Рождество
Как-то быстро и почти незаметно осень уступила место зиме. Золотые и багряные листья, ещё вчера шуршавшие под ногами, исчезли под лёгким инеем, а утренний туман сменился пушистыми хлопьями снега, тихо опускавшимися на башни и крыши Хогвартса. Озеро покрылось тонким слоем льда, а в воздухе появился аромат хвои и корицы. Сады и тропинки вокруг замка побелели, будто их припорошили сахарной пудрой, и даже небо — прежде серое и хмурое — приобрело оттенки нежно-голубого и бирюзового.
Я не уставала рисовать его. Небо — это самый прекрасный пример волшебства природы. Оно бесконечно, необъятно и каждый день бывает совершенно разным. Ранним утром его просторы окрашиваются в жемчужно-серый, днём вспыхивают насыщенной синевой, а по вечерам небо становится розово-лавандовым, будто кто-то случайно разлил все пастельные краски. Ночью же оно превращается в бездонную тьму — тёмно-синюю или чёрную, рассыпая по всему периметру мириады звёзд. Да, всё-таки небо — это нечто особенное.
Жаль только, что у волшебников не особо принято увлекаться его рисование . И рисованием вообще. А ещё жаль, что картины с изображением неба не получили особого названия. Вот, например, морские пейзажи называют маринами. Я знала про одного удивительного художника — Айвазовского. Он писал море не с натуры, а из воображения. Да, обладая феноменальной визуальной памятью и страстью к морю, Айвазовский создал целую эпоху морских картин. Может быть, и я когда-нибудь так смогу...
Правда, Рону и Гарри мои философские размышления о небе, море и живописи в целом были не слишком интересны — в отличие от Гермионы. Она как-то рассказывала, что ходила с родителями на выставку картин Моне, Ренуара, Писсарро... Конечно же, я сразу же заставила её рассказать обо всём в подробностях. Гермиона была даже рада. А я с упоением слушала её красивые описания, запоминала новые термины...
Если честно, рождественских каникул я ждала с тревогой. Гермиона уезжала к родителям, и я не представляла, как проведу время без неё. Ведь именно с ней я проводила почти всё свободное время. Но, к счастью, у меня оставались Гарри... и Рон, который вместе с братьями тоже оставался в Хогвартсе — их родители уехали в гости к своему сыну Чарли Уизли в Румынию.
К тому же зима в Хогвартсе бушевала вовсю, и студенты этим отлично пользовались. Близнецы Уизли, например, зачаровали огромную кучу снежков так, что те один за другим с глухим шлёпком врезались в затылок бедного профессора Квиррелла. Конечно же, на улицу, услышав его жалобное «ой!», выскочила не кто иная, как профессор МакГонагалл. Увидев это безобразие, она тут же оштрафовала Гриффиндор — но смеху было... Мне стало немного жаль бедного профессора, но это того стоило!
После занятий, которые к каникулам заметно сократились, мы с Гарри, Роном и Гермионой непременно шли на улицу, поплотнее закутываясь в тёплые шарфы и мантии. Один раз мы устроили снежную битву и вернулись в замок промокшие до нитки. В другой — лепили огромного снеговика, которому Гарри даже одолжил свои очки на время. А в середине декабря, когда лёд на Чёрном озере стал достаточно крепким, несколько старшекурсников из Когтеврана и Гриффиндора придумали заколдовывать обувь так, чтобы ботинки превращались в коньки. Конечно, все тут же бросились к ним с просьбами сделать так же — и мы в том числе. Уже через пару минут по озеру скользили десятки учеников. Мы с Гарри и Роном, ни разу до этого не стоявшие на коньках, то и дело падали, нелепо взмахивая руками и влетая в сугробы, занесённые на лёд. А Гермиона, как настоящий полевой командир, учила нас держаться на ногах и двигаться правильно...
