Золотая четверка. Часть 1
На следующее утро в Большом зале у Драко Малфоя при виде Макса, Гарри и Рона чуть не выпали глаза. Я, хоть и сонная после кошмаров, преследовавших меня всю ночь, испытала искреннее злорадство. Конечно! Мистер слизеринский слизняк ведь рассчитывал, что мальчишки отправятся прямиком в Лондон на поезде. А они вон — сидят себе довольные, наминaют завтрак.
— Малфой сейчас, кажется, заплачет, — прошептала я Гарри и Рону.
Мальчики, что-то обсуждавшие, тут же бросили косые взгляды в сторону слизеринского стола и дружно усмехнулись. Макс тоже сидел за гриффиндорским столом с видом победителя. Я хмыкнула. Вот уж кто по-настоящему доволен!
— Думаю, пора обсудить наше ночное приключение, — заявил Гарри, запихивая в рот внушительный кусок ветчины.
Я передёрнулась, вспомнив чудовище с тремя головами, и отчаянно замотала головой. Рон, однако, сказал, что ему всё понравилось — и Гарри с ним согласился.
Я даже покраснела от обиды. А то, что меня чуть не сожрали — их вообще не волнует?! Я сказала это вслух.
— Ну не сожрали же, — философски заметил Рон и тут же получил тычок под рёбра и сердитый взгляд от меня. — Ну, Лина, признайся! Тебе же хоть чуть-чуть понравилось. Я уверен.
— Ни капельки, — отрезала я с показной невозмутимостью, хотя сама понимала, что это неправда.
Гарри покачал головой с хитрой улыбкой.
— Ну-ну...
— Ну-ну! — передразнила я. — Ладно, давайте сменим тему. Как думаете, что собака охраняла?
Повисла напряжённая пауза. Вдруг Гарри хлопнул ладонью по столу (заслужив возмущённые взгляды соседей) и уверенно сказал:
— Помните, Хагрид что-то забрал из хранилища в Гринготтсе? А потом его попытались украсть? Я почти уверен, что именно этот свёрток сейчас охраняет пёс.
Я задумалась.
— Вполне возможно... Но что же это может быть?
— Может, книги с запретными заклинаниями? — предположил Рон, затаив дыхание. — Или какое-нибудь оружие, способное уничтожить вселенную! Или...
— Это было что-то маленькое, Рон, — напомнила я. — Но раз на охране — такой зверь, значит, вещь либо очень опасная, либо...
— ...ценная, — закончил Рон.
— Или и то, и другое, — мрачно вставил Гарри.
Мы погрузились в размышления. Меня, признаться, даже захватила эта игра. Настоящее расследование! Мы — Гарри, Рон и Лина — как настоящие детективы. У Дурслей по телевизору часто крутили такие передачи, где детективы находили пропавшие вещи. Мои любимые серии были именно про это. Может, теперь и мы станем такими?
После завтрака мы даже провели допрос свидетелей — Невилла, Гермионы и Макса. Правда, первые двое отнеслись к делу с полнейшим равнодушием. Вот же нелюбопытные! Хотя Невилла я ещё могла понять — он был по-настоящему напуган и теперь, похоже, обходит третий этаж стороной. Но Гермиона... эх, а ведь только начала мне нравиться!
Зато Макс выглядел весьма воодушевлённым. Когда мы его расспрашивали, в его голубых глазах мелькнул тот самый огонёк — азарт настоящего сыщика. Это меня приятно удивило.
Он пообещал заглянуть в библиотеку — поискать информацию о чём-то похожем на маленький свёрток. Я фыркнула: ну и где он там будет искать? Но вслух ничего не сказала. Макс ведь немного... бешеный. Ещё обидится, как та самая собака сорвётся с цепи — и вообще не станет нам помогать.
Но помимо расследования у мальчишек появилась ещё одна цель: отомстить Малфою. И я их в этом полностью поддерживала.
