Стигмалион

Вечером позвонил Билл и пригласил к себе на чай. Я сказала ему, что приду, только если Тома с Айви нет. Он сказал, что Айви нет, а Том спит как убитый, так что можно сказать, их обоих нет. Но зато есть Вибеке.

Я взяла Мелиссин шоколадный кекс и поднялась по ступенькам. Билл оставил дверь приоткрытой, чтобы я не звонила. Я просочилась внутрь и тут же увидела его, машущего из слабо освещенной кухни.

— Привет, — шепотом сказал он. — Садись. Это тебе. — Он протянул маленький бумажный пакетик, перевязанный бантиком. – Я тут кое-что... подарить хочу.

Я развернула подарок и вынула музыкальный диск в пластиковой коробочке с нарисованной от руки бумажной обложкой. На ней был изображен лес. Густой хвойный лес на фоне неба, раскрашенного ярко-синим фломастером.

— Не знаю, какую музыку ты слушаешь, но надеюсь, тебе понравится. Эти песни написали немцы, шведы, норвежцы... Мы с Томом сами из Германии, не знаю, в курсе ли ты...

— Д-да, немного в курсе, — улыбнулась я.

— Я сам его записал. Хочешь послушать? — С энтузиазмом спросил Билл. — Если, конечно, ты не спешишь никуда.

Я никуда не спешила. Я была готова сидеть рядом с ними до утра, если уж начистоту. Бекки поставила диск в проигрыватель и нажала на кнопку.

— Эту ты точно слышала раньше. «Only time» ирландской певицы Энии. Помнишь, как она была популярна несколько лет назад? Горячее было время... Мы с Томом тогда только-только приехали в Ирландию. Первый курс, первые приключения, первая любовь, первая ночь с девушкой, которую я любил много лет...

— Она ирландка?

— Да, и мы познакомились с ней задолго до моего приезда сюда. Переписывались, перезванивались, а когда наконец мне удалось поступить сюда, то я пригласил на свидание прямо в аэропорту, куда она приехала встретить меня.

— Здорово, — улыбнулась я.

— Ага, а потом она бросила тебя, потому что увидела, как ты дрочишь в ванной на голую прифотошопленную фотку Бритни Спирс. Конечно твоя первая любовь бросит тебя.

— Бекки, заткнись!

— Думаешь ли ты обо мне, когда остаешься наедине с собой? О том, чем мы занимались, о том, какими были? — запела Бекки, кружась по комнате. — Я могла бы осчастливить тебя! Я могла бы тебя высвободить!

Я следила за ней глазами, тоже подпевая, сдерживая смех с ее последних слов и смутно припоминая, что у этой песни был оригинальный трагикомичный клип с потрясающей актрисой в главной роли. Она тоже мечтала убежать из своего Стигмалиона и больше никогда не возвращаться. Но так и не смогла...

— А это моя любимая немецкая певица Ким Петрас, — объявила Бекки и указала пальцем на обратную сторону диска, на которой от руки были выведены названия: «Another one», «Personal hell», «Do me» и «Got my number».

И мы послушали их все, набивая рты остатками шоколадного кекса. Как же уютно было сидеть здесь, на кухне Билла, и слушать всю эту немецкую музыку.

А после Ким Петрас пришел черед норвежской группы «Highasakite», чье название показалось мне полнейшей абракадаброй, пока я не разделила его на отдельные слова и не увидела в них смысл: «Высоко-как-воздушный-змей»! Вот это задумка! Может, мне тоже стоит шифровать послания, склеивая слова в одно длинное слово?

«БеккииБиллкакздоровочтомысейчасздесь»!

«Музыкахорошаавыещелучше»!

«ЯпочтивлюбиласьвБеккикакивеедругаскосичками»!

Мы начали слушать песню «Самурайские мечи», акустическую версию. А потом песню «Боже, не оставляй меня», а потом «Любовь моя, где ты живешь?» И, сказать по правде, уже на «Самурайских мечах» у меня защипало глаза. Песня была такой грустной... Я вертела коробку от диска, водя пальцем по названиям песен, и пыталась проглотить вставший в горле комок.