Да, все в зиме хорошо кроме холода. Нет, конечно, в Большом зале, в гостиной Гриффиндора (особенно возле камина) и в спальнях было тепло и уютно, но в коридорах и классах все учащиеся, и, казалось, даже призраки, вздрагивали от пронизывающего мороза. Но хуже всего приходилось на зельеварении, которое проходило в подземельях. Мы с однокурсниками буквально стучали зубами от холода и кутались в мантии, словно в одеяла. Если честно, иногда хотелось начать собирать петицию за установку отопления в Хогвартсе. Либо пойти к Дамблдору с забастовкой. Ну или, как минимум, носить на уроки не только учебники, но и шарф, шапку, куртку... Гарри, к слову, советовал мне именно так и поступать, добавив к этому комплекту ещё и варежки. Что правда, то правда — у меня даже летом руки страшно мерзли, не говоря уже о зиме.
А ещё настроение портил Малфой. При каждом удобном случае он приглашал меня отпраздновать Рождество в поместье Малфоев!
Когда это случилось впервые, я так растерялась, что не смогла вымолвить ни слова. Раньше меня никто никогда не приглашал в гости (миссис Фиг не в счёт). А тут приглашение еще и на Рождество приходится, пусть и от такого слизняка как Малфой!
— Нет, — отрезал тогда Гарри, стоявший рядом и прекрасно всё слышавший.
— По-моему, я спрашивал её, а не тебя, Поттер, — процедил Малфой.
Впрочем, Гарри быстро потянул меня в сторону, и только тогда я наконец обрела дар речи.
Так происходило ещё раза три... или четыре? В общем, на пятый раз я, наконец, очнулась и резко ответила:
— Нет!
— Почему? — искренне удивился Драко.
— Потому, — зло бросила я. И, не удержавшись, добавила с нескрываемой иронией: — Пригласи лучше Пэнси… Ах, ну да-да! Как же я могла забыть! Она же при одной только мысли об этом буквально тает — как мороженое на солнце. Жаль, конечно. Хотя, между прочим, вы с ней очень хорошо смотритесь. У вас ведь так много общего... включая скверный характер.
И после этого Малфой, видимо, так обозлился на меня, что, стоило мне появиться на горизонте, он начинал сыпать подколками. Мол: «Поверить не могу, что кто-то остаётся в Хогвартсе на каникулы, потому что дома их никто не ждёт!» Я делала вид, что ничего не слышала.
Да, мы с Гарри действительно оставались в Хогвартсе и чуть ли не первыми записались в список этих самых «кого дома никто не ждёт». Ну а какие у нас ещё были варианты? Вернуться на Тисовую улицу? Пфф, не смешите меня... Хотя, не спорю, я бы поехала только ради того, чтобы посмотреть на лица Дурслей, когда я заявлюсь с чемоданом на порог их дома. Но даже ради такого удовольствия я бы не покинула Хогвартс ни за какие сокровища на свете.
Сейчас мы с Гермионой шли под руку прочь из подземелий. Урок зельеварения закончился всего несколько минут назад, и, честно говоря, несмотря на «прекрасного» учителя в лице Снейпа, моя любовь к зельям никуда не исчезла. Чего не скажешь о Гарри и Роне, которые с самыми хмурыми минами плелись сзади. Вот уж их не поймёшь: идут на зельеварение — хмурятся, уходят — тоже хмурятся...
Неожиданно перед нами возникли две огромные зелёные пихты. Мы с Гермионой не успели даже как следует испугаться, как из-за веток показалось добродушное лицо Хагрида. Пыхтя и отдуваясь, он аккуратно поставил деревья у стены и улыбнулся нам.
— Приве-ет, ребятишки.
— Хагрид! Может, тебе помочь? — кинулся к нему Рон, но великан только отмахнулся:
— Да не, Рон, всё под контролем… но всё равно спасибо, — смущённо улыбнулся он.
— Ну, что за столпотворение? Можно нам пройти? — раздался за спиной ядовитый голос Малфоя. Я скривилась, и Драко, конечно же, это заметил. В его глазах тут же запылали огоньки злости, и он неожиданно повернулся к Рону:
— А ты что, Уизли, подработку нашёл? Полагаю, после Хогвартса станешь помощником лесничего? Хижина Хагрида ведь настоящий дворец по сравнению с твоим домом!