Сразу после завтрака я, как настоящий сталкер, подкараулила Малфоя в коридоре и молча отвесила ему звонкую затрещину. Пока Драко, Крэбб и Гойл осознавали произошедшее, я уже успела стремительно скрыться. А позже, вернувшись в спальню, отыскала среди своих рисунков портрет Малфоя, разорвала его пополам и выбросила в мусор. Но, конечно же, этого было недостаточно.
И только за обедом следующего дня наша месть наконец осуществилась — обжигающая и в то же время пронзительно холодная.
Осень стояла необычно тёплая — та самая золотая, о которой потом зимой все вспоминают с тоской. Солнце ещё грело, но не жгло. Дни тянулись неспешно, будто сама природа не хотела прощаться с теплом. Листья шуршали под ногами, медленно кружились в воздухе, оседая беззвучно. Ветер был тихим, почти неощутимым.
В Большом зале Хогвартса было тепло и оживлённо. Зачарованный потолок, отражавший осеннее небо, отбрасывал мягкий золотистый свет. В воздухе витал запах сухих листьев и тыквенного пирога. За длинными столами студенты смеялись, болтали, тянулись за тарелками, полными жаркого и выпечки. Младшекурсники сияли от восторга, стремясь попробовать всё сразу, а старшекурсники лениво перебирали еду, обсуждая предстоящие контрольные и последние слухи. Кто-то пил тёплый тыквенный сок, кто-то читал, склонившись над книгой, не обращая внимания на шум.
Мы с Гарри и Роном сидели посередине гриффиндорского стола. Солнечные лучи падали прямо на нас, и приходилось щуриться от света. Я лениво помешивала горячий суп, Гарри задумчиво смотрел на зачарованный потолок, а Рон уплетал куриные крылышки за обе щеки. Я даже позавидовала его аппетиту. Гарри выглядел уставшим и немного подавленным — как-никак только что были зелья. Рон, как ни странно, казался бодрее нас всех, но даже он то и дело вздыхал.
Что до нашего расследования — оно зашло в тупик. Мы перебрали все возможные варианты, даже самые безумные. А вдруг, в конце концов, Хагрид просто заказал себе крем для депиляции? Но никаких подтверждений, никаких зацепок.
К тому же бесконечные уроки и домашние задания не оставляли времени ни на что другое. Это вгоняло студентов, включая нас, в уныние. Волшебство оказалось не таким уж захватывающим, как я себе рисовала… чтобы стать первоклассным волшебником нужно много трудиться, впитывать как можно больше информации. Впрочем, я не жаловалась — Хогвартс я всё равно любила.
От этих мрачных мыслей меня отвлёк шорох крыльев. Почта! Совы влетели в зал так неожиданно, словно удар молнии среди ясного неба. Десятки птиц с письмами и свёртками в клювах сновали над макушками, выискивая своих хозяев.
Я даже не подняла голову — моей Дины там точно не было. Я знала это на сто процентов. Однако, каково же было моё удивление, когда рядом с Гарри опустились — внимание! — целых пять сов. Они с трудом тащили длинный, аккуратно запечатанный свёрток. Мы с Гарри и Роном недоумённо переглянулись. Это ещё что такое?
Моё сердце подпрыгнуло от неожиданности. Пять сов?! С таким разве только королю доставляют подарки. Мы с ребятами оторопели, не зная, смеяться или ждать, что свёрток вот-вот взорвётся. В горле пересохло. Всё это казалось настолько странным и нереальным, что я даже ущипнула себя под столом.
Многие студенты стали оглядываться и шептаться, уставившись на нас (а ведь только недавно вся эта показная популярность сошла на нет!).
Пять сов, скинув свёрток, тут же улетели. Я бы могла подумать, что это мне показалось, но они оставили после себя письмо — и пару мелких перьев в моем супе.
Однако про еду я тут же забыла. Рон — тоже. Мы прильнули к Гарри, который уже разворачивал конверт. Его взгляд пробежал по тексту. Гарри сначала моргнул, будто не поверил своим глазам, а затем его лицо озарилось. Настоящее, детское, светлое счастье — то, что я редко у него видела. Щёки вспыхнули, губы дрогнули в едва сдерживаемой улыбке. И я почувствовала, как внутри всё сжалось от умиления.
