Стигмалион

                           Том

Незнакомка в красном лифчике, сжимающая в руках одну из моих любимых футболок и изучающая фотографии на стене комнаты – знала ли она, какой смертельный номер затеяла?

Вот уже два года порог этой комнаты переступала только одна девушка – Айви Эванс (ну и брат, постоянно следивший за порядком в моей комнате). И если бы Айви узнала об этом вторжении, то остаток вечера мне бы пришлось провести в качестве судьи матча.

Девушка резко обернулась на звук моих шагов и, прижимая футболку к груди, нервно заметила:

— Как насчет того, чтобы научиться стучать?!

И в этот момент произошли сразу две странные вещи: мне вдруг стало тяжело дышать, и пронзительная, нестерпимая боль прострелила левую руку – ту самую, на которой красовался огромный шрам.

Что, черт возьми, это было? На что такая реакция? Ведь не на эту вот малолетку, испуганно переводящую глаза с меня на фотки и обратно. Она нервно отступила и еще сильнее вцепилась в футболку: пальцы дрожали. У ног лежала упавшая кофточка, залитая какой-то жидкостью, скорее всего, выпивкой. Все ясно, Бекки притащила ее сюда переодеться и вручила одну из моих футболок – черную, с ярко-красным логотипом «Under Armour» на груди.

Та самая, которая была на мне, когда мы с Айви впервые занялись сексом, и которую Айви потом носила весь следующий день, утопая в ней, как в платье.

Забавная ирония: теперь другая собирается надеть ее поверх своей довольно-таки симпатичной груди. Надеюсь, Айви уже достаточно выпила и не заметит этой наглости.

— Стучать? В дверь своей комнаты? — раздраженно переспросил я и вышел.

Девчонка вылетела из моей комнаты меньше чем через минуту и тут же принялась извиняться. Ее голос снова заставил бушевать во мне какие-то странные искры, бегавшие по позвоночнику и оседавшие в кончиках пальцев.

— Мы нигде раньше не встречались? — спросил я, заставляя себя дышать ровно.
Нигде. Она отрицала все возможные варианты. Все лето готовилась к поступлению.

— Первокурсница? — предположил я.

Она самая.

— Веселись, — отрезал я, вошел в свою комнату и закрыл дверь.

Я прислонился лбом к стеклу окна, пытаясь успокоить растрепанные нервы. Внезапно мне в голову пришла мысль о пожарной лестнице: интересно, если вдруг понадобится сбежать из этой квартиры, смогу ли я?
И тут до меня дошло, что это паническая атака. Я давно их не испытывал, но они у меня уже случались. В ответ на триггеры.

«Триггер – это нечто, что заставляет снова испытывать пережитый ужас, Том, — когда-то объяснил мне мой психотерапевт. — Придется избегать их всеми силами. Ты говоришь, что на тебя накатывает паника и ступор, когда ты слышишь лай собак? Тогда это то, что нам с тобой не стоит слышать. Обычно триггер является частью травмирующего переживания: это может быть плач ребенка, звук бьющегося стекла, некий символ, текст или изображение. Понимаешь? Что-то еще, кроме лая, вызывает у тебя панику, желание спрятаться, испуг, отторжение?»

«Нет, — ответил я тогда. — Только лай».

Очевидно, не только он.

Я переоделся, поставил телефон на зарядку и вышел из комнаты, едва не столкнувшись с этой дюймовочкой, похитившей мою футболку. Она и в самом деле была мелковата: едва доставала до плеча. Как рассерженный орёл, набросилась с какими-то расспросами: она что-то не так поняла и потребовала объяснений.

Я начал объяснять, что к чему, едва не зеленея от очередного приступа паники. Мне вдруг совсем поплохело. Захотелось сбежать. Захотелось отпихнуть ее, захотелось, чтобы она закрыла рот и наконец прекратила мучить меня своим...

Голосом.

Мне становилось плохо от ее голоса.

Я ушел из коридора раньше, чем успел осознать это в полной мере. Вернулся к Айви и принялся нежничать с ней на диване, пока толпа опустошала бутылки и играла в не самые пристойные игры.

Айви вела себя очень дерзко, когда была пьяной. Потеряв всякий интерес к моей груди, Айви сунула руку под пояс джинсов. Я напрягся, но она умело избегала контакта с моей кожей. Просто касалась через ткань боксеров. Бесстыдница.

Остатки паники покидали меня, в теле разливалось тепло, близость Айви и ее бесстыдство гасили напряжение. Надеюсь, все уже пьяны настолько, что видят только Ричи, пытающегося изнасиловать гитару. Я обвел глазами помещение, и мой взгляд наткнулся на Дюймовочку, забившуюся в кресло на противоположной стороне комнаты. Она сжимала в руке бутылку сидра и таращилась на меня во все глаза. Красная, как помидор. Наверно, увидела все то, на что первокурсницам пока еще не так часто приходится смотреть.

— Новенькая. Правда или действие? — обратился к ней Ричи. Я знал, что вопрос будет с подвохом еще до того, как он закончил предложение. — Ты девственница?

Айви громко хихикнула мне в ухо и перевела глаза на новенькую. Та покраснела еще сильнее, начала мяться, опустила глаза, потом подняла их, в панике оглядывая присутствующих.

Боюсь, ее взгляд был красноречивей любых слов. Она в самом деле еще ни с кем не занималась сексом, и теперь это стало известно каждому в этой провонявшей алкоголем комнате. Как печально...

Билл вступился за нее. Айви, наоборот, подлила масла в огонь, громко спросив, не делают ли первокурсниц из сахара. Потом все кое-как замяли, продолжили игру, и я собрался было утащить Айви в спальню, как вдруг она хлопнула меня по колену и, указывая глазами на Дюймовочку, сказала:

— На этой девке твоя футболка.

Я знал этот тон. Таким тоном обычно зачитывают смертельные приговоры в фильмах.

— Бекки дала ей, девчонка чем-то облилась.

— А у Бекки закончились чистые тряпки, что ли?

— Они у нее и не начинались, — отшутился я.

— Том, — сжала зубы Айви. — Это не смешно.

— Да ладно, — улыбнулся я ей. — А по-моему, очень. Ты ревнуешь не только меня, но и мои футболки.

— Я не ревную твои футболки! – возмутилась она. — Мне просто дороги воспоминания о нас с тобой, которые эта телка сейчас оскорбляет, потея в мою самую любимую футболку.

— Потея? — почти расхохотался я.

— Еще как. Посмотри на ее лицо. Красное и потное. Да с нее прямо течет. Ткань к сиськам прилипла... Фу... Жаль, что футболка не серая, тогда бы все увидели два пятна у нее подмышками.

Я не удержался и перевел взгляд на новенькую. Она и в самом деле выглядела взволнованной. Лоб блестел, щеки порозовели. Но мне не казалось смешным то, что с ней происходило. Она боялась, ужасно боялась и не знала, куда себя деть. Смотрела в пол и часто водила тонкой ладонью по лбу. С какой планеты она сюда свалилась? Такая испуганная, будто впервые находится среди людей.

Я украдкой изучал ее, пока Айви отплясывала тверк, потея не хуже взволнованной новенькой. Потом она без сил упала рядом со мной, разливая текилу из стакана, и прошептала:

— Смотри, что сейчас будет! — И громко, чтоб услышали все, объявила: — Ты! Новенькая! Да! Поцелуй того, кто первым поднимет руку!

Того, что случилось дальше, не ожидал никто.

Дюймовочка внезапно уронила свою бутылку и с криками «Нет! Не надо!» отшатнулась от бросившихся к ней парней. Споткнулась, шлепнулась на пол, попыталась встать...

— Господи, ты только посмотри на нее, — шепнула Айви. — Умора!

Паника новенькой выглядела смешной для большинства присутствующих: кое-кто даже громко заржал, – но только не для меня. Я слишком хорошо знал, что такое панические атаки, что такое ледяные пальцы ужаса, сжимающие горло и превращающие тебя в параноика, готового в любую секунду удариться в бегство...

Мне стало ее жаль, и я вступился за нее, на ходу придумывая «психованного регбиста» и надеясь, что она окажется умной девочкой и быстро схватится за мою соломинку.

И она схватилась, глядя полными благодарности глазами и улыбаясь нежно, по-детски. Думаю, примерно так она выглядела, когда была ребенком и кто-то из взрослых дарил ей подарки...

И в этот момент я понял, где видел ее раньше.

Я вспомнил это лицо – все его черты, вплоть до мельчайших пестринок на радужках глаз, вплоть до последней веснушки.

Она повзрослела, восемь лет прошло, как-никак, с момента нашей первой и последней встречи. Она перестала быть ребенком. Больше не орала, не дерзила и не считала себя центром Вселенной. И волосы уже не торчали в разные стороны, а были уложены в длинное, идеально прямое каре. И лицо не было заляпано грязью.

И что-то случилось с губами – они выглядели немного иначе: полнее и красивее, – но это точно была она.

Скай чертова Макбрайд собственной персоной. Посреди моей гостиной. В кресле, которое я сам поставил в тот угол.

Пришедшая на мою вечеринку.

Натянувшая мою футболку.

Пугающая одним своим голосом.

Скай Макбрайд.

Мой ночной кошмар.

Мой триггер.