свою личность за черным бесформенным одеянием, приколол кинжалом записку к дверям императорских покоев. Дальше, в личных комнатах, слышался смех и чьи-то веселые голоса, что свидетельствовало о том, что Император и Императрица живы и у них все в порядке. Но ночной гость знал то, чего не знал никто другой, и поэтому оставил послание капитану императорской охраны в совсем недалекое будущее.
Послание стало актуально с утра, когда во дворце забили тревогу. Но незнакомец, скрывшийся во тьме, в ту минуту был уже совсем в другом месте: за тяжелой портьерой в тени тронного зала, как и привык.
На троне было пусто. Во всем зале пока тоже, но убийца умел ждать.
И через четверть часа жители столицы, ведомые предчувствием, а также настроением сплетен, передающихся только шепотом и только по очень большому секрету (а, значит, тут же пересказываемых дальше), стали стекаться в тронный зал. Большая его часть была всегда открыта для посещения, и лишь дальняя треть, где стояли два равных по высоте и убранству трона, охранялась.
Так было и теперь, и люди, эльфы, тифлинги, дженази, драконорожденные, полурослики и полукровки всех мастей стекались в зал, постепенно заполняя его до отказа. Они толпились вдоль стен, вжимались в ниши за колоннами, теснились, но все прибывали и прибывали. Они уже знали, что Императора и Императрицы больше нет, и теперь ждали чего-то, что вот-вот случится.
"Это не иначе как повеление богов", – шептали со всех сторон.
"Все было предрешено".
"Раз так случилось, значит, боги все же решили помочь нам в трудный час?.."
"Новый правитель остановит разрушение мира!.."
"Это ужасно, и эта смерть... Жутко вот так умереть в самый темный час. Но теперь нас ждет свет".
Вот так звучали множество голосов, приглушенных, и от этого особенно цепляющих слух. Народ ждал чуда.
Стражи, закованные в полные доспехи и усиленные рядом магов за своими спинами, скрестили копья, чтобы удержать толпу на месте. И им это пока удавалось, но вскоре оборона должна была пасть, а множество надеющихся, взволнованных и испуганных горожан хлынуло бы к золотым тронам на возвышении...
Вдруг что-то изменилось.
Те, кто стояли в первых рядах, ахнули, и этот несмелых вздох передался дальше, захватывая всю толпу. А после они замолчали, затаили дыхание.
Воздух между двумя пустыми креслами задрожал, как над миражом в пустыне. Задрожал и стал рябить, пока сквозь него не просочился свет, столь ослепительный, что люди стали прикрывать руками глаза, щуриться и поворачивать головы в сторону, но не отводить взгляд.
И меньше чем за минуту яркая вспышка поглотила весь зал, а когда свет погас, на возвышении стоял эльфийский юноша в очках, с каштановыми кудрями и царственным жезлом в руке.
– Это ставленник от самих богов! – крикнул чей-то голос из толпы.
И через мгновение его подхватили многие, а нестройный хор голосов превратился в оглушительный рев толпы. Все они знали, что маги императорской стражи не пропустили бы просто чье-то колдовство, даже очень сильное. Это не мог быть кто-то случайный, только тот, кого послали им свыше.
Стражники дрогнули, но выстояли. Они и сами уже оборачивались, пожертвовав военной выправкой и установленными порядками. И, дождавшись, пока маги установят временный барьер, один за другим императорские стражи стали поворачиваться к этому юноше, все еще объятом золотым светом, и опускаться на колени.
Сквозь толпу каким-то неведомым образом протолкнулся лорд Морнингстар, за ним лорд Феррерс и юная леди Райхенбах под руку с наследницей рода Герра, Анабель, научившейся гордо выпрямлять спину за прошедшие годы.
– Ориономэ Лайтхарт! – крикнул Джонанат Морнингстар, вылетая вперед.
Сиэс Феррерс, следовавший сразу за ним, мысленно поджег шнур динамита. Обрывки теорий, тщательно построенные и за одну ночь рухнувшие стратегии, боязнь за брата и желание от души треснуть его по затылку роились у него в голове, сливаясь в пугающий водоворот. Он не знал и десятой части того, что творил Рин в одиночку, но сегодняшний день – это что-то новое.
У Сиэса внутри завязывался тугой узел тревоги, и он сам был подобен сжатой пружине, но потом встретился взглядом с Джонатаном Морнингстаром...
А тот кивнул ему, невозмутимый и непреодолимый, будто скала.
Один лишь намек на страх сейчас, одна лишь несдержанная дрожь – и всему конец. Рин, конечно, безумец, если затеял такое, и Джонатан как-то в этом замешан, но у Сиэса была возможность поддержать брата – возможно, в самый важный момент в его жизни – или разрушить все, и себя в том числе. И он выбрал, отринув разум и впервые в жизни следуя за одним только сердцем.
Кто бы знал, до чего это страшно!..
– Корону! – скомандовал Сиэс.
Он поговорит с Рином позже, а теперь нужно было любой ценой возложить корону на голову его жениха и сбежать отсюда так далеко, как получится.