Он выдохнул и протянул нам с Роном письмо.
Мы схватили его и начали жадно читать. Мне даже показалось, что я уже где-то видела этот почерк… я выдохнула, когда дочитала. Это было так несправедливо и так прекрасно одновременно — после всего, через что он прошёл, Гарри наконец получил что-то по-настоящему своё. Я едва сдерживала слёзы радости. Мне хотелось закричать от счастья за него, и в то же время обнять.
— Поздравляю, Гарри! — прошептала я, взъерошив ему волосы. — Ну ничего себе!.. А-а-а-а!
— Да знаю-знаю, — смущённо улыбнулся Гарри. — Только не кричи…
— Нимбус 2000… — тихо присвистнул Рон. Он явно завидовал, но по-доброму — искренне, от всей души. В его голосе слышались одновременно восторг и лёгкая тоска. Рон рос в семье, где такие вещи были просто недоступны, и всё же сейчас он не жаловался. Он действительно радовался за друга — и это было чертовски трогательно. — Я такие мётлы даже в руках не держал! Это просто… ух! Береги её как зеницу ока, Гарри.
Гарри кивнул с важным видом, и мы с Роном тут же бросились его обнимать.
* * *
Малфой, Крэбб и Гойл преградили нам дорогу в коридоре шестого этажа. Сердце у меня неприятно ёкнуло — словно наступила в грязную лужу. Я демонстративно закатила глаза и вопросительно уставилась на них, стараясь казаться равнодушной, хотя внутри уже начинал закипать гнев. Однако Драко проигнорировал меня так, будто меня вообще не существовало, и подошёл к Гарри — точно так же, как тогда в поезде.
Наглый слизеринец с презрительной ухмылкой окинул тут же выпрямившегося Гарри взглядом с ног до головы и бесцеремонно ощупал свёрток в его руках. Гарри тут же отдёрнул его, сжав пальцы на ткани, как будто защищал не вещь, а часть себя. А я вспыхнула от возмущения, как спичка, чиркнувшая о край коробка. В груди запульсировало — хотелось врезать Малфою прямо по самодовольному лицу. Кулон на груди налился опасным алым светом — чувствовал мою ярость. Но Гарри незаметно положил руку на мою, и я, с трудом сглотнув раздражение, промолчала.
— Это метла, — уверенно заявил Малфой, криво усмехаясь. — И теперь ты уж точно не отвертишься от отчисления. Уже представляю твою жалкую рожу!
Он мечтательно закатил глаза, будто представлял себе рождественский подарок, не осознавая, как нелепо выглядит со стороны.
Я открыла рот, чтобы сказать что-нибудь едкое, но меня опередил Рон:
— Это, к твоему сведению, Нимбус 2000! — торжественно объявил он, гордо задрав подбородок. — Самая крутая и модная метла этого года, если ты вдруг не знал! А у тебя, кажется, Комета 260? Ну, конечно, она неплохая, но с Нимбусом не сравнить!
Я не выдержала и зло усмехнулась, чувствуя, как напряжение немного спадает — наконец кто-то сказал это вслух. Рон теперь мой кумир, честное слово! Он так уверенно отбросил насмешку Малфоя, что даже я почувствовала прилив гордости.
— А тебе-то откуда вообще знать, что такое метла? — прошипел Малфой, его лицо исказилось злостью и завистью. Я буквально видела, как его накрывает с головой — злоба бурлила в нём, как кипящее зелье. — Твоя семейка, небось, всю жизнь на одну метелку копит... по прутику покупает!
Рон побледнел, его плечи опустились, а в глазах мелькнуло что-то уязвимое. Мне стало не по себе — как будто удар пришёлся и по мне тоже. Кулон завибрировал, реагируя на мою вспышку гнева, я сделала шаг вперёд. Гарри тоже напрягся рядом, как готовый к удару тигр. Прежде чем кто-то успел кинуться вперёд, чтобы впечатать Малфою кулак в лицо (а я бы с удовольствием помогла!), нас окликнул профессор Флитвик.
