Осколки преобразования

Грохот разорвал тишину. Вспышка ослепила на мгновение, а затем раздался рев – низкий, гортанный, от которого кровь стыла в жилах.

– Полковник! Назад! – крикнула Риза, её голос прорезал хаос. Она рывком оттолкнула полковника в сторону, когда чудовищная пасть Глотанни, усеянная рядами острых зубов, сомкнулась в воздухе там, где секунду назад стоял Мустанг. Земля треснула под мощью удара, оставив глубокую воронку с оплавленными краями.

Мустанг перекатился по земле, быстро поднялся на ноги и развернулся лицом к монстру. Его глаза сверкнули решимостью.

– Держись от него подальше! – бросил он через плечо и щёлкнул пальцами.

Искра. Взрыв. Столб пламени взметнулся вверх, окутав массивную тушу Глотанни огненным коконом. Жар был такой силы, что Риза инстинктивно прикрыла лицо рукой, отступив на несколько шагов.

Но Глотанни лишь проглотил его огонь.  Монстр медленно повернул голову к полковнику и заскалился, обнажив клыки размером с кинжал.

– Проклятье... – Мустанг прикусил губу до крови, недоверчиво глядя на свои руки. – Он съел мой огонь? Как это возможно?

В это время из-за обломков здания появилась Лан Фан, прихрамывая и держась за рану. Кровь просачивалась сквозь пальцы, оставляя тёмные пятна на её одежде.

– Он что, в самом деле неуязвим? – хрипло выдохнула она, опираясь на стену. Её лицо было бледным от потери крови.

Риза быстро подошла к ней и подставила плечо для опоры.

– Держись, – тихо сказала она.

Внезапно с визгом тормозов выехала потрёпанная машина. За рулём сидел доктор Нокс, его обычно спокойное лицо искажалось от напряжения. Он резко затормозил рядом с группой и распахнул дверь.

– Живо! – крикнул он, оглядывая разрушения вокруг. – Хоукай, Лан Фан – в машину! Полковник, живо, пока этот монстр не решил нас всех сожрать!

Мустанг сжал кулаки, его взгляд метался между Глотанни и машиной.

– Я не могу просто сбежать, – начал он, но Мира резко схватила его за руку.

– Твой огонь бесполезен, – отрезала она, её пальцы крепко сжали его запястье. – И твоя рана ещё не зажила. Ты только помешаешь.

Мустанг посмотрел на неё, заметив, как она слегка покачивается на ногах.

– Твоя тоже, – парировал он, всматриваясь в её глаза, ища признаки слабости.

Мира отпустила его руку и выпрямилась, скрывая боль за маской решимости.

– Я в норме, – сказала она, повернувшись к месту где уже собрались Эд, Ал и Линг, готовые к бою. – Тем более, меня он точно не съест. Мы им нужны живыми.

Доктор Нокс нетерпеливо застучал пальцами по рулю.

– Решайтесь быстрее! У нас нет времени на споры!

Риза помогла Лан Фан добраться до машины, а затем оглянулась на Мустанга.

– Полковник, это приказ, – сказала она строго. – Отступаем.

Мустанг бросил последний взгляд на Глотанни, который уже поворачивался к братьям Элрик, и неохотно забрался в машину.

Доктор Нокс резко нажал на газ, и машина с рёвом двигателя вывелась из-под огня, унося Роя, Ризу и раненую Лан Фан прочь от поля боя, где алхимики готовились к схватке с неуязвимым противником.

Тем временем на поляне воцарилась напряжённая тишина. Глотанни медленно поворачивался, изучая оставшихся противников своими пустыми глазницами. Пыль от разрушений ещё висела в воздухе, а запах гари от неэффективной атаки Мустанга щипал в носу.

– Мы остаёмся, – Эдвард решительно прижал кулак к ладони, и по земле побежали знакомые синие искры алхимической трансмутации. Камни под их ногами начали менять форму, готовясь к бою. – Этот монстр не пройдёт дальше.

– Действуем по отработанной схеме, – Альфонс встал спина к спине с братом, его массивная броня заскрежетала. – Ты отвлекаешь, я атакую с флангов.

– Весело, – сухо заметила Мира. Её дыхание было учащённым, но взгляд оставался острым. – Опять сражение с монстром, которого невозможно убить. Почти как на прошлой неделе. Только грязнее.

Линг сжал рукоять меча, его глаза сузились.

– По крайней мере, на этот раз мы знаем, чего ожидать.

Но их планы рухнули, когда из тени неторопливо вышел ещё один знакомый силуэт. Энви появился словно из ниоткуда, его длинные тёмные волосы развевались на ветру, а на губах играла насмешливая улыбка.

– Глотанни, остановись, – спокойно сказал он, будто обращался к непослушному псу. Его голос звучал почти скучающе. – Они нужны нам живыми. Отец будет недоволен, если ты их сожрёшь раньше времени.

Глотанни издал недовольный рык, но послушно отступил на шаг.

Энви небрежно обвёл взглядом группу, задержавшись на каждом лице, а затем указал тонким пальцем на Линга.

– Но этого, – его улыбка стала шире, обнажив острые зубы, – можешь съесть. Один принц больше, один меньше – какая разница?