Никто не успел среагировать, как Рон, выше Малфоя на голову, рванул на обидчика. И кто знает, в каком состоянии унесли бы видимо возомнившим себя бессмертным, слизеринца в Больничное крыло, если бы не:
— УИЗЛИ!
Профессор Снейп быстро оттащил брыкающегося Рона за шиворот мантии, словно котёнка, и грозно уставился на него.
— Профессор Снейп, Драко спровоцировал Рона! — быстро выпалила я, заслужив заинтересованный взгляд от профессора. Всё больше волнуясь, я продолжила: — Рон ни в чём не виноват! Не наказывайте его, пожалуйста... И, между прочим, Драко оскорбил его семью. А семья — самое важное в жизни, разве нет?
Гарри, Рон, Гермиона и Хагрид удивлённо уставились на меня, Малфой — с интересом, а Снейп — задумчиво.
— Да, — наконец произнёс последний. — Да. Семья — самое важное в жизни, — взгляд профессора вдруг переместился на Драко. Снейп донельзя сурово процедил: — Разве не так, мистер Малфой?
— Да, сэр, — пролепетал несчастный Драко.
— А чтобы эта мысль укоренилась, — добавил Снейп, — минус пять очков Слизерину. И молите небо, что не десять.
У Малфоя вытянулось лицо. Я озадаченно переглянулась с Гарри. Хагрид, Рон и Гермиона поражённо притихли. Чтобы Снейп, тот самый Снейп который держал чуть ли не всю школу в страхе, отнимал баллы у своего любимого факультета? Это на него не похоже...
Впрочем, чтобы сбросить неловкость, я пожала плечами и двинулась к лестнице, а друзья медленно последовали за мной.
Когда мы достигли нарядного Большого зала, а Хагрид ушёл ставить последнюю пихту, Рон не выдержал:
— Он точно на тебя запал! — выдохнул он.
— Кто? — удивлённо спросила я.
— Малфой, понятно кто, — ворчливо ответил за Рона Гарри.
Я фыркнула, но всё же напряглась.
— Да ладно, — недоверчиво прищурилась я. И на всякий случай добавила, — сплюньте.
К счастью, разговор на эту тему не продолжился, ведь к столу Гриффиндора подошёл довольный собой лесничий и спросил:
— А сколько ж вам до каникул осталось?
— Один день, — произнесла Гермиона с нотками грусти. — И кстати, Лина, Гарри, Рон, вы ведь помните, что нам нужно зайти в библиотеку?
— В библиотеку? — недоумённо нахмурился Хагрид. — Вы прям умники какие-то.
— Какие есть, — заметила я.
— Вообще-то с недавних пор мы стали чаще туда заглядывать, — Гарри хитро улыбнулся. — Пытаемся найти информацию про Николоса Фламеля.
Лицо Хагрида побагровело. Великан раззинул рот, но тут же захлопнул его и сердито произнёс:
— Я же вам сказал, чтобы вы в это дело не лезли! Не вашего ума дела, что там Пушок охраняет... И не упоминайте больше об этом! Я больше ничего вам не скажу!
— Мы просто хотим знать, кто такой Николос Фламель, — пояснила Гермиона.
— Если ты, конечно, сам нам не расскажешь, — добавил Гарри. — Мы ведь уже столько книг перечитали, что иногда мне даже буквы мерещатся!
— А я вообще за всю жизнь столько в библиотеке не был! — поддакнул Рон. — Хагрид, ну будь человеком — расскажи!
— Нет, — отрезал великан.
— Хагрид, но мы с Гарри уже слышали имя Николоса Фламеля, — настаивала я. — Значит, мы рано или поздно все равно вспомним, где! Не терзай нас и просто расскажи!