— Ребятишки, вы ведь не ссоритесь? — обеспокоенно спросил он. Маленький профессор неуклюже подошёл к нам, словно тоненькая капля дождя в момент перед грозой. Его появление разрядило атмосферу — напряжение немного спало, как будто кто-то приоткрыл окно в душной комнате.
— Конечно нет, — тут же пропел Малфой с фальшивой вежливостью. А затем, резко вскинув голову, глядя почему-то прямо мне в глаза, выпалил: — А Поттеру прислали метлу, представляете!
Флитвик моргнул, перевёл взгляд на Гарри — и неожиданно расплылся в улыбке.
— Ах да! Профессор МакГонагалл рассказывала мне, что для вас, мистер Поттер, и для мистера Файера было сделано исключение, — пропищал он. — Очень рад, очень рад! Когтевран наконец снова получил достойного соперника. Надеюсь, вы не подведёте Гриффиндор, мистер Поттер!
Гарри кивнул, его губы дрогнули в лёгкой, но заметной усмешке.
— Я должен поблагодарить дорогого Малфоя, — с насмешкой произнёс он. — Если бы не он, я бы и не попал в команду.
Гарри видимо сам не ожидал, как легко эти слова слетели с его губ — внутри него всё ликовало, это было заметно.
Профессор Флитвик кивнул, подмигнул Гарри и, напевая себе что-то под нос, удалился.
Лицо Малфоя нужно было видеть — смесь унижения, злобы и бессильного отчаяния. Это был момент, который стоило бы вставить в альбом воспоминаний, если бы у меня такой был.
Но толком разъяриться он не успел: я быстро взяла Рона и Гарри под руки и, вздернув подбородок, повела их в сторону лестницы на седьмой этаж. Мы старались держать гордый, непоколебимый вид, но, едва за спиной шаги Малфоя, Крэбба и Гойла стихли, мы расхохотались так громко, что, казалось, звук эхом разнёсся по всей башне.
— А самое смешное, что я сказал правду! — усмехнулся Гарри. — Если бы Малфой не выхватил у Невилла напоминалку, я бы, может, и не узнал, что так хорошо умею летать!
— Даа, — счастливо протянула я, до сих пор утирая слёзы от смеха. — Так что скажем Малфою огромное спасибо! Вы видели его «счастливое» лицо, когда Флитвик говорил?
Я хихикнула. И вдруг веселье оборвалось, как будто кто-то выключил свет. Серьёзный, укоризненный голос Гермионы прозвучал у нас за спинами, и я чуть не вздрогнула.
— Вы, наверное, думаете, что это смешно?! — резко произнесла девочка.
— Очень, — не раздумывая, призналась я.
— Ну так послушайте, — выпалила Гермиона, игнорируя мой ответ. — Из-за тебя, Гарри, Гриффиндор мог лишиться сотни очков! А ты, похоже, даже не осознаёшь этого. И вам обоим ещё и смешно с того, что случилось ночью! Вы… вы… нарушители правил, вот кто!
Голос Гермионы дрогнул не столько от злости, сколько от беспомощности — она похоже никак не могла понять, почему мы не воспринимают правила всерьёз.
— Ты же вроде обещала с нами больше не разговаривать, — спокойно отозвался Гарри.
— Пожалуйста, придерживайся этого обещания, — взмолился Рон. — Нам только недавно стало тихо и спокойно!
Гермиона вспыхнула, как спичка, щеки налились краской. Я бросила Рону укоризненный взгляд, хоть и с трудом удержалась от усмешки.
— И вообще, выговаривай всё это Максу, а не нам, — добавила я с холодком и, обойдя Гермиону, направилась к портрету Полной Дамы. Уходя, я всё ещё чувствовала на себе её взгляд. Странная смесь вины и злорадства защекотала в груди. Что это со мной?..
* * *
На занятиях Гарри был сам не свой. Постоянно поглядывал на часы, ёрзал на стуле, теребил край мантии, проводил рукой по волосам — делал всё, кроме того, чтобы слушать учителя. Во время трансфигурации я укоризненно толкнула его локтем в бок: брат так увлёкся разглядыванием чистого небосвода за окном, что, похоже, вообще перестал что-либо замечать. А между прочим, профессор МакГонагалл объясняла, что у нас скоро будет важнейшая контрольная работа!
