Глава 3
От смеха, который раздался в полной тишине, у Мири по спине пробежал холодок.
«Нет-нет-нет-нет-нет!» – закричал ее зачарованный голос внутри головы Рина, и это был крик такой силы, что тот даже вздрогнул.
В следующее мгновение он сделал одно скупое выверенное движение, кинжал сверкнул в ночной темноте и пропал, а сам Рин, даже не перекидывая ноги через подоконник и не говоря ни слова, просто нырнул в ночь головой вперед. Всполох золотых волос исчез следом за кинжалом, снова воцарилась обманчивая тишина.
Каждый раз, когда Рин проделывал такое, Мири хотелось заорать, недавно она даже научилась делать это мысленно. Вряд ли однажды ей удастся привыкнуть, но теперь по крайней мере Рина ничего не будет отвлекать...
Мири растянула поперек оконного проема две сети, сотканные из мерцающей электричеством магии. Они должны были задержать любого, кроме Рина, и с некоторых пор начали получаться у Мири все лучше и лучше, пока не стали идеальным капканом.
Или мышеловкой – в зависимости от ситуации.
Мири успела досчитать до восьми, прежде чем на карнизе за окном раздался истошный визг, переходящий в завывания пополам с отборным матом. Потом – звон металла о камень, какой-то глухой удар, и в распахнутое окно влетел отчаянно размахивающий лапами и орущий комок шерсти.
Магическая ловушка среагировала на него отменно, и существо, едва пересекло оконную раму, оказалось спеленуто нитями заклинания. При ближайшем рассмотрении стало видно, что шерстка у него уже не такая лоснящаяся, как Мири помнила, а одно ухо обвисло, чем-то порванное с уголка. Уродливая смесь шиншиллы, белки и кроля брыкалась, поносила весь свет, грозилась перегрызть глотку каждому, кто встретится ей на пути и от отчаяния нет-нет да и переходила на рычащий и грубый драконий язык.
Следом за ней, подтянувшись за подоконник, в окне показался довольный Рин. Он глянул наверх, на пленницу, потом на мелко дрожащую Мири – и снова на пленницу.
– Надо было тебя тогда сдать Сулой и не мучиться, – совершенно спокойно сказал он и перекинул обе ноги в комнату. – Сейчас-то ты что орешь?
Тварь перешла на визг, из которого было невозможно понять хотя бы каждое четвертое слово.
Мири же на всякий случай сделала шаг в сторону от окна. Она до сих пор с содроганием вспоминала о годах, которые провела в Академии Золотого Дракона бок о бок с этим созданием... и все еще опасалась смотреть ему в глаза.
– Может выкинем ее в окошко и забудем?
Рин пожал плечами в ответ на это жалобное предложение и потянулся к мыши.
– Нет! Стой! Я скажу, я скажу! Скажу нормально! – заверещало существо.
Рин театрально вздохнул.
– Если бы ты только знала, сколько раз в неделю я это слышу!..
– Я знаю, что за вами гонится проклятие Намерения! Я помню проверенный путь с Островов! Я вижу душу волшебницы! Я знаю, когда твой брат ста...
– Заткнись!! – рыкнул вдруг Рин, срываясь с подоконника.
Мири взмахом руки сняла магические путы, и тварь, разом обмякшая мокрой пыльной тряпочкой, упала точно в руки Рину.
На его лице не осталось и тени той безмятежности, в которой он пребывал до этого, несмотря ни на что. В серых глазах плескалась чистая ярость, норовя в любой момент перелиться через край.
– Ты ничего не знаешь о моем брате и пути, по которому он идет. Ничего! И не делай вид, что ты, маленькая поломанная химера, что-то в этом понимаешь! – Он встряхнул химеру за шкирку, и ее кроличьи лапы бессильно шлепнули по воздуху. – Скажи о Сиэсе еще слово – и я заживо разделаю тебя прямо здесь, тупым кинжалом и не спеша. Ну!
– Этот мир гниет, начиная с корней! – взвизгнула химера, зажмурившись от страха, но не найдя в себе сил молчать. – Он уже рассыпается пеплом и ядовитой пылью, и скоро настанет твоя очередь, остроухий, если ты не найдешь потайную дверцу!
– И что ты от нас хочешь?! – зарычал Рин, теряя терпение и вновь принимаясь трясти полупридушенное существо.
Оно захрипело, но пискнуло из последних сил:
– Заберите меня с собой.