– Спасибо за честь, – Линг рванул вперёд, не дожидаясь окончания фразы. Его меч сверкнул в тусклом свете уличных фонарей, рассекая воздух с характерным свистом.

– С ума сошёл?! – крикнула Мира, но тот уже схватился с гомункулом врукопашную. Энви легко уклонился от первого удара, его тело изогнулось с нечеловеческой гибкостью.

– Линг, не будь идиотом! – закричал Эдвард, но принц Ксинга был уже слишком далеко.

Энви засмеялся, его смех эхом отражался от стен разрушенных зданий.

– Какой горячий мальчик. Но слишком предсказуемый.

Он легко перехватил запястье Линга и швырнул его в сторону. Принц перекатился по земле, но быстро поднялся на ноги.

– Я прикрою! – рявкнула Мира и бросилась за ним, её движения были стремительными, несмотря на усталость. Она знала, что один на один с Энви, Линг долго не продержится.

В тот же момент братья Элрик ударили в сторону Глотанни. Эд хлопнул ладонями, и из-под земли взметнулись каменные шипы, направленные в сторону монстра.

– Давай, Ал! – крикнул он.

Альфонс рванулся вперёд. Глотанни повернулся к нему, но каменные шипы отвлекли его внимание – именно того, чего добивался Эдвард.

Место превратилось в хаос. Мира достигла Линга как раз в тот момент, когда Энви готовился нанести следующий удар. Она выставила руку, блокируя атаку, и почувствовала, как её кости едва не треснули от силы удара.

– Ну и упрямая же ты, – протянул Энви, разглядывая её с любопытством.

– Всё ещё говоришь слишком много, – огрызнулась Мира, отступая и увлекая Энви за собой, подальше от Линга.

Тем временем Глотанни легко разрушил каменные шипы Эдварда, но это дало Альфонсу возможность подобраться ближе. Его массивный кулак обрушился на бок монстра, но результат был тот же – Глотанни лишь слегка покачнулся.

– Проклятье! – выругался Эд. – Как же его остановить?

Мира и Линг обменивались ударами с Энви, который менял облик, форму, размер с пугающей лёгкостью. То он становился массивным чудовищем с когтями длиной в человеческий рост, то сжимался до размеров змеи, скользя между атаками. Глотанни топтался рядом, слепо нанося удары в стороны.

– Он теряет контроль! – закричал Ал, его голос звенел от металлического эха доспехов.

Глотанни взревел – не человеческим голосом, а звуком, который, казалось, исходил из самых недр земли. Его тело судорожно дёргалось, мышцы под кожей перекатывались волнами. Слюна и кровь капали с его подбородка, шипя при соприкосновении с полом.

– Мира! Назад! – Эд рванулся вперёд, протягивая руку к сестре, но было поздно.

Глотанни, ослеплённый болью и яростью, раскрыл свою бездонную пасть. То, что показалось из глубины его горла, нельзя было назвать ртом – это была дыра в реальности, чёрная бездна, в которой не отражался даже свет. Воздух начал двигаться, сначала лёгкий ветерок, затем всё сильнее и сильнее.

Звук стал оглушающим – свист ветра, смешанный с каким-то низким, вибрирующим гулом, который проникал в кости. Пыль, обломки камней, даже куски металла срывались с места и летели в разверзшуюся пасть.

– Эд! – вскрикнула Мира, когда почувствовала, как её ноги отрываются от пола. Потоки воздуха тянули их всех внутрь с неумолимой силой. Её волосы развевались, руки инстинктивно искали за что бы ухватиться, но вокруг была лишь пустота.

– Держись! – Эд схватил её за руку в последний момент, его пальцы сжались вокруг её запястья мёртвой хваткой. Линг уже исчез в пасти – его затянуло первым, и он пропал в чёрной бездне без единого звука. Энви пытался вцепиться в край разрушенной стены, его когти царапали камень, высекая искры, но тоже сорвался с диким воем.

– Чёрт...! – прошептала Мира, глядя в приближающуюся тьму – и всё исчезло.

Падение длилось вечность и мгновение одновременно. Не было ни верха, ни низа, ни направления – только бесконечное движение сквозь что-то густое и давящее. Темнота была не просто отсутствием света – она была живой, поглощающей, словно они тонули в океане из жидкого мрака.

Затем – удар.

Мира очнулась первой. Тело болело так, словно каждая кость побывала в жерновах мельницы. Она лежала на чём-то твёрдом и неровном – обломках камня или кирпича, покрытых липкой тёмной жидкостью. Воздух был спёртым, пропитанным запахом железа и гнили.

– Линг? – прошептала она, и её голос эхом отразился в пустоте. – Линг!

Рядом что-то зашевелилось. Линг медленно поднялся, держась за плечо. Его тёмные волосы были растрёпаны, а на лице темнели ссадины.

– Живой, – пробормотал он, оглядываясь по сторонам. – Где мы?

Они осмотрелись. Повсюду валялись обломки зданий, куски мебели, остатки того, что когда-то было городскими улицами. Всё это было покрыто тёмной, почти чёрной кровью, которая медленно стекала неведомо куда. Тусклый красноватый свет исходил ниоткуда и отовсюду одновременно.