Но Хагрид так твёрдо покачал головой, что мы вчетвером поникли. Но сдаваться было ещё слишком рано.
* * *
Наступили долгожданные каникулы. По крайней мере, такими они были для Гарри и Рона. Практически все студенты разъехались по домам, и теперь мальчишки жили вдвоём в своей комнате. Я же в пустующей спальне для девочек чувствовала себя как-то неуютно. Было непривычно жить вот так одной-одинёшенькой, без вечного щебетания Лаванды и Парвати, без нравоучений Гермионы, без «спокойной ночи» перед сном и тихого посапывания после.
Именно поэтому я проводила почти всё свободное время в компании Гарри и Рона. Иногда даже позволяла себе заходить в их спальню, бесцеремонно залезая на одну из пустых кроватей. Честно говоря, с мальчишками было весело как никогда. А без поучительных наставлений Гермионы нам порой просто сносило крышу! После отбоя нас часто можно было встретить вне гостиной, но, похоже, Филч тоже ушёл в отпуск — мы никогда не встречали ни его, ни миссис Норрис. А это было нам только на руку.
Когда становилось совсем скучно, Гарри и Рон садились играть в шахматы, а я громко комментировала каждый их ход вместе с говорящими фигурами. И снова хочу отметить, что Рон чертовски хорош в шахматах! Он обыгрывал моего брата в каждой партии, и выиграть у него удалось от силы пять раз. Первые четыре раза Рон явно поддавался, а пятая победа, скорее всего, была вызвана тем, что Рон был очень сонным и уставшим.
Чаще всего нас можно было найти в гостиной возле камина. Обычно кресла занимали в первую очередь, но во время каникул в коридорах, Большом зале и гостиной было очень пустынно. Мы усаживались в эти «элитные» кресла и часами болтали о всякой чепухе. Смеялись, перемалывали косточки Малфою, жарили сосиски, наколотые на вилки, на огне камина, перечитывали письма от Гермионы или просто дурачились. Иногда я брала блокнот и простым карандашом зарисовывала наши посиделки, становясь в такие моменты особенно молчаливой.
Кроме того, однажды Гарри и Рон загорелись идеей полетать втроём на метлах на пустом школьном поле. Я, конечно, сначала отказалась, но у мальчишек был такой жалостливый вид, что я не выдержала и согласилась.
— Вот так... осторожно поднимайся, — учил меня Гарри, уже паря в воздухе.
Я, зажмурившись, крепко вцепилась в рукоятку школьной метлы и не решалась открыть глаза. Рядом летел Рон, то и дело посмеиваясь надо мной.
— Вот видишь, ты летишь! — восторженно воскликнул Гарри.
— Я лечу? — я распахнула глаза, и от эмоций у меня перехватило дыхание. Земля была далеко внизу, и с такой высоты можно было серьёзно разбиться. Холодный ветер бил в лицо и вырывал волосы из шапки. Я от переполнявшей меня эйфории запищала, но потеряла контроль, разомкнула руки и... полетела камнем прямо на землю.
Рону тогда едва удалось меня поймать, затащив обратно на свою метлу, а Гарри, кажется, испугался даже сильнее меня. После этого я наотрез отказалась летать на метле — да ещё в такую холодину и на такую высоту! Впрочем, Гарри тогда сказал, что на метлу теперь пускать меня не будет, и я буду кататься только с ним или с Роном. На такое заявление я фыркнула, но спорить не стала — коленки всё ещё подкашивались, а руки дрожали. Да и брат в тот день выглядел бледнее обычного.
В общем, времени на Фламеля у нас почти не было. Да и кто пойдёт в библиотеку в разгар каникул?
Макс Файер, который, кстати, тоже остался в замке, так не считал — я постоянно видела, как он направляется туда. В целом же весь рождественский период Файер ходил каким-то хмурым и мрачным, и даже его небесные глаза казались предгрозовыми тучами. Интересно, почему Макс остался? Может, дома его тоже никто не ждёт?