Рин и Мири переглянулись, и так без слов обменялись недоверием и тревогой. Все это звучало плохо. Настолько плохо, что даже могло оказаться правдой – если только химера не лжет или не вышла на новый уровень безумия за время, которое прошло с их последней встречи. Проверить ее слова магией Мири не могла, и тварь прекрасно это понимала. Эликсир правды на нее не действует. Пытки могут иметь слишком непредсказуемый эффект, если вообще сработают – да и чего может испугаться слепленная из чужих частей химера, жившая десятилетиями при Академии?
– Почему мы? – спросила Мири после целой минуты тишины.
Химера сверкнула маленькими красными глазками-бусинками и прищелкнула языком совсем по-человечески:
– Вы пережили башню Намерения. Не один раз, насколько я могу судить по тебе, лицемерка. Это о многом говорит.
– Мы заплатили свою цену, – выплюнула Мири сквозь зубы, – и будем платить до последнего дня жизни.
– Мэ, – позвал Рин неожиданно мягко.
– Мы отдали почти все, что у нас было, чтобы вернуться из этой проклятой башни. А что ты готова отдать, чтобы...
– Мэ!
Мири осеклась и подняла глаза на Рина. Они оба были такими злыми и глубоко под этим – ранеными и растерянными. Так давно не спали спокойно, не были дома, не верили в лучшее.
– Мы отдали много, – прошептал Рин, – но у этой твари уже сейчас ничего нет.
ххх
Тем временем Сиэс Феррерс перехватил собственный взгляд в отражении и зацепился за него, как за спасательный круг. В окне, кроме тысячи сверкающих огоньков от огромных люстр, он увидел растерянного, подавленного и истерзанного собственным глупым сердцем эльфа с бокалом игристого вина в руке. Этот эльф был одиноким и маленьким, несмотря на то, что зал был полон гостей, а его статная фигура красиво выделялась из толпы.
Остальные, в отличие от Сиэса, видели идеальную, словно отлитую из золота фигуру прекрасного наследника одного из самых влиятельных родов Архипелага. Будущий лорд Феррерс был не только изящен и хорош собой, но и зарекомендовал себя как эльфа, сведущего в политике, светской жизни и государственных делах, при этом делящегося своими соображениями ровно настолько, насколько необходимо... Впрочем, возможно, иногда немного больше необходимого, что лишь шло его имиджу на пользу.
Сейчас он искал в своем отражении хоть какое-то подтверждение собственной реальности, следы той силы, что ему понадобится сегодня – и не находил.
Когда в зал с увитого розами балкона вернулся хозяин замка, величественный и высокомерно холодный Витиэль Анариэн Феррерс, Сиэсу пришлось оторвать взгляд от окна и принять свой обыкновенный вид золотого мальчика, любимого наследника, оправдывающего все возложенные на него ожидания.
Лорд Феррерс кивнул один раз, легким движением легко разделываясь сразу со всеми формальностями, и жестом остановил музыкантов. Бальный зал замер. Ему не нужно было повышать голос или звенеть ложечкой о край бокала – все внимание и без того мгновенно обратилось на него.
– Рад видеть, что вас так развлекает наш скромный званый вечер. Сегодня у всех нас достаточно поводов для веселья, и одним я счел нужным поделиться с вами: с этого момента Сиэс Филитэарн Феррерс официально является моим заместителем по вопросам урегулирования рыцарских...
У Сиэса едва не подкосились ноги, в глазах потемнело, и в виски ударила тупая боль, но он выдержал это и сдержано, снисходительно улыбнулся наугад куда-то в толпу. Судя по тону отца – не промахнулся.
«Сиэс, срочно! – раздался в его голове крик Сулой, граничащий с истерикой. – Ты должен быть здесь! Если ты не явишься сейчас же, то будешь жалеть об этом до конца своей ублюдски длинной жизни! Какого хрена ты...»
Сиэс с трудом сдержал дрожь, но тут магию Сулой что-то подавило, и кровь застучала у него в ушах от десятикратно усиливающегося напора магической мощи. Будто узорные струи фонтана накрыло цунами, и каменных морских зверей просто снесло, хотя и то и то, по сути – всего лишь вода в движении.
Он знал не так много существ, способных на такое.
«Прости за это, – в подтверждение догадки Сиэса из потока силы сформировался встревоженный голос Фаэлитин, – не было времени что-то... придумывать», – и она исчезла из его головы, а с ней и вся тяжесть, от которой темнело в глазах.
Ну да, не было времени придумывать нормальный способ прервать заклинание Сулой, поэтому Литти отпустила щиты и позволила своей природной магии выплеснуться и попросту раздавить чужую. Отличный прием, надо будет запомнить.
«Если ты не явишься сейчас же...»
Сиэс сглотнул, предпринимая отчаянную попытку удержаться на ногах.