— Что?! — возмутился Гарри, привлекая к себе строгий взгляд профессора.
— Ты вообще слушаешь? — прошептала я.
— Да слушаю, слушаю… — буркнул он и со вздохом повернулся к МакГонагалл.
На ужине Гарри с Роном ели так быстро, что у меня возник вполне логичный вопрос — а успевают ли они хотя бы жевать?
— Тише-тише, не подавитесь, — ехидно прокомментировала я. Впрочем, чего ещё от них ожидать? Мальчишки как мальчишки — никакого терпения… А ужин — это вообще-то святое!
Но мои слова они проигнорировали и продолжили поглощать еду, как будто участвовали в соревновании по скорости. Я только закатила глаза.
После ужина они так спешили в гостиную, что буквально вытащили меня из Большого зала силой. А я ведь даже десерт не успела доесть! Вот грубияны!
До гостиной Гриффиндора добрались в рекордные сроки. Я ещё не успела отдышаться, как портрет отъехал в сторону, и в комнату ввалился собственной персоной Макс Файер. В безупречно выглаженной форме, с высокомерным выражением лица, он окинул взглядом помещение… и, как назло, задержал взгляд именно на мне.
— Поттер, ты что, кросс пробежала? — съязвил он и тут же скрылся за поворотом. Подушка, которую я в него швырнула, цели не достигла. Зато Рон с Гарри прыснули от смеха.
И тут меня осенило: Макс ведь тоже получил место в команде. Охотник. Значит, и ему прислали метлу… Я припомнила, что за завтраком и обедом его не было. Видимо, метлу доставили прямо в спальню. Интересно, тоже "Нимбус"?
Думать об этом мне долго не дали: Гарри с Роном потащили меня вверх по лестнице. Возле двери я запнулась.
— А мне точно можно в спальню к мальчикам? — неуверенно спросила я.
— Не переживай, — махнул рукой Рон. — Это нам к вам нельзя. Помнишь, как Невилл однажды перепутал спальни и пытался зайти в девичью? А лестница под ним — хоп! — и в горку превратилась. Вот смеху было…
— Да-да, помню, — улыбнулась я и всё же распахнула дверь.
Спальня оказалась уютной. Почти как у нас, только с мальчишескими штрихами. Квиддичных плакатов на стенах возле одной из кроватей было так много, что рябило в глаза. Встречались портреты музыкантов, все это двигалось, меняло цвета и переливалось, кажется, некоторые изображения даже тихо напевали. Стол беспорядочно завален книгами, смятыми пергаментами и сломанными перьями . Кое-где валялась одежда, но откровенного бардака не было, скорее творческий беспорядок.
— Недурно, — присвистнула я.
Гарри с лёгким трепетом нырнул под кровать, как будто доставал оттуда не свёрток, а сокровище. Его пальцы чуть дрожали, когда он вытащил сверток, и по тому, как он на него смотрел, было ясно, что мальчик ждал этого момента весь день.
— А чего ты его сразу на кровать не положил? — с наигранным удивлением спросила я. — Я уж подумала, ты с ним спать будешь в обнимку!
Рон рассмеялся, а Гарри зыркнул на меня сердито… хотя уголки его губ всё же дрогнули в улыбке.
— Ну чего ждём? Разворачиваем! — скомандовал Рон.
Мы дружно склонились над свёртком. Мальчишки разворачивали его так безжалостно, что я невольно фыркнула. Ну конечно, ещё бы — Малфой к нему прикасался, теперь всё надо оторвать до основания.
Когда бумага была полностью снята, Рон с Гарри ахнули одновременно. Но если с Роном — все понятно: глаза у него с каждой секундой становились всё более восторженными. А вот Гарри-то чего удивлялся? Он же, кажется, ничего в метлах не понимает…
Я взглянула на метлу скорее из вежливости. Да, выглядела она эффектно: чистая, отполированная, прутик к прутику, деревяшка к деревяшке. Ещё и надпись золотом: «Нимбус 2000» — дорого-богато.