– Мы внутри Глотанни, – выдохнула Мира, с трудом поднимаясь на ноги. – В его желудке.

– А где Эд? – Линг встал, поморщившись от боли. – Он же падал вместе с нами.

– Не знаю. Нужно его найти.

Они начали медленно пробираться между обломками, окликая Эдварда. Их голоса терялись в этом мрачном пространстве, поглощаемые темнотой. Мира старалась не думать о том, что все эти руины – остатки городов и людей, которых поглотил Глотанни.

– Эд! – кричал Линг. – Эдвард, ты где?

Ответа не было. Только эхо их собственных голосов.

Прошло несколько минут, когда Мира внезапно пошатнулась и схватилась рукой за бок.

– Всё в порядке? – спросил Линг, обернувшись.

– Да, просто... – Мира сделала ещё шаг и резко побледнела. Её ноги подкосились.

Линг успел подхватить её, и только тогда заметил тёмное пятно, расползающееся по её левому боку.

– У тебя рана! – он осторожно отодвинул край её куртки. – И серьёзная. Почему ты не сказала раньше?

– Не хотела... отвлекать, – прошептала Мира. – Нужно найти Эда...

– Идиотка, – пробормотал Линг, но в его голосе была скорее беспокойство, чем упрёк. – Держись за меня.

Он подхватил её на руки, стараясь не причинить дополнительной боли, и продолжил поиски. Мира была легче, чем он ожидал, но кровь продолжала сочиться сквозь ткань.

– Эд! – снова крикнул он. – Эдвард!

– Здесь!

Голос прозвучал где-то справа, из-за груды обломков. Линг поспешил туда, всё ещё неся Миру на руках.

Эд сидел, прислонившись к развалинам того, что когда-то могло быть стеной дома. Его золотистые волосы были спутаны, а на лбу темнела ссадина, но в остальном он выглядел невредимым.

– Мира! – он вскочил на ноги, увидев её бледное лицо. – Что с ней?

– Рана на боку. Потеряла много крови, – коротко объяснил Линг.

Эд подбежал к ним, его лицо исказилось от беспокойства.

– Нужно найти выход отсюда. И быстро.

Они продолжили поиски втроём – Линг нёс Миру, а Эд исследовал каждую трещину в стенах, каждый проход между обломками. Но чем дольше они искали, тем яснее становилось: выхода не было. Пространство желудка Глотанни было замкнутым, изолированным от внешнего мира.

– Тупик, – мрачно констатировал Эд, опустившись на каменные обломки рядом с тем местом, где Линг осторожно уложил Миру.

Она лежала, едва держась в сознании. Дыхание было поверхностным, а лицо приобрело восковую бледность.

– Должен быть способ, – упрямо повторял Эд. – Всегда есть способ.

– Ах, как трогательно.

– Энви, – прорычал Эд, вскакивая на ноги.

– Не напрягайся так, коротышка. Сейчас у нас общие проблемы, – Энви приземлился рядом с ними, оглядев их презрительным взглядом. – Хотя, судя по состоянию твоей подружки, проблемы скоро станут поменьше.

– Заткнись! – рявкнул Эд.

– Спокойно, – Энви поднял руки в примирительном жесте. – Я пришёл не драться. У меня для вас новости. Плохие новости.

– Говори, – хрипло произнесла Мира.

– Глотани – это не просто гомункул, – начал Энви, его голос стал серьёзным. – Это неудачная попытка Отца создать собственные Врата Истины. Но что-то пошло не так. Вместо врат получился... вот это. Живое пространство, которое поглощает всё подряд.

– И что это значит для нас? – спросил Линг.

– Это значит, что выхода нет, – холодно ответил Энви. – Никого из тех, кого проглотил Глотани, никогда не находили. Потому что вернуться отсюда невозможно.

Повисла тяжёлая тишина. Мира закрыла глаза, её дыхание стало ещё более поверхностным.

– Кстати, – продолжил Энви, словно невзначай, – раз уж мы все здесь умрём, могу признаться в одной маленькой тайне. Помните Ишварскую войну?

Эд резко обернулся к нему.

– Так вот, – Энви облизнул губы, наслаждаясь моментом, – это я её начал. Принял облик аместрисского солдата и убил ишварского ребёнка. Одно маленькое действие – и тысячи людей умерли. Красиво, не правда ли?

Ярость, вспыхнувшая в глазах Эда, была почти осязаемой.

– Ты... чудовище, – прошептал он.

– Спасибо за комплимент, – усмехнулся Энви.

А затем его тело начало меняться. Кости трещали и удлинялись, кожа темнела и покрывалась чешуёй. Энви рос, принимая свою истинную форму – гигантского зверя, похожего на дракона, с множеством глаз и ртов, покрывающих его тело.

– Раз уж выхода нет, – прорычал он теперь уже звериным голосом, – развлечёмся напоследок!

Эдвард мгновенно хлопнул в ладоши и коснулся земли. Каменные обломки вокруг него поднялись в воздух, формируя защитную стену, но массивная лапа Энви пробила её одним ударом.

– Линг, уводи Миру! – крикнул Эд, перекатываясь в сторону от падающих камней.

Но принц из Ксинга вместо этого вытащил свой меч и встал рядом с алхимиком.

– Она здесь в безопасности, – сказал он, принимая боевую стойку. – А вот мы...