Орион Лайтхарт и бровью не повел при их появлении. Лишь оглядел толпу и гордо поднял подбородок. Вряд ли в этом зале нашлось бы больше трех существ, которые понимали, что и ему тоже безумно страшно.
Выдуманное имя невероятно шло Оромэ. Как шли и шелка, в которые он был одет, и взгляд сверху вниз, осаживающий и повелевающий толпой. Он замер, как будто знал, что должно случиться, и просто ждал.
– Корону!
И тогда из-за спин стражников показалась фигура, более не скрытая от посторонних глаз. Золотые волосы в беспорядке, острые эльфийские уши, потупленный взгляд. Сережка в виде солнца по-прежнему была на своем месте, как и лукавый, тщательно замаскированный под благоговение изгиб губ.
Рин преклонил колено и поднял выше алую подушечку, на которой покоился новый императорский венец. Он напоминал, но не в точности повторял короны прежних Императора и Императрицы, соединив в себе лучшее из них обеих. Сплетение изящных платиновых арок поддерживало драгоценные камни, а узоры по бокам были одновременно и воспоминанием о лучших творениях древности, и последним писком моды.
Эта корона – венец, если быть точным – была идеальна. И лорд Морнингстар, как представитель дома рыцарей, леди Райхенбах – представительница дома торговцев, и леди Герра – пусть все еще будущая, но законная наследница дома магов, втроем подняли венец в воздух. Лорд Феррерс возле них вытащил меч из ножен, готовясь завершить ритуал коронации.
А Рин так и остался на одном колене возле ног Оромэ, но украдкой смотрел на него, и в этом взгляде не было ни капли почтения. Только тьма, злой веселый азарт – и любовь.
Трое представителей благородных домов, по одному от каждой фракции, должны были водрузить венец на голову новому правителю. Провозгласить его во всеуслышание императором и закрепить это прикосновением меча, что принадлежит благородному рыцарю. После этого никто не смог бы отменить это решение, а действие против только что коронованного владыки были бы расценены как действия против всей империи.
Такова была традиция, к которой никто не прибегал уже много сотен лет, и то, что судьба предоставила шанс осуществить дерзкий план Рина, собрав вместе и нужных союзников, и не приведя противников – настоящее чудо.
Ни одна из трех рук, держащих венец, не дрожала, и это тоже было чудом. Их лица были торжественны и серьезны, а в зале ненадолго наступила хрупкая тишина. Сиэс оглядел собравшихся на возвышении еще раз.
– Анабель? – шепотом спросил он, пользуясь тем, что оказался спиной к толпе. – Вы?..
Девушка с волосами цвета раскаленного добела полуденного солнца и по-прежнему всегда чуть смущенным выражением лица мило ему улыбнулась.
– Лорд Феррерс, рада вас видеть.
– Но почему?!
Джонатан наступил Сиэсу на ногу.
– Сейчас не время! – прошипел он, поднимая венец над головой Оромэ.
– Когда-то ваш брат помог мне не сдаться, – словно не услышав Морнингстара, объяснила Анабель мягко. – Все, что я делаю сегодня – лишь мелочь по сравнению с этим. Спасибо, Рин!
– Обращайся, дорогая Анабель, – ответил тот и с поклоном отошел в сторону.
Сиэс готов был поклясться, что за мгновение до того, как опустить венец на голову Оромэ, Морнингстар застонал, а Рин тихонько хмыкнул, сдерживая смех. Все как в старые добрые.
Анабель Герра, единственная внучка нынешнего лорда Герра, училась с Рином и Миримэ в одной параллели. И с Джаспером Морнингстаром тоже. Танцевала на балах, ездила в гости... Сиэс скорее бы предположил, что Рин игнорировал ее или немного грубил время от времени, чем помогал, так что это был для него сюрприз.
Тем временем зал замер в трепетном предвкушении.
Драгоценный венец, словно сам светящийся изнутри, удивительно правильно смотрелся на каштановых кудрях. Лорды и леди сделали шаг назад, и Оромэ, выждав несколько мгновений, медленно опустился перед Сиэсом на одно колено, не склоняя головы.
– Отныне и до конца дней Ориономэ Лайтхарт, первый своего имени, будет справедливо и честно править Империей. Да не оставит его поддержка богов, как не оставляет всех нас императорская милость! – провозгласил лорд Феррерс так громко, чтобы его слышали даже за пределами тронного зала. И опустил меч сначала на одно, а потом на другое плечо Оромэ.
Император выпрямился в полный рост, и толпа взревела. В ее реве отчетливо был слышен смех, раздавшийся скорее сверху, из-под высокого свода зала. Смеялся будто ребенок, но совсем по-взрослому, так, как смеются, когда над морем поднимается солнце.
– Проклятый Схотху, – прошептал Оромэ, борясь с искушением найти Рина глазами.
Сиэс играл в шахматы, пока младший брат не перевернул доску, сбросив и ее, и все фигуры со стола. Но они вдвоем как-то ухитрились удачно закончить партию, хотя цугцванг казался неизбежным. Все как в старые добрые.