Я уже открыла рот, чтобы съязвить что-то вроде: "А ею пыль удобно вытирать?" — но вовремя прикусила язык. Гарри сиял, словно ему вручили орден. Его глаза светились такой искренней, почти детской радостью, что у меня вдруг внутри что-то потеплело. И пусть я не разделяла их с Роном восторга — сейчас это было не важно. Главное, что они были счастливы. А я... я просто радовалась за них.
* * *
Семь часов наступили как-то слишком быстро. Гарри почти вприпрыжку ускакал на тренировку, а Рон вызвался его проводить. Я, не испытывая особого восторга от квиддича, идти отказалась. Лишь крепко обняла Гарри на прощание и пожелала ему удачи.
«Квиддич — это игра, в которой велик шанс разбиться в лепёшку», — вспомнились мне слова Гермионы. Я содрогнулась, даже думать не захотелось о том, что если бы подобное случилось с Гарри. Нет, у него настоящий талант, и на метле он держится превосходно. В отличие от меня. На уроках полётов я всегда чувствовала себя до ужаса неуютно. Другое дело — зельеварение: приглушённый свет, запах пряных трав, спокойствие...
Да, я любила общаться с людьми, но иногда мне нужно было уединение. Обычно я шла в библиотеку и читала, но сейчас жажды знаний не чувствовалось. Я уныло оглядела спальню, подогнув колени под себя. Парвати Патил и Лаванда Браун гуляли — я видела их во внутреннем дворике. Гермиона тоже где-то пропадала, а Рон, похоже, собирался ждать Гарри до конца тренировки. Поговорить было не с кем.
Я села за стол и начала перебирать свои рисунки. Ничего особенного — милые, но... детские. Я вздохнула и вдруг наткнулась на портрет Гарри. Острые черты лица, взлохмаченные черные волосы, очаровательная улыбка. Особенно хорошо на рисунке получились изумрудные глаза мальчика в обрамлении круглых очков — удивительно красивые.
«А ведь зелёный — самый редкий цвет глаз», — подумала я и невольно коснулась своих. У меня-то глаза обычные, карие. Даже не янтарные...
Я скользнула рукой вверх ко лбу и посмотрела на себя в зеркало, чуть приподняв чёлку. Пусто. В толпе ведь всегда смотрели на Гарри, а точнее на его шрам. Не то чтобы я мечтала о подобной участи (мне и так хватало внимания), но... чем я хуже брата?
Хотя... он играет в этот странный квиддич лучше всех. Не зря же стал самым молодым ловцом в истории Хогвартса. А я? Только зельеварение мне действительно даётся и в целом я учусь неплохо. Но... неужели я всегда буду на вторых ролях? Всегда просто "сестра Гарри Поттера", не Лиана Поттер?
Меня охватило странное чувство — будто я тень. Бесформенная, невидимая, лишь контур за кем-то ярким. За братом. За Гарри. А я?..
Ком встал в горле, и я даже немного разозлилась на себя за эту слабость, но ничего поделать с собой не могла.
Я выдохнула и отложила рисунок. Что это, во мне проснулась... зависть? Я вздрогнула от самой этой мысли. Сердце неприятно кольнуло. Зависть. Это ведь... некрасиво. Постыдно. Но ещё хуже, что я осозновало, что завидую. Это правда.
Я тряхнула головой, быстро сложила все рисунки обратно в ящик и выбежала из спальни. Направилась в совятню. Дина перебралась туда вот уже как неделю и я хотела проверить, как она.
Когда я зашла в небольшое помещение, невольно поморщилась — запах стоял, мягко говоря, неприятный. Но подумать об этом я не успела: на меня тут же налетела Дина. Она обосновалась на самом верхнем ярусе рядом с белоснежной Буклей и была явно рада меня видеть — так замахала крыльями, подлетев ко мне, что я едва не упала.
— Ну всё-всё, успокойся, — рассмеялась я, погладив птицу, севшую мне на протянутую руку, по макушке.
Букля тоже слетела со своего места, но в отличие от Дины сделала это изящно и плавно. Она мягко опустилась мне на плечо и осторожно потёрлась головой о мою щёку.