Энви взревел и ринулся на них. Его огромная пасть могла проглотить человека целиком, а когти оставляли глубокие борозды даже в каменных обломках. Эдвард создавал копья и щиты из окружающих руин, а Линг с невероятной скоростью уклонялся от атак, нанося точные удары мечом.

– Слишком медленно! – насмехался Энви, его множественные рты смеялись в унисон.

Тем временем Мира, лёжа на огромной каменной плите, слабо поворачивала голову, изучая обломки вокруг себя. Её взгляд остановился на странной каменной плите с выгравированными символами. Потом на другой. И ещё одной.

Эти символы... она где-то их видела.

– Остановитесь! – слабо крикнула она, но её голос потонул в грохоте битвы.

Энви схватил Эдварда своей огромной лапой, сжимая его, как игрушку. Линг попытался помочь другу, но второй удар отшвырнул его в сторону.

– Остановитесь! – закричала Мира изо всех сил.

На этот раз её услышали. Эд и Линг обернулись, а Энви приостановился, заинтригованный.

– Что? – задыхаясь, спросил Эдвард.

Мира с трудом приподнялась на локти, указывая дрожащей рукой на окружающие их обломки.

– Эти... эти руины, – прошептала она. – Посмотрите на эти символы. Это алхимические круги древнего королевства.

Все трое, включая Энви, посмотрели на каменные плиты. Действительно, на многих из них были выгравированы сложные узоры и формулы.

– И что с того? – прорычал Энви.

– У меня есть идея, как нам выбраться, – Мира попыталась сесть. – Что, если преобразовать живого человека в самого себя?

Эдвард нахмурился.

– О чём ты говоришь?

– Трансмутировать того, кто умер, невозможно – это мы знаем, – продолжила Мира, её голос становился всё слабее. – И человек, который желает вернуть то, чего больше нет, заплатит высокую цену. А тот, кого вернут, потеряет человеческое обличье. Но что, если трансмутировать того, кто ещё жив... то есть превратить себя в самого себя?

Линг опустил меч, прислушиваясь.

– Вероятность того, что Врата откроются, весьма высока, – продолжала Мира. – Если  Глотани – это ложные Врата, значит, нам нужны настоящие. По идее, пройдём через них и окажемся в реальном мире!

Наступила тишина. Даже Энви перестал двигаться, обдумывая её слова.

– Это безумие, – наконец сказал Эдвард. – Никто не знает, что произойдёт, если попытаться трансмутировать живого человека в самого себя.

– А у нас есть выбор? – слабо улыбнулась Мира. – Мы все равно умрём здесь.

Эд посмотрел на неё, потом на окружающие их руины Ксеркса, потом на Энви, который всё ещё находился в своей чудовищной форме.

– Даже если это сработает, – медленно сказал он, – мне понадобится огромное количество энергии, чтобы открыть Врата. Больше, чем я могу создать.

Он посмотрел на Энви, и в его глазах загорелся решительный огонь.

– Но у нас есть источник энергии. Философский камень Энви. Я открою Врата, используя его камень.

***

В центральном штабе военной полиции царила напряжённая атмосфера. Кинг Брэдли, Фюрер Аместриса, сидел за своим массивным дубовым столом напротив полковника Роя Мустанга. Его единственный глаз внимательно изучал лицо подчинённого.

– Знаете, полковник, – начал Брэдли, его голос был спокоен, почти дружелюбен, – я думаю, пришло время для откровенности между нами.

Мустанг напрягся. В поведении Фюрера было что-то тревожное.

– Что вы имеете в виду, сэр?

– Я имею в виду то, что вы и так уже знаете, – Брэдли откинулся в кресле. – Я не тот, кем кажусь. Моё настоящее имя – Рас. Я гомункул Гнева. Но это не значит, что мы враги, Мустанг. Наоборот. Я предлагаю вам сотрудничество.

– Какое сотрудничество? – голос Роя был полон недоверия.

– Простое. Вы прекращаете своё расследование и не мешаете нашим планам. А взамен я гарантирую вам относительную безопасность и возможность остаться на своём посту.

– А если я откажусь?

Брэдли улыбнулся, и эта улыбка была холодной как лёд.

– Тогда я буду вынужден принять меры. Кстати, – он взял со стола несколько документов, – ваши люди получили новые назначения. Брэда переводится в Восточный штаб, Фьюри – в Северный, а Фарман – в Западный. Очень почётные должности.

Мустанг понял: его лишают поддержки, разбрасывают его команду по разным концам страны.

– А лейтенант Хоукай, – продолжил Брэдли, – становится моим личным помощником. Она будет работать непосредственно со мной. Каждый день. Под моим личным... наблюдением.

Угроза была более чем очевидной. Ризу фактически превращали в заложницу.

– Так что же, полковник? – Брэдли сложил руки на столе. – Принимаете моё предложение?

Мустанг сжал кулаки, но понимал: выбора у него не было. Не сейчас.

– Принимаю, – процедил он сквозь зубы.

– Превосходно, – Фюрер встал из-за стола. – Добро пожаловать в команду, Мустанг. Уверен, наше сотрудничество будет плодотворным.

***

Тусклый, чужеродный свет. Каменные арки. Тишина, от которой звенит в ушах.

Альфонс оглядывался по сторонам. Он и Глотани только что пересекли тень тоннеля – и оказались в зале, будто выдолбленном из чрева земли. Гладкий пол испещряли алхимические символы, расходящиеся концентрическими кругами от центра. В самом центре стоял человек. Или то, что походило на человека.

Высокий. Бледный. Лицо… такое же, как у Хоэнхайма.

– Отец?.. – прошептал Ал, но это слово не несло утешения. Оно жгло горло.

– Нет, – голос прозвучал гулко, отражаясь от каменных сводов. – Я – не он. Я – совершенство, которого он никогда не достигнет.

В этот момент из Глотани послышалось звуковое искажение, словно воздух разрывался по швам, и в зал с грохотом рухнули ещё четверо – Эд, Мира, Линг и Энви.

Мира упала первой – тяжёлый глухой удар тела об камень эхом разнёсся по залу.

– Мира! – Эд бросился к ней, осторожно поднимая и прижимая к себе. Её дыхание было прерывистым, лицо бледным как мел. – Эй, держись. Ты здесь. Всё в порядке, слышишь?

– Ты как всегда врёшь, – выдавила Мира сквозь бледные губы и слабо усмехнулась, кашляя.

– А ты как всегда язвишь, даже когда еле дышишь, – стиснул зубы Эд, чувствуя, как дрожат его руки. – Чёрт... нам нужна помощь.

Отец неспешно подошёл ближе, его шаги отдавались металлическим звоном. Когда Эд поднял взгляд, то застыл от ужаса узнавания.

– Ты... кто ты такой?..

– Хм... – губы существа изогнулись в подобии улыбки, но глаза оставались мёртвыми. – Узнаёшь? Я взял его облик. Облик Хоэнхайма. Удобно, не правда ли?

Эд и Ал молчали. Холод сковал их плечи, спустился ледяными пальцами по спине.

Отец перевёл взгляд на Миру, и вдруг в его голосе зазвучало нечто личное, почти интимное.

– Так вот… – Он подошёл вплотную и без видимого усилия поднял Миру за горло, игнорируя попытки Эда его остановить. – …кого он так отчаянно прятал от моих глаз.

– Не… – Мира хрипела, тело дёргалось, но она всё ещё пыталась бороться, цепляясь за его запястье.

– Оставь её! – Эд вскочил на ноги и ударил ладонями о землю, намереваясь создать клинки алхимией, но…

Ничего не произошло.

Пустота. Глухая, давящая пустота там, где должна была течь энергия трансмутации.

– Что?! – он снова ударил ладонями о пол, отчаянно пытаясь прочувствовать знакомые потоки. Тишина.

Ал попробовал создать защитный щит – та же мёртвая пустота.

– Что ты с нами сделал?! – крикнул Эд.

Отец неторопливо опустил Миру, словно надоевшую игрушку, уронив её к ногам Эда. Она упала тяжело, но тут же попыталась подняться на локтях.

– Я изменил поток алхимической энергии в этом пространстве, – объяснил Отец с холодным спокойствием, поднимая руку. Вокруг его пальцев вспыхнули красные искры. – Теперь ваш дар бессилен.

Линг медленно поднялся на ноги, напрягаясь. Он закрыл глаза, пытаясь прощупать потоки Ци в этом месте.

– Нет… это неправильно. Это не Ци. Это... что-то гнилое изнутри. Ты… ты мертв внутри, но продолжаешь двигаться.

Отец повернулся к нему с интересом:

– Хорошая чувствительность к энергетическим потокам. Ты можешь подойти.

– К чему? – Линг принял боевую стойку, хотя понимал бесполезность попыток.

– К новому сосуду для Грида. Старый плохо себя вёл.

Линг усмехнулся с вызовом, несмотря на страх:

– Если это даст мне философский камень и силу – я согласен.

– Ты сам выбрал свою судьбу.

Отец протянул руку, и красная энергия окутала Линга. Тот закричал, его тело начало дрожать и корчиться...

В этот момент в зал с оглушительным грохотом врываются Шрам и Мэй. Вспышка света, взрыв – стена рушится, засыпая пол обломками.

Альфонс оборачивается и видит девочку с чёрными косичками, которая бросается к ним навстречу опасности. Он инстинктивно делает шаг вперёд, заслоняя её своим массивным телом от летящих обломков.

– Осторожно! – предупреждает он Мэй.

Шрам уже начал сражается с Глотанни в полную силу. Его правая рука вспыхивает сложными разрушающими узорами – красными линиями, которые пульсируют внутренним огнём. Он проводит рукой по воздуху, и алхимические формулы буквально разрывают плоть гомункула на части.

– Алхимия Ишвары не подчиняется твоим западным законам! – выкрикивает Шрам Отцу, уклоняясь от массивных когтей Глотани. Его движения точны и смертоносны – каждое касание разрушающей руки оставляет на теле гомункула глубокие, дымящиеся раны.

Глотанни рычит от боли и бешенства. Его регенерация едва успевает за повреждениями. Он размахивает когтями, пытаясь достать неуловимого противника, но Шрам перекатывается, используя обломки как прикрытие.

– Разрушение... и восстановление... – бормочет Шрам, сосредотачиваясь. Он касается пола правой рукой, и по камню расходятся трещины.

Энви оскаливается в своём истинном обличье – массивное, змееподобное существо с множеством человеческих лиц на теле:

– Какой неожиданный поворот... Думали, мы не предвидели ваше вмешательство?

Эдвард поднимается, поддерживая Миру.

– Шрам! Это он! Это он приказал Энви устроить резню в Ишваре! Всё началось с него!

В глазах Шрама вспыхивает нечто большее, чем гнев – это накопленная годами боль целого народа, превратившаяся в слепую, всепоглощающую ярость мести.

– Ты... исчадие ада! – он бросается на Отца через всю комнату, вытянув дымящуюся разрушающую руку.

Но атака встречает невидимый барьер из чистой энергии. Отец даже не пошевелился, лишь презрительно усмехнулся. Волна тёмной силы, словно цунами, откидывает Шрама назад с такой мощью, что он проламывает каменную стену, оставляя в ней глубокую трещину в форме человеческого силуэта.

Глотанни, воспользовавшись моментом, когда внимание отвлечено, проводит широкий удар. Девочка с косичками не успевает увернуться и он разрывает ей ткань и кожу.

– Ах! – она падает на колени, прижимая руку к кровоточащей ране.

– Эй! – Альфонс бросается к ней, подхватывает под руки и тащит за массивную мраморную колонну, используя её как укрытие. – Ты в порядке?

Шрам с трудом поднимается из обломков, вытирая струйку крови с разбитых губ. Его глаза горят решимостью.

Ослепительный взрыв озаряет всё подземелье. В столбе пламени и дыма фигура Шрама растворяется, словно миражи, оставив после себя лишь обугленный круг на каменном полу и запах горелого воздуха.

Отец медленно поднимает голову, его губы изгибаются в довольной улыбке.

– Всё идёт точно по плану. Даже их сопротивление играет мне на руку.

Энви в своем обличии задерживает Ала, чтобы он не смог убежать.

– Слишком наивный, жестянка, – усмехается он, придавливая Ала к полу. – Не думай, что я дам тебе второй шанс.

Отец же, почти равнодушно, приближается к Мире, которая, несмотря на раны, попыталась отползти, оставляя за собой кровавый след. Он с лёгкостью наклоняется риподнимает её.

– Не… трожь… её! – кричит Эдвард бросаясь вперёд.

Но на его пути встаёт Грид в теле Линга. Его глаза светятся холодным металлическим светом, он перехватывает Эда за запястье и не давая приблизиться.

***

Коридоры Центрального штаба казались бесконечными, словно лабиринт из холодного камня и тусклого света. Мира еле держалась на ногах, её дыхание становилось всё более поверхностным и прерывистым. Кровь медленно просачивалась сквозь импровизированную повязку на боку, оставляя тёмные пятна на её одежде. Каждый шаг отдавался острой болью, которая прошивала тело от рёбер до самого позвоночника.

– Держись, Мира, – шептал Эдвард, крепче обхватывая сестру за талию. Его собственные силы были на исходе, но он не позволил бы ей упасть. Не здесь. Не сейчас. – Мы почти пришли. Ещё немного.

Альфонс шёл рядом, его массивная металлическая фигура двигалась на удивление тихо по мраморному полу. Пустые глазницы в шлеме тревожно поблёскивали в свете настенных ламп, а внутри доспехов притаилась Мэй, стараясь дышать как можно тише и не выдать своё присутствие.

Энви в обличье солдата равнодушно шествовал впереди, его шаги отдавались металлическим звоном по коридору. Изредка он оглядывался на троицу, и в его взгляде мелькала плохо скрываемая насмешка. Казалось, ему доставляло удовольствие видеть их в таком состоянии.

– Далеко ещё? – прошептала Мира, чувствуя, как силы покидают её с каждой секундой. Голова кружилась, а в глазах периодически темнело.

– Потерпи, – тихо ответил Эд, стараясь говорить увереннее, чем себя чувствовал. – Мы почти пришли. Всё будет хорошо.

– Ничего не будет хорошо, – едва слышно прошептала она, но братья всё равно услышали.

Энви остановился у массивной двери из тёмного дуба с латунной табличкой "Фюрер Кинг Брэдли". Древесина была отполирована до зеркального блеска, а металлическая ручка носила следы бесчисленных прикосновений. Он постучал три раза – коротко, чётко, по-военному.

– Войдите, – донёсся из-за двери спокойный, размеренный голос.

Энви толкнул створку, и она беззвучно распахнулась, открывая вид на просторный кабинет.

Кабинет встретил их строгим освещением и атмосферой абсолютной власти. Высокие потолки, увешанные военными регалиями. Массивные книжные полки вдоль стен, заполненные томами по военной стратегии и государственному управлению. За огромным дубовым столом, покрытым картами и документами, сидели двое мужчин.

Кинг Брэдли – Фюрер Аместриса – выглядел именно так, как и подобает правителю военного государства. Его единственный открытый глаз внимательно изучал вошедших, словно оценивая каждую деталь их внешности и состояния. Чёрная повязка на втором глазу придавала ему ещё более грозный вид.

Рядом с ним сидел полковник Рой Мустанг. Его тёмные волосы слегка растрепались, а обычно безупречный мундир выглядел помятым – признаки долгой и напряжённой работы. Лицо оставалось невозмутимым, но когда он увидел состояние Миры, его пальцы почти незаметно сжались в кулаки под столом.

– Присаживайтесь, – спокойно произнёс Брэдли, указывая на три стула, заботливо расставленные перед столом. Его голос звучал вежливо, почти дружелюбно, но в нём чувствовалась сталь.

Эдвард осторожно помог Мире сесть на средний стул, придерживая её за плечи. Она едва не соскользнула, но удержалась, сжав зубы от боли. Сам он устроился справа от неё, готовый в любой момент подхватить. Альфонс занял место слева, металлические пластины его доспехов тихо зазвенели при движении.

Повисла напряжённая тишина. Только тиканье старинных часов на каминной полке нарушало мёртвую тишину кабинета. Брэдли неторопливо сложил руки и пристально посмотрел на троих алхимиков. Его взгляд был холодным и расчётливым, словно он оценивал их не как людей, а как ресурсы.

– Вы все трое представляете большую ценность, – начал он размеренным тоном, словно читал лекцию. – Но пока не придёт нужное время, я настоятельно рекомендую вам не вмешиваться в дела, которые вас не касаются.

Эдвард почувствовал, как в груди закипает ярость. Он сжал кулаки так сильно, что костяшки побелели.

– Что значит "не придёт время"? – его голос звучал напряжённо, каждое слово давалось с трудом. – О чём вы говорите? Какое время? Время для чего?

– О том, что за вами наблюдают, – холодно ответил Брэдли, не моргнув глазом. – Постоянно. Каждый ваш шаг, каждое слово, каждое действие. И любое неповиновение будет иметь... весьма неприятные последствия. Как для вас, так и для тех, кто вам дорог.

Мира слабо усмехнулась, несмотря на пульсирующую боль в боку. В её глазах мелькнула та же дерзость, что и у братьев.

– Красиво звучит, – её голос был хрипловатым, но полным презрения. – Особенно из уст того, кто прикрывается высоким титулом, прислуживая настоящим монстрам. Хотя вы такой-же как и они.

– Мира, – предупреждающе прошептал Альфонс, в его металлическом голосе слышалась тревога. – Не стоит...

Но Эдвард уже не выдерживал. Накопившаяся ярость, усталость от постоянной лжи и угроз, боль за раненую сестру – всё это вылилось в один импульсивный жест. Он резко поднялся, достал из внутреннего кармана серебряные часы государственного алхимика. Металл был покрыт засохшей кровью – следами недавних боев, свидетельством того, через что им пришлось пройти.

– С меня хватит, – его голос звучал как приговор. Он швырнул часы на стол перед Брэдли с такой силой, что они звонко стукнулись о деревянную поверхность. – Я не хочу больше быть частью этого безумия. Не хочу служить тем, для кого люди это лишь материал. Не хочу быть марионеткой в ваших грязных играх!

Часы покатились по столу, оставляя тонкий след крови на полированной поверхности. Атмосфера в кабинете стала ещё напряжённее, словно воздух сгустился до предела. Мустанг не шевельнулся, но его взгляд потемнел, а дыхание стало более частым.

Брэдли спокойно посмотрел на часы, поднял их и внимательно осмотрел. Затем медленно поднял свой единственный глаз на Эдварда. В его взгляде не было ни капли удивления или гнева – только холодное понимание.

– Понимаю твоё возмущение, Эдвард Элрик, – его голос звучал почти сочувственно. – Твоя реация вполне естественна для человека твоего возраста и... идеалистических взглядов. Но боюсь, ты не учитываешь всех обстоятельств. Ты не видишь полной картины.

Он сделал паузу, и в его голосе появились стальные нотки, от которых по спине бежали мурашки.

– Как там зовут ту девчонку из Ризенбурга... Уинри, кажется? – он произнёс имя медленно, смакуя каждый слог. – Уинри Рокбелл. Ваша подруга детства. Милая, талантливый механик. Живёт одна с бабушкой в том маленьком домике на окраине города...

Кровь отлила от лица Эдварда. Он почувствовал, как земля уходит из-под ног. Альфонс напрягся всем металлическим корпусом, а внутри него Мэй задержала дыхание.

– Не смейте! – рявкнул Эд. – Не смейте даже думать о ней! Она не имеет к этому никакого отношения!

– Я ничего не делаю, – невозмутимо ответил Брэдли, отложив часы в сторону. – Просто напоминаю о том, что у каждого есть что терять. И чем больше у человека связей, тем больше у него уязвимых мест.

Он встал из-за стола и медленно обошёл его, приближаясь к троице. Его шаги были размеренными, почти неслышными.

– А ещё есть те люди в Дублисе. Много людей, Эдвард. Очень много людей, которые могут пострадать из-за твоего... принципиального подхода к ситуации.

Мира, несмотря на слабость и головокружение, резко вскочила с места. Боль пронзила её тело, словно раскалённый нож, но ярость оказалась сильнее. Она наклонилась через стол и схватила Брэдли за воротник мундира обеими руками.

– Ты... – прошипела она, глядя ему прямо в единственный глаз. Её лицо исказилось от боли и бешенства. – Ты жалкий трус! Если хоть пальцем тронешь Уинри или кого-то ещё, я клянусь, что найду способ добраться до тебя и...

Слова оборвались на полуслове. Голова закружилась, перед глазами поплыли чёрные пятна. Организм, истощённый потерей крови и напряжением, не выдержал последней вспышки адреналина. Мира потеряла сознание и рухнула на пол, её тело беспомощно обмякло.

– Мира! – с отчаянным криком бросился к ней Эдвард, но Брэдли резко поднял руку, жестом останавливая его.

– Сиди, – приказал Фюрер, и в его голосе не было ни капли эмоций. Только холодная власть. – Не двигайся без разрешения.

Мустанг сидел неподвижно, но под столом его руки сжались в кулаки так сильно, что костяшки побелели. Каждый мускул его тела был напряжён до предела.

Брэдли спокойно поправил воротник, словно ничего не произошло. Посмотрел на лежащую без сознания девушку, затем на двух её братьев, которые буквально тряслись от бессильной ярости.

– Видите? – сказал он назидательно. – Вот что происходит, когда люди пытаются играть в игры, правил которых не понимают. Ваша сестра могла бы избежать этих страданий, если бы вы все были более... сговорчивыми.

– Вы ответите за это, – процедил сквозь зубы Альфонс. Его голос звучал глухо из-за шлема, но угроза в нём была более чем очевидна.

– Возможно, – равнодушно пожал плечами Брэдли. – Но не сегодня. А пока что я не запрещаю вам заниматься своими исследованиями. Ищите способ вернуть свои тела, изучайте алхимию, экспериментируйте. Государство даже готово предоставить вам ресурсы и библиотеки. Но только при одном условии – вы не будете вмешиваться в планы, которые превосходят ваше понимание. Слишком многое поставлено на карту, чтобы позволить детям всё испортить.

Мустанг, который до этого момента молчал, наконец подал голос:

– Можно задать один вопрос, сэр?

– Конечно, полковник.

– Это вы убили подполковника Хьюза?

Пауза затянулась на несколько секунд. Брэдли внимательно посмотрел на Мустанга, словно оценивая, стоит ли отвечать честно.

– Нет, – наконец сказал он. – Не я.

– Тогда кто? – голос Роя стал более напряжённым. – Кто убил моего друга?

Брэдли посмотрел на него с холодной усмешкой.

– Один вопрос, полковник. Вы уже его задали.

Повисла тяжёлая, давящая тишина. Эдвард всё ещё смотрел на бессознательною сестру, сжимая и разжимая кулаки. Альфонс сидел неподвижно, но внутри его доспехов Мэй чувствовала, как напряжена атмосфера. Мустанг же был как статуя, но его глаза пылали скрытым огнём.

Брэдли поднялся из-за стола и подошёл к окну, выходящему во внутренний двор штаба.

– Отведите её в госпиталь, – сказал он, не оборачиваясь, всё так же глядя в окно. – Пусть военные врачи приведут её в порядок. Мы не можем позволить себе потерять такую ценную... жертву.

Последнее слово прозвучало с особым, зловещим смыслом, и Эдвард понял – это была не случайная оговорка. Это было прямое предупреждение. Угроза, завуалированная под заботу.

Эдвард осторожно поднял сестру на руки. Она была совсем лёгкой, словно пёрышко, и это пугало больше всего – сколько крови она потеряла? Сколько сил потратила на эту бесполезную вспышку гнева?

– Идём, Ал, – тихо сказал он, стараясь сохранить остатки самообладания.

Альфонс кивнул и двинулся к выходу, его тяжёлые шаги гулко отдавались в тишине кабинета.

У самых дверей Эдвард обернулся. Его золотые глаза пылали неукротимой решимостью.

– Это ещё не конец, – сказал он, глядя прямо на Брэдли. – Что бы вы там ни планировали, мы найдём способ вам помешать. И мы спасём всех, кого сможем.

Брэдли медленно повернулся от окна, и на его лице появилась та же холодная, хищная улыбка.

– Надеюсь на это, Эдвард Элрик, – ответил он, и в его голосе слышалось что-то почти... довольное. – Искренне надеюсь на это. Без достойных противников игра становится слишком скучной.

Дверь за ними закрылась с глухим стуком, оставив в кабинете лишь Брэдли и Мустанга. Напряжение всё ещё висело в воздухе, как грозовая туча перед бурей.

Рой медленно поднялся из-за стола.

– С вашего разрешения, сэр, – его голос звучал официально, но в глазах пылал огонь. – Я пойду проверю, как дела у пострадавшей.

– Идите, полковник, – равнодушно разрешил Брэдли. – Но помните о том, что мы сегодня обсуждали.

Мустанг отдал честь и направился к выходу. На пороге он остановился.

– Сэр?

– Да?

– Когда-нибудь правда всё равно выйдет наружу.

– Возможно, – пожал плечами Фюрер. – Но к тому времени это уже не будет иметь значения.

Рой вышел, оставив Брэдли одного в пустом кабинете. Тот снова подошёл к окну и долго смотрел на двор, где солдаты маршировали строем.

– Интересные дети, – пробормотал он себе под нос. – Очень интересные...