— Эй, — Билл склонил голову на бок. — Ты что-то совсем приуныла... Скай?

Я подняла на нее глаза и вздохнула. Время пришло.
Сейчас или никогда.

— Бекки, Билл... Это в мой дом вы приезжали восемь лет назад, и это я натравила собаку на Тома...

И я закрыла глаза, ожидая того момента, когда разразится буря. Но буря не случилась. Даже дождь не закапал. Билл похлопал меня по плечу и сказал:

— Я узнал тебя. И твоего брата. Сразу же, как только увидел. У меня хорошая память на лица, а вы не сильно изменились.

Я качнулась на стуле. Самое время опрокинуться навзничь, треснувшись головой об пол.

Бекки откинулась на диван, и молча наблюдала за нами ни капли не удивившись. Будто она знала тоже самое.

— И... вам не захотелось... отомстить за все?

— Однажды меня до крови укусил шестилетний малыш, потому что я притронулась к его игрушечному паровозу. Не думаю, что мне стоит ненавидеть его остаток жизни. А ты была ненамного взрослее. Тому, конечно, пришлось тяжело, но... теперь ты уже не дикий, замкнутый, враждебный ребенок, правда? Сейчас ты бы не смогла спустить разъяренную собаку на человека? — рассудила Бекки.

— Шутишь? — покачала головой я, все еще не в силах поверить, что Билл не выгнал меня вон.
Бекки придвинулась ближе и осторожно обняла.

— Через что он прошел? Расскажите мне...

И они рассказали. О многочисленных шрамах, что оставили на нем зубы Хэйзел, о затяжной депрессии, о приступах агрессии, о проблемах с одноклассниками, о сложном характере, о драках в школе, о наблюдении у врачей. О том, как одна травма становилась причиной другой, а та в свою очередь – причиной третьей. О том, как тяжело перестать быть заложником прошлого и наконец вырваться на свободу...

— Что мне сделать, чтобы он простил меня?

— Просто поговори с ним. — пожал плечами Билл.

— Уже пыталась.

— И?

— Он не принял мои извинения.

— Правда? — нахмурился Билл. — Фигово...

Скрипнула паркетная доска, и на пороге кухни возник Том, вперив в меня хмурый взгляд. Косички растрепаны, мышцы расслаблены, широкая грудь по-прежнему в бинтах.

— Я уже ухожу, — торопливо сказала я, не желая провоцировать новый конфликт.

— Останься. И если ты поможешь мне с перевязкой, то с меня сидр... Или что ты там пьешь? — неожиданно попросил он.

— Ладно, — тут же согласилась я, тупо улыбаясь. Вот это поворот. — Но если Айви узнает...

— Лучше пусть узнает Айви, чем моя мать, когда я попаду в больницу с массивным заражением. Тогда мне точно не поздоровится.

— Никто ничего не узнает, а вот от меня ты ещё отхватишь, — сказал Билл и вытащил из шкафа коробку с лекарствами.

***
— Затягиваются быстро, — заявила я, открыто оглядывая его раны. — Дай телу неделю-две на восстановление, не разрешай ей прикасаться к тебе, пока все не заживет...

Том следил взглядом за моей рукой, размачивающей и снимающей старые бинты.

— Будет сделано, док, — сказал он, и я невольно улыбнулась. — У тебя хорошо получается.

— Я как-то перевязывала соседского кота, когда он повредил лапу... Но, смею сказать, с тобой дело продвигается быстрее... Ты, конечно, больше... Но зато волос меньше. Не надо ничего брить... Да и орешь ты меньше...

Я оторвала взгляд от его груди и заглянула в лицо. Том улыбался так весело, словно мне удалось по-настоящему рассмешить его, и эта улыбка была очень похожа на ту, что я видела вчера, когда он говорил с Айви...