Но даже спросить об этом у него я не решалась — как только я пыталась подойти к нему или просто разглядывала его, Файер окатывал меня ледяным взглядом и стремительно удалялся. После того разговора на празднике в честь победы Гриффиндора между нами действительно словно пробежал «холодок». Впрочем, меня это не особенно тяготило.
Все мои мысли в последние дни были лишь о самом прекрасном празднике на свете — Рождестве. Дурсли обычно не отмечали его с размахом. Дядя Вернон не понимал, зачем портить стерильную чистоту сверкающими венками и гирляндами, а тётя Петунья была категорически против того, чтобы засорять белый ковер в гостиной иголками от ёлки. Мало того, обычно в гости наведывалась тетушка Мардж, и тогда становилось ещё хуже. Иногда, правда, Дурсли уезжали на отдых — на лыжи, а нас с Гарри отправляли к "горячо любимой" миссис Фиг с её табуном кошек.
Соседние дома выглядели совсем иначе. Их заснеженные дворы, в отличие от двора Дурслей, были украшены сказочно: повсюду висела блестящая мишура, сверкали праздничные огоньки, на заднем дворе стояли статуэтки Санты Клауса пародируя гномов. Из домов доносились радостные голоса, пение, смех, музыка, поздравления королевы по телевизору. Из окон лился золотистый свет, а в воздухе витал сладковатый запах горячего шоколада и пряностей. А в школе я тайком слушала рассказы других детей — как они будут праздновать, куда поедут, какие у них традиции... Я всегда мечтала отпраздновать Рождество как полагается, и, возможно, в Хогвартсе моя мечта сбудется...
В канун Рождества я ложилась спать с трепетным ожиданием утра. Но в животе, словно назло, скрутилось в узел волнение, перемешанное с предвкушением и радостью, не давая мне уснуть. Я всё думала и думала: как же всё пройдет? А вдруг всё будет не так, как я ожидала?
Одноклассницы рассказывали, что вечером перед Рождеством вместе с мамами они готовили праздничные блюда, а их отцы уходили за дровами для камина. В сам праздник в их дома съезжалось много друзей, знакомых, коллег и родственников. Рождество они встречали в весёлом смехе, и воздух казалось пропитанным этой особенной праздничной атмосферой. Позже вместе с соседями они выходили на улицу и распевали колядки...
Интересно, а если бы наши с Гарри родители были живы, мы бы тоже так праздновали? Украшали бы дом вместе с Лили и Джеймсом, я бы помогала маме делать салаты... А в Рождество к нам съезжались бы все-все друзья на свете, и мы бы только и делали, что веселились? Да, вот это была бы настоящая жизнь.
Я верила, что в одной из миллиардов параллельных вселенных есть та, где всё именно так и есть. Я читала в какой-то книге, что если во что-то сильно-сильно верить, оно обязательно сбудется. Главное — не переставать верить. Так что... возможно, и ты, Лиана Лилиан Поттер, когда-нибудь обретёшь своё счастье...
С такими приятными мыслями я и заснула.
* * *
Я проснулась раньше обычного — всё из-за вредных птиц, которые, похоже, решили устроить оперу под моим окном! Открыв глаза, я не сразу поняла, откуда идёт этот ослепительный белый свет. Машинально повернув голову в сторону кровати Гермионы, я заметила, что она пуста. На её тумбочке стоял маленький календарик, которым я время от времени пользовалась. Вчера было 24-е, значит сегодня...
Я подскочила с кровати как ужаленная.
Рождество!
Подбежав к широкому окну, я резко распахнула шторы, впуская яркий белый свет в комнату. За стеклом раскинулась настоящая зимняя сказка: тихо падал снег — крупные пушистые хлопья медленно кружились в воздухе и ложились на замёрзшую землю, крыши башен и заснеженные ветви деревьев. Всё вокруг укутало мягкое белое покрывало, словно Хогвартс оказался внутри снежного шара. Я пригляделась и увидела, что в хижине Хагрида горит свет, а на его двери висит что-то похожее на венок...