Сулой злилась, но ее злость была направлена не на него. И не на Литти, несмотря на грязные приемчики нахальной боевой чародейки. Сулой сегодня была в ужасе, как и Фаэлитин, и Шая. А Сиэс и вовсе парализован болью – потому что этой ночью один алый драконорожденный в преклонный годах, который давно уже балансировал на грани жизни и смерти, качнул чашу весов в сторону вечного покоя.
Это было неизбежно и, больше того, ожидаемо: драконий век – самый короткий на Архипелаге. Баласар прожил длинную жизнь по меркам своего народа, три четверти которой счастливо провел с Сиэсом Феррерсом.
Но для эльфа, живущего много сотен лет, эти годы пронеслись будто мгновение.
Тем временем бальный зал, полный разодетых в пух и прах аристократов, замер в ожидании ответа новоиспеченного наследника всей рыцарской мощи великого дома.
Все взгляды обратились на Сиэса.
– Благодарю за оказанную мне честь, отец, – с отточенной до идеала полуулыбкой произнес он и, повинуясь величественному жесту, сделал несколько шагов к лорду Феррерсу.
Тот, на краткий миг будто выйдя из образа вечного владыки этих земель, притянул сына к себе. Зал зааплодировал, не догадываясь, что это новая игра напоказ, жестокая и действенная.
Сиэса окутал запах ветивера и черного перца, и в это мгновение они показались ему запахом могильного камня.
– Позволь мне уйти. Мне нужен час, всего час, чтобы попрощаться! – выпалил Сиэс с отчаянием, пользуясь тем, что на краткий миг никто не видит его лица.
– А на что тебе были последние сорок лет?
Голос лорда Феррерса был полон притворного удивления, за которым крылась язвительная насмешка.
Сиэс отстранился и окинул собравшихся именно тем взглядом, которым должен был, чтобы подтвердить свою славу идеального золотого наследника. И, пока улыбался, он чувствовал, как вдоль позвоночника разливается жидкий яд, а все тело заполняет ноющая пустота. Каждый день рядом с Саром был для Сиэса на вес золота, и вот оно утекло сквозь пальцы, а он, бессильный не только перед ходом времени, но даже перед собственным отцом, остался там же, где и был.
Ни заклинания Сулой, ни чары Фаэлитин больше не касались его разума, пронизанного болью и словно застывшего в одном мгновении, повторяющемся снова и снова: роскошный зал, тысяча огней, утонченная музыка и замершая в предвкушении благородная публика. Сковавший сердце холод и струйка ледяного пота, что чертит дорожку на баснословно дорогой шелковой сорочке. Агония, подаренная не умирающему, а тому, кто остается жить.
– Рин выбрал сражаться, – одними губами проговорил Сиэс только для самого себя и накрепко ухватился за эту мысль. Рин выбрал сражаться. Рин...
ххх
Рин дождался, пока Мири выйдет из кабинета, и присел на корточки, чтобы его лицо оказалось напротив химеры, надежно запертой в клетке из стали и магии.
– И почему я должен верить хоть единому твоему слову? Мы оба с тобой знаем, на что ты способна в жажде получить хоть один листочек из моих запасов. И на что не способна.
Химера оскалила острые зубки и зашипела. Впрочем, убедившись, что на Рина это не производит совершенно никакого эффекта, она совсем по-человечески сплюнула и прищурила свои глазки-бусинки:
– Я покажу, а ты смотри, если не боишься. Где твое зеркало?
– Зеркало? Ты ту травку уже не просто жрешь?
Химера презрительно фыркнула.
– На зрячем зеркале кровь химеры способна показать желаемое без всякого колдовства. Неси зеркало и не выделывайся!
Рин пожал плечами и жестом фокусника извлек зеркальце в серебре из какого-то потайного кармана. Протянул его химере сквозь редкие прутья.
Она, придирчиво оглядев карманное зеркальце, лихо чиркнула коготком по подушечке на лапке и, распарывая кожу, и, не церемонясь, мазнула лапой по стеклу... И отражение, до этого момента бывшее совсем обычным, затуманилось и пошло рябью.
– Смотри, Феррерс, смотри!..
Рин подался вперед и заглянул в зрячее зеркало. И то, что он в нем увидел, заставило его стиснуть зубы и затаить дыхание. Незаметно для себя самого он до боли стиснул рукоять кинжала, и очнулся лишь, когда ногти до алых лунок продавили кожу.
Досмотрев до конца, Рин будто бы нехотя отодвинулся от зеркала, мысленно все еще пребывая в увиденном. Потрясенно взглянул на химеру, что-то прикидывая в уме, а потом вдруг вскочил на ноги.
– Мири! – закричал он, – Мири, собирайся! Мы возвращаемся домой!