— Надеюсь, она вчера не очень злилась...

— Она на пороге ядерной войны. Так что найми телохранителя, — отшутился Том.

— Посоветуй ей то же самое. Еще одно покушение на тебя – и ей не поздоровится. Билл обещает ей голову оторвать... Плюс твоя мама, как я уже поняла, будет рвать и метать. Плюс я. И вот нас уже трое, а Айви одна...

Том ничего не ответил. Он откинул голову на подушку и молча следил за тем, как я собираю бутылочки с лекарствами в коробку.

— Лекарства от боли? — многозначительно спросила я, направляясь к двери.

— Нет, спасибо.

На кухне, где уже не было Бекки, так как она ушла, я выбросила в мусорку бинты, вымыла руки, взяла таблетку антибиотика и стакан воды для Тома и зашагала обратно. У самой двери вода случайно выплеснулась из стакана на пол, и я остановилась, прикидывая, чем бы ее вытереть. На гладком мокром паркете можно на раз-два поскользнуться...

— Скай рассказала, что уже приносила извинения, а ты не принял их, — говорил Билл брату за неплотно прикрытой дверью. — Но при этом ты считаешь, что это совершенно нормально – попросить помочь тебе с перевязкой?

— После всего, через что мне пришлось пройти по ее вине, я не могу просто взять и сказать «все нормально». В этой ситуации ничто не нормально и никогда не будет.

— Но ради услуги с ее стороны ты готов на секундочку забыть обо всем, я правильно понял?

— Ради спокойствия матери я готов просить об услуге даже серийного маньяка.

— Еще никто не говорил тебе, что ты козел, Том?

— Дай-ка подумать. Говорили «калека», говорили «псих», говорили «мудак». И козел, кажется, в этом списке тоже был...

— Знаешь, что? Пускай-ка в следующий раз тебя перевязывает Айви! Она тебя трахает – она пусть и лечит! А Скай больше не будет этим заниматься. И если тебе захочется увидеть ее здесь, то приглашать ее на чай будешь сам. Я больше и пальцем не пошевелю. Ты жесток к ней, Том. Так же, как когда-то была она. Но она повзрослела, раскаялась и переживает из-за той жестокости. А ты – нет.

Я постучала и вошла с наигранным «А вот и я!» Разговоры тут же стихли. Билл с ярким румянцем на щеках опустил глаза, Том отвернулся к окну.

— Мне пора возвращаться. Я сегодня ездила к родителям в Атлон и очень устала... Том, вот вода и антибиотик... Надеюсь, все хорошо заживет.

Билл кивнул мне, Том поблагодарил, а я вернулась к себе и свернулась калачиком на кровати. Меня душили слезы, горькие и горячие. Все утро и весь день меня переполняли робкие мысли о том, что я могу подождать, что я могу быть терпеливой, и если отношения Тома и Айви не выдержат проверку временем, то, возможно, у меня появится шанс. Шанс обрести свое счастье, сбросить с себя заклятие Стигмалиона, любить и быть любимой. Но сейчас все эти мечты вспыхнули и сгорели, как бумага. Он не простит мне того, что я когда-то сделала.

Выплакав все глаза, я открыла ноут и загрузила сайт с объявлениями о недвижимости.

Самое время начать подыскивать другое жилье. Я должна съехать отсюда и не тешить себя наивными мечтами.

***
«Привет всем, новость дня: я влюбилась.

И пока не понимаю, что с этим делать.

Представьте, что вы шли по улице в нарядном платье.

Наслаждались погодой, строили планы и улыбались прохожим. И вдруг на вас обрушилось ведро ледяной воды! И вы больше не можете думать ни о чудесной погоде, ни о том, куда шли, ни о том, что подумают люди, – вы просто стоите и дрожите на ветру. И не понимаете, что делать дальше. Вот что такое любовь...»

Сто пятьдесят комментариев: все мои читатели в шоке. Все хотят подробностей.

И его фотку.