Я радостно пискнула и кинулась к кровати... да так и застыла на месте. На моей тумбочке лежало множество разноцветных свёртков и коробок
Подарки?..
Я медленно подошла к тумбе, не совсем веря в реальность происходящего. И я уже собираясь протянуть руку, но в последний момент ладонь предательски дрогнула и замерла в нерешительности. Я потопталась на месте — хотелось верить, что это не мираж, не иллюзия, не фантазия и не чья-то злая шутка... прошла наверное целая вечность, прежде чем я, растрёпанная и в одной ночной рубашке, резко сгребла подарки в охапку и вдруг стремглав бросилась в сторону мальчишеской спальни.
Не стуча, я бесцеремонно ворвалась в комнату. Дверь со стуком отлетела и со страшным грохотом ударилась о стену. Гарри с Роном тут же подскочили и сели в кроватях — сонные и лохматые. Я даже хихикнула — такими растерянными и озадаченными они выглядели.
— Что такое?.. Чего надо?.. — рассеянно пробормотал Гарри.
— Да вот, решила поработать вашим будильником! Как можно так долго спать, сони? — укоризненно пожурила я.
— А сама-то как в выходные по двенадцать часов дрыхнешь, — хмыкнул Рон.
— Не важно, — отмахнулась я. Но в ту же секунду мои глаза загорелись: — Гарри, нам прислали подарки! Представляешь? Подарки! Подарки! Подарки!
Я с радостным визгом принялась скакать по комнате, наматывая круги и вопя: "Подарки! Подарки! Подарки!" Гарри ошарашенно глядел на свои свёртки, а Рон недовольно косился на меня, прикрывая уши подушками.
— Ну вы даете... подарков что-ли в жизни не видели? — буркнул он.
Мы с Гарри дружно замотали головами: я — с широкой улыбкой, он — слегка растерянно.
— Ну так давайте разворачивать! — воскликнула я.
Через несколько минут возни и недовольного ворчания мы втроём устроились на мягком красно-золотом ковре. Личные свёртки лежали у каждого возле ног, общие — в центре круга. Медлить никто не стал: не сговариваясь, мы зашуршали упаковочной бумагой и начали распаковывать первые подарки.
Этими первыми оказались флейты от Хагрида — одинаковые, вырезанные вручную из дерева. Я умилилась от такого трогательного, сделаного с душой дара, и одновременно с Гарри подула в свою. Вместо мелодии комната наполнилась звуком, больше всего напоминающим уханье совы. Рон тут же замахал руками, умоляя нас остановиться, а мы с братом разразились добродушным хохотом.
Следующим был подарок от Дурслей. Надо сказать, это самые "креативные" люди на свете: умудриться на протяжении десяти лет дарить такие феноменальные подарки — это настоящий талант. И вот на одиннадцатый год они, видимо, решили разгуляться — мне достался целый вырванный лист из какой-то старой книжки! По-моему, это была Золушка, которую мы с Гарри прочитали ещё лет пять назад.
А брату они подарили целую монету — старую, грязную, с налипшей пылью! Но Рон, к моему удивлению, пришёл в восторг, разглядывая магловскую валюту, как восьмое чудо света. Но, как говорится, о вкусах не спорят.
— Очень мило, — прокомментировал Гарри, скептически глядя на мой "подарок". — Это, я так понимаю, работа малыша Дадли? Верно, мадемуазель?
— Всё так, месье, — усмехнулась я, весело морщась.
Дальше нас ждали объёмные свёртки. Я наощупь определила — одежда.
— О-ой... — простонал Рон. — Это, наверное, от моей мамы. Она дарит всем своим детям свитера на Рождество. А в письме к ней я ненароком обмолвился, что вам и подарок-то сделать некому, и вот она решила и вам сшить... В общем, поздравляю: у вас обновки в гардеробе.
Я, всё больше волнуясь, осторожно открыла свёрток и вытащила нечто очень тёплое и мягкое... Комнату мальчиков, в который раз, оглушил мой визг. Свитер был тёмно-рыжего цвета, очень приятный, с вышитой коричневыми нитками английской буквой "L".
