19 Глава
Когда она проснулась вокруг было все также, на удивление, тихо. Единственное, что ее беспокоило- это стук в дверь. То есть это было не совсем похоже на стук, так как они находились под водой.
-Да? –Спросила она хриплым голосом, заправляя разметавшиеся в воде волосы и потирая вспухшие глаза. Во сне, то есть после того, как мы с вами прервались, именно тогда она заснула, она беспрерывно рыдала. Ей было жалко постаревшую серену, себя и свое милое дитя. Она поднялась сейчас совсем помятая, то есть крайне расстроенная и совсем никого не желала видеть. Дверь открылась и на пороге показалась Фрида. Серена улыбнулась...
-Что я вижу, - произнесла она своим мягким, старческим голосом. –Милая, ты совсем такая же, как в наше первое знакомство. – Она подплыла к кровати Кэти и провела по ней своей ни капли ни постаревшей рукой. Серены не стареют. Никогда. У них меняется голос, цвет волос, но телом они всегда молоды. Фрида, которую мы увы не описали в первую встречу, то есть описание ее было опущено, была великолепной красавицей. У нее были короткие прямые волосы до плеч цвета светлой корицы с редкими волосками, оттеняющими фиолетовым. Глаза коньячного цвета, они надо сказать и правду опьяняли молодых людей в ее родной Голландии. Пухлые губы и очерченные бровки. Там на верху волосы ее стали бы уже белыми от старости. Хотя по словам самой женщины она бы и вовсе должна была считаться давно уже умершей. Иногда сидя и скучая в своей комнате, как монашка в келье, она считала сколько же ей должно исполниться в этом году, и цифра эта давно перевалила за 100, по ее словам. Их не мог никто не подтвердить не опровергнуть. Фрида погибла еще до крушения лайнера. Кто-то ее связал и сбросил в воду.
-Здравствуйте, Фрида. Но разве наше знакомство не было единственным?
-Нет, милое дитя. Ты в нашу первую встречу, первое знакомство была совсем как сейчас. Потеряна, расстроена и неуверенная ни в чем кроме своей печали.
А во второе, когда ты сама приплыла ко мне, вместе со своей малышкой. Ты тогда совсем расцвела. Как цветы ранней весной, совсем как тюльпаны. Они росли на моей родине, если бы ты знала какие они красивые!
-Я знаю, Фрида. В Дании они тоже росли. – сказала девушка, а Фрида опустила взгляд, глаза ее помутнели, и она отрешенно вернула взгляд на стену.
-В Дании? Ах, как много лет прошло. В мою молодость, тогда еще только начиналась тюльпанная лихорадка. Особый спрос тогда был на бело-красные тюльпаны. Они были чрезвычайно редкими. – Фрида рассказывала все это с закрытыми глазами, словно погружалась с головой в те времена... - Прости, я всем надоела со своими воспоминаниями.
-Нет... Совсем нет, что вы. Мне нравятся ваши истории. Я не выезжала из Дании до того, как мне исполнилось двадцать три года. Меня тогда впервые отпустили на пристань. О! Как я была восхищена морем и чудесным небом. Не то что бы я не видела до того момента небо над собственной головой, но тогда, мне по крайней мере так думается, тогда я впервые поняла красоту мира. Не отдельных частей: цветов, радуги, солнца. А всего в целом, в огромном комплексе. А потом через год я впервые покинула собственную страну и уехала в Америку вместе с Эриком. Поэтому мне нравится слушать ваши истории.
-Тебе там понравилось? –спросила Фрида, поглаживая Кэтрин по ее струящимся волосам, даже в воде они оставались такими же воздушными и так же непослушно вились.
-В Америке? Да... мне там понравилось. У Митчелов чудесный дом, а на заднем дворе есть великолепнейший, я вас в этом уверяю, он не сравним даже с садом английской королевы, сад. Какие чудесные растения там росли. Там, конечно не все, но живут прелестнейшие люди. Эта страна невообразимо большая, и когда-нибудь, я в этом уверена, она станет одной из ведущих в мире. А сейчас... Сейчас люди порой забывают цену человеческой жизни, поэтому их потенциал плохо развивается. Люди могут открывать что-то новое сотнями тысяч экземпляров, но до тех пор, как они делают это для себя, ничего стоящего они не откроют.