— Ой, ну вы меня смущаете… — пробормотала я и вдруг, сама не зная зачем, спросила: — Дина, Букля, а у вас бывало такое, что вы... з... завидуете? Причём не кому-нибудь, а самому близкому человеку на свете... и зависть эта съедает изнутри. Хотя о чём это я — вы же совы...
Я ещё немного побыла в совятне, поболтала с птицами и, сославшись на невыносимый запах и покинула помещение, пообещав заглядывать почаще. Я вернулась в спальню.
Не удержавшись, я снова взялась за кисточки и краски. Всё дальше происходило как в тумане: сначала я очертила горизонт, потом аккуратными мазками вывела бескрайнее небо с облаками, похожими на сладкую вату. Затем появились чайки, скалы, голубая гладь акварельной воды... и, наконец, мягкий светло-жёлтый песок. На берегу стояла девушка в лёгком красном платье, с распущенными тёмно-рыжими волосами. Она выделялась на фоне спокойного моря — от ветра юбка платья улетала вбок, а волосы струились по плечам...
Я будто проваливалась в другой мир — там не было тревог, ни имен, ни Хогвартса, ни зависти. Лишь небо, краски и эта тихая, теплая свобода, в которой я могла быть собой.
— Опять творишь?
Я вздрогнула. Передо мной стояла Гермиона Грейнджер. Её пушистые волосы были заплетены в тугой узел, а в руках она держала сумку с книгами — значит, пришла прямиком из библиотеки.
Моё сердце дернулось, как у застигнутого врасплох. Я так погрузилась в процесс, что голос девочки прозвучал приглушенно, будто она находилась под водой. Я немного смутилась, чувствуя, как щёки заливает жар.
Гермиона осторожно подошла и с интересом уставилась на рисунок.
— Симпатично, — одобрила она. — Это марина, так ведь? А кто эта девушка на берегу? Это ты?
— Не знаю... — честно призналась я, окончательно смущаясь.
— Как это — не знаешь? — удивилась Гермиона. — Ты же сама её нарисовала, разве нет?
— Не совсем... то есть, как бы... не я, а моё сознание. Я вначале даже не знала, что рисую море. Оно само всплыло в голове… и вот...
Гермиона уставилась на меня. В её взгляде смешались удивление, восторг и лёгкое недоверие.
— Кстати... прости за то, что мы тогда сказали, — тихо произнесла я, стремясь сменить тему. — Это было грубо и некрасиво... Мне очень жаль.
Взгляд Гермионы потеплел, и я облегчённо выдохнула. Но девочка вдруг опустила глаза и, поколебавшись, заговорила:
— Знаешь, я ведь почти нигде не вписывалась в мире маглов. Всё надеялась, что в волшебном мире смогу всё изменить... А ещё боялась, что, будучи из семьи маглов, буду сильно отставать. Похоже, я немного перегнула палку. Макс ведь единственный, кто захотел со мной дружить… Кроме него у меня друзей нет.
Она говорила, не поднимая глаз, будто уже жалела, что начала этот разговор. Но я вдруг порывисто обняла её и твёрдо сказала на ухо:
— Теперь есть.
* * *
Последний день октября, он же Хэллоуин, подкрался совсем незаметно. С ума сойти — а ведь мы с Гарри приехали в Хогвартс всего два месяца назад! Кажется, только вчера я впервые пересекла порог Большого зала, попала в Гриффиндор, а уже прошло столько всего… Время действительно летит, когда тебе интересно.
Я старалась не думать о том, что рано или поздно придётся уехать отсюда. Что Хогвартс закроет свои двери для меня на целых три месяца, а мне и Гарри снова придётся возвращаться на Тисовую улицу, терпеть Дурслей и делать вид, будто всего этого волшебства — не было. Нет уж. Лучше наслаждаться каждым днём, каждой минутой здесь. Даже на уроках Истории Магии я уже почти не замечала монотонное бормотание профессора Бинса. Пока остальные студенты клевали носом, я просто смотрела в окно, подперев щеку ладонью, и мечтала.
В основном — о будущем.
Это было так захватывающе. Я представляла себя выпускницей Хогвартса — свободной, счастливой, с чёткой целью в жизни. Может, я стану зельеваром… а может, судьба закрутит меня так, что я окажусь на мётле в составе какой-нибудь команды. Или — о, чудо! — стану преподавать в самом Хогвартсе. Всё возможно. Жизнь — штука переменчивая, сплошной коридор с миллионом дверей. Одни — захлопываются прямо перед носом. Другие — так и манят, распахнуты настежь. Но только тебе решать, в какую из них зайти. И как: гордо выпрямившись или сутулясь под тяжестью чужих мнений.
В последний раз, когда я так задумалась, словила на себе два взгляда: Макса и Драко. У нас как раз был совмещённый урок со слизеринцами. Макс, заметив, что я его "засекла", фыркнул и поспешно отвернулся к окну. А вот Драко — тот даже не смутился: нагло послал мне воздушный поцелуй и подмигнул. Я вспыхнула до корней волос и, фыркнув, отвернулась.
Впрочем, даже не смотря на такие "казусы", я старалась по-настоящему наслаждаться всеми уроками. Даже трансфигурацией, хоть она временами и казалась немного скучноватой.
Я всё так же дружила с Роном и крутилась рядом с Гарри, который после своих тренировок светился, как новенький снитч. Я радовалась за него, правда. Но где-то глубоко внутри скреблась лёгкая грусть: мы с ним уже не были такими близкими, как раньше. Но раньше-то у нас ведь кроме друг друга никого и не было.
Рон, как всегда, веселился на уроках, шутил надо мной и Гарри, и продолжал выигрывать в волшебные шахматы. А близнецы Уизли, кажется, побили свой собственный рекорд по проделкам — каждый день в школе что-то происходило. Перси, как положено старосте, пытался их одёргивать, но… безуспешно. Близнецам, похоже, было весело даже от наказаний.
Я по-прежнему рисовала и неожиданно сблизилась с Гермионой. И не из жалости, нет. В этом не было смысла. Просто я вдруг увидела в ней не "всезнайку", а обычную девочку, которая просто жаждала познать волшебный мир — но делала это через книги, а не через приключения, как я. Мы довольно быстро нашли общий язык. Теперь мадам Пинс выгоняла нас из библиотеки уже вместе. Иногда к нам присоединялся и Макс. Он молчал, просто читал, и я всё чаще удивлялась — как, чёрт возьми, он оказался в Гриффиндоре?
31 октября я проснулась с каким-то странным чувством. Нет, не уютом от запаха тыквенного сока и пряностей. Скорее… тревогой. Ладони покалывало, как будто что-то должно было случиться. Даже когда я оделась и позавтракала, чувство не ушло.
Я никогда особенно не любила Хэллоуин. Не наряжалась, не интересовалась страшными костюмами. Может, потому что именно в этот день умерли мои родители?.. Я вообще старалась о них не думать — слишком больно.
— Всё в порядке, Лина? — тревожно спросила Гермиона, глядя на меня. — Ты какая-то бледная.
— Всё хорошо, — кивнула я, стараясь говорить бодро. — Просто не выспалась.
— Значит, сегодня из библиотеки уйдём пораньше, — решительно сказала Гермиона. И у меня внутри сразу стало чуть теплее.
Я всё ещё переживала из-за того, что Гарри, Рон и Гермиона не могут поладить. Рон отказывался общаться с "этой всезнайкой", Гарри тоже что-то неразборчиво бурчал в ответ. Я сначала попыталась поговорить с Гермионой, как с самой благоразумной, — но она гордо вздёрнула подбородок и заявила, что не собирается первой идти на уступки. Но ведь кто-то должен сделать первый шаг...
Может, Хэллоуин всё же изменит их настрой? Всё-таки у меня на них троих особые планы: никогда не разлучаться. Или хотя бы всегда быть рядом. Поддерживать. Верить друг в друга.
Но мой план… мой план провалился уже на уроке Заклинаний. Треснул и улетучился в бездну.