— Очень красиво! — выдохнула я и тут же натянула свитер поверх пижамы. Конечно, он висел на худенькой мне объёмным мешком, но сейчас я была слишком счастлива, чтобы обращать внимание на красоту. Я, не выдержав, порывисто обняла вмиг смутившегося Рона. — Передашь это от меня своей маме.
У Гарри свитер вызвал примерно такую же реакцию.
Но мало того: добродушная миссис Уизли положила в свёрток ещё и множество вкусностей. Мы все тут же принялись хрустеть печеньем, конфетами и батончиками.
А следующая коробка оказалась общей — подарок был от Гермионы. Она прислала целый пакет шоколадных лягушек и фотографию с счастливой собой и родителями. Причём у всех троих шеи были обмотаны ярким дождиком.
Когда подарков стало на порядок меньше, моё внимание привлекли два из них: один был обмотан плотной зелёной бумагой с серебристым бантом. Другой был чуть больше — в чёрной квадратной коробочке, перевязанной красной лентой. Гарри и Рон с интересом уставились на свёртки. Я наобум выбрала зелёный, беспощадно разорвала бумагу и ахнула: внутри лежала изящная серебряная заколка в виде змеи с изумрудными глазами. Я озадаченно нахмурилась, повертела украшение в руках. Рон поражённо присвистнул.
— Вот тебе и на... — выдохнул он. — Это точно Малфой!
Я с Гарри одновременно недоверчиво фыркнула.
— Да ну... — я с сомнением покосилась на заколку и вдруг увидела внутри коробки записку.
Чтобы ты всегда выглядела сногсшибательно.
Драко Люциус Малфой.
Я ещё раз повертела короткую записку в руках и вдруг решительно захлопнула коробку.
— Я не буду носить заколку, — категорично заявила я.
Рон было хотел что-то возразить, но я тихо, но чётко сказала:
— Я не хочу принимать такой дорогой подарок... И, клянусь, как только я увижу Малфоя в школе — точно ударю его! Одно дело — дарить сладости, свитера и флейты, а совсем другое — дорогостоящие вещи!
Гарри выглядел вполне довольным. Рон — раздосадованным. Я, впрочем, ничего больше говорить не стала — молча взяла черную коробку в руки, развязала красную ленту, подняла крышку и на этот раз довольно прищурилась. Внутри оказался запакованный в прозрачную обёртку разноцветный круглый леденец и записка. Она каллиграфическим почерком гласила: «При сосании воплощает фантазии человека». Я удивлённо осмотрела этот простой на вид леденец.
— Я знаю, что это за штука! — воскликнул Рон. — Это из Хогсмида! Фред и Джордж нечасто, но всё же таскают подобные леденцы из Сахарного королевства — это магазин такой. А нечасто — потому что эти леденцы жуть какие дорогие... Похоже, твой таинственный поклонник из обеспеченной семьи, старше тебя минимум на 2 года и...
— И немного больной, — поморщился Гарри, доставая из коробки ещё один неожиданный сюрприз: два цветка — белую лилию и ландыш.
Я поёжилась. Чётное значит…
— А в чём проблема-то? — не понял Рон.
— В мире маглов чётное количество цветов дарят на похороны... — я поморщилась, вертя в руках цветы. — Да и откуда он достал лилию и ландыш зимой?
— Всё это очень странно, — подытожил Гарри.
— Может, он просто не знал этого? — предположил Рон. — Значит, из семьи волшебников.
Я пожала плечами и, чтобы как-то перевести разговор, аккуратно положила цветы обратно в коробку и отодвинула её от себя подальше.
— В любом случае, леденцом я воспользуюсь... — сказала я, избегая взгляда мальчишек. И вдруг воскликнула: — О, Гарри, смотри — у нас остался ещё один подарок!
Гарри поднял с пола ещё один свёрток и, слегка удивлённо, повертел его в руках.