-Ты думаешь? Я честно не знаю. Я всю жизнь была очень молчаливой, и никто кроме моей семьи меня не волновал. Когда мама посылала меня за продуктами в лавку, я часто на городских улицах видела бедняков: взрослых и детей. Эти люди просили о хоть какой-то копейке или одной хлебной крошке, они были довольны собачьими объедками или тем, что давно испортилось. Тогда я часто размышляла, предпримут ли что-то власти или народный совет, но шли годы, а ничего не менялось. Росло только количество болезней и этих бедных людей. Но надо сказать, мне за это до сих пор стыдно, но я ни разу не подошла к этим бедным голодным людям и ничего им не подала, и ни оттого что наша семья была бедна, нет мы были довольно богатыми людьми, а оттого, что я вдруг вообразила, что вместо одних людей это должны решать другие, а в итоге все оставались равнодушными.
-Ужасно, - прошептала Кэтрин.
-Ну, хватит о плохом. Ты уже отдохнула? Сегодня у нас праздник в честь свершения мести над ловцами серен. Мы проводим его каждый год. Это уже больше традиция, нежели праздник в честь чего-то. У нас довольно мало причин веселиться поэтому все проводимые здесь праздники масштабные.
-Это туда все так спешили? – спросила Кэтрин, а Фрида в ответ только кивнула.
-Пойдем, милая, нам стоит плыть. - Они аккуратно приоткрыли тяжелую дверь, полностью открыть ее не представлялось возможным, и выплыли до того момента, как эта же тяжёлая дверь захлопнулась из-за морского течения. Они не плыли, как это бывало обычно по дну, а поднялись вверх, почти что на поверхность воды. И это было удивительно. Привыкшие уже к темноте глаза Кэтрин, раздражались теперь здесь, вверху, из-за попадания в воду солнечных лучей. Но несмотря на это девушка находилась в восхищении. Солнечные лучи мягко проходили сквозь водную гладь, море последнее время было невероятно тихим, и от этих лучей море переливалось на поверхности. Вот они добрались до тог места, где Кэтрин несколько месяцев назад очнулась на камне и вновь увидела тот кошмар, произошедший с ней. Совсем рядом, они никогда не подплывали ближе чем на метр, виднелся коралловый риф. И там снова плавали морские коньки.
-Чудесные существа, - произнесла Кэтрин, видя подплывающего к ней аквамаринового конька. Тот, как это было еще тогда, когда она первый раз спускалась на дно, вновь заглянул ей в глаза, потерся о щеку и, явно узнав девушку, прокрутился, словно показывая, как он вырос. Несомненно, угадывались отличия, но это было не совсем заметно, если не приглядываться. Затем конек забрался Кэтрин в волосы и снова, как тогда не захотел оттуда выбираться.
-Да, чудесные, - ответила Фрида, поглаживая другого конька. -Ну, поплывем. Иначе мы можем опоздать, а это дурной тон. – Кэтрин все восхищалась окружающим ее миром. Множество рыб, проплывающих мимо, подплывали к девушкам, совсем не боясь. Вскоре вокруг послышался гул, словно запряженные в конницу лучшие скакуны мира, раз за разом отталкиваются от земли. Где-то вдалеке, но все же совсем-совсем близко показались серены, вокруг, на огромной площади там-сям были раскиданы те самые светящиеся водоросли.
«Видимо, для лучшего освещения ночью», - подумалось Кэтрин, и она осмотрелась. Ближе ко дну, на большом камне лежали большие раковины.
-Это морские дудочки, - сказала Фрида, проследив за удивленным взглядом Кэтрин.
Через пару мгновений несколько девушек взяли эти ракушки и начали играть. В воде мелодия зазвучала совсем мягко и необычно. Кто-то из серен запел
Вокруг стало вдруг уютно. И Кэтрин, взволнованная необычным поворотом этого вечера, глубоко вздохнула. Она прикрыла глаза и ей, как бы грустно ей не было в следующую секунду, почудилось словно она сейчас дома. Вон там горит огонь в камине, а рядом с ним над потолком висят мамины травы, которые она потом отдаст мистеру Арнэ, для изготовления лекарственных пилюлей. А там, там их домашний сад. Совсем скромный и абсолютно не грандиозный, в отличии от того, что был дома у Митчелов, но по-своему прекрасный. Да...прекрасный. А вот там, в уголке этого садика растет сирень, которую она подарила матери. Ах! Как чудно она пахнет. Она пахнет даже не цветами сирени, а домашним уютом. А рядом с кустиком сидит мама. Мама... Ах! Как Кэтрин скучала по ней. «Милая, милая мама. Как, ты и подумать не можешь, как я хочу сейчас тебя обнять. Мама! Ах, отчего же я такая глупая... Мамочка, прости меня.» Она, не открывая глаза продолжала снова представлять себе ее милое, радостное лицо и огонь в ее ослепительных глазах. Вот в сад зашёл отец, а на его руках, махая ножками сидела Лили. «Нет! Нет! Не мучьте меня видениями. Не мучьте меня! Я убита, убита горем. Ах! Нет сил. Мама, папа, вы... простите меня. Право простите. Я не хотела. Ваша глупая дочь. Простите...»
Девушка в рыданиях опустилась на камень и заплакала.
-Кэтрин! Право, душенька, что это с тобой?
-Ах, Фрида, вы не поймете. Ах, как же мне горько.
-Кэтрин...
-Нет-нет, вы оставьте, веселитесь. Скоро это пройдет, и я присоединюсь к вам. Оставьте... -и глаза ее вновь сомкнулись. Перед ней вновь предстал их сад, а на скамейке вновь сидела мама, только теперь в руках ее была пушистая охапка сирени. Она обхватила ее руками и, вдыхая запах, кажется каждого цветка, словно пыталась забыться. Отец вскоре тоже появился и сел рядом с ней. Он коснулся своей большой ладонью ее изящных пальчиков и вот она, Кэтрин, вновь почувствовала рядом с собой атмосферу уюта. Летти посмотрела на него, этим своим горящим взглядом волчицы и, положив свою голову ему на плечо, закрыла глаза. Скоро в сад прибежала Лили, с закрученными в кудри черными, как смоль, волосами и чудесными сапфировыми глазками и крикнув что-то похлопала в ладошки. А на ее зов прибежала прекрасная собака. У нее была длинная лощенная шерсть и добрые глаза цвета золотого песка. Кэтрин улыбнулась и протянула свою руку, чтобы накрутить кудри дочери на свой палец, но девочка испарилась. Исчезли отец и мать и эта чудесная собака, и сад. Все исчезло и Кэтрин осталась одна в кромешной темноте. Тогда она открыла глаза и поняла, что ей словно сдавливает горло. Словно чьи-то руки крепко схватили ее за горло. Она пыталась освободиться от этих невидимых рук, но ничего, как бы она ни старалась, не выходило. И она лишь жалобно кряхтела. Вокруг нее радовалось столько девушек. Среди них были те, с которыми она плыла в Обенро, были те, которые держались ближе к Фриде -они стали серенами еще совсем недавно. Были и те, которым она сама помогала, правда они еще не знали ее. Они встретиться через полтора месяца. И была Фрида, самая старая из них всех, и все они веселились. Кэтрин лишь жалобно хрипела, и слезы катились из ее глаз, смешиваясь с солёным морем еще до того, как девушка могла почувствовать их. Ей было больно и страшно, как никогда раньше, но страшно не за свою жизнь. Нет, она если честно не беспокоилась о собственном здравии, после того как родилась Лили. Ей было страшно из-за того, что она может уже никогда не увидеть маму и папу и свою маленькую солнечную малышку, и Эрика. Она, вы не думайте, что забыла про него. Она не могла избавиться от мыслей о нем не на секунду. Она помнила о нем и была немного огорчена, хотя вместе с тем и счастлива, когда увидела в глазах малышки два больших сапфира. «Все же это только его глаза могут быть такими...» -вот что она подумала. А сейчас она сидела окруженная счастьем, прекрасным пением и мелодиями, дарившими уют и тепло. Совсем одна, хотя вокруг находилось столько людей. И единственное, что она ощущала, это было не отпустившее ее чувство уюта и спокойствия, не страх, отступивший вместе с невидимыми руками, а абсолютную пустоту. Она сейчас находилась одна в этом чудесном, ярком месте, а внутри нее находилась кромешная и всепоглощающая пустота...