— На ощупь точно вода! — восхищённо произнёс он.
Рон с интересом подсел ближе, потрогал подарок и раззинув рот, кивнул.
— Да ну, — недоверчиво нахмурилась я. — Может, это шёлк?
— Да нет же, точно вода! — воскликнул Рон.
— Шёлк тоже скользит сквозь пальцы, — упрямо заметила я. Но тут же смутилась и добавила: — Ну, я читала… Короче, дайте сюда!
Свёрток перекочевал ко мне, и в ту же секунду я ахнула: на ощупь он действительно был как вода… хотя видно, что это что-то вполне осязаемое. Может очередная волшебная штучка?
Я аккуратно развернула подарок, и на пол тут же выпала лёгкая, воздушная мантия — серебристая, чуть блестящая. В праздничных лавках продавались похожие платья для девочек, но ни одно не сравнится с этой мантией.
— Я знаю, что это! — воскликнул вдруг Рон. — Мантия-невидимка! Ну-ка, кто-нибудь, примерьте!
Я кивнула Гарри, и брат тут же накинул мантию. Я снова ахнула, прикрыв рот ладонью: половина тела Гарри исчезла! Растворилась в воздухе! А голова осталась висеть в воздухе — выглядело это, признаться, очень забавно.
Гарри метнулся к зеркалу, а я бросилась следом — мне ведь тоже хотелось примерить мантию! Но Рон остановил нас возгласом:
— Смотрите! Из мантии выпала записка!
Он поднял клочок пергамента, и я сразу оказалась у него за спиной.
Эта вещь принадлежала вашему отцу. Пришло время вернуть её вам. Используйте с умом. Она не должна попасть в плохие руки. Счастливого Рождества!
— Странно… — задумчиво произнёс Рон, протягивая записку Гарри.
Я тем временем уже стянула мантию с брата и с головой закуталась в неё. Значит, эта вещь принадлежала отцу… Джеймс Поттер когда-то тоже держал её в руках. Может, как и я сейчас, укутывался в неё с головой, когда получил её впервые.
— Эй, ты где? — настороженно спросил Рон.
Я усмехнулась, подкралась к мальчишкам сзади и резко схватила обоих за шиворот пижам. Гарри и Рон испуганно отпрянули, а в их глазах смешались испуг и обида. Став видимой, я покатилась со смеху — у них были такие перепуганные физиономии, ну серьёзно!
Неожиданно дверь в комнату распахнулась. Я инстинктивно спрятала мантию за спину, а Гарри незаметно пихнул её под кровать. На пороге стояли близнецы Уизли. Весело болтая, они без стеснения уселись на пустующие кровати, как я недавно, и тут же начали разглядывать наши подарки. Комната то и дело наполнялась смехом — близнецы Уизли болтали без умолку, а шутили ещё больше.
Правда, вскоре пришёл Перси. Он, как обычно, всех разогнал и возмутился: что это я делаю в спальне мальчиков?
А когда настало время завтрака, я, прищурившись, спросила Гарри:
— Ну и как мы определим, в чьей спальне будет храниться мантия?
---
Прим. от автора:
М-да, описывать всю эту зимнюю атмосферу летом — ещё умудриться нужно! Но я надеюсь, что вы хоть немного, но скучаете по Новому году.
И, кстати: я не совсем глупая и знаю, что чётное количество цветов считается плохим знаком только у славянских народов, а в Британии про такое и в помине не слышали. Но вообще, изначально в коробке должна была лежать одна лилия, но я посчитала, что два цветка будут более символичными.
К тому же мне ну о-о-очень хотелось впихнуть куда-нибудь ландыш — так что да, я не удержалась!
Да, не по канону. Ну а кто, собственно говоря, мне запретит?
P. S. Дорогие мои, сейчас я немножко нахожусь не дома. Что-то вроде летнего отдыха и поэтому следующую главу можно ждать ещё долго. Я эту главу-то в попыхах дописала, но не сердитесь на